Главред: назад в СССР 2

Глава 38

Первая часть планерки прошла вполне обычно, я даже в какой-то момент осознал, что это стало для меня настоящими рабочими буднями. Оказывается, что раньше я подспудно боялся ответственности, просто не хотел признаваться себе самому. В той, прошлой, жизни. Мне всегда нравилась моя работа, я любил лезть в самое пекло, готовя «жареные» репортажи, но при этом даже не думал о том, чтобы встать на место нашего главреда Игоря. И пусть кто угодно напомнит мне про плохого солдата, у которого нет мечты стать генералом, плевать. До этого просто нужно дойти. Поплавать в чистых водах свободной профессии и уже потом, осмелев, нырнуть в мутное болото административной работы.

Зато какие, черт побери, открываются перед тобой возможности! Ты не просто жаждешь изменить мир, ты уже примерно знаешь, как это сделать. Вот потому-то я с легкостью предложил Зое поехать вместо себя на Калининскую АЭС — у меня самого полно других дел, а она пускай учится. Ведь мало уметь что-то делать круто, настоящий высший пилотаж — это передать знания другим. И еще суметь их организовать.

— А теперь, — когда я закончил распределять задания по журналистам, полностью закрыв номер, пришла пора объявлять новость, — с огромной гордостью сообщаю вам радостное известие. С января восемьдесят седьмого года наша редакция будет выпускать две газеты. Наши любимые «Андроповские известия» и, я уверен, не менее любимый «Вечерний Андроповск». Новое издание одобрено на высоком уровне, это уже реальность.

Секундная пауза — и тут же аплодисменты. Расчувствовавшийся Бульбаш, который и так был в курсе, проникся моментом и даже вскочил. Тем самым он породил цепную реакцию, и на весь кабинет загремели стулья. Потом, когда все успокоились, я продолжил.

— Поначалу будем готовить номера вместе, а потом будем расширяться…

— Простите, Евгений Семенович, а редактором новой газеты будете вы? — старушка Метелина, не раз уже подтвердившая поговорку про чертей в тихом омуте, снова нажала на спусковой крючок провокации.

— А это, Людмила Григорьевна, идет в моей речи следующим пунктом, — улыбнулся я, предчувствуя что-то нехорошее. — Редактором «Вечернего Андроповска» назначается Зоя Дмитриевна Шабанова. Как принято говорить в таких случаях, прошу любить и жаловать.

Коллеги снова захлопали, причем молодые журналисты особенно громко. Зоя встала, с трудом борясь со смущением и краснотой, Соня не выдержала, вскочила со своего места и крепко ее обняла.

— Так что теперь я передаю слово Зое Дмитриевне, — я жестом пригласил девушку присесть рядом на специально заготовленный стул. — Первый выпуск «Вечернего Андроповска» начнем планировать уже сразу.

— Коллеги, — начала Зоя ровным голосом. Молодец, борется. — Для начала я озвучу, кто из вас войдет в редакционный состав вечерки. Спортивный обозреватель Анфиса, кинокритик Никита… Марта Рудольфовна как критик театральный. Юлия Бессонова… А также Аркадий, Екатерина и Людмила.

Все были на месте, кроме юнкора Юльки — у нее как раз шли занятия в училище, да и в штат ее пока никто официально не принимал. Потом надо будет всерьез заняться ее образованием, второй диплом пусть на филфаке получает.

— Я прошу прощения, Евгений Семенович, — тихо, но твердо вклинилась Метелина. Вот так и знал, что она молчать не станет. — Вы не считаете, что, во-первых, обескровливаете основную газету, а во-вторых, ставите во главе вечерки неопытного сотрудника?

По кабинету пробежал шепоток, коллеги чувствовали приближающуюся грозу. Что ж, меня снова проверяют на прочность — обычное дело.

— Нет, не считаю, — спокойно ответил я, глядя на Метелину. — Я уверен, что Зоя Дмитриевна справится с поставленной задачей. Это во-первых и в-главных. А во-вторых, «Андроповские известия» никто не собирался и не собирается обескровливать. Напротив, оба издания поначалу будет готовить объединенная редакция. А потом, — я многозначительно поднял указательный палец, — потом наш общий штат будет усилен… новой «кровью». Раз уж вам так нравится это сравнение.

— Новички? — покачала головой старушка. — Пока мы их обучим, пока они вольются…

— Это тоже наша задача, — я мягко, но уверенно перебил ее. — Никто нам не даст опытных журналистов так сразу. А с другой стороны, никто лучше нас самих не воспитает достойную смену. Заметьте, это касается не только газеты, но и страны. А если уж и тренироваться, то на чем-то попроще, согласны?

Пара человек закивали в такт моим словам, кто-то задумался.

— Евгений Семенович прав, — подала голос молчавшая до этого Громыхина. А Метелина, услышав парторга, от неожиданности даже вздрогнула. — Ротация кадров необходима, чтобы редакция развивалась и не застаивалась. И молодым, как вы, Людмила Григорьевна, наверняка слышали, у нас везде дорога…

— А старикам везде у нас почет, — Метелина умела превращаться из тихони, пишущей об уборке урожая и молочных удоях, в огненосную фурию. Эх, умела бы она еще слушать… — На мой взгляд, лучше бы вечерку возглавил Арсений Степанович. Или Виталий Николаевич. У обоих имеется редакторский опыт, кроме того, они оба еще и являются заместителями товарища Кашеварова.

Людмила Григорьевна зашла с козырей. В конце концов, даже в Калинине мне намекнули, что поставить в вечерку нужно или Бульбаша, или Бродова. Вот только мой выбор тоже возник не на пустом месте… И раз слова не сработали, был у меня на этот случай другой аргумент.

— Давайте так, — я миролюбиво поднял руки, одновременно едва заметно покачав головой в сторону Громыхиной. Та явно хотела возразить Метелиной, но уловила мой знак и промолчала. А я продолжил. — Моя уверенность в Зое не была бы такой сильной без поддержки коллектива. Проголосуем?

Не самый красивый прием. Спорить, ругаться люди могли, а вот голосовать тут привыкли… скажем так, единогласно. Возможно, я чего-то и не понимаю, но после того как я объявил мнение из центра, после того как часть коллектива уже подержала Зою — шансы Метелиной были равны нулю. Эх… А ведь уже скоро я научу своих, что голосование — это не ритуальный танец, где результат уже известен. Проводить нововведения станет сложнее, и в то же время… Это не проблема, а просто причина лучше готовиться, лучше объяснять и убеждать. Серьезно, очень интересно, как мы будем работать с моими новыми, безумными для местных, идеями через год?

— Итак, голосуем простым поднятием рук, — сказал я, воспользовавшись замешательством интриганки. — Кто считает достойной кандидатуру Зои Шабановой?

Руки подняли не все, но уже можно выдохнуть. Согласных явное большинство.

— Кто против?

Тишина и пустота. Никто, кроме Людмилы Григорьевны, не выразил свой протест. И теперь — финальный штрих для закрепления.

— Воздержавшиеся?

Таких нашлось трое: Евлампия Тимофеевна Горина, еще одна тихая старушка и по совместительству подружка Метелиной, пожилой экономический обозреватель Шикин, а еще… Ну, конечно — Арсений Степанович Бродов. Вот хороший он дядька, но вредный все-таки. С другой стороны, это его мнение, и я должен его принимать.

— Подавляющим большинством голосов, — начал я, — кандидатура Зои Шабановой подтверждена коллегиально.

Метелина собралась было возразить, но обвела взглядом собравшихся и сдержалась. Кстати, насчет будущего… Может, начать работать с ним уже сейчас? Разгадать тайну старушки — как в ней соединяются столь бунтарский нрав и маленькие скромные заметки. Если получится, то будет у меня не враг, а союзник. Причем с опытом, которого лично у меня нет, а уж куда его применить я точно придумаю.

— Что ж, я так полагаю, вопрос закрыт, и мы можем вернуться к обсуждению новой газеты, — спокойно продолжил я, закрывая тему бунта. — Зоя Дмитриевна, обрисуйте коллегам концепцию. Уверен, нам еще есть что добавить.

Похоже, моя уверенность передалась девушке, и она заговорила, словно прорвавшись через какой-то внутренний барьер. А когда речь зашла о рубрикаторе, по лицам и других журналистов пробежало искреннее оживление. Похоже, если до этого вечерка была интересна им просто самим фактом, то теперь газета начинала становиться более осязаемой. Я бы даже сказал, более реальной… Но главное — я не мог поручиться за каждого, однако многие как будто бы воспряли возможностью писать более свободно. И это радует.

— Евгений Семенович, у меня вопрос, — обозреватель Шикин поднял руку, будто прилежный отличник. — Вот вы говорите, что газета станет площадкой для высказываний людей разных профессий. Согласен, что в своей специальности они сильны, вот только… Я могу принять, что врач, пишущий научные статьи, сумеет высказаться и в газете. Но как быть с милиционерами, охотниками, механиками — людьми, которые не привыкли работать с текстами? Не превратится ли газета в сборник сочинений, как я провел лето?

К такому опасению я был готов. В конце концов, этот дремучий стереотип, что рулит исключительно образование, сохранится и в будущем. Разумеется, журналистика — это профессия, и ее следует специально учить. Но в то же время сколько людей вечером за тарелкой картошки с котлетой живо и с душой рассказывают о работе, которой болеют? Да так, что их семейные или случайные гости слушают, затаив дыхание. А получить университетские корочки способен и бездарь…

— Хочу вам напомнить, Пантелеймон Ермолаевич, — улыбнулся я, — что советская власть еще в первые годы учредила должности рабкоров и селькоров. Кажется, это было еще в двадцать втором[34]… Читали ведь наверняка: «рабкор пишет — вся губерния слышит»? Считайте, что это новый уровень корреспондентской работы.

Шикин слегка прищурился, задумавшись, а потом кивнул. И тут внезапно зачесался язык у одного из моих заместителей — Бродова.

— Но ведь институт рабкоров и селькоров уже к тридцатым фактически изжил себя, — с ученым видом знатока принялся разглагольствовать Арсений Степанович. — Советская власть к тому времени уже воспитала профессиональные журналистские кадры. И потом… Да простят меня за некую вольность, — тут он покосился на парторга Громыхину, — но общий уровень этих народных корреспондентов был, мягко говоря, не очень высок. И они скорее строчили доносы, чем писали статьи. Вот, скажем, известный случай с бывшим помещиком Томсоном…

Бродова явно унесло не туда, и он, еще недавно горячо поддерживавший новый проект, вдруг ударился в критику. Что ж, будем действовать по классике: не можешь победить — возглавь!

— Я тоже слышал об этом, — я перехватил инициативу. — Тот приходил в пивную и требовал, чтобы ему наливали бесплатно. Просто по той причине, что он работник прессы. А когда Томсону отказали, он написал статью о нарушениях в пивной.

— Верно, Евгений Семенович, — довольно улыбнулся Бродов.

— Только вот наши авторы — это не бывшие помещики, жаждущие реванша, — продолжил я. — И статьи мы их будем проверять. Поверьте, у меня нет иллюзий, что будет легко. Но мы будем держать уровень, искать новые живые голоса… Я, Зоя Дмитриевна и вы с Виталием Николаевичем. Потом у нас еще Клара Викентьевна, не забывайте, не только парторг, но еще и главлит. И вообще, если вам удобнее, пользуйтесь другой терминологией… Не знаю, научкор, медкор в конце концов.

— Политкор, — осторожно добавила Соня Кантор. — Политический корреспондент.

— И до этого потом дойдем, — улыбнулся я. — А пока начнем готовить первый номер. Сейчас мы начнем закрывать полосы, и…

Я внимательно осмотрел собравшихся в моем кабинете, специально задержал взгляд сначала на Гориной, которая поспешила опустить глаза, потом на Метелиной. Та пару секунд посопротивлялась, но в итоге тоже не выдержала и отвела взгляд.

— Желание сдать материалы досрочно — приветствуется, — наконец, я закончил мысль.

— Я сделаю, — поднял руку, будто прилежный школьник, Аркадий Былинкин.

— И я, — пискнула Катя.

— Я тоже. И я! — все, кого назвала Зоя и кому раздала задания, вызвались поработать по-стахановски.

Я выразительно посмотрел на Метелину, которая тяжело вздохнула, но не осталась в стороне, потом поблагодарил всех и закончил планерку. Вот она — новая страница истории моего будущего холдинга.