Жизнь и смерть

III.

И равнодушно, брезгливо думая о теперешней Татьяне Павловне, ежедневному отсутствию которой он был рад, Логинов в то же время с недоумением думал о какой-то другой, маленькой Тане, которую он называл когда-то "чернушкой" за смуглость ее лица, черные глаза и волосы, вспоминал, как о страничке какого-то давно прочитанного, полузабытого романа.

Однажды ночью, -- это было так давно, словно никогда и не было, а только снилось, -- Логинов стоял на крыльце и слушал. Начиналась весна, снег стаял, и мокрая земля дышала теплым, весенним паром пробуждения. Где-то высоко, в глубине звездного неба, летели журавли и, невидимые, перекликались в небе друг с другом, словно боясь в темноте потерять кого-нибудь из товарищей. Их мягкие, круглые крики, как большие, упруго-жидкие капли, падали в тишину спящей земли и отзывались в душе Логинова непонятной, тихой радостью...

Он долго думал об этой радости и искал причину ее, и, наконец, вспомнил о соседке Тане, с которой только вчера познакомился. Спит ли она?..

Он подошел к ее окну. Оно было раскрыто, и девушка стояла в нем, упершись локтями в подоконник и положив лицо на ладони рук. И как будто давно-знакомый и близкий ей, он тихо спросил:

-- Отчего вы не спите?..

Она не удивилась, только как-то странно, загадочно посмотрела на него и задумчиво проговорила:

-- Журавли летят...

Все давно спали, и высоко над землей, в темной, звездной высоте летели журавли и кричали о весне, и казалось, что только они двое во всем мире слышат журавлей и знают, что наступает весна.

-- Вы всегда так поздно не спите? -- спросил он опять, чувствуя потребность сказать ей что-то тайное, радостное и боясь подойти к нему и еще не находя для него слов.

Она помолчала и ответила:

-- Нет... в первый раз так случилось...

Они говорили шепотом, потому что в доме все спали, и не хотелось кого-нибудь разбудить. Логинов стоял у окна и видел в темноте белую ночную кофточку и на бледном лице два больших темных пятна глаз. Что она ему? Зачем он здесь? И как это случилось, что она стала ему вдруг такой близкой, дорогой?..

-- Вы простудитесь... -- сказал он дрогнувшим от участия голосом: теперь сыро...

-- Да... сыро... -- задумчиво повторила она.

И ему почудилось, что в ее глазах мелькнуло удивление перед тем непонятным, таинственно совершающимся над ними.

-- Я вам закрою окно... вы будете спать...

-- Закройте...

Он уже взялся за раму окна и вдруг неожиданно, сам не понимая своей смелости, тихо сказал:

-- Таня...

Она откликнулась, как будто издалека, странным, глухим голосом:

-- Что?..

Но вместо чего-то таинственного и радостного, что рвалось у него из сердца, он грустно сказал:

-- Журавли летят...

Девушка взволнованно дышала, остановив на нем большие, удивленно-печальные глаза...

-- Таня...

-- Уйдите... не говорите больше... я... не могу...

Но Логинов не уходил, и она не отходила от окна, и глаза ее в упор смотрели на него, как будто в мучительном напряжении припомнить его в далеком, смутном тумане доземного существования. А журавли все летели высоко-высоко и кричали радостно-призывно в глубине звездного неба.

После Логинов снова стоял один на крыльце и, улыбаясь, бормотал: "ах, Таня!.." И повторял свой с нею разговор: "Отчего вы не спите?" -- Журавли летят... -- И потом соединял вместе: "ах, Таня, журавли летят..."