Гибельный день

11. Гнев Одиссея

Нок. 16 июня, 22:15

Серебристый свет освещает серый асфальт — над морем висит серп луны.

Темнеющий горизонт. Соленый туман. Пустынный берег.

Я обгоняю машины, покидающие город. А вдали за холмами — банда выродков и плачущая, испуганная девочка.

Что-то будто маячит впереди. Неясные тени, живущие в уголках моих глаз? Как было договорено, приземляются вертолеты, уступая ночное небо насекомым и голубям, летящим вдоль линий магнитного поля.

Нет, эти тени крупнее стрекоз и голубей.

Присматриваюсь.

А, я знаю, что это!

Фантомы, порожденные воображением, призраки, фурии, жаждущие боги были рядом со мной, впереди меня. Следили, торопили.

Быстрее, быстрее!

Они знали, что кровавый пир едва только начался. Боль — позади и впереди. Они питаются болью. Боль поддерживает их жизнь. Как они жаждут глубоко вонзить когти в добычу, отведать трепещущей плоти.

Мы поможем тебе, несущий смерть.

Таксист оставил термос. Я открыл его и отпил тепловатого чая. Проглотил еще одну таблетку морфина. Надо завязывать. В армии за это вытатуировали бы на лбу клеймо — букву «м». Забудь о фантомах, почувствуй окружающий покой, ночь, залив. Расслабься.

Взглянул на руки, уверенно лежащие на руле. Да, эти руки не предназначены для мирной работы.

Несущий смерть, все верно.

Не знаю, что я буду делать, когда все закончится, но сейчас я позволю им сделать то, что у них получается лучше всего. Нажать на спусковой крючок. Взмахнуть ножом.

Да…

Через четверть часа я снова приближался к Белфасту. Утром я радовался возвращению домой, но не сейчас. Я получил отличную прививку от ностальгии. Атака из РПГ, долгие профессиональные избиения — отличные лекарства.

Я поглядел в окно: дождь, соленая вода, холодный воздух.

Никакого волшебства. Белфаст ничем не отличается от прочих мест. Несколько достопримечательностей. Некоторое количество воспоминаний. Авиастроительный завод. Аэропорт. Большой плакат с рекламой книги «Эволюция? Раскопки говорят: нет!». Справа — огромные краны верфей «Харленд энд Вулф», место, где был построен злополучный «Титаник» и его обреченные собратья, «Британик» и «Олимпик». Мой отец работал на верфях. Его отец работал там же, до того как уехал за море. Где же мой отец сейчас? Живет ли он по-прежнему в этих краях? Моя любимая бабушка давно умерла, а именно она меня вырастила. Родители ничего не значили в моей жизни. Как отрезало. И город не вызывал у меня ностальгии. Я проносился мимо. Ни Перу, ни Америка не стали моим домом, но и здесь я себя дома не чувствовал.

И все же Бриджит правильно сделала, заставив меня приехать. Она правильно рассчитала: этот город, как ни крути, был мне родным, поэтому только я и сумею найти Шивон. Ее дуболомы никогда не смогли бы подобраться так близко к цели. Ни за что. Думать, что все можно купить за деньги, — так по-американски! Но в Ольстере, или Афганистане, или других подобных местах деньги часто бессильны. Полицейские — тоже. Если у вас в Белфасте возникла серьезная проблема, вы не станете вызывать полицию.

Даже после стольких лет отсутствия я чувствовал, как живет Белфаст. Мог с закрытыми глазами пройти по улицам. Дело не в знании географии города, меня вело понимание сущности происходящего. В Нью-Йорке, в Лиме — все было одинаково. Возможно, что и везде в мире. Одни и те же пятьсот человек элиты и пятьсот — отбросов. А все прочие — между этими двумя крайностями. Маленькие люди. Винтики. Я уже чувствовал их. След был отчетливым. Бриджит дала мне поручение, и я его выполнял. Теперь наступало время для счастливой развязки. А я — одновременно и бог, и его орудие разрушения.

Я возвращался в город.

Новые дороги, незнакомые мне.

Новые здания.

Наконец, следуя дорожным указателям, я выехал на трассу М-5, которая вела вдоль Белфастского залива на северо-восток. Машины по ней мчались со скоростью восемьдесят миль в час.

Трасса построена на искусственной насыпи. Чтобы дорогу не подмывало, выкопали несколько прудов-отстойников. Было ли так во времена, когда я здесь жил? Не помню. Пруды кишмя кишели цаплями и куликами-сороками, которые шумно взмахивали крыльями, переговаривались пронзительными голосами, устраиваясь на ночлег.

Птицы. Вода. Облака. Я.

Мимо проносился большой, насквозь промокший город. Белфаст отразился в зеркале заднего вида, быть может, в последний раз в моей жизни.

Я мог бы безостановочно мчаться на север — к паромной переправе в Ларне.

Мог бы. Но не буду. Бриджит, Моран, копы — все хотели, чтобы я прекратил поиски. Время поджимало, а похитители совершенно недвусмысленно изложили свои требования. Но Моран ошибался. Я никогда не проваливал дел, за которые брался, потому что действительно понимал суть происходящего, пусть не всегда четко, пусть иногда с ошибками. Может, поэтому Бриджит попросила у меня помощи. Она говорила: «Я хочу, чтобы никто не мешал, не лез с советами, я сделаю все, что прикажут похитители», а тайный смысл ее слов был: «Майкл, я люблю тебя, я верю тебе, ты можешь это сделать. Сделай это ради меня, Майкл. Найди мою дочь. Найди ее…»

Поймав себя на этой мысли, я рассмеялся, глядя на свое отражение в лобовом стекле:

— Экий ты фантазер какой!

С сантиментами и воспоминаниями покончено. Я сыт ими по горло. Как и обвинениями Бриджит, оскорблениями Морана и прочих бандитов.

Slán agat,[22] город-фантом!

Slán abhaile![23] Я не вернусь сюда никогда. Я это точно знаю.

Я должен решить, что теперь делать. Сумела ли Бриджит убедить копов не вмешиваться? Буйная копна рыжих волос, холодная улыбка, совершенное тело. Она могла быть дочерью Елизаветы и Эссекса, королевой Боудиккой… Да что там! Она смогла стать самой могущественной хозяйкой преступного клана в Соединенных Штатах.

Конечно, она будет около телефонной будки рядом с Часовой башней Альберта. Я так и видел эту картину. Дождь прекратился. Скользкие и мокрые улицы. Она выходит из взятого напрокат «даймлера». Бриджит в плаще, в руке портфель, битком набитый деньгами. Осунувшееся, обеспокоенное, настороженное бледное лицо. Прямо черно-белый кадр из «Третьего лишнего» или «На грани».

Часовая башня — слишком хорошо известная приезжим достопримечательность. Вряд ли кто-то из местных назначит здесь встречу. Старик, похоже, если и родился в Белфасте, то слишком долго прожил за границей.

Я задумался, а когда вновь взглянул в зеркало, город уже почти исчез. Остались только приземляющиеся «вертушки» и мерцающие отблески огней в черной воде залива. Машин становилось все меньше и меньше. Всё будто проваливалось в мокрую ночь еще одной среды в июне.

Ну и отлично.

Зеленое такси свернуло в сторону холмов. Среди полей виднелись фермы. Беленые каменные дома, готовые встретить непогоду: соломенные крыши в глиняной обмазке, укрытые кусками зеленого пластика. Дорога сужается. Двигатель ревет, когда машина на пониженной передаче вкатывается на все более крутые подъемы. С моей стороны виднеются болота, черные пакеты, прицепившиеся к проволоке, огни, блуждающие по Ирландскому морю и постепенно растворяющиеся в туманной дымке, что скрывает очертания острова Великобритания. Романтические пейзажи, столь неуместные в данных обстоятельствах. Ибо я уже приближаюсь к цели.

Игрушечные яхты в заливе. Очертания островов и холмов, из которых состоит Южная Шотландия. Зеленый пейзаж, кельтское небо и синяя вода, в которой все отражается похожим на лоскутное одеяло или карту-головоломку этого закоулка Вселенной.

Неохватное небо, просторная земля, широкое море — и вдруг картина расплывается. Черные точки перед глазами, гул в голове, пульсирующая боль в ребрах, ощущение, что земля медленно уплывает, перестает быть опорой. Во рту пересохло. Выжал сцепление, переключился на нейтралку, потянул ручной тормоз, открыл дверь и выпал из машины.

Упал на траву и попытался вздохнуть. Сердце отчаянно лупит по ребрам. Я лежу ничком на траве, рука попала в канаву. Мне все равно. Вдыхаю сырой ирландский воздух, стягиваю с себя куртку.

Внутренний голос командует: «В машину! В машину!»

Я все еще судорожно хватаю ртом воздух. Лежу на груди с распростертыми руками, вдыхая убийственное амбре глинистой жижи, силоса и навоза.

Дышать становится чуть легче.

Где я?

Холмистая местность, ведущая к плато Антрим. Дорога к горе Нок. Да, все верно. С неба сеется легкая морось, небо — грязно-серо-зеленого оттенка черного. Когда появятся звезды, они будут отличаться от тех, к которым я привык за последние несколько месяцев.

Дует порывистый ветер, протискиваясь между гор с моря. Я встал и прошелся вдоль дороги. Дыхание почти пришло в норму.

Все в порядке? Что произошло? Ты проигрываешь? Ты можешь проиграть в ноль часов одну минуту, но не сейчас. Завтра будет завтра. А сейчас соберись, сукин ты сын! На кону не только твоя жизнь. От тебя зависит жизнь матери и дочери.

— Подожди еще немного, — сказал я себе, с трудом уселся и достал пачку сигарет из кармана. Лепешки в канаве сплошь облеплены мухами. А еще и слепни, и комары! И эта вонь! Я был легко одет и замерз. Может, сигарета согреет. «Мальборо лайтс», слабые, а, все равно… Прикуриваю…

Я почувствовал тепло в носу, хотя кончики пальцев покусывал морозный воздух. Вдохнул дым, закашлялся и закрыл глаза. Давно не курил. Вспомнил. Табак согревает легкие, наполняя их резким, с горчинкой вкусом.

Я затянулся в последний раз и пошел к машине.

Я готов.

Такое больше не повторится.

Никогда.

Машина углубилась в холмы. Наконец я нашел указатель, который вел в сторону какой-то узкой однополосной дороги. Увидев пожилую женщину с колли, я высунулся в окно:

— Простите, пожалуйста, это дорога к Ноку?

Собака отправляла естественные надобности, и пожилая женщина пыталась поймать кал в пластиковый пакет, зажатый в руке. Видно, из-за больной спины она не могла нагнуться ниже, да и собака не слишком-то радовалась возне сзади: ей не дают сделать свои дела. Человек, не особенно торопящийся, мог бы счесть зрелище довольно любопытным.

Женщина распрямилась:

— А куда вы направляетесь?

— Где-то рядом с Ноком расположено поместье Оранжевой ложи. Мне нужно туда успеть к собранию.

— Уверяю вас, здесь нет никакого поместья! — ответила женщина.

— Но это дорога к Ноку?

— Да, вы едете правильно, — ответила старушка и медленно, слишком медленно, отошла с дороги.

Я с трудом подавил желание сбить ее, нажав на газ. Она приветливо помахала мне рукой, и я устремился в сторону горы.

Через несколько поворотов стало ясно, что это именно та самая дорога. Участки ухоженного леса приближались к фермам, сменяясь густыми зарослями молодых елей, в которых вы можете скрываться месяцами и никто не сможет вас найти. Я надеялся, что таинственное поместье не пряталось в глубине одной из чащоб.

Я по-прежнему ехал в гору, и теперь огромный военный памятник из гранита, стоящий на вершине, уже невозможно было не заметить. Я припарковал машину и побежал к памятнику. Со смотровой площадки был виден весь Белфастский залив и его окрестности. Над холмами на западе еще можно было наблюдать отблески величественного заката, а на востоке небо было черным, и в городках, окружающих залив, уже зажглись уличные фонари.

Я внимательно оглядел окрестности. Ни одного разрушенного здания, ни одной припаркованной машины, никаких тайных укрытий, никаких арок, никаких поместий. Ничего.

Моран все-таки был прав. Я провалю это дело.

Мне нужно было взять Динджера с собой. Придумать какую-нибудь байку и украсть ребенка. Боже… Он мог бы показать мне место, куда его возил брат.

Все псу под хвост.

Идиот! Придурок!

Самобичеванию я предавался недолго, взял себя в руки.

Так, успокойся, остынь. А что, если я вернусь обратно и привезу парня с собой? За сотню фунтов мамаша с удовольствием продаст его мне с потрохами.

Я поглядел на часы. Почти десять. Времени, чтобы съездить в Бангор и вернуться до полуночи, уже не осталось.

Проклятье!

Вдобавок ко всему, плато погружалось в холодный морской туман, который заполнял округу мутной влажностью. Низкая трава, вереск, болото — всё скрылось под мокрым плащом-невидимкой.

Полный тупик. При свете последних отблесков вечерней зари я отчаянно пытался углядеть здание, но вокруг не было ничего, даже отдаленно напоминающего поместье. Разумеется, кое-где стояли маленькие разрушенные фермы, оставленные в запустении со времен Великого голода, от них остались только четыре серых стены. Вся побелка давным-давно облезла, соломенные крыши провалились. Восстанавливать их было себе дороже, и фермеры использовали их как загоны для овец.

Подобраться так близко — и такая неудача!

Я выругался, достал пачку сигарет. Передумал и выкинул в темноту.

Что же делать? Рыскать вокруг смысла не было. Нужно ехать. Кто-то должен знать о старом поместье поблизости. Порасспрашивать местных. Хоть один да заметил странное оживление в этой почти безлюдной местности.

Я побежал к «тойоте» и спустился на главную дорогу.

Но и это был всего лишь сельский проселок без малейших признаков жизни. Ни домов, ни автомобилей, даже трактора ни одного не видно, только корова, мучимая бессонницей, бродит вдоль ограды и что-то жует.

Туман стал гуще — наступила ночь.

Опасаясь попасть в аварию, я снизил скорость до пяти миль в час.

Исчезли даже фермы.

Я миновал каменный мост через реку и оказался в угрюмом царстве сырости, где вообще не было ни малейших признаков жизни. Я ехал и ехал в надежде встретить хоть кого-нибудь или увидеть хоть что-нибудь.

Ударил по тормозам.

Все пошло наперекосяк. Я тащился в чужой машине куда глаза глядят. Нужен план. Нужна помощь. Пошарил в куртке в поисках телефона и набрал номер. Сигнала не было, и, только когда я выбрался из машины и вскарабкался на крышу, наконец-то смог дозвониться.

— Здравствуйте, — раздался женский голос.

— Здравствуйте, послушайте, я еду на машине и заблудился. Мне нужен номер «Помощи автомобилистам», — выпалил я.

— Вы ехали и заблудились? Может быть, вам нужно обратиться в «АА»? — спросила оператор.

— Черт побери! Вы думаете. Это решение всех проблем? «Анонимные алкоголики»? Я же сказал, что заблудился, а не спился!

— «Автомобильная ассоциация». — В голосе оператора звучала вселенская усталость.

— Ах да! «АА», просто замечательно, разумеется… Давайте номер… — извиняющимся голосом ответил я.

Она продиктовала номер, и я набрал его:

— Послушайте, я не знаю, сможете ли вы мне помочь, но дело, в общем, такое: я окончательно заблудился. Сейчас я где-то в холмах недалеко от Белфаста. Еду от горы Нок, ищу какой-нибудь паб, отель или полицейский участок, хоть кого-нибудь, кто мог бы подсказать мне дорогу. Наверняка же у вас есть подробная карта Ирландии, где отмечены все пабы, автозаправки и тому подобное? Есть ли хоть что-нибудь поблизости?

У парня был легкий керрийский акцент.

— Можете ли вы сказать, на какой дороге находитесь? А я посмотрю по компьютерной карте.

— Честно сказать, я не знаю, что это за дорога. Узкий проселок какой-то.

— Это дорога «Б»? — уточнил парень.

— Хм… вполне возможно.

— Так, кажется, я понял, где вы находитесь. Вы говорите, что несколько минут назад были на смотровой площадке в Ноке?

— Совершенно верно.

— Тогда, вероятно, вы на дороге Б-90.

— Я рад, конечно… Но что мне делать дальше? Мне нужно попасть на автозаправку или в бар, в общем, куда-нибудь…

— Слушайте внимательно. Если вы действительно на Б-90, то вам нужно ехать на север и свернуть влево на самом первом перекрестке, который увидите. Это будет примерно через четверть мили…

— Большое спасибо за помощь, но в темноте я плохо различаю север и юг…

— Тогда продолжайте ехать в прежнем направлении. Если вы не доедете до перекрестка, скажем, через десять минут, поворачивайте и двигайтесь в обратном направлении. Свернув налево, вы доберетесь до заведения «Вид на четыре королевства», там паб и ресторан.

Я поблагодарил оператора, узнал, как его зовут — на случай, если придется снова позвонить, — и отключил телефон. Сполз с крыши и влез в машину.

Включил противотуманки и поехал по все больше сужающейся дороге дальше. Машина петляла между зарослями ежевики, почти касаясь их. Я уже был готов отказаться от этого сизифова труда, развернуться и поехать обратно, когда увидел перекресток. Свернул налево и почти сразу же оказался около большого дома, похожего на здание почты. Белые стены, соломенная крыша, корзины с цветами под крышей, витражи в окнах первого этажа. Небольшая вывеска, нарисованная вручную, гласила, что это и есть «Вид на четыре королевства». Слава тебе, Господи! Я вырулил на подъездную дорожку и припарковался.

Вокруг ресторана шла тропинка, заканчивающаяся у скалы, нависавшей над палисадником, который был огорожен опрятной изгородью из боярышника. В середине палисадника высилась мусорная куча.

— Мило… — пробормотал я и вошел внутрь.

Очутился в большом зале с деревянными панелями и низким потолком. Из маленькой кухни несло старыми носками и крысиным ядом.

Сквозь табачный дым я увидел, что попал в очередной зловещий паб, наполненный недружелюбными местными, пристально разглядывающими меня из темных углов. В зале сидели немногочисленные фермеры — все в твидовых куртках и матерчатых кепках, — погруженные в свои собственные угрюмые размышления. Это был самый что ни на есть классический ирландский сельский паб — подозрительный, суеверный, неразговорчивый, мрачный. В рекламных объявлениях для туристов, описывающих Ирландию, вы не найдете подобных заведений, но такие пабы так же обычны, как и веселые и шумные пабы с танцами, которые рекламируют по телевизору.

Единственная причина, по которой «Автомобильная ассоциация» отметила этот паб на карте, заключается, скорее всего, в том, что хозяева заведения пригрозили обозревателю ритуальным убийством.

Это было не то место, куда можно ворваться и с порога начать задавать вопросы про разрушенное поместье. Задавать вообще какие-нибудь вопросы. Они не прикончат меня, как это попытались сделать в «Крысином гнезде», но и помощи от них тоже не дождешься.

— Что будете пить? — вполне дружелюбно спросил меня бармен, высокий неуклюжий человек в грязной рубашке, который двигался так медленно, что я задумался: у него гипсовый полукорсет или он пьян и всеми силами пытается это скрыть?

Посетители потягивали горячее виски. Возможно, если заказать присутствующим выпивку, это поможет мне втереться в доверие.

— Я за рулем, понимаете. Поэтому — только лимонад. А всем посетителям ставлю то же, что они пьют сейчас. Угощаю!

— Очень хорошо, сэр. — Бармен уставился на меня. — А вы, сэр, какой лимонад предпочитаете?

— А какие есть?

— Один светлый, другой темный.

— И чем они отличаются друг от друга? — Я уже начал беспокоиться.

— Один светлый, другой темный.

— Давайте тогда светлый.

— Хорошо.

Он принес мне бокал белого лимонада. Я положил на стойку оставшуюся после платы за машину таксисту пятидесятифунтовую бумажку, которую бармен жадно сгреб.

— Выпивка за счет этого джентльмена! — объявил он после того, как тщательно сосчитал, не превышает ли счет полученную сумму.

Кто-то кивнул, остальные старикашки никак не отреагировали, демонстративно отказавшись даже посмотреть в мою сторону. Они выглядели не слишком покладистыми, несмотря на мой широкий жест. Попробую поговорить с барменом. Но вопросы в лоб задавать опасно. Надо как-то похитрее. Возможно, мне удастся избежать скандала, но, если через пять минут дело не сдвинется с мертвой точки, я начну отстреливать этих старых хрычей до тех пор, пока кто-нибудь не скажет мне все, что знает.

— Какие именно «четыре королевства»? — обратился я к бармену.

— Что вы имеете в виду?

— Ваш паб называется «Вид на четыре королевства», — ответил я.

— А, это… Считается, что с вершины Нока можно увидеть Ирландию, Шотландию, остров Мэн и, разумеется, Царство Небесное.

— Чертовски интересно. Красивая легенда! Вы, наверное, хорошо знаете окрестности…

— Я бы не сказал.

— Кхм… мне просто любопытно, я ищу одно старое поместье, оно где-то поблизости, вы не слышали случайно?..

— Нет.

— Никакого поместья Оранжевой ложи?

— Нет.

— И никаких руин?

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Из туалета вышел мужчина и сел за барную стойку. Схватил кружку «Гиннесса» так, будто это был спасательный круг, и кивнул мне. Он был моложе остальных посетителей, лет тридцати, в твидовом костюме, который удачно дополнялся желтым шелковым жилетом. Кепки на нем не было. Светлые волосы, находящиеся в легком беспорядке, — это хорошая примета; подобная степень раскованности могла указывать на возможность того, что человек готов к вопросам.

— Ну как? — спросил я.

— Вполне приемлемо, — ответил он.

— Да… Меня, должно быть, преследует злая фея, потому что я сейчас в полной растерянности, — выдохнул я, сразу беря быка за рога.

— Что случилось?

Я подозвал бармена.

— Еще одну кружку «Гиннесса» для моего друга, — попросил я, и мы с парнем обменялись рукопожатиями.

— Брайан О'Нолан, — представился я.

— Рад встрече, Брайан. Я Фил, спасибо за пиво, — поблагодарил он меня.

— Не за что, Фил.

Фил посмотрел на меня, ожидая услышать, в чем же мои проблемы.

— У меня мало времени… — Я старался не нервничать.

— Что тебе нужно? — спросил Фил, допивая пиво и глядя на меня.

— Я немного разочарован, говоря по правде.

— Так в чем же дело?

— А, пустяки… — вздохнул я.

Это только подстегнуло его интерес. Теперь он был у меня на крючке.

— Может, все-таки скажешь?

Я захихикал:

— Возможно, это покажется тебе идиотизмом… Видишь ли, отец попросил… Сейчас мы живем в Америке, куда он перевез нас в семидесятых — я тогда совсем пацаном был. В общем, он состоял в Оранжевой ложе. Ты, наверное, считаешь это бредом…

— Ни в коем разе, продолжай.

— Ну вот… Он состоял в Оранжевой ложе, а где-то тут, поблизости, располагалось поместье, которое ей принадлежало. В Ирландию мне нужно было по делам, и отец попросил меня сфотографировать здание на память. Но я задержался в Белфасте, и, когда поехал к этому месту, стало уже слишком темно, так что после двухчасовых плутаний ничего не нашел. Мне неловко, я вроде как подвел отца…

Парень задумчиво кивнул. Я попал в самое яблочко. Оранжевая ложа, семья, традиция, сыновний долг… Если я угадал, он расколется. Фил грустно поглядел на меня и в один глоток допил пиво. Я положил на стойку пятерку и кивнул бармену, который начал наполнять новую кружку.

Фил прокашлялся:

— Еще не все потеряно, Брайан! Сам-то я не то чтобы местный, но живу недалеко, а вот Сэм — тот знает все вокруг как свои пять пальцев. — Он ткнул в угол.

— Это вот тот тип? — Я поглядел на осунувшегося, красноносого мужлана, смолящего одну за другой дешевые сигареты.

— Да, это и есть Сэм.

— Спасибо огромное. Сейчас спрошу у него.

Фил отрицательно покачал головой:

— Не советую… Ему не очень-то нравятся чужаки. Ты же знаешь, наверно, этих деревенских типов — всегда настороже, понимаешь? Лучше я сам спрошу.

— Я тебе так благодарен!

— Да что ты, какие проблемы! Что конкретно тебя интересует?

— Все, что я знаю со слов отца, что поместье находилось буквально в двух шагах от Нока. Он сказал, что сейчас, должно быть, оно уже разрушено… Ворота, кажется, в виде арки, что ли… — пояснил я.

Фил подошел к типу в углу, пока я пил лимонад и изо всех сил пытался не смотреть на часы. Двое мужчин, казалось, беседовали бесконечно долго.

Наконец-то Фил вернулся, сияя от радости.

— Я же говорил! Никогда не говори «никогда». Парень знает это самое место. Арка, о которой ты говорил, — вероятно, все, что осталось от узкого виадука, а поместье — на соседнем поле, отсюда примерно две мили, если ехать прямо, затем будет узкая тропинка, по ней можно только пешком. Рядом с тропинкой стоит большой знак «Посторонним вход воспрещен. Охота запрещена». С дороги ты поместье не увидишь, нужно довольно долго идти по тропинке. Сейчас темно, но, если на твоей камере есть вспышка, тебе удастся сфотографировать эти развалины.

Я горячо поблагодарил Фила и выбежал к машине.

Вырулил задним ходом со стоянки рядом с пабом и на полной скорости помчался по Нок-роуд, разрывая туманную завесу на скорости девяносто миль в час. Проехавший навстречу джип отвлек меня, и я чуть не проскочил поворот на тропинку.

Ударил по тормозам, резко развернулся, чуть не опрокинувшись, остановился, пришел в себя, сдал назад, увидел тот самый знак, подъехал к нему, остановил машину и вынул револьвер.

Над каровым озером висит вонь от сгоревшего утёсника. А может быть, кто-то в поместье Оранжевой ложи жжет торф, пытаясь согреться. Тропинка вела к полю. Холодный вход в долину заволокла дымка — липкий морской туман, который идет с океана впереди холодного фронта северного шторма. Смешиваясь с горным туманом в наступающей ночи, он создает завесу практически нулевой видимости.

Осторожно нащупывая себе дорогу, я добрался до второй изгороди из колючей проволоки и ворот, на которых был знак «Въезд воспрещен. Посторонним вход категорически воспрещен». Знак явно поставлен недавно. В грязи я разглядел отпечатки шин: большая машина и две поменьше. Нагнулся к следам: свежие — вчерашние, вероятно.

Дорожка раздвоилась. Левая тропинка огибала холм, а правая вела в глубь оврага. С верхового болота подул ветер — будто ледяной клинок пронзил воздух над сумрачными холмами, прорубил окно в тумане. Я застегнул куртку. Все холмы были разграфлены изгородями, отделявшими один маленький пустынный выгон для овец от другого. Что же было в глубине оврага? Дом, разрушенное поместье? Надо отправляться на разведку, подобраться ближе.

Я открыл ворота и наступил на металлическую скотоловушку. Сделал шаг, нога подвернулась, я поскользнулся и упал. Ботинок слетел с ноги, и протез заклинило между металлическими цилиндрами.

А, чтоб тебя!..

Скотоловушка представляет собой мостик из металлических труб, который укладывается поверх траншеи перед воротами. Люди и машины могут его преодолеть, а вот коровы пересечь ловушку не могут. Коровам вполне хватает одного падения, чтобы в дальнейшем инстинкт удерживал их на почтительном расстоянии от этого мостика. Полезная штука — вы можете оставлять ворота открытыми, не боясь, что ваши коровы, свиньи или лошади сбегут.

Элементарная ловушка, и нужно быть абсолютным идиотом, чтобы в нее попасть. Увы, я таким и оказался. Изо всех сил потянул ногу на себя — протез даже не шелохнулся. Возможно, лучше было бы протолкнуть его вниз. Я мог бы это сделать, придавив всем своим весом. Загвоздка в том, что я не знал, какова глубина траншеи под трубами, и не горел желанием остаться без протеза, провалившегося в грязную яму. Кто знает, когда именно появится машина с похитителями и Шивон?

Надо сказать, чертовски мерзкий и унизительный способ покончить с моей никчемной жизнью на земле. Я пытаюсь выдрать застрявший протез из скотоловушки, они проезжают мимо, останавливаются, с удивлением смотрят на меня, а затем расстреливают в упор.

— Ну давай же, давай!.. — рычу я, пытаясь освободить протез.

Бесполезная затея! Придется проталкивать внутрь. Траншея вряд ли глубокая — в конце концов, им вовсе не нужно, чтобы скот ломал себе ноги.

Придется проверить… Я лег на металлические трубы, запустил руку в канаву и наткнулся на вековые залежи овечьего, коровьего, лошадиного навоза, перемешанного с листьями, мусором и прочей грязью. Мерзко, но неглубоко.

Я надавил всем телом на протез. Усилие — и он провалился между роликами и упал в кучу дерьма.

— Черт побери! — вырывается у меня.

Я вытащил протез, кое-как обтер его и приладил на место. Следующие две минуты потратил на то, чтобы найти свой ботинок, шаря в темноте по земле. Я увидел, что эта мини-катастрофа произошла оттого, что разорвался шнурок и ботинок соскочил с протеза. Шнурок оказался порванным точно посередине, так что удалось зашнуровать только верх ботинка.

Я встал. Неудобно, но придется привыкать.

Туман рассеялся, и я увидел маленький, очень старый дом, хотя до руин ему еще далеко. Крыша из гофрированного железа, исправный дымоход, целые стекла в рамах. Это было действительно одно из самых первых убежищ Оранжевой ложи. То, что похитители использовали именно этот дом, проясняло две вещи.

Во-первых, кто бы ни похитил Шивон, он явно не был членом Оранжевой ложи или боевиком-протестантом. Возможность привести хвост к убежищу Оранжевой ложи — на такое у него не хватило бы духу. Для своего было бы дурным тоном использовать священное место — даже заброшенное — для изощренного преступления. Но закавыка была в том, что боевики-католики тоже вряд ли использовали для своих дел подобное место. Они бы увезли ребенка в более подходящее место, где они могли чувствовать себя в безопасности. А старое убежище Оранжевой ложи, находящееся на территории фермеров-протестантов? Ни в коем случае! Католики и протестанты были правы, когда говорили Бриджит о своей непричастности. Даже Боди О'Нил не знал о похищении.

Но если это не боевики — католики или протестанты, — тогда кто же, черт побери, похитил девочку? Попробуй кто-нибудь заняться любым видом преступной деятельности в Ольстере в одиночку, не примыкая ни к одной из сторон, он очень скоро отправится на корм рыбам. Может, это заграничная группировка? Разумеется, они могли нанять местного «самородка», но настоящие воротилы вполне могут быть из-за границы, как тот старик, который первым говорил по телефону. Рискованная игра, но почему бы и нет?

Ничего, скоро все встанет на свои места…

Я пригнулся и подобрался ближе. Рядом с домом — две машины: потрепанный «форд-сьерра» и новая «камри». Две… Значит, внутри человек восемь-десять…

Если бы время не поджимало, я бы за сутки облазил все окрестности. В зарослях утёсника и вереска полным-полно мест, где можно спрятаться. Бинокль и блокнот — и я бы в два счета провернул все дело.

Но времени у меня не было.

Еще ближе… Я распластался по земле. В нос ударила вонь глины, все было мокрым после недавнего дождя. Я прополз по сгнившей траве до невысокой каменной стены, окружавшей домик.

Поглядел на часы: десять часов тридцать минут. Пока что они не торопятся уезжать. Нервничают, наверно, подбадривают друг друга. До дома осталось несколько шагов. Если девочка жива, она с ними, поэтому я не могу ворваться в дом, расстреливая все, что шевелится.

Оставалось одно. Войти, угрожая револьвером, дать им возможность сдаться, а если они попытаются дать отпор, расстрелять говнюков, но любой ценой защитить Шивон.

Я прополз вдоль стены.

Теперь я слышал голоса. Два, может быть, три. Я обогнул дом и оказался рядом с единственной дверью.

Что примечательно, все голоса принадлежали североирландцам и их обладатели были из окрестностей Белфаста.

— Глянь-ка, опять на пилеров напали, вот, читай!

— Так им и надо!

— И то верно, совсем уже обленились…

— А что в разделе «Свадьбы»? Что-нибудь есть про принца Чарльза и Камиллу?

— Не, там про Пола Маккартни, он женился на чертовски привлекательной цыпочке.

— Я пробовал как-то раз пироги по ее рецепту… вкусно.

— Это Линда пекла пироги, а не она. Ладно, я пошел отлить.

Похоже, разговаривают все же трое или четверо. Остальные помалкивают. Мне нужно зарядить револьвер. Довольно трудно проделать это лежа, но, если есть практика, ничего невозможного нет. Я вынул из кармана три патрона, проверил револьвер, аккуратно отпустил курок.

«Начинается», — подумал я, когда дверь открылась. Я вжался в тень. Из дома вышел крупный мужик в клетчатой рубашке и безрукавке со старым ружьем в руке. Меня он не заметил. Хотя туман полностью рассеялся, было уже совсем темно. Мужик подошел к ограде, прислонил ружье к стене, расстегнул ширинку и стал мочиться.

Я бесшумно подкрался к нему и приставил револьвер к шее.

— Полиция! Попробуй только шевельнуться, и я пристрелю тебя, понятно? — прошептал я.

Парень вздрогнул и обмочил брюки.

— Как не понять, — выдохнул он.

— Оставь в покое свой отросток. Теперь руки за голову. Пикнешь — отстрелю причиндалы. Дошло?

— Д-да… — пискнул он, потеряв голос от страха, завел руки за голову.

Я обыскал его. В заднем кармане у него был складной нож, бумажник с несколькими мелкими купюрами и водительские удостоверения на трех разных людей.

Бумажник я кинул в грязь. Действовать нужно было быстро.

— Так, теперь на колени. Руки не опускать! — скомандовал я.

Мужик опустился на колени. Его трясло, он был в ужасе.

— Теперь выкладывай все, что знаешь, приятель. И побыстрее.

— О чем?

— О девочке.

— Я не трогал ее, веришь? Не трогал, я… — повысил он голос.

— Либо ты научишься говорить шепотом, черт побери, либо будешь трупом.

— Извини, — прошептал он.

— Рассказывай про девочку!

— Я не прикасался к ней. Хозяин запретил ее трогать. Он колол ей что-то, а нам было запрещено к ней подходить. Это все Слайдер, я вообще ее не трогал.

— Что сделал Слайдер? — спросил я холодно.

— Щупал сиськи, только и всего… Я пытался его остановить. Он заявил, что хочет посмотреть, выросли они или нет. Он и меня пытался заставить. Я не хотел даже притрагиваться. Хозяин запретил, понимаешь… Я послушался, а Слайдер нет. Девочка все время была в отключке. Наглухо.

— Она в порядке?

— А где остальные копы? — вместо ответа спросил мужик.

— Тебя не касается. Что с девочкой?

— Жива, без сознания, но в порядке, вот те крест!

— Так… сколько человек в доме?

— Трое.

— Всего лишь? Хватит врать, я видел перед домом две машины, — прорычал я.

— Остальные уехали. Вместе с девочкой.

— Твою мать! — Я едва сдержался, чтобы не завопить. — И когда?

— Минут двадцать назад.

— Двадцать минут… Часом, не в джипе?

— В нем.

Я выругался про себя и спросил:

— Куда они поехали?

— Не знаю.

— Повторяю еще раз: куда они поехали?! — потребовал я, вжимая револьвер в жирные складки его шеи.

— Да не знаю я! Слайдер знает. Он говорил с хозяином и предложил место для обмена девочки на деньги. Я понятия не имею, где это находится. Богом клянусь!

— Слайдер все еще тут?

— Да.

— А хозяин?

— Уехал вместе с девочкой и остальными.

— Так ты не знаешь, куда они могли уехать? Только без вранья!

— Нет… я действительно ничего не знаю…

— Ты ружье-то чистишь?

— Да, оно чистое, но заряжен только левый ствол.

— Хорошо.

Времени, чтобы связать его, у меня не было. Если треснуть револьвером по башке, он может очнуться в любой момент. Выбора не было. Он врет, когда девочка была в беспамятстве, он тоже щупал ее. Для меня достаточно. Я положил револьвер в карман куртки и раскрыл нож. Зажал ему рукой голову, вонзил нож в горло, повел в сторону и рассек артерию. Из раны водопадом хлынула кровь.

Эта рана убьет его за две минуты, но и столько ждать я не мог. Я перехватил нож и ударил им в гортань. Нельзя позволить ему подать голос, пока он умирает от потери крови. Мужик свалился на землю. Я был с ног до головы забрызган кровью. Взял ружье в левую руку, револьвер — в правую. Подойдя к двери, стал медленно поворачивать ручку. Не было никакого смысла вламываться, это только сыграло бы против меня. А так они могли решить, что это возвращается их приятель, что дало бы мне несколько секунд оценить ситуацию.

Я открыл дверь, держа ружье наготове.

Единственная комната, в жаровне полыхает огонь. Раскладушка, стулья с откидными спинками и прочая походная утварь. Стол с газовой плиткой и масляной лампой. Трое мужчин. Один сидит на стуле и читает вечерний номер «Белфаст телеграф». Второй жарит колбаски на противне над газовой плиткой. Третий лежит на раскладной кровати, разгадывает шахматную задачу.

— Кто из вас Слайдер?

Никто не ответил, но парень, занятый шахматами, подпрыгнул чуть не до потолка. Парня, жарившего колбаски, я убил выстрелом из ружья. Пуля разворотила ему плечо и напрочь снесла полчерепа. Я бросил ружье и из револьвера выстрелил в парня, читавшего газету. Пуля прошла через цветную фотографию полузатонувшей «Рыжей копны» на первой странице и угодила в живот. Я дважды выстрелил ему в грудь. Слайдер в это время поднялся, достал полуавтоматический пистолет и попытался вставить обойму. Поторопился, нажал было на спусковой крючок, но пистолет не сработал, и пулю заклинило.

Хладнокровный человек вставил бы обойму до упора и выстрелил в меня. Слайдер не был ни хладнокровным, ни быстрым. Я прыжком пересек комнату, вышиб пистолет и ударом рукоятки своего револьвера усадил Слайдера обратно на раскладушку.

Из всех братьев именно Слайдер больше всего походил на мать. Пустые рыбьи глаза — один карий, другой голубой, спутанные седеющие волосы, вонь истощенного тела, сломанный нос. Он был таким худым, что кожа была ему велика и обвисла. После стрижки он сошел бы за Игги Попа, застигнутого в неудачный день. Но это меня не разжалобило.

Он поднял руки, и я, держа Слайдера под прицелом, ощупал его грязные джинсы и весь в пятнах от еды замшевый балахон.

— Ты собираешься меня сдать легавым? — проблеял он.

— Я собираюсь тебя пристрелить, если ты не скажешь мне всего, что ты знаешь.

— О чем?

Вместо ответа я прострелил ему левую коленную чашечку. В маленькой комнате звук получился резким и жутким. Парень заорал и скатился с кровати. Выстрел в коленную чашечку — вещь чрезвычайно болезненная, потому что в этом месте сходятся кости, мускулы и нервные окончания. И особенно опасен выстрел из револьвера тридцать восьмого калибра, сделанный почти в упор.

— Ты мудак! Ты мне колено прострелил, я умираю, слышишь, умираю! — заорал он, извиваясь от адской боли.

Я опустился на колени рядом с ним:

— Никто еще не умирал от простреленного колена. Как-то раз, много лет тому назад, я прострелил человеку коленные чашечки, лодыжки и локти. Видел бы ты этого парня… Пожалуй, именно так я и поступлю — для начала.

— Ублюдок! Ну почему?

— Слайдер, слушай меня внимательно. Я не собираюсь сидеть рядом с тобой и ждать. Я буду тебя пытать и в конце концов убью, если ты не скажешь, где девочка.

Парня скрутило от приступа боли. Лицо было залито слезами.

— Что тебе нужно? — выдавил он.

— Знаешь, что должно произойти сегодня в полночь при обмене?

— Не все.

— Выкладывай.

— Бриджит Каллагэн должны позвонить в телефонную будку рядом с Часовой башней Альберта в Белфасте. — Каждое слово давалось парню с большим трудом.

— Это я знаю. Что дальше?

Слайдер застонал и обмочился. Глаза у него закатились. Черт побери! Я оглядел комнату и увидел бутылку «Джонни Уокера» рядом с трупом парня, что читал газету. Я пересек комнату, схватил бутылку, щедро плеснул в кофейную кружку и дал Слайдеру.

— Выпей! — скомандовал я.

Слайдер отпил немного, а затем одним глотком осушил всю кружку. Я с минуту понаблюдал, как он приходит в себя. Ему стало немного лучше.

Я смягчил тон:

— Хорошо, Слайдер, расскажи, что должно произойти сегодня в полночь? Расскажи все, что знаешь.

— Запланировано, что ей придется поездить по городу.

— Дальше.

— А дальше будет мухлеж. Мы должны будем ждать тут. Всем нам на дело ехать не нужно, но встречаемся мы все тут — после того как получим деньги, а Бриджит и девочка будут мертвы.

— Что ты мелешь?! Ты хотел сказать: после обмена девочки на деньги?

— Не, не думаю я, что хозяин желает обменять девчонку… Но деньги будут у нас в любом случае… — Слайдер снова застонал, и я протянул ему еще одну порцию виски. Он заплакал, глядя на меня так, как будто я был его старым другом.

— Расскажи мне о хозяине. Кто он?

— Не знаю, то ли итальянец, то ли испанец, возможно, мафиози — вот и все, что мне известно. Но говорит на чертовски хорошем английском.

— Так, Слайдер, молодец. Теперь скажи, где девочка?

Алкоголь вернул Слайдеру былую наглость. Он подозрительно взглянул на меня.

— Ты кто такой? — поинтересовался он — слезы на глазах еще не высохли.

— Вопросы тут задаю я. Где девочка?

— Ее увезли, нет ее тут.

— Это и так понятно. Слушай, приятель, у меня начинает указательный палец чесаться, выкладывай все начистоту.

— Больше я ничего не знаю.

— Слайдер, мне нужно знать, где запланирован обмен.

— Мне не известны подробности. Хозяин вернется сюда. Он не хотел говорить нам об этом месте. Сам знаешь, некоторые вещи нужно держать в секрете. Это была информация не для всех, — заплетающимся языком поведал он.

Слайдер полагал, видно, что поступает очень находчиво, тратя мое время на чепуху.

— Слушай, Слайдер, твой подельник, который вышел проветриться, уже поделился со мной, что ты знаешь, где проведут обмен. Если ты мне не скажешь, я тебя пристрелю к чертовой матери!

— Ты не сможешь вот так запросто пристрелить меня, — ответил парень с пьяной улыбкой и закрыл глаза.

Я ударил его стволом револьвера по лицу, помог открыть ему глаза и проследил, чтобы он увидел, что я стою над ним, направив оружие ему в лоб. Я должен был немедленно прекратить его болтовню. Говоря по правде, моя история о пытках была блефом. Времени, чтобы вытаскивать из него информацию, у меня не было. Даже ночь — и та была не моя.

— Слайдер, мое терпение подходит к концу, поэтому я тебе скажу, что я сейчас сделаю. Любишь читать? Я люблю. О Зеноне читал? Это греческий умник, который утверждает, что стрела не может долететь до цели, потому что, если рассматривать ее в каждый бесконечно малый момент времени, она неподвижна. Давай-ка проведем эксперимент. Твоя голова — цель. Я нажимаю на спусковой крючок. Проверим Зенона, а?

Мой указательный палец дрогнул на спусковом крючке.

— Подожди, да подожди же, ради бога, не убивай! — завопил он. Он дрожал всем телом, глаза расширились от ужаса.

— Так ты не хочешь провести эксперимент?

— Нет!

— Хорошо. Тогда говори. Где намечена встреча?

— Хозяин попросил Джеки узнать у ребят, нет ли у них на примете какого-нибудь уединенного места… Ну вот… я и предложил такое место… Я раньше там рыбу ловил…

— Покороче. Только само место.

— Полуостров Айлендмэги. Там есть тропа к утесу Блэкхед. Она разделяется: наверх, к маяку Блэкхед, и вниз, к Пещере ведьм. Ребята вчера обследовали это место, и хозяину там понравилось. Второго выхода из пещеры нет. Он заставит Бриджит помотаться по Белфасту, а затем направит ее на Айлендмэги. Думаю, именно это он и хочет провернуть.

— Айлендмэги, тропа к утесу Блэкхед, вниз, в пещеру, — повторил я.

— Все верно.

— Где находится Айлендмэги?

— Около десяти миль отсюда. — Слайдер немного успокоился.

— Самая короткая дорога?

— Едешь к заливу, проезжаешь Каррикфергюс и Уайтхед. Дорога эта прямо под маяком, найдешь сразу.

— Тебе же лучше, если это окажется правдой, Слайдер, — пригрозил я.

— Я не вру, это чистая правда, вот тебе крест!

В голове у меня крутились миллионы новых вопросов. Что кололи девочке? Сколько человек в банде? Был ли запасной вариант? Но время было на исходе. Я отошел от парня.

Осталось только убить Слайдера.

— Ну, Слайдер, ты мне сильно помог, и я буду честен с тобой. Я думал оставить тебя в живых. Одобряю, что ты по-своему пытаешься помочь младшему брату и все такое прочее, но у меня нет времени, чтобы связать тебя.

— О чем ты?

— Слайдер, я не могу допустить, чтобы ты сбежал и предупредил хозяина.

Я пытался в этом убедить не только его, но и себя. А что еще оставалось делать? Может быть, правильней было оставить его тут и махнуть на все рукой? Или все же лучше пристрелить? На часах было без пяти одиннадцать. Обдумывать действия сейчас было непозволительной роскошью.

— Т-ты собираешься убить меня? Но я же помог тебе!

— Вынужден. Я уже у цели, мне нельзя отвлекаться. А кроме того, ты хотел изнасиловать девочку.

— Вранье! Ты же знаешь, как я отношусь к детям… Я люблю брата!

— Видишь ли, есть только два варианта, самый разумный — избавиться от тебя. Не беспокойся, я помогу твоему брату, обещаю.

— Ублюдок… отморозок… ты не сделаешь этого! Мы еще встретимся в аду! — Слайдер плакал.

— Нет, Слайдер… Учитывая все твои добрые дела, ты, скорее всего, попадешь в другое место, — сказал я и выстрелил ему в грудь, а затем — в застывший, полуприкрытый светло-карий глаз.

На столе валялась коробка с патронами для ружья и целая россыпь — для револьвера. Я сгреб все, захватил ружье и вышел прочь.

Опять дождь!

Поскользнулся в грязи, выронил ружье, подхватил, подошел к трупу с ножом в горле, вынул нож и убрал его в карман.

Я хотел побежать к машине. Я должен был — время истекало.

Но я шел.

Старательно обходил лужи и грязь.

По своим следам дошел до того места Нок-роуд, где дорога сворачивала, леса расступались и тропа снова выводила к миллионам людей, ютящихся в этой зеленой спасательной лодке-острове в холодном море.

Дошел до такси, бросил оружие в багажник, завел машину.

Поехал.

Я прибуду вслед за свечением по белой воде, прибуду с пепельного неба.

Да.

Зеленый остров, Каррикфергюс, маленький городок Уайтхед.

Маяк над утесом.

С Северной Атлантики наваливается шторм.

Я оставил машину на прибрежной стоянке. Открыл багажник и проверил ружье. Оно было забито грязью, потому я на него не надеялся. А вот мой револьвер был в порядке.

Слайдер сказал, что у главаря несколько подручных. Если начнется перестрелка, я должен быть готов к тому, что у врагов больше оружия и патронов.

А я — устал, ранен, еле жив.

Я улыбнулся: ничего нового.

Зарядил револьвер и пошел спасать Шивон.