Жизнь - Отечеству, честь - никому!

Осенью 1983 года я был назначен начальником штаба 17-го армейского корпуса, который дислоцировался во Фрунзе. На второй день рано утром, это было воскресенье, — звонок по телефону в гостиницу. Поднял трубку - коман­дующий: «Я тебя послал в корпус не для того, чтобы отсыпаться. В 30-м полку сбежал солдат. Отправляйся в Рыбачье и срочно прими меры!» Д. Т. Язов дохо­дил буквально до мелочей - но, тем не менее, не мелочился по пустякам.

Особая забота командиров всех уровней - боевая и мобилизационная го­товность частей и соединений, знание и умение подчиненных выполнять бое­вые задачи. На тренировках, учениях, играх Д. Т. Язов заставлял всех творчески подходить к решению поставленных задач, терпеливо заслушивал каждого, де­тально разбирал его действия в ходе их выполнения и приходил к выводу, на что способен тот или иной офицер или генерал.

На подобных мероприятиях командующий наряду со всеми решаемыми вопросами выделял главный, который отрабатывали детально. Это могли быть организация взаимодействия на всех уровнях в ходе операции, огневое пораже­ние противника с привлечением всех имеющихся сил и средств, ведение раз­ведки, маскировка и введение противника в заблуждение на открытой горно­-пустынной местности, тыловое обеспечение в ходе операции и др.

Среднеазиатский военный округ был самым молодым в Вооруженных Силах СССР, выделенным из состава Туркестанского округа в 1969 году по­сле событий на советско-китайской границе в районах острова Даманский и Жаланошколь, что на территории Казахской ССР. Самостоятельный округ, он не входил в войска стратегических направлений, подчинялся непосредственно Москве. Нас реже навещали старшие начальники, а если и приезжали, то для того, чтобы проверить по всем параметрам состояние дел в округе или прове­сти крупное учение.

Д. Т. Язов проявлял заботу о подчиненных, отмечал их успехи в службе. Меня, в частности, он в 1982 году представил к награждению орденом Красной Звезды и сам вручил его. В 1983 году первый раз отправил на меня представле­ние на воинское звание «генерал-майор», и когда его вернули из главного управ­ления кадров Министерства обороны, направил меня на должность начальника штаба 17-го армейского корпуса.

В 1984 году Д. Т. Язов был назначен командующим Дальневосточным окру­гом, а в 1987-м - начальником главного управления кадров Министерства обо­роны СССР. Когда ему доложили о моем представлении на генерала (а оно уже было восьмым по счету), Дмитрий Тимофеевич позвонил мне в Алма-Ату: «Это представление на тебя?» Я ответил утвердительно. «Тут надо разобраться», - ска­зал он. И уже в мае 1987 года мне было присвоено воинское звание «генерал- майор». Дмитрий Тимофеевич летом того же года отправил меня в Афганистан. Перед убытием я зашел к нему уже как к министру обороны и представился по этому случаю. Он тепло напутствовал меня и пожелал успехов. Кстати, назна­чение Д. Т. Язова на должность министра обороны СССР произошло после ис­пытанного всей нашей военной системой шока, связанного с пролетом на спор­тивном самолете «Сессна» в советском воздушном пространстве Матиаса Руста, мальчишки-любителя из ФРГ, и его приземлением в День пограничника 28 мая 1987 года на Красной площади в Москве. Тогда у М. С. Горбачева появился повод избавиться от ряда руководителей Министерства обороны во главе с маршалом С. Л. Соколовым.

В сентябре 1988 года я был отозван из Афганистана в Москву и назначен начальником штаба Прибалтийского военного округа. Через семь месяцев на заседании коллегии Министерства обороны СССР министр Д. Т. Язов вызвал меня с отчетом о ходе весеннего призыва в Вооруженные Силы в республиках Прибалтики и Калининградской области. Я был готов к выступлению, коротко проанализировал ход призыва, работу штаба и военных комиссариатов, указал на недоработки в решении этого вопроса, принимаемые меры для выполнения нарядов по призыву. Дал неудовлетворительную оценку работе местных орга­нов, остановился на отрицательном воздействии посещения членами Политбю­ро ЦК КПСС Яковлевым, Медведевым и Чебриковым прибалтийских республик и заявлении Яковлева на встрече с партийным активом в Вильнюсе о том, что «Литва - это лаборатория перестройки». Ни один из этих номенклатурщиков высшего эшелона власти не удосужился встретиться с военными, ознакомиться с реальным состоянием дел в Прибалтике. Язов терпеливо слушал и десяток раз перебивал меня, уточняя тот или другой вопрос.

Сидевшие в первых рядах зала большие начальники, особенно из группы военных инспекторов, были недовольны моей полемикой с министром. Мол, доложил, и стой спокойно, наверху и без тебя все знают. Они были явно не в курсе происходивших в Прибалтике событий, многие даже представить себе не могли, что какой-то генерал-майор может накоротке разговаривать с мини­стром, доводя до него реальное, а не показушное состояние дел. Зато сидевшие позади них генералы и офицеры одобрили мое выступление, пожимая руку, ког­да я возвращался на свое место.

Заседания коллегии Министерства обороны СССР проводились дважды в год. Последнее из них, которое мне особенно запомнилось, состоялось 6 июня 1991 года. Обстановка в стране к тому времени обострилась до предела. Разно­го рода народные фронты и «Саюдис» в Прибалтике требовали выхода союзных республик из СССР, «гудели» Приднепровье и Карабах. Заседание, как всегда, началось с дежурного пустопорожнего доклада, где только и говорилось, что о недостатках в войсках, дезертирах, срыве призыва и т. д.

И тут взял слово командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал-полковник А. М. Макашов. Я знал его еще курсантом в Полтавском, а затем Ташкентском военных училищах. В 1956 году он закончил Воронежское суворовское военное училище. В 1974 году мы встретились с ним в Украине. Макашов был командиром мотострелкового полка в 25-й Чапаевской дивизии, а я прибыл из Чехословакии и принял танковый полк в Гончаровском учебном центре под Черниговом во вновь сформированной мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Конотопе. Через год Макашова назначили в эту ди­визию заместителем командира. Потом мы, с разницей в один год, учились в Академии Генерального штаба. Так что знали друг друга не понаслышке. На заседаниях коллегии руководство Прибалтийского и Приволжско-Уральского военных округов обычно сидело рядом.

Альберт Михайлович на том заседании с трибуны сказал: «Товарищ ми­нистр обороны, товарищи члены коллегии! Разваливается страна, и руковод­ство, прежде всего, Президент СССР, ничего не делают для ее спасения. И вы, товарищ министр, как член президентского совета не подсказываете ему, что надо делать». Язов ответил: «Ты, Макашов, как стал кандидатом в Пре­зиденты России (а он был зарегистрирован кандидатом в Президенты наряду с Ельциным, Бакатиным, Рыжковым, Жириновским и Тулеевым), начинаешь учить коллегию Министерства обороны». Макашов, тем не менее, продол­жил: «Мы сегодня, не уходя отсюда, должны принять обращение к советско­му народу, в котором заявить о нашей твердой позиции по защите Советского государства. Если мы не будем действовать, то это заседание в нынешнем составе может быть последним». Зал поддержал Макашова, и Язов, посо­ветовавшись с членами коллегии, объявил перерыв, оставив в зале членов коллегии и командующих округов и флотов. Потом было объявлено, что такое обращение будет разработано и отправлено для обсуждения в войска. Однако этого так и не последовало, а заседание коллегии Министерства обороны СССР в том составе, как пророчески сказал А. М. Макашов, действительно оказалось последним.

Нельзя не согласиться с генералом армии Гареевым, который дал следу­ющую оценку Язову как министру обороны: «Он человек и начальник свое­образный, перенявший, как и все мы, у прежнего поколения военачальников не только богатейший опыт войны, но и некоторые их методы общения с под­чиненными. Для меня, например, ежедневные доклады ему по телефону об­становки по Афганистану были одним из самых неприятных моментов. После такого «вдохновляющего разговора» я иногда некоторое время вообще ничего не мог делать. Дмитрий Тимофеевич в душе не был вредным человеком, но, видимо, полагал, что таким требовательным и придирчивым разговором стиму­лирует работу подчиненного».

В августе 1991 года в связи с делом о ГКЧП, в состав которого входил Д. Т. Язов, он был освобожден от должности министра обороны, арестован и находился под следствием в тюрьме «Матросская тишина». Меня и, как я ду­маю, всех порядочных военных арест министра обороны ввел в недоумение. Как могло так случиться, что арестовали человека, участника Великой Отече­ственной войны, за которым стоит мощнейшая армия? И все это показывают по телевидению, навешивая ярлыки и вынося окончательные «расстрельные вер­дикты» еще до суда. Вопросов возникало множество, а однозначного ответа не было. В феврале 1994 года Маршал Советского Союза Д. Т. Язов был уволен в отставку и вскоре амнистирован.

...Маршалу Советского Союза Д. Т. Язову почти 90 лет, но он держится бодро, по возможности участвует в общественной жизни. В 2009 году я встре­тился с ним на похоронах его друга генерала армии В. И. Варенникова. Недавно он написал книгу «От Омска до Берлина» о 120-й гвардейской мотострелковой дивизии, которая была сформирована в годы войны на его родине. Маршал и раньше сожалел, что ему не пришлось служить в Беларуси, но всегда мечтал познакомиться с нашей республикой. И в апреле 2012 года это желание испол­нилось, он побывал на праздновании 70-летнего юбилея 120-й гвардейской мо­тострелковой бригады Вооруженных Сил Республики Беларусь. Тогда мы еще раз встретились с ним - уже на белорусской земле. Воспоминаниям нашим не было конца...

Герой Советского Союза, Герой Монгольской Народной Республики, генерал армии Иван Иванович ФЕДЮНИНСКИЙ, во время советско-япон­ского конфликта знаменитый командир 24-го мотострелкового полка за умелое руководство войсками в боях у реки Халхин-Гол и личное мужество в 1939 году получил звание Героя Советского Союза и был награжден орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики. Его отмечал и прославленный Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Когда осенью 1941 года Георгий Кон­стантинович был назначен командующим Ленинградским фронтом, где сложи­лась наиболее тяжелая обстановка, он взял в свою группу вместе с несколькими другими офицерами и генералами, которым доверял, И. И. Федюнинского, по­ручая ему самые ответственные задачи и участки фронта. По оценке Марша­ла Советского Союза К. К. Рокоссовского, это «способный, хорошо знающий военное дело, решительный и инициативный военачальник, умеющий быстро и всесторонне оценивать обстановку, проявляющий большую заботу о подчи­ненных».

Когда я учился в Ташкентском высшем общевойсковом командном учи­лище, генерал армии И. И. Федюнинский командовал Туркестанским военным округом. Он принимал праздничные парады, когда мы торжественным маршем проходили мимо трибун. В 1959 году округ проверяла инспекция Министерства обороны СССР. Перед ее приездом командующий собрал в окружном Доме офи­церов младших командиров, партийный и комсомольский актив, четко и конкрет­но поставил задачи на текущий период и перспективу, настроил нас на целена­правленную подготовку и безупречную сдачу проверки. Иван Иванович особен­но подчеркнул, что все должно идти по-фронтовому, без всякой показухи.

29 ноября 1960 года генерал армии И. И. Федюнинский вручил мне крас­ный диплом об окончании Ташкентского высшего общевойскового командного училища им. Ленина и тепло напутствовал на дальнейшую службу. У меня со­хранилась хорошая память об этом военачальнике из славной когорты фронто­виков, которые учили нас тому, что необходимо в военных действиях.

Дважды Герой Советского Союза, Герой Монгольской Народной Ре­спублики, генерал армии Исса Александрович ПЛИЕВ, в 1960 году гене­рал-полковник, командовал Северо-Кавказским военным округом со штабом в Ростове, когда я проходил службу в должностях командира взвода и роты 140-го гвардейского полка 5-й танковой дивизии. Запомнились тактические учения под его руководством. Вместе с известным писателем М. А. Шоло­ховым генерал Плиев приезжал на учения с подводным вождением танков и стрельбы штатным снарядом.

Во время стрельбы из танка произошел непредвиденный случай. Мой взвод в присутствии командующего стрелял на отлично. Стрельбы подходили к концу, когда у наводчика орудия отказал пулемет. Произошла задержка, кото­рую он не успел устранить в установленное время. Из-за этого наводчику была выставлена, несмотря на то, что первая цель успешно поражена, неудовлетво­рительная оценка, и взвод получал три балла. Я доложил командиру полка пол­ковнику Маринину, что наводчик не виноват, надо перестрелять по пулеметным целям. Полковник разрешил мне обратиться к командиру дивизии генерал-май­ору Олешко. Тот сказал:

— Если ты уверен, иди к командующему, только он может разрешить пере­стрелять упражнение.

Я, грязный и пыльный, поднялся на вышку. Присутствующие с удивлени­ем посмотрели на меня.

— Товарищ командующий, разрешите обратиться?

— Ну, давай.

Я ему все как на духу объяснил. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— А ты, лейтенант, уверен в своем наводчике?

— Так точно!

— Скажи командиру полка, что я разрешаю дострелять...

Начался заезд. Наводчик поразил все цели с оценкой «отлично» и заслу­жил похвалу. Меня тоже все поздравили с этим успехом.

В 1962 году генерал армии И. А. Плиев был временно откомандирован без освобождения от должности командующего округом на Кубу. А его обязанно­сти тогда временно исполнял Герой Советского Союза, генерал-лейтенант тан­ковых войск М. Шапошников.

На Кубе под руководством Плиева был осуществлен комплекс мероприя­тий по приведению войск в высокую степень боевой готовности в особых ус­ловиях. Позже благодаря договоренности высшего политического руководства СССР и США так называемый Карибский кризис был решен мирным путем.

Во время кризиса я вместе со своим взводом записался в добровольцы на Кубу. Это был единодушный патриотический порыв. Однако наше участие в со­бытиях на острове Свободы, к счастью, не потребовалось.

Генерал армии Григорий Иванович САЛМАНОВ, тогда генерал-май­ор, прибыл на должность командующего 28-й армии в Гродно в августе 1967 года. Войска армии, в том числе 30-я Иркутско-Пинская мотострелковая диви­зия, готовились к учениям «Днепр». С новым командующим мы познакомились на строевом смотре накануне учений, которыми руководил новый министр обо­роны СССР маршал А. А. Гречко. В них принимали участие наиболее заслу­женные дивизии внутренних округов Вооруженных Сил СССР - Белорусского (30-я и 120-я мотострелковые), по одной дивизии из Прибалтийского, Прикар­патского, Киевского, Одесского и Северо-Кавказского военных округов.

30-я дивизия после отмобилизования совершила комбинированный марш своим ходом и по железной дороге в леса Брянской области с форсированием рек Припять и Днепр. Затем вся динамика условных боевых действий развер­нулась на окружном учебном центре Киевского военного округа. Учения завер­шились грандиозным военным парадом в Киеве. Обе дивизии Белорусского во­енного округа действовали успешно, и при подведении итогов в честь 50-летия Советских Вооруженных Сил в феврале 1968 года 28-я армия была награждена орденом Красного Знамени, ее командующему присвоено воинское звание ге­нерал-лейтенант.

В марте 1968 года Г. И. Салманов проводил учение с 168-м мотострелко­вым полком с форсированием реки Неман в условиях весеннего паводка. Его отговаривали от этой затеи ввиду ее сложности и неблагоприятных погодных условий, однако он приказал форсировать реку ночью. Салманов прибыл на пункт управления форсированием батальона и высоко оценил умелые, слажен­ные действия танкистов в очень непростых условиях. «Учиться тому, что мо­жет быть необходимо на войне!» - этим суворовским девизом руководствовался Григорий Иванович в повседневной деятельности.

Политическая обстановка весной и летом 1968 года в соседних Польше и Чехословакии была тревожной, и командующий продолжал готовить вверенные ему войска к возможным действиям на этом направлении. И вот в августе 30-я мотострелковая и 15-я танковая дивизии 28-й армии, а также по одной дивизии из Прибалтийского, Прикарпатского и Одесского военных округов вошли в Чехос­ловакию. Ходили слухи, что группу войск в Чехословакии возглавит Г. И. Салма­нов, тем более что управление 28-й армии находилось в готовности к вводу на территории Польши. Но командующим Центральной группой войск был назна­чен командующий 38-й армией генерал-лейтенант А. М. Майоров.

В ноябре 1969 года генерал-лейтенант Салманов был назначен командую­щим войсками Киевского военного округа. В августе 1974 года, когда я прибыл на должность командира танкового полка в округ, он еще до июня 1975 года командовал им, после чего был назначен заместителем главнокомандующего Сухопутными войсками. Затем Салманов командовал войсками Забайкальского военного округа.

В 1980 году, когда я оканчивал Академию Генерального штаба, генерал ар­мии Г. И. Салманов был председателем государственной экзаменационной ко­миссии. Нам удалось накоротке встретиться, поговорить и вспомнить о былом.

В январе 1989 года, будучи слушателем Высших академических курсов, я отмечал свое 50-летие. Начальник Академии Салманов поздравил меня с этой датой, наградил ценным подарком. Дипломы выпускникам курсов вручал но­вый начальник Генерального штаба генерал-полковник М. А. Моисеев.

В 1990 году на сборах министра обороны СССР в Кубинке мы в послед­ний раз встретились с генералом армии Г. И. Салмановым как старые добрые знакомые.

Герой Советского Союза, генерал армии Петр Георгиевич ЛУШЕВ был командующим войсками Среднеазиатского военного округа в то время, ког­да я после окончания Академии Генерального штаба в августе 1980 года при­был в САВО на должность заместителя начальника оперативного управления штаба округа. Меня из любви к командующему тоже иногда называли Петром Георгиевичем. Это был человек строгий, педант, распоряжения отдавал четко, улыбался редко.

Округ тяжелый, молодой, сформированный в 1969 году после извест­ных событий на границе с Китаем. Места дислокации войск были весьма сложные. Войска находились на огромной территории трех республик: Ка­захстана, Киргизии и Таджикистана. Военные городки были обустроены плохо, условия жизни для семей тяжелые, особенно сложно было решать вопросы обогрева жилья зимой. Котельные примитивные, а холода зимой жесточайшие. Плюс - беспокойная в те времена советско-китайская и совет­ско-афганская границы.

Вспоминается, как после разрушительного ветра-афганца руководство округа на двух вертолетах прилетело в военный городок в поселке Окгагай, в котором дислоцировались танковый полк 78-й дивизии и десантно-штурмовая бригада. В городке все было засыпано песком, бетонные заборы повалены на землю. Лушев поднялся по песку на высоту забора и вдруг расхохотался. Мы с недоумением посмотрели на командующего. А он, несколько успокоившись и взбодрив нас: нашли, мол, непреодолимое препятствие и нюни распустили? - поставил задачу: «За неделю поднять все заборы, навести полный порядок в городке и доложить». Что и было исполнено.

Под его руководством округ в том же 1980 году уверенно сдал инспектор­скую проверку. После этого П. Г. Лушев был назначен посредником к командую­щему Туркестанским фронтом на учениях «Юг-80», которые проводил начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Н. В. Огарков. Я входил в состав группы посредников, и однажды вместе с командующим мы отправились заслу­шивать заместителя командующего фронта по тылу на тыловой пункт управле­ния. Вертолет должен был садиться на футбольное поле, опутанное электриче­скими и связными проводами. Летчик сказал Лушеву: «Садиться нельзя». Он по­смотрел на него и пальцем показал: садись! Вертолет начал спускаться, зацепил­ся за провода, со всех сторон посыпались искры. Я посмотрел на командующего, а у него ни один мускул на лице не дрогнул. После высадки из вертолета по этому случаю не было сказано ни слова. На войне - как на войне...

Учения еще не закончились, мы продолжали работать, а командующий улетел в Алма-Ату принимать парад войск в честь 60-летия Казахской ССР. На торжества глава республики Д. А. Кунаев пригласил Л. И. Брежнева, которому приглянулся Петр Георгиевич. Через месяц был подписан приказ министра обо­роны о назначении генерал-полковника П. Г. Лушева командующим войсками Московского военного округа. В 1983 году генералу армии П. Г. Лушеву было присвоено звание Героя Советского Союза. В 1990 году он - последний Главно­командующий Объединенными Вооруженными Силами государств-участников Варшавского Договора, первый заместитель министра обороны СССР.

Генерал армии П. Г. Лушев позже решал кадровый вопрос о моем возмож­ном назначении первым заместителем начальника штаба Объединенных Во­оруженных Сил Варшавского Договора. Но это решение не было утверждено министром обороны маршалом Д. Т. Язовым, который вычеркнул мою фами­лию из приказа, ссылаясь на то, что в сложившейся обстановке в Прибалтике я буду более полезным в должности начальника штаба округа. Видимо, его об этом попросил командующий округом генерал-полковник Ф. М. Кузьмин.

Генерал армии Владимир Михайлович АРХИПОВ был начальником штаба САВО в то время, когда я, прибыв на должность заместителя начальника оперативного управления штаба округа, оказался сразу на двух должностях: за­местителя начальника и начальника управления. Начальник был уволен, новый не назначен. В. М. Архипов был спокойный, уравновешенный, очень работо­способный генерал. Зная работников оперативного управления, а это 40 стар­ших офицеров, зубров своего дела, он лично представил меня управлению и предупредил, что сам будет следить за тем, как мы сработаемся.

В. М. Архипов - уроженец Казахстана, в Средней Азии был своим чело­веком. Штабную работу начал осваивать с апреля 1979 года. До этого прохо­дил службу на командных должностях. Позже, когда мы встретились после его увольнения в запас и я назвал его своим учителем, он, смутившись, ответил, что сам учился все время...

А тогда было море работы. Как начальник штаба и член военного совета округа он был закреплен за Таджикской Республикой, избран там депутатом Верховного Совета, членом бюро ЦК Компартии республики. Из Душанбе в Афганистан ушла 201-я мотострелковая дивизия, на ее месте формировалась новая 134-я, за которой я был назначен ответственным. Нужно было постоянно решать вопросы боевой и мобилизационной готовности, оперативной и боевой подготовки, службы войск и много других вопросов жизнедеятельности округа.

Владимир Михайлович под руководством командующих округом П. Г. Лушева и Д. Т. Язова и самостоятельно охватывал все вопросы. Оперативное управ­ление наряду с разведывательным и организационно-мобилизационным, как из­вестно, ведущее в округе. Помню, как мой начальник А. П. Лимачев пожаловался начальнику штаба на трудности при выполнении очередной задачи, мол, сколь­ко можно, мы не успеваем. Архипов подумал и спокойно сказал: «Лимачев, ты Алма-Ату хорошо знаешь?» - «Знаю». - «А если я тебя пошлю подальше... Не заблудишься?» Лимачев прибежал в управление весь красный и растрепанный, рассказал мне об этом. Задача была выполнена точно и в срок. Владимир Ми­хайлович хорошо знал возможности своих подчиненных и прекрасно понимал, кому и что можно доверить. Сегодня я с чувством благодарности вспоминаю генералов и офицеров, которые там служили. Людей случайных, которые при­спосабливались, чтобы служить исключительно в западных округах и группах войск за границей, там не было. Архипов умел управлять войсками и учил своих подчиненных.

Я в этом округе за семь лет прошел должности заместителя начальника оперативного управления штаба, начальника штаба армейского корпуса, перво­го заместителя начальника штаба округа и в 1987 году был направлен в Афгани­стан советником начальника Генерального штаба афганской армии.

В июле 1983 года мы были обрадованы назначением генерал-лейтенан­та В. М. Архипова на должность командующего войсками Закавказского военного округа и одновременно огорчены тем, что он уходит от нас. В дальнейшем он ко­мандовал Московским военным округом, службу завершил летом 1991 года в долж­ности заместителя министра обороны - начальника тыла Вооруженных Сил СССР.

Генерал армии Владимир Николаевич ЛОБОВ в 1977-1979 годах учил­ся в Академии Генерального штаба, был старшим курса. Я стал слушателем академии на год позже и, естественно, немного знал его. После ее окончания генерал-майор В. А. Лобов был назначен командующим 28-й общевойсковой армией в Гродно. Позже он был первым заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа, а с июня 1984 года - командующим САВО, сменив генерал-полковника Д. Т. Язова, который убыл командовать войсками Дальневосточного военного округа. Я в то время был начальником штаба 17-го армейского корпуса во Фрунзе.

Через несколько дней, когда я оставался за командира корпуса, позвонил оперативный дежурный штаба округа и сообщил, что к нам выехали коман­дующий округом В. Н. Лобов и член военного совета В. А. Арапов, которых надо встретить и сопроводить к первому секретарю ЦК Компартии Киргизии Усубалиеву. Я, как положено, встретил, и мы отправились в киргизский «Белый дом». В приемной нас на несколько минут задержал секретарь, который, как только освободился Усубалиев, сказал, что можно зайти только командующему. Арапов заявил, что «мы по одному не ходим» и вошел к Усубалиеву с Лобовым. Вышли они от секретаря недовольные формальным, ничего не значащим при­емом, и мы поехали в поселок Кайташ знакомиться с личным составом мото­стрелкового полка имени Фрунзе. Так я впервые встретился с командующим округом генерал-полковником В. Н. Лобовым.

В. Н. Лобов был грамотным и толковым командующим и окружал под­чиненными под стать себе. Он поддерживал хорошие отношения с замести­телем начальника Генерального штаба генерал-полковником М. А. Гареевым, опытным штабистом и ученым. В округе дела шли размеренно, его руковод­ство уверенно отчиталось на трех фронтовых командно-штабных учениях, проводившихся под руководством Маршалов Советского Союза В. И. Петро­ва и В. Г. Куликова, генерала армии В. Л. Говорова.

Но главными в Казахстане и округе стали события в Алма-Ате 16 дека­бря 1986 года. Пленум республиканского ЦК по рекомендации Политбюро ЦК КПСС, точнее, самого Горбачева, избрал первым секретарем ЦК КП Казахста­на вместо казаха Д. А. Кунаева русского Г. В. Колбина. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения многих казахов, особенно молодых. Молодежь начала митинговать, толпы росли. Новая власть попросту испуга­лась, не зная, что делать. В массы номенклатурщики идти боялись, а Кунаева, стремившегося, пользуясь своим авторитетом в республике, разрядить опасную ситуацию, к митингующим не пускали, не разрешали идти в народ, хотя он мог успокоить людей. Однако верх взяли амбиции, и горбачевский наместник Колбин после консультаций с Москвой сообщил Кунаеву: «Вы свободны. Мы сами примем меры и наведем порядок». Так бесцеремонно поступили с заслу­женным и уважаемым в народе и войсках человеком. Колбин и Горбачев по телефону обсуждали возможное использование войск для наведения порядка в городе, как это на моей памяти было в Новочеркасске. В массы пошли Нур­султан Назарбаев, член бюро ЦК Компартии Казахстана и председатель Совета Министров, а также представители интеллигенции. Они безуспешно пытались уговорить митингующих, многие из которых были «под парами», не обострять ситуацию.

Командующий войсками округа узнал об этом, возвратившись из команди­ровки. Он заслушал оперативного дежурного об обстановке в городе и войсках, провел экстренное совещание, поставил задачи по усилению охраны военных городков и особенно складов с оружием и боеприпасами и убыл в здание ЦК Компартии Казахстана. Из Москвы прибыла высокая делегация: первый заме­ститель министра обороны генерал армии Лушев, заместители председателя Комитета госбезопасности и министра внутренних дел.

Разъяренная толпа продолжала бушевать. Колбин «давил» на Лобова, тре­буя поднять войска. Генерал Лушев отмалчивался, а Лобов всеми силами сопро­тивлялся, доказывая, что применение войск может разжечь еще больше страсти, надо наводить порядок силами, которые для этого специально предназначены - милиция, части МВД, спецназ. В конечном итоге «восстание», длившееся более пяти суток, было локализовано органами правопорядка. Не обошлось, правда, и без жертв... Мне была передана информация, что на аэродромах готовится к вылету в Алма-Ату тульская 106-я воздушно-десантная дивизия. Была по­ставлена задача срочно подготовить к приезду в штаб Лушева план размещения дивизии в городе и определить задачи полкам.

Тут все и началось. Оказалось, что у нас нет организационно-штатной структуры дивизии, срочно необходим новый подробный план города. Требова­ли неотложного решения задачи: как встретить дивизию, где ее разместить, как организовать комендантскую службу и многое другое. Наконец план был готов, и я с усиленной охраной отвез его в здание ЦК Компартии Казахстана. К сча­стью, он так и не понадобился. Войска, кроме Алма-Атинского высшего обще­войскового командного училища, которое только один раз задействовалось в разгоне манифестации, в этих мероприятиях не участвовали. В Алма-Ату были переброшены те, кому это по штату было положено делать - спецназ МВД из Москвы, Ленинграда и Иркутска.

Вспоминая о тех событиях, генерал Лобов потом скажет: «Я понимал, что если на улицах Алма-Аты появятся танки и бронетранспортеры, это будет признание того, что недостаток политической мудрости и гибкости власть стремится компенсировать грубой силой брони. Когда дело доходит до крови, политики ча­сто уходят в тень. А крайними в таких ситуациях чаще всего становятся генералы. Потому, несмотря на угрозы отстранения от должности, не допустил втягивания войск в конфликт...» Справедливые слова. Алма-атинские события 1986 года, в сущности, стали «первой кровью» периода так называемой горбачевской перестройки, ставшей, в конце концов (по выражению философа А. Зиновье­ва), «катастройкой» для всего СССР...

Хорошие отношения, которые сложились между нами во время совмест­ной службы в Краснознаменном Среднеазиатском военном округе, продолжа­лись и позже, когда в феврале 1987 года Лобов был назначен первым замести­телем начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Он напутство­вал меня при убытии в том же году в Афганистан. А когда стал начальником штаба Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора, предложил мне должность первого заместителя начальника штаба, но назначение не со­стоялось.

Владимир Николаевич после событий, связанных ГКЧП, и смещения прежнего руководства Министерства обороны был начальником Генерального штаба, а я получил назначение начальником Института военной истории.

Глядя тогда на все эти московские подковерные политические игры и «демократические шоу», я настоятельно попросил В. Н. Лобова освобо­дить меня от этой конъюнктурной должности. Так я стал начальником штаба Гражданской обороны Советского Союза. Дружеские отношения с Владими­ром Николаевичем мы поддерживали и последующие годы. И сейчас, когда встречаемся, нам всегда есть о чем поговорить и что вспомнить. В 2011 году он как командующий 28-й армией (ныне Западное оперативное командова­ние) приезжал в Гродно на ее 70-летие, позвонил мне и мы опять о многом вспомнили...

Генерал-полковник Александр Васильевич КОВТУНОВ в 1983 году после убытия в Закавказский округ генерал-лейтенанта Архипова был назначен начальником штаба Среднеазиатского военного округа. За всю предшествую­щую службу это был второй выпускник СВУ - мой непосредственный началь­ник. Он учился в Харьковском (впоследствии Киевском) училище. На протяже­нии года мы служили вместе, сразу найдя общий язык. Отношения между нами с тех пор были доверительные. В 1984 году генерал-лейтенант Ковтунов был назначен командующим Северной группой войск, а в 1987-м вернулся в округ командующим, что обрадовало всех. Мы всегда вспоминали его добрым словом и встретили как старого сослуживца. Я интересовался его службой: в свое время он командовал 28-м армей­ским корпусом в Чехословакии, штаб которого находился в Оломоуце. В кор­пусе были три развернутые дивизии, две мотострелковые и одна танковая. Я хорошо знал этот корпус, часто приходилось бывать в его штабе. В учебном центре Либава проводились тактические учения частей всех дивизий. Позже, когда Ковтунов убыл командовать Северной группой войск, мы встречались с ним в Москве во время заседаний коллегии Министерства обороны.

В Среднеазиатском округе было 12 дивизий, из них половина в постоян­ной боевой готовности, мощная авиация, силы ПВО, дислоцировавшиеся на территории трех республик, взаимодействовали с двумя пограничными округа­ми. Почти четыре тысячи километров советско-китайской и афганской границ. Ковтунов как командующий продолжал наращивать боеготовность войск, учил их ведению действий в сложных условиях Тянь-Шаня и Памира, где на высоте глохнут танковые двигатели. Под его руководством мы провели двухсторонние учения с дивизией, дислоцированной в Душанбе, и горно-стрелковой бригадой в Оше. Расстояние между ними - более двух тысяч километров. Были пере­броски войск по железной дороге и марши по горам в сложнейшей тактической обстановке. Вместе мы провели показное дивизионное учение по прикрытию государственной границы в пустынной местности. С А. В. Ковтуновым я про­служил всего полгода, пока не убыл в Афганистан.

В 1987 году Александр Васильевич был назначен Главнокомандующим войсками Дальнего Востока. Это была его последняя должность в Вооружен­ных Силах СССР. Еще раз мы встретились в 1990 году во время сборов на­чальников штабов округов, флотов и стратегических направлений, проводимых начальником Генерального штаба генералом армии Моисеевым на базе Даль­невосточного военного округа в Хабаровске. На этих сборах я познакомился с известным в последующем генералом Кобцем, который тогда был начальником войск связи Вооруженных Сил.

Генерал-полковник А. В. Ковтунов, занимая высокую должность и успеш­но справляясь с ней, командуя, пожалуй, самым ответственным стратегическим направлением, в связи с развалом великой страны не успел получить более вы­сокого звания. Первое и главное в военной карьере, считал Александр Василье­вич, - ответственность. Второе - стремление к знаниям. Офицеру надо доско­нально изучать свое дело, стремиться познать другие военные специальности, быть широко образованным человеком.

С генерал-полковником Николаем Ивановичем ШЛЯГОЙ я познако­мился в далеком 1966 году, когда после окончания одногодичных курсов по­литсостава при Львовском высшем военно-политическом училище прибыл для прохождения дальнейшей службы в Гродно в 28-ю общевойсковую армию. Заместитель начальника политического отдела армии, только что прибывший после окончания Академии Генерального штаба, полковник М. Д. Попков от­правил меня в комсомольский отдел политотдела для знакомства и возможного прохождения службы в нем. Начальником отдела был майор Надежин, инструк­торами — Шляга, Высоцикас и еще два офицера. Разговорились со Шлягой, ока­залось, что мы земляки, из Петриковского района Гомельской области. Сразу нашли общий язык и я спросил: «Что я буду делать, если останусь служить в отделе?» Он откровенно сказал: «Будешь писать бумаги для начальства». Для меня это было неприемлемо, и я отказался от этой должности. Попков пред­ложил должность секретаря партийной организации в разведбате танковой ди­визии в Бресте - я опять отказался. Тогда он направил меня на должность за­местителя командира танкового батальона 168-го мотострелкового полка 30-й гвардейской Иркутско-Пинской дивизии, напутствовав: «Батальон тяжелый, вот там и покажешь себя».

С Николаем Шлягой мы подружились и поддерживали связь. После ком­сомола он был назначен заместителем командира мотострелкового полка по политической части 28-й танковой дивизии в Слониме, позже - начальником политического отдела этой дивизии. Как толкового политработника его потом взяли в военный отдел ЦК КПСС к генералу Савинкину. Затем он проходил службу начальником политического управления, членом военного совета Цен­тральной группы войск. На всех должностях Шляга характеризовался как хо­роший организатор, пользовался авторитетом, проявлял заботу о подчиненных.

После Центральной группы войск Шлягу вернули в военный отдел ЦК КПСС, а в 1989 году он сменил на должности начальника Главного политиче­ского управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерала ар­мии Лизичева. На его долю выпал ответственный пост в самое сложное время развала великой страны, нападок на Вооруженные Силы за их участие в ре­шении конфликтных ситуаций в Прибалтике, Карабахе, Азербайджане, Мол­давии и событиях, связанных с ГКЧП. Николай Иванович вместе с Язовым пытались раскрыть глаза Горбачеву на грозящую стране катастрофу. Были организованы четыре встречи Президента с военными кадрами всех союзных республик, краев и областей страны. На этих совещаниях отмечалось, что в армии накопилось немало проблем, есть негативные настроения, напряжен­ность и неудовлетворенность службой. Армию тревожат антиармейские на­падки и социальные проблемы. Ей была нужна помощь государства и наро­да. Последняя подобная встреча состоялась 13 ноября 1990 года в Москве с военнослужащими - народными депутатами. Все чувствовали беспокойство за страну, Вооруженные Силы и упрекали руководство страны, прежде всего Президента, за бездеятельность. Депутат Верховного Совета Эстонской ССР, заместитель командира роты старший лейтенант Ахаладзе заявил: «Михаил Сергеевич! Я один из многих людей, которые с 1985 по 1988 год беспредель­но любили вас, вы были моим идеалом. Я готов был стоять горой за вас. Но с 1989 года я постепенно ухожу от вас. И таких людей с каждым днем становит­ся все больше. У людей, восхищавшихся перестройкой, начинается аллергия на нее».

К сожалению, и эта встреча не подействовала на Президента СССР. По признанию Николая Ивановича, он не принимал никакого участия в подготовке и осуществлении планов ГКЧП, но после провала выступления гекачепистов ожидал, что и его за компанию арестуют. Ярлыки врагов народа и демократии вешали тогда, не глядя на законодательство. Но беда обошла его стороной. Он остро переживал все, что произошло в те дни в Москве и стране.

Будучи настоящим патриотом, Николай Иванович до конца своих дней возглавлял белорусскую диаспору в Москве. Под его руководством в 2004 году проводились торжества на Поклонной горе, посвященные 60-летию освобож­дения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. В это время у него слу­чился сердечный приступ...

Мы с Николаем Ивановичем постоянно поддерживали теплые отношения, дружили семьями. Я с женой присутствовал на свадьбах его дочерей Лены и Марины, его семья участвовала в свадьбе моего сына Олега. С женой Николая Ивановича Марией Васильевной мы и теперь поддерживаем связь.

Герой Советского Союза, генерал армии Валентин Иванович ВАРЕН­НИКОВ - выдающийся военачальник, очень много сделавший для армии, из­вестный общественный деятель. Он заслужил большую популярность еще и тем, что работал в Государственной думе, был совестливым поборником со­циальной защиты ветеранов, инвалидов войны и военной службы, президентом Российской ассоциации Героев Советского Союза.

Будучи Главнокомандующим Сухопутными войсками - заместителем ми­нистра обороны СССР, генерал Варенников, когда стало ясно, что после нескон­чаемых предательских реформ Горбачева и Ельцина Советскому Союзу угрожа­ет бесславная гибель, поддержал в августе 1991 года выступление ГКЧП. По многим причинам этот комитет не достиг своей цели, и вместе с его главными членами Варенников был арестован и помещен в тюрьму «Матросская тиши­на». В 1994 году он отказался от амнистии, потребовал суда, который оправдал его за отсутствием состава преступления. Ельцин и Генеральная прокуратура опротестовали приговор, но состоялся третий суд в составе президиума Верховного суда, и Варенников был окончательно оправдан. Он из тех людей, чьей жизнью управляют долг, необходимость и воля, а не случай.

В первый раз посчастливилось встретиться с генерал-полковником Варен­никовым в 1983 году, когда военный совет Среднеазиатского военного округа поручил мне полететь самолетом в Москву, чтобы поздравить первого замести­теля начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР с 60-летием. Я вручил ему сувенир, мы около получаса беседовали. Варенников до того Сред­ней Азии по-настоящему не знал, его интересовали многие вопросы о положе­нии в нашем округе, республиках и на границе.

Позже мне пришлось много раз встречаться с этим военачальником и за­мечательным человеком. В 1987-1988 годах в Афганистане я ни разу не видел его раздраженным или неуверенным. Стройный, подтянутый, с мягкой, с пятки на носок, походкой, он никогда не держал руки за спиной, в хорошем настрое­нии складывал их на груди. Разговор вел с каким-то цыганским оттенком. Вспо­минается, что когда летели самолетом в Кундуз, мы сидели рядом и откровенно разговаривали. Вдруг вокруг начали рваться снаряды - самолет обстреливали душманы, его бросало из стороны в сторону. Валентин Иванович, чтобы раз­рядить обстановку, сказал своему порученцу: «Валера, спроси-ка у летчиков, что они там хулиганят?» Задачи ставил конкретно и обязательно заслушивал доклады об их исполнении.

Первое время Варенников ставил мне задачи через Главного советника генерала Вострова, позже через генерала Соцкова, а потом лично. Когда в Москве решался вопрос о моем назначении начальником штаба Прибалтийско­го военного округа, начальник управления кадров Сухопутных войск генерал-лейтенант Лелин, прежде чем представить меня Главнокомандующему, в моем присутствии связался по телефону с генералом Варенниковым и попросил его охарактеризовать меня. Звук в трубке был довольно громкий, и я услышал, как Варенников, помолчав, ответил: «Передайте Евгению Филипповичу, что Чаус во всех отношениях подготовленный генерал. У меня о нем отличное мнение, ему можно доверять любую должность».

В 1989 году после вывода войск из Афганистана генерал Варенников был назначен Главнокомандующим Сухопутными войсками - заместителем ми­нистра обороны СССР. По телефону поздравил меня с награждением вторым орденом Красного Знамени ДРА. В том же году со штабом и войсками При­балтийского военного округа он провел фронтовое командно-штабное учение. Руководил спокойно, во многом поучительно. Как-то во время учений коман­дующий округом генерал-полковник Кузьмин с другими генералами убыл на передовой командный пункт для организации взаимодействия на местности.

Я как начальник штаба остался на командном пункте фронта с заместителями и вдруг мне доложили, что на санитарной машине прибыл Главком вместе с генералом Попковым. Я их встретил и получил от Варенникова сложнейшую вводную по развертыванию боевых действий в начале войны. Работа кипела в течение трех часов. Варенников запретил командующему возвращаться на КП. Он внимательнейшим образом следил за нашей работой, уточнял какие-то во­просы, в конце учений поблагодарил нас и уехал. Подводя итоги, Варенников высоко оценил управление войсками со стороны командующего и начальника штаба, сказал, что так и доложит министру обороны.

Был еще один запомнившийся случай. Ко мне, начальнику штаба округа, приехала женщина, мать майора Юдина из Гомеля. Это была вдова погибшего полковника, командира авиационного полка. Она пожаловалась на несправедли­вое наказание сына, который находится в Калининграде и ждет увольнения из Вооруженных Сил после возвращения из Афганистана. А суть вопроса такова: майор Юдин вечером был отправлен на автомобиле ГАЗ-66 с пятью солдатами из Баграма в Кабул. Они попали в засаду, душманы поставили условие: или мы всех забираем в плен, или вы отдаете нам оружие и боеприпасы. Юдин долго колебал­ся, а потом решил отдать оружие. По прибытии доложил об этом командиру, и тут понеслось: из партии исключить, из армии уволить... Так получилось, что я знал майора-артиллериста Юдина, он участвовал со мной в боевых действиях и уве­ренно справлялся со всеми задачами. На момент обращения ко мне матери пред­ставление на увольнение майора Юдина находились в управлении кадров Сухо­путных войск, а документы на исключение из партии в кадрах политуправления. Я позвонил Главкому Варенникову и объяснил ситуацию. На второй день он сам мне перезвонил и сказал: «Будет твой майор служить, а по партийной линии ему объявят взыскание». Командир артиллерийской дивизии полковник Юдин честно служил в армии еще многие годы, недавно уволен в запас.

Варенников разрешил мне обращаться к нему по всем вопросам. Поздрав­ляя меня с Новым, 1991 годом, Валентин Иванович написал: «Искренне желаю в вашей деятельности новых высоких успехов по повышению боевой готов­ности войск, поддержанию здоровой, стабильной обстановки. Пусть наступа­ющий Новый год завершит все наши тяжелые испытания и обеспечит начало всеобщего подъема и процветания народа». К сожалению, эти пожелания в тот печально памятный год так и не сбылись. Позже я встречался с ним на засе­даниях коллегии Министерства обороны и один раз на традиционной встрече «афганцев». А в мае 2009 года участвовал в похоронах Валентина Ивановича на Троекуровском кладбище в Москве... Провожать его пришли боевые друзья. Хороший был человек, таких нечасто я встречал в жизни...

О Герое Советского Союза, генерале армии Евгении Филипповиче ИВАНОВСКОМ ходила слава, когда он командовал Московским военным округом, Группой советских войск в Германии и Краснознаменным Белорус­ским военным округом. В общей сложности 20 лет руководил оперативно-стра­тегическими объединениями, четыре года являлся Главнокомандующим Сухо­путными войсками - заместителем министра обороны СССР.

Помню, как в 1983 году Минское СВУ отмечало свое 30-летие. Коман­дующий Белорусским военным округом генерал армии Е. Ф. Ивановский на торжественном собрании в Доме офицеров тепло поздравил всех, прибывших по этому случаю в родное училище, с юбилеем. А до этого, командуя Группой советских войск в Германии, Евгений Филиппович на личном примере блестя­ще показал американцам, как надо стрелять и водить советские и американ­ские танки. Об этом с восхищением вспоминал четырехзвездный американский генерал Колин Пауэлл. Тот самый, который позже обосновал «легитимность» вторжения США в Ирак в 2003 году, где в конце концов так и не нашли никако­го оружия массового поражения, о наличии которого генерал публично клялся перед американским конгрессом.

Мне не пришлось служить под началом генерала армии Ивановского, но я видел его работу, когда он спокойно и поучительно проводил фронтовое ко­мандно-штабное учение со Среднеазиатским военным округом в 1985 году. До­вольными тогда остались и обучаемые, и обучающие.

Запомнилась и беседа с генералом армии Е. Ф. Ивановским, Главнокоман­дующим Сухопутными войсками, после моего назначения в 1988 году начальни­ком штаба Прибалтийского военного округа. Он спросил меня, служил ли я в этом «аристократическом» округе. Я ответил, что нет. И Евгений Филиппович образно, в деталях рассказал мне об обстановке в Прибалтике, в заключение беседы поже­лал успехов. Чувствовалась его большая озабоченность складывавшейся в тех кра­ях ситуацией. В ноябре 1991 тода Е. Ф. Ивановский скончался. Я в то время служил в Москве и вместе с другими боевыми товарищами был на прощании с ним.

Генерал-полковника Федора Михайловича КУЗЬМИНА знала, навер­ное, вся страна. Он в 1981 году от имени Вооруженных Сил приветствовал XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза в Кремле. Ф. М. Кузьмин в то время командовал 30-й гвардейской Иркутско-Пинской мотострелковой ди­визией Центральной группы войск, а Группой командовал генерал-полковник Д. Т. Язов. В конце 1980 года Язов был назначен командующим войсками Сред­неазиатского военного округа, и вскоре командира 17-го армейского корпуса ге­нерала Б. Е. Пьянкова, убывшего командовать армией в Группу советских войск в Германии, сменил прибывший из ЦГВ генерал-майор Ф. М. Кузьмин.

Я по старой привычке поинтересовался, кто командует Иркутско-Пинской, и узнал, что дивизией уверенно руководит Кузьмин - «Царь Федор», как его за глаза называли подчиненные. Он в 1956 году окончил Кавказское суворовское военное училище, затем Ленинградское военное училище им. Кирова, а в 1969 году после окончания Военной академии им. Фрунзе командовал мотострелко­вым батальоном, был начальником штаба и командиром мотострелкового полка 8-й гвардейской Панфиловской дивизии, начальником штаба 68-й гвардейской дивизии САВО.

Через год после его прибытия в корпус меня назначили начальником шта­ба 17-го армейского корпуса. До этого времени я смотрел на Федора Кузьмина с «окружной голубятни», а теперь пришлось служить под его руководством. Зная штабную работу, Федор Михайлович не занимался мелочными деталями, он управлял по-крупному, видел перспективу, и это мне нравилось.

Летом 1984 года произошел курьезный случай. Киргизская ССР отмечала 60-летие, и мы готовили по этому случаю праздничный парад войск гарнизо­на. Собрали необходимый комплект войск, провели тренировки. Обычно такие парады организовывал и проводил начальник гарнизона, он же командир 17-го армейского корпуса. На этот раз в связи с юбилеем и прибытием высоких деле­гаций из других союзных республик уровень руководства и приема парада был повышен: командовал парадом командир корпуса генерал-майор Ф. Кузьмин, а принимал его командующий войсками генерал-полковник В. Лобов. Из Алма-Аты были доставлены две парадные «Чайки». Во время объезда и поздравления войск с праздником машина принимающего парад генерала Лобова останови­лась, он перебежал на машину к Кузьмину. Так они вдвоем на одном автомоби­ле завершили церемониал. Присутствующие не поняли, что произошло. Оказы­вается, водитель-прапорщик впереди идущей «Чайки» умудрился на повороте заглушить двигатель, начал заводить его и так повернул ключ, что по закону подлости сломал его в замке зажигания. Машину пришлось быстро убирать с площади. Лобов, как он это умел, спокойно отнесся к этому происшествию. В моей армейской жизни это был единственный подобный случай.

Вместе мы послужили год, и Кузьмин убыл на Дальний Восток команду­ющим армией, а в 1987 году был назначен первым заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа. В январе 1989 года мы встретились как старые друзья на Высших академических курсах в Академии Генерального штаба. Однако проучились вместе всего три дня, после чего он убыл командо­вать Краснознаменным Прибалтийским военным округом.

Федор Михайлович быстро вошел в курс дел и к моему возвращению из Москвы был избран народным депутатом СССР от Рижского округа. Это показывает, насколько еще здоровой оставалась обстановка в Прибалтике. Депу­татство предполагало совмещение служебной и общественной деятельности, и он успешно с этим справлялся. Жизнь требовала частых поездок Кузьмина в Москву на съезды народных депутатов, и мне приходилось самостоятельно решать многие непростые вопросы.

Три года службы в Прибалтике пролетели быстро. 15 августа 1991 года я распрощался с Ригой и с разрешения начальника Генерального штаба генерала армии М. Моисеева убыл в отпуск. Ф. Кузьмин с новым членом военного со­вета генерал-майором В. Вакаром и начальником штаба округа генерал-лейте­нантом В. Бобрышевым, прибывшим с должности командующего 1-й армией из Чернигова, продолжал командовать войсками округа. А 19 августа в Москве начал свою деятельность «по наведению в СССР конституционного порядка» Государственный комитет по чрезвычайному положению. Генерал Ф. Кузьмин выполнял требования министра обороны Д. Язова, обстановка на территории округа в первый день введения чрезвычайного положения начала было нормализовываться.

Но потом Президент СССР М. Горбачев в угоду требованиям национа­листов Прибалтики отстранил Ф. Кузьмина от должности. Вместо него новым командующим войсками округа срочно был назначен генерал-лейтенант В. Ми­ронов. А Кузьмин по решению Генерального прокурора подвергся допросам представителей Генпрокуратуры, давал показания как «душитель свободы на­родов Балтии». Только его депутатский статус помог избежать депортации и, следовательно, неминуемой расправы в Прибалтике. Я в это время был на­чальником штаба Гражданской обороны Советского Союза и имел возможность поддерживать его. В ноябре Ф. Кузьмину была предложена должность первого заместителя главнокомандующего войсками Дальнего Востока, где главкомом был генерал-полковник А. Ковтунов. В феврале 1992 года в связи с расформи­рованием ставки войск Дальнего Востока он был назначен начальником Воен­ной академии им. Фрунзе, которой руководил свыше пяти лет.

В 60 лет Федор Михайлович был уволен с воинской службы. В 2004 году возглавил общественное объединение «Кадетское братство» и успешно руководил им до конца своей жизни. «Опираясь на долгую службу и приобретенный опыт, - говорил он, - могу констатировать, что страна в тяжелую годину 1943 года смогла создать элиту военного сословия, преданного Родине, образованно­го, знающего военное дело, способного к самопожертвованию».

Жаль, что Федор Михайлович Кузьмин ушел от нас, всего несколько дней не дожив до своего 70-летия. Но ничто в этой жизни не проходит бесследно. Многие поколения кадетов, объединенных «Кадетским братством», будут помнить его...

РАЗМЫШЛЯЯ О МИНУВШЕМ, С МЫСЛЯМИ О БУДУЩЕМ...

Прошли годы, можно подвести некоторые итоги... Они свидетельству­ют, что жизнь была непростой, полной активных действий, событий и ин­тересных встреч, несомненных успехов и достижений, случалось, и неудач. Всякое было. «Кто без греха, пусть бросит в меня камень...» Настало время спросить себя: «Счастлив ли я? Все ли было сделано в жизни правильно? Можно ли было сделать больше, лучше?»

Война, выпавшая на мое детство, лишения, голод, лютый страх за себя и своих близких, чувство щемящей неизвестности воспитали во мне, еще ребенке, силу духа, ответ­ственность за свои слова и поступки, любовь к Родине. Хотелось подражать воинам, которые подарили мирную жизнь многим поколениям, выиграв войну и заплатив за победу слишком большую цену - цену своей жизни.

Именно это во многом определило дальнейшую судьбу - моя воинская карье­ра взяла свое начало в Мин­ском суворовском военном училище. Я, как большинство моих сверстников, детей той страшной войны, не представлял своей жизни вне армии.

Избрав свой жизненный путь, нельзя качаться по волнам - куда течение вынесет. Жизнь коротка, но понимать это начинаешь с годами. Начинаешь идти по ней осмысленно, имея перед собой конкретную цель. Особенно если на плечах с самого детства - погоны. Когда отвечаешь за боевую готовность вверенного тебе личного состава подразделений, частей, соединений и объединений. Когда ты отвечаешь не только за себя, но и за людей, тебе подчиненных.

В своих воспоминаниях неоднократно, на конкретных примерах, поста­рался коснуться этой действительно важной не только для меня темы.

За более чем 42-летнюю службу в Вооруженных Силах я прошел все должности в войсках: командир взвода, роты, батальона и полка, начальник штаба дивизии, корпуса и округа, начальник штаба Гражданской обороны Со­ветского Союза, военный министр Республики Беларусь... Учился, служил на командных и штабных должностях, непродолжительное время был поли­тработником. Из этого я вынес для себя одну простую истину — успех в бое­вой подготовке достигается лишь тогда, когда она идет по верному пути, по которому в лихую годину армия должна идти на войну. Командиры и штабы разных уровней обязаны заблаговременно знать обстановку в своих войсках и войсках противника. А для этого требуется критический, творческий подход к опыту любой войны.

Старая истина: армия является плотью от плоти и кровью от крови го­сударственной общины. Доблесть народа вытекает из его характера, и все его пороки и слабости отражаются в войсках. Биение пульса армии, ее успехи и неудачи составляют благосостояние народа. Чем больше правительство, все население страны проникнутся осознанием тонкой связи народа с армией, по­ниманием поддержания крепости этих уз, тем лучше для всего государствен­ного механизма.

Подтверждением тому служит афганская война, на которой в нема­лой степени использовался опыт Великой Отечественной, особенно в деле подготовки подразделений к каждому бою с учетом конкретной боевой за­дачи, было выработано много новых приемов ведения боевых действий в специфических условиях горно-пустынной местности. Безусловно, что все выдающиеся полководцы были мастерами в деле обучения и воспитания войск. И я горжусь тем, что на моем жизненном пути повстречались такие учителя.

Воинская профессия предполагает карьерный рост. Офицер, который слишком долго служит на первичных должностях и не растет в званиях, пере­стает совершенствоваться и расти. Однако на жизненном пути мне встреча­лись и такие, которые, закончив военное училище и даже академию, получив определенный багаж знаний, достигли уровня командира полка, а иногда и дивизии, но так и не постигли науку управления подчиненными, перестали перспективно мыслить, стали в тягость для подчиненных и обузой для стар­ших начальников.

В армии нет легких должностей, но самых трудных две: командир роты и командир полка. Я всегда понимал, что для офицера-руководителя очень важны такие качества, как предусмотрительность, умение смотреть вперед, на интуи­тивном уровне предугадывать возможное развитие событий. Чтобы подчинен­ные верили, что их командир уверен в себе и них, знает обстановку в мирное время, возможные действия противника на войне. Этому надо учиться, надо работать над собой. Я всегда стремился, чтобы вверенный мне воинский кол­лектив был в числе передовых, а лучше - первым...

Великий полководец Кутузов верно подметил: «Горе земле, в которой под­чиненные, начальники и суды, а не законы управляют гражданами и делами. Всякий из них считает себя мудрецом в высшей степени, и от сего - у семи нянек дитя без глазу». Именно внимательная, без опекунства позиция началь­ников обязывает и стимулирует проявление инициативы во всех вопросах жиз­недеятельности подчиненных.

Командира должно отличать государственное мышление. Он не может не сознавать: армия должна постоянно и напряженно готовиться к выполнению своей главной задачи - обеспечению безопасности Родины. В противном слу­чае она попросту не нужна. И при этом помнить: боевая учеба должна проте­кать в органическом единстве с процессом воинского воспитания. Одно должно быть безусловным продолжением другого.

Во все времена нельзя забывать о преемственности, связи времен и по­колений, нашем будущем и будущем наших детей. То, что закладывается в умы и сердца молодежи, решившей посвятить себя ратной службе — в семье, суво­ровском училище, лицее, кадетских классах и школах, образно говоря, должно «выстрелить» в будущем.

Конечно, нынешние суворовцы - дети своего времени. Их интересуют современные системы связи и автоматизированные системы управления, все новое, прогрессивное и передовое, что появляется как в войсках, так и в бурно изменяющемся окружающем мире. То, о чем мы в свои годы, естественно, не могли знать. Они читают другие книги, смотрят другие фильмы и предпочита­ют новые формы общения в виртуальном мире. Хотя прекрасно понимают, что главное для них, как и для нас в свое время, — учеба. Не забывают и о класси­ческих вещах, интересуются искусством, изучают историю, в первую очередь военную. И это хорошо.

Основополагающим, несомненно, является то, что не разрушает, а наобо­рот, укрепляет связь поколений. Традиции живут и почитаются, воспитанни­ки Минского суворовского училища разных поколений знают наказ великого полководца Суворова: «Доброе имя должно быть у каждого честного человека: лично я видел это доброе имя в славе своего Отечества» и стремятся следовать этому высокому наставлению.

...Прожита большая жизнь, которая была непростой, полной активных действий, многих событий, интересных встреч, несомненных успехов и дости­жений, случалось, неудач. Я искренне благодарен своей жене, моей боевой под­руге Лидии Алексеевне, которая уже 48 лет идет вместе со мной по тернистым военным дорогам. Она с честью выдержала трехлетнюю разлуку после ввода советских войск в Чехословакию, не побоялась афганской войны, каждый раз с тревогой ожидая меня с боевых операций. Вместе мы освоили многие гарни­зоны во многих республиках Союза и за рубежом, сменили более трех десятков квартир в Беларуси, России, Украине, Казахстане, Киргизии, Латвии, Чехосло­вакии и Афганистане.

БОЕВЫМ ПОДРУГАМ

Собирается огромный

Или малый круг,

Чтоб восьмого марта вспомнить

Боевых подруг.

Так в дальних гарнизонах,

На краю земли,

Верных и любимых

Гордо нарекли.

И в погоду, и в ненастье

Было так всегда:

На двоих делилось счастье,

Пополам - беда.

Нашу службу отмечали

Медали, звезды, ордена.

Ваш же срок определяли

Заботы и дела.

Мы служили и учились

В войнах побеждать.

Вы же сами научились

Провожать и ждать.

Вам за твердое терпенье

Нежность и любовь.

Посвящать стихотворенье

Просит сердце вновь.

К концу службы в ваши руки,

Как бесценный клад,

Добавляются лишь внуки

Вместо всех наград.

Жена родила мне двух прекрасных детей — сына Олега и дочь Татьяну, которым пришлось учиться в пяти школах, причем не в одном городе и даже не в одной республике. Сейчас Олег с семьей живет и работает в Москве, Татьяна со своей семьей - в Минске, в родной Беларуси, куда я стремился все годы военной службы. В нашу большую дружную семью вошли невестка Инна и зять Олег, как и наш родной сын, тоже Петрович. Я счастливый де­душка - обладатель внука Романа и двух внучек - Кристинки и Сонечки. Внук хотел пойти по военной стезе, как и дед, мечтал пройти на параде по Красной площади в составе Московского суворовского военного училища, в котором учился. К сожалению, в результате последних «новшеств» ему и его товари­щам эту мечту осуществить не удалось...

Уже более 20 лет мы живем в независимой, суверенной Беларуси. А вос­поминания, мысли и сравнения - часто о той, великой стране, по существу, о другой эпохе. Там прошли лучшие, молодые годы, все главные успехи в жизни были достигнуты именно тогда. Создана семья, родились дети, был служебный рост... И эту ностальгию по минувшему, не сомневаюсь, испы­тываю не только я. Как бы то ни было, жили мы в те времена в большой стране спокойно, с уверенностью в своем будущем, несмотря на многие не­достатки. Старшему поколению есть что вспомнить. Была единая советская страна, могучая армия, армия-победительница, с нами в мире считались. Мы, военные, достойно несли честь советского человека как внутри нашей страны, так и особенно за ее пределами. Беларусь была равной среди равных в семье братских советских республик, хоть доставалось ей на протяжении всей истории, может быть, больше, чем любой другой: это перекресток всех дорог в Центральной Европе, ни одна война не миновала нашу страну. Были времена, когда после огненного смерча она оставалась вовсе безлюдной, и, как сказочная птица-Феникс, каждый раз возрождалась из пепла. Таков бело­русский народ - терпеливый, живучий, трудолюбивый. Гордый и свободо­любивый... Служба с этим народом в советское время была подарком судьбы для каждого военного.

... 18 лет прошло с тех пор, как завершил я воинскую службу. Но так, наверное, по-настоящему и не привыкну к тихой, размеренной жизни пен­сионера. Дел по-прежнему немало, и потому считаю, что продолжаю слу­жить. Встречаюсь с воинами белорусской армии, ветеранами Вооруженных Сил и суворовцами - молодым поколением будущих защитников Родины, с учениками школ, боевыми друзьями-«афганцами». Много времени и сил занимает общественная работа. Участвую в работе Белорусского суворов­ско-нахимовского союза и осуществляю руководство Международной ассо­циацией «Кадетское братство».

Оглядываясь назад, с грустью отмечаю, что ничто не вечно на этой зем­ле, ничто не повторится. «Жизнь дана человеку только один раз...», — писал Н. Островский. Только в зрелом, мудром возрасте по-настоящему понимаешь, как она прелестна и многогранна, но и коротка. Прекрасное мгновенье...

Перевернута последняя страница книги. Самое время, подводя итог, спросить себя: «Счастлив ли я?» и честно ответить: «Да, я счастлив!»...