Главная роль

Глава 5

В широкую бомбейскую гавань мы входили колонной, замыкаемой фрегатом «Корнилов». Принимающая сторона дала понять, что мы замечены тремя холостыми залпами. Просто причалить и сойти нельзя — ритуал, мать его, поэтому дождались, пока на «Память Азова» взойдет английский лоцман, который укажет нам нашу «парковку». Никки, бедолага, вынужден держать марку и сидит в апартаментах, а шикарно одетому мне так страдать необязательно: прислонившись к леерам, я глазел на приближающийся берег.

Когда мы припарковались, к нам с визитом прибыл капитан Бракенбури, на правах типа-дежурного: его боевой корабль «Turquoise» стоит на рейде. Не один, а представить англичан, которые проведут с нами все время сухопутного путешествия Бомбей-Цейлон. Первый — сэр Дональд Мэкензи Уоллас, секретарь прошлого индийского вице-короля и автор книги «Russia», которую я, ясное дело, не читал. Разбирается в нас, получается, на русском шпарит как на родном. Третий член делегации — полковник Бенгальской армии Джерард в сопровождении двух офицеров-индусов, которые никому не интересны — туземцы и туземцы.

Никки все еще в апартаментах — там гостей и принял. Меня от таких долгих расшаркиваний и дипломатических плясок начало подергивать: задрали, давайте уже сойдем, сколько можно⁈

«Ближний круг» нас, путешественников, такой: Николай, я, принц Георг, князь Барятинский — на правах начальника всея путешествия, лейб-медик Алышевский — «любезный папа» решил прикомандировать его к нам до самого конца поездки — тройка бравых гвардейских офицеров-ординарцев, аквалерист Гриценко и «летописец» Ухтомский. Кроме делегации, есть спутники и попроще: слуги, писари, секретари и прочая братия, включая, конечно, моего «торгового представителя» и его переодетых в штатское конвоиров. Лакей Карл в нормальном костюме выглядит потешно, до того он ему не идет. Казаков вооруженных с нами отправляется мало — подразумевается, что колониальные власти смогут сами обеспечить нашу безопасность. И они обеспечат — это не полудикая Япония, где я заработаю много очков признательности Никки, предотвратив «покушение» на него, а старая и освоенная Британская колония. Да, восстания случаются, но не на нашем маршруте. Да, психов-одиночек хватает везде, но, опять же, не на нашем маршруте. Благодать на самом деле — террористы высших государственных деятелей время от времени убивают, но засевших за полкилометра от нас снайперов можно не бояться. И яда в еде можно не бояться — в эти времена так делать не принято. Да вообще бояться нечего: эсеры и прочая нечисть дожидаются нас в Петербурге, а здесь у нас врагов нет. Дружная пересадка монаршей семьи в очень бронированные кареты отсечет 90% угроз, но придется убедить всех, что это не демонстрация трусости, а забота о государстве.

Не стоит забывать и о вредных воздействиях окружающей среды. Блоги про радиацию в интернете смотрятся хорошо, поэтому в прошлой жизни мы с командой сделали выпуск про Кюри — как раз актуальные времена. Вред радиации еще никому не известен — можно добавлять в список способов тихого устранения вредных для меня людей страшно фонящие подарки, а по возвращении домой просить папеньку запретить любые торговые операции с радие- и полонийсодержащими изделиями, кроме научных, и отряжать группу ученых для исследований, например, на коммунистах. Шутка — каторжан-смертников в избытке, а коммунисты, как люди грамотные, подлежат рекрутингу — многие из них кидаются во все тяжкие от неустроенности жизни или юношеской пылкости.

Много часов спустя, когда солнышко уже начало прятаться за горизонт, окрашивая легкомысленные для такого великого для Никки дня тучки в оранжевый цвет, сходя по трапу за Николаем и Георгом, слушая радостный гомон толпы и почетные залпы боевых кораблей, больше всего я жалел об отсутствии камеры. Красота — неописуемая! За спиной — стоящие на рейде, украшенные английскими и нашими знаменами корабли на темной океанской глади. В порту — а он огромен — не осталось ни одного свободного местечка: там, где не стоят почетные войска, столпились зеваки. Допуск сюда, полагаю, стоил им многих денег или хотя бы связей. Особенно это актуально для аборигенов — «белому человеку» в этих краях оказывается двойной почет, он-то хотя бы не дикарь.

Аборигены — в меньшинстве, но среди одетых в красную армейскую форму — о маскировке в эти времена не думают, тут принято рубиться толпа на толпу на предельно короткой дистанции, и главное: способность в горячке отличать своих — людей попадались смуглые лица. Уверен, борцы за свободу Индии — а таковых просто не может не быть — считают завербовавшихся в армию земляков предателями. Я так категорично судить не стану: не от хорошей жизни нищий ребенок-индус за оккупантов кровь проливать идет, просто деваться больше некуда. Ну и нельзя забывать, что многие индусы на полном серьезе считают установившийся порядок благом для Индии. Для белых людей блага очевидны: колонисты строят города и дороги, выстраивают государственный аппарат, давят радикалов и бандитов. «Кешбек» за выкачанные отсюда ресурсы и миллионы погибших от голода индусов прямо скромный, но голодающих индусов из Европы не видно, а города и торговля — вот они, на открытках, в альбомах, в приключенческих романах и на полках магазинов.

Я не лицемер и не гуманист — я понимаю, в какие времена попал, и на голодающих и угнетенных индусов мне в целом плевать. Великоимперский шовинизм тоже в наличии: может не надо было веками упрочнять кастовую систему и дробиться на неспособные себя защитить феодальные образования? Вы же, извините, историческая еда для более развитых стран, а значит сами виноваты. Мы вот себе государство заимели, да какое — на карту смотришь и сразу понимаешь, почему приветственные встречи выглядят настолько масштабно.

Пока мы плыли, я позволил себе немного потормошить дипломатов, узнав о существовании Индийского национального конгресса. Поколения колонизированных индусов получали образование, наводили связи, встраивались в государственный аппарат, и теперь, когда и сами колонисты начали подконтрольному народу сочувствовать, могущество Британской короны можно начинать считать доживающим последние десятилетия. Без всяких восстаний — их британцы давят жестко и демонстративно — а совершенно легальным лоббированием индийских интересов строго законными методами. Прецедент имеется — Канада в эти времена уже доминион со своей конституцией и государственными институтами. Индусы добиваются того же, но количество завязанного на Индию бабла будет долго им мешать. Вторая важная для Индии и Англии и смешная для меня вещь — экспансия колониальных войск на Север. Англичане считают, что Российская Империя отожмет у них Индию — нам удобнее, достаточно приграничные районы замирить, и будет у нас сухопутный коридор.

Смешно мне потому, что нашей Империи колонии нахрен не упали. Да, нашей строящейся и крепнущей промышленности нужны рынки сбыта — поэтому с Китаем заключен неравный торговый договор — но лезть в Индию или Корею, когда с другой стороны скоро начнется мясорубка, я как-то не хочу. Осваивать свои территории — это хорошо и правильно, особенно учитывая вбитые в мою голову в универе месторождения всего подряд. По возвращении сразу же снаряжу экспедиции на рудники.

Провоцировать конфликты на Востоке — авантюра. Нет, при моем активном участии русско-японская война вполне может завершиться нашей победой, но сколько ресурсов сгорит в процессе? Сколько выводов нашими противниками будет сделано? Наблюдатели-европейцы по обе стороны конфликта будут, и им очень интересно, насколько качественно держит условная «крупповская» броня попадание условного, отлитого англичанами главного калибра. Из русско-японской войны в моей реальности сделали выводы все, кому это было нужно. Я лучше сосредоточусь на окончательном закрытии Турецкого вопроса — когда Европа погрузится в хаос, проливы под шумок отжать будет возможно — и разборках с соседями на Западе. Свято место пусто не бывает, и какая-нибудь война все равно случится и без нашего прямого участия — вот на нее смотреть и будем, выводы делать.

Следующие часы слились в одну пеструю, пахнущую благовониями и нечистотами — ну воняет в Индии даже при англичанах, что поделать — очень громкую картину, лейтмотивом которой стал мой когнитивный диссонанс от наблюдений за Никки.

Едва корабль причалил, цесаревича как подменили: из душевного улыбчивого парня он превратился в ФИГУРУ. Стать, выражение лица, голос — все это начало вызывать какой-то странный, щенячий восторг и желание идти за Николаем в огонь и воду. Вот теперь он реально воспринимается как будущий монарх даже мной. Тысячи часов дворцового воспитания наконец-то проявили себя, и я изо всех сил боролся с этим наваждением. Неважно, как человек выглядит и ведет себя на людях. Важно то, какой он в состоянии комфорта.

Генри Чарльз Кит Петти-Фицморис, 5-й маркиз Лансдаун, вице-король Индии, нас встречать лично не приехал — по регламенту так и должно быть. Верхушка колониальной администрации в порту была представлена сэром Дональдом Мартином Стюартом, 1-м баронетом и фельдмаршалом, главнокомандующим Индийской армии с соответствующей свитой англичан. Его красный мундир, солидная лысина и воинственно топорщащиеся седые банкенбарды выгодно подчеркивали тяжелый взгляд.

Я не индеец, и на уважительное обращение не ведусь, но даже очень придирчивый и последовательный англофоб — а я к таким не отношусь, я на вещи стараюсь смотреть рационально: мы, актеры, вообще существа как правило циничные — не нашел бы к чему придраться. Разве что на руках не носят, но это наоборот — из уважения, вдруг Высочайшим гостям неприятно будет?

После длинных приветственных речей мы провели длинную процедуру совместного фотографирования на высокотехнологичные, весело вспыхивающие магнием аппараты — я профессионально подставлял выгодные ракурсы своей физиономии и снимал шляпу, чтобы тень не мешала благодарным потомкам рассматривать лицо. К этому моменту уже стемнело, порт осветили газовые фонари. В небо полетели салюты — так себе, в мои времена покруче делают.

Посмотрев салют, мы погрузились в нормальные, запряженные лошадьми кареты — я надеялся на паланкин на спине слона, но это, надо полагать, будет потом — и отправились в город, где нас заселят в самый шикарный местный отель и покормят в ресторане.

В трущобы — а таких в колониальном крупном портовом городе не быть не может — нас не повезли, а наблюдаемые за краем уха выслушиваемой беседой Никки и сэра Стюарта — англичанин рассказывал о свежих актах геноцида под его командованием, а Николай восхищался отвагой колониальной армии — улицы выглядели очень прилично. Вдоль дороги стояли газовые фонари, уютно светились окна домов с темными силуэтами на их фоне — повезло с квартиркой, вон какое шоу показывают. Или наоборот — завтра на работу, а мы спать не даем?

Архитектуру англичане привезли свою, в будущем такую назовут «колониальной». Высокие, строгие, с упором в готику каменные здания высились вдоль вымощенной брусчаткой дороги, создавая ощущение цивилизации, и выстроившиеся вдоль дороги, крайне пестрые на таком фоне аборигены, впечатление только усиливали. Настоящий Оплот Белого Человека!

Николай решил, что тоже не лыком шит, и перешел на родной для сэра язык. Послушав их разговор пару минут, я очень расстроился: язык вроде тот же, и смысл я улавливаю, но много слов мне незнакомы. Помимо слов есть еще идиомы, многие из которых к моим временам изменились и «потерялись». Лучше ими не кидаться, пока не освоюсь — вдруг ненароком нанесу кому-то смертельное оскорбление?

Будучи опытным военным, сэр Стюарт своих врагов не принижал — это же обесценивает победу, для карьеры и репутации такое вредно:

— Дикари бились остервенело — они знают эти горы как свои пять пальцев. Мы потеряли много хороших парней, но заставили врага умыться кровью как следует! Только недостаток припасов вынудил нас отступить — в противном случае мы бы дошли до самых ваших границ, — одумавшись, он на всякий случай добавил. — Разумеется, лишь «до», Ваше Высочество.

— Разумеется, сэр Стюарт, — благожелательно покивал Николай.

Война в эти времена фон жизни. Где-то кто-то все время воюет, конкретно в Европе — почти каждое десятилетие. Николай знает, кто именно был врагом России в Крымской войне, и иллюзий на счет союзников не питает, несмотря на очевидную англофилию.

— Мы сталкивались с тяжестью горной войны на Кавказе, — поддержал беседу князь Барятинский.

— Дядя Владимира Анатольевича командовал Кавказской армией во время войны с Шамилем, — отрекомендовал князя Николай.

— Я имел честь быть лично знакомым с господином фельдмаршалом, — похвастался сэр Стюарт. — И всегда высоко оценивал его воинский талант.

Князь Барятинский кивнул:

— Благодарю вас, сэр Стюарт.

— Я бы хотел инкогнито посетить туземные районы, — высказал каприз цесаревич.

— Разумеется, Ваше Высочество, — подмахнул сэр Стюарт.

Все-таки посмотрим трущобы — аквалеристу и штатному фотографу будет чем заняться, я из этих фотографий потом выставку сооружу и отправлю по городам и весям, пусть народ русский посмотрит, как выглядит реальная нищета — у нас-то хоть крестьяне в своих домах живут, да с огородом.

Ладно, не все, и нищета действительно страшная. Сытый и довольный народ ни на какую пропаганду не ведется, и за большевиками шли от безысходности. Что ж, лет за двадцать починим. Но фотовыставку отправить все-таки стоит.

Пол фойе отеля отражал свет усыпанных электрическими лампочками тяжелых позолоченных — или реально золотых — люстр. Здесь тоже присутствовал народ — в основном хорошо одетые европейцы. В отличие от простолюдинов за панорамными окнами — полиция отгоняет тех, кто лезет слишком близко — эти не шумят, отвешивая уважительные поклоны издалека.

Мы прошли к лифтам — вот это технологии! — и вошли в просторную, блестящую позолотой и украшенную светильниками на деревянных панелях стен кабину. Специальный индус в забавной униформе дернул рычаг, и мы вознеслись наверх, на третий этаж. Слуги и багаж отправились гораздо менее комфортным грузовым лифтом.

Длинный, устланный ковровой дорожкой коридор блестел лакированным деревом. Сэр Стюарт лично проводил нас до наших номеров, попросил быть как дома и напомнил об ужине через полчаса — как раз переодеться и умыться.

По принципу «доверяй, но проверяй» в номера сначала входили офицеры-гвардейцы и казаки. Номер мне достался четырехкомнатный. Гостиная с фортепиано, мягкой мебелью, пышным ковром и камином, над которым висела дощечка со слоновьими бивнями. Окна выходят на крышу соседнего дома — уверен, там живут только белые богачи.

Андреич на всякий случай задвинул занавески, слуги сделали так же по всему остальному номеру. В спальне меня встретила здоровенная, резного дерева кровать с балдахином и противомоскитной сеткой — кровососы нас по пути покусали изрядно, но никаких способов защиты кроме сеток и мухобойки от них нет. Компанию кровати составляли трюмо, комоды, тумбочки, пуфики, кресла, шкафы и еще один камин.

Кабинет — в нем рабочий стол с массивным кожаным креслом, камин — нет бы центральное отопление освоить, а еще англичане! — и пустые книжные шкафы. Подразумевается возможность жить в этом номере долго, и книги нужно привозить свои. Последняя комната представляла собой комнату для слуг с двуспальными кроватями. Еще в номере нашлись сияющая мрамором и позолотой ванная и не менее блестящий туалет.

Позволив слугам меня умыть и переодеть, я сходил в кабинет — его окно выходит на улицу. Раздвинув портьеры, открыл створу и помахал рукой встретившему мое появление радостными возгласами народу. Индия мне пока нравится!