Гималайский зигзаг

Глава 4 БЕЗУМНЫЙ ПОЛЕТ

— И больше никакой самодеятельности, господа! — выдохнул Юсупов, отпивая глоток чая. — Ни-ка-кой!

Они сидели на открытой террасе большого белого дома, принадлежащего Ивану Алексеевичу Бацевичу, потомку весьма эксцентричного русского купца, перебравшегося в Дели еще в конце прошлого века и занимавшегося поставками кофе и чая. Дело пошло, а когда после 1917-го возвращаться стало некуда, семья Бацевича-предка прочно обосновалась в Индии, благополучно прожив под горячим южным солнцем весь двадцатый век. Сам Иван Алексеевич, в здешних местах, конечно, Джон Алекс, дородный мужчина пятидесяти трех лет, чем-то похожий на Черчилля, ныне владел несколькими магазинами в Дели и пригородах. Юсупов познакомился с ним в Лондоне несколько лет назад, и Бацевич любезно пригласил Феликса навестить его, если подвернется случай.

Вот случай и подвернулся. Правда, Юсупов побаивался, что хозяин дома не обрадуется при виде столь странной компании, но Бацевич, очевидно, придерживался принципа «Друг моего друга — мой друг». Места хватило для всех, да и вели себя спутники Юсупова прилично. Разве что Покровский-Бумба, сытно перекусив, все время порывался спеть. Эти потуги Феликс Третий с ходу пресекал, решив, что с него вполне хватит и господина Сипягина.

Сейчас они пили чай с ароматными сладкими хлебцами, усевшись вокруг круглого плетеного стола. Бацевич только что отбыл куда-то по своим коммерческим делам, извинившись и пообещав вернуться часа через полтора. Влажный теплый воздух отнюдь не способствовал физической активности, и даже неугомонный Перси поутих.

— Но что вы имеете в виду под самодеятельностью, босс? — как ни в чем не бывало поинтересовался Миша.

— Твою дурацкую выходку с чемоданом девки в аэропорту! Нужно хотя бы предупреждать меня!

— Да чтоб я так жил! Просто хотелось… — начал было Гурфинкель, но Юсупов был непреклонен, как его дедушка, добивавший Распутина резиновой дубинкой:

— Хватит! Мне все равно, что ты хотел! Идея с самого начала была глупой, равно как и маскарад! Интересно, как ты выкрутился в полиции?

— Сбежал… — виновато дернул длинным носом Миша. — А чего делать-то было? Когда они меня вели, я притворился, что потерял сознание. «Бобби» то есть… Ну не знаю, кто они тут, в общем, положили меня на асфальт, а я вскочил и убежал.

— Так просто? — недоверчиво поднял брови Юсупов.

— Ну да. Я вообще удивляюсь, как тут у них в Индии всех еще не обокрали. На улицах толпы народу, машины, коровы… Стянул чего и беги, сроду не догонят.

— Зато если догонят, дадут хорошенько, — наставительно прогудел Покровский. — Вон у них полиция с палками какими! Прочувствовал, fraer?

— С палками — это точно, — согласился Миша, почесывая поясницу. — Как есть прочувствовал, чтоб они все так жили каждый день!

— Только бьют они по-разному, — хмыкнул Юсупов. — Тебе еще повезло. Индийцы обыкновенно бьют по пяткам, по ногам. Запросто могут сломать кости стопы или повредить сухожилия, жалуйся потом…

— Да ладно вам, что уж теперь… Я таки убежал, девчонка ничего не сообразила, мало ли тут оборванцев! — примирительно заявил Гурфинкель. — Примочки поставлю — и всего делов.

— Ладно. Эту тему сняли. Бетси отбыла в Сринагар, и вам бы нужно поторопиться вслед за ней. Я останусь здесь, — Юсупов отметил, что при этих словах все облегченно вздохнули, — но буду периодически выходить на связь. Заканчивайте чаепитие и чтобы сегодня уже летели в направлении Кашмира!

— А ужина? — обиженно спросил молчавший все это время Перси. — Ужина кушать?

— В самолете, мой друг, в самолете, — брезгливо перебил его Феликс Третий.

— Как скажете, сэр, — гулко вздохнул Покровский-Бумба. — А все-таки спеть надо. Душа просит! Эх!..

«Стой!» — хотел крикнуть Юсупов, но не успел, Бумба расправил грудь, гулко выдохнул:

Dojdik kaplet na rylo

I na dulo nagana…

Феликс Третий вспомнил рассказы деда о балах в Зимнем дворце, о концертах Плевицкой, на которых тому доводилось бывать, — и ему стало совсем кисло.

Все оказалось не так уж просто. Звонок в аэропорт принес грустную весть — пилоты внутренних линий неожиданно начали забастовку.

— Если дело такое срочное, я вам советую поговорить с кем-нибудь из пилотов-частников, — добродушно посоветовал чиновник из аэропорта. — Они могут согласиться, особенно если им хорошо заплатить. Более того, я знаю одного такого пилота, его зовут Ом Пракаш Гангули. Приезжайте прямо сейчас в аэропорт, я вас встречу и отведу прямо к самолету.

Юсупов передал все инструкции Мише и выделил ему не слишком большую, но приличную по индийским меркам сумму на дорожные расходы.

— Еще раз напоминаю, — вздохнул он, — никаких жертв, никакой пальбы и вообще забудьте про европейские штучки! У нас иная цель. И не сорите деньгами!

— Да чем же тут сорить, боже ж ты мой? — потряс пачкой Миша. — А что мы будем, извините, кушать?

Феликс чуть не застонал.

— Не помрете! Припасы купите в Сринагаре, время не ждет. Быстро хватайте свои пожитки и вперед, на такси!

Как и уговаривались, на вызов прибыл их старый знакомец — поклонник Шварценеггера. По пути он поинтересовался, куда собираются господа.

— В Кашмир, — буркнул Миша, прикидывая, какую часть выделенной Юсуповым суммы ему удастся безболезненно припрятать.

— Ой, это плохая идея. В Кашмире плохо, — опечалился таксист. — В Кашмире война.

— Что ж делать?

— Я надеюсь, сагибов не убьют, — с некоторым сомнением проговорил индиец и включил радио, откуда вместо привычной уже восточной мелодии грянул траурный марш.

Миша икнул, а Бумба, ведомый, вероятно, генетической памятью, сотворил крест.

Застревая в пробках, они добрались в аэропорт минут через сорок. Водитель долго махал им вслед рукой, то ли радуясь чаевым, то ли прощаясь навеки. Оглянувшись, Мочалка Перси заметил:

— Черномазая правду говорила. Моя слыхала по ящику, что в этом Кашмире и впрямь война. Бух-бух!

— «Черномазая»? А сам ты, снегурочка, что ли? — огрызнулся Гурфинкель. — И вообще, не трави душу!

— Моя ничего. Моя не черномазая, а афроамерикана. А моя дядя защищала Гренаду! Она лично знал Мориса Бишопа! — хвастливо заявил Перси, но его слова не произвели должного эффекта, ибо спутники не знали, кто такой Бишоп, и имели довольно смутное представление о том, где находится Гренада.

Услужливый чиновник из аэропорта, имени которого не запомнил даже полиглот-Гурфинкель, оказался длиннющим и тощим как жердь человеком с гитлеровскими усиками. Он радушно встретил клиентов и, поминутно оглядываясь по сторонам, повел их какими-то черными ходами на летное поле.

Самолет стоял на его задворках, если только у летного поля таковые имеются. Сюда стаскивали местный хлам — какие-то продырявленные крылья, покосившийся набок вертолет с уныло повисшими винтами… Машина, на которой троице предстояло лететь в Сринагар, мало чем отличалась от всего этого авиационного мусора — маскировочного цвета, с потрескавшимся плексигласом кабины, с лысыми шасси. Стойки были едва ли не перевязаны тряпочками, а вместо пары иллюминаторов виднелись куски фанеры.

— Бо-о-оже, — протянул Покровский. — Nakrylis'!

— Видела бы это моя мама, — только и вздохнул Миша.

То, что изрек Мочалка Перси, заставило оглянуться всех остальных, включая индийца, который неожиданно густо покраснел и закашлялся.

— Напрасно вы так. Это неплохой самолет, — без особой уверенности заметил он.

— Это вообще не самолет, чтоб я так жил! — взорвался Миша. — Это несколько тонн ржавого железа! Он не может летать!

— Он летает, — стоически сказал индиец. — Иногда… А вон и владелец самолета, мистер Ом Пракаш Гангули.

Из-за обломков вертолета вышел, вытирая тряпкой руки, молодой человек в бейсболке.

— О, кажется, клиенты? — весело воскликнул он. — Здравствуйте, господа! Полетим?

— Господа хотят лететь в Сринагар, — поведя рукою, подтвердил чиновник с гитлеровскими усиками.

— Господа уже не хотят лететь, — твердо возразил Миша. — Господа таки хотят еще немного пожить на этом прекрасном белом свете.

— А Юсупов? — пробормотал Покровский. — Past' porvet!

Миша поковырял ботинком бетон и махнул рукой:

— Ладно, летим. Ой, моя бедная мама, если бы она только знала!

— Это очень хороший самолет, господа, очень, — оживленно рассказывал Ом Пракаш Гангули, помогая затаскивать в салон чемоданы. — Ему всего пятьдесят лет, для самолета это не возраст. Раньше это был военный самолет, а для военных всегда делают все самое лучшее! Вот этот, например, трижды падал, два раза горел. И что же, господа? Почти как новенький!

От пилота шибало дешевым индийским виски, из чего Миша сделал вывод, что тот не слишком религиозен. О том, как это может повлиять на предстоящий полет, Гурфинкель старался не думать. В конце концов воздух — это не автострада, сталкиваться там особенно не с кем… Хотя были случаи, надо признать.

Наконец они погрузились, чиновник с усиками получил свою мзду и отправился восвояси, а отважный пилот Ом Пракаш Гангули уселся на ступеньку разболтанного трапа и принялся жевать какую-то лепешку, достав ее из кармана рубахи.

— А когда же мы полетим? — недовольно спросил Миша.

Остальные маялись поодаль, страдая от жары, и наблюдали, как из правого двигателя на бетон угрожающе капает масло.

— Мы ожидаем дядюшку Говинду, — охотно пояснил индийский ас. — Дядюшка Говинда тоже летит в Сринагар, у него там дела. Видите, как хорошо все получилось?

— А вот там капает масло, это так должно быть?

— Оно всегда капает. Оно же жидкое, — философски вздохнул индиец. — Такая у этого масла карма!

И вновь улыбнулся.

Миша не нашелся, что сказать на эту радостную белозубую улыбку, и отошел к своим.

— Что там еще такое? — спросил Перси, оживленно почесываясь. — У моя сейчас задница расплавится, так тут жарко!

— Да ты же нигер, тебе должно быть привычно, — удивился Покровский.

— Моя не нигер. — Перси даже подпрыгнул от возмущения. — Моя уже говорила! Я афроамерикана! Даже афроангличана! Моя — древняя могучая народа!

— Твоя задница от этого белее не стала, baklan! — с убийственной логикой заметил Бумба.

— Расиста! — буркнул Перси. — Ку-клукс-клана!

— Он ждет какого-то своего дядюшку, что летит с нами в Сринагар, — поведал между тем Миша. — Черт с ним, подождем еще немного.

Дядюшка Говинда появился, когда небо уже стало затягиваться дымкой — близилась ночь. Племянник бросился к нему навстречу, они принялись обниматься и что-то оживленно обсуждать.

— Вот так дядюшка! — воскликнул Покровский, привстав. — Knit!

— Наша не взлетит, — мрачно сказал Перси, тряся своими дредами. — Посмотрите на эту бочку с жиром!

Дядюшка и впрямь оказался раблезианского типа: улыбающийся толстопуз — нет, целый толстопузище! — дрожащий, как желе, обмотанный невероятным количеством белой ткани с жирными пятнами там и тут — следами недавней трапезы. Килограммов двести он весил определенно, и Миша тут же заинтересовался, как дядюшка собирается проникнуть в самолет через узкую дверцу.

Он не обманулся в ожиданиях — дядюшка застрял. Он торчал в двери и громко охал, вознося жалобы небесам, а племянник и расчувствовавшийся Покровский проталкивали его внутрь. Самолет качался на шатких шасси туда-сюда, дядюшка охал и пыхтел, а вокруг вертелся Перси и мерзко хихикал.

— Однажды я перевозил трех львов! — сообщил Ом Пракаш Гангули между делом. — Это было очень трудно, они рычали, но я все равно привез их в Ахмадабад! А в Сринагар я летаю каждую неделю, я знаю каждое облако на пути!

Тут дядюшка особенно протяжно охнул и оказался внутри.

— Слава Пресвятой Деве Гваделупской, — вздохнул Перси. — Моя думала, она там и умрет.

…В салоне, если так можно было назвать темную и неуютную внутренность самолета, они расположились на жестких металлических сиденьях. Дядюшка раскладывал свои многочисленные узлы где-то позади.

— Сейчас полетим! — заверил Ом Пракаш Гангули, захлопнув дверцу и забравшись на сиденье пилота. — Несколько часов — и мы в Сринагаре. Ом мани!

Он связался с диспетчерской вышкой, о чем-то говорил минуты три, после чего моторы затарахтели, самолет дико затрясся и стал выруливать на взлетную полосу.

— Naverhy, tovarishi, vse po mestam! — взревел Покровский. — Posledniy parad nastupaet!

Ко всеобщему удивлению, упомянутый Бумбой парад все же не наступил. Чудо техники и вправду оказалось чудом, сумев оторваться от бетонки.

— Моя летала на подобной самолете на Гавайи, когда наша возила героин! — заорал Перси.

— И чем это кончилось? — хмуро поинтересовался Покровский.

— Она упала! Сильно упала, громко упала. Долго горела! Правда, это уже было без моя.

— Лучше бы он упал вместе с тобой, — незлобливо пробормотал Миша.

Перси обиделся и отвернулся, чтобы смотреть в окно, но с его стороны были как раз две фанерные заглушки. Тогда он еще более обиделся и принялся что-то бормотать под нос — то ли пел, то ли ругался.

— Ничего, ребята! — Бумба хлопнул широкой ладонью по плечу приунывшего негра. — Долетим! А не долетим, так все одно на небе будем! Ну-ка…

Через миг его громкий голос перекрыл рев мотора:

Удивительно, но через четверть часа они даже ухитрились уснуть. Вернее, уснули Покровский, Перси и дядюшка Говинда, а Миша беспокойно таращился в непонятную муть за стеклом пилотской кабины.

— Не волнуйтесь, господин, — успокаивающе заметил летчик, заметив Мишину скорбь. — Этот самолет очень хорошо летает. Я много летаю на нем, и мой отец летал на нем…

— И дед? — безнадежно поинтересовался Гурфинкель.

— Нет, мой дед не летал. Мой дед был уважаемым человеком, он даже написал книгу.

— Вот как? О чем же?

— О слонах, — не без гордости сообщил воздушный ас.

— О слонах?

— О слонах. Это очень, я вам скажу, интересная книга.

— Надо полагать… — вздохнул Миша. — Но боже ж мой, и что это мигает, скажите мне пожалуйста?

И Гурфинкель ткнул пальцем в тревожный красный огонек на приборной панели. Индиец посмотрел на него и вздохнул:

— Правый двигатель. Его давно надо было починить, но столько заказов… И потом эта забастовка…

— То есть самолет неисправен? — ужаснулся Миша. — Вы хотите мне сказать?..

— Конечно. Но это хороший самолет. Не волнуйтесь, — с этими словами пилот выкрутил лампочку из гнезда. — Вот, все в порядке, господин.

Но Гурфинкель уже все понял и заметался по тесной кабине.

— Парашют! — завопил он. — У вас есть парашют?!

— У меня нет парашюта, господин, — пожал плечами пилот. — Был, но моей тетушке как раз требовалось пошить новое сари. А у нас такие низкие зарплаты…

Гурфинкель схватил себя за нос и застонал.

— Тогда снижайтесь. Сажайте эту развалину! Мы же разобьемся! Мама, мамочка моя родная, мы же все разобьемся!

Споткнувшись о ногу преспокойно дрыхнувшего Перси, Миша рухнул на какие-то рычаги и рукоятки, забился и принялся судорожно за них цепляться. Индиец в ужасе вскочил, бросился к нему, но самолет уже ложился на крыло…