Глубокая утопия. Жизнь и смысл в решенном мире

Ваш племянник теперь еще в большем долгу,

СРЕДА

Полная безработица

С возвращением. Вчера мы говорили о различных типах границ. Их краткое описание приведено в раздаточном материале 6.

ПАМЯТКА 6. КНИГИ

Космический дар [Раздаточный материал 1]

Технологическая зрелость [Раздаточный материал 2]

Проблемы координации

Пруденциальные барьеры

Аксиологические контуры [Раздаточный материал 3]

Метафизические ограничения

Пределы автоматизации [Раздаточный материал 5]

В первых двух лекциях мы проделали большой объем работы. Сегодня я хочу вернуться к вопросу, который послужил толчком для наших исследований в понедельник: "проблема цели". На данный момент почти принято выражать опасения по поводу негативных последствий, которые возникнут, если проект автоматизации окажется действительно успешным и мы окажемся в условиях повсеместной или всеобщей безработицы.

Что ж, тогда давайте выразим свою озабоченность!

Если нет ничего или почти ничего, что не могло бы быть сделано машиной лучше, то что же остается делать нам? Чем бы мы занимались целыми днями в утопии?

Драться, воровать, переедать, пить и поздно ложиться спать

Как говорится, "праздные руки - мастерская дьявола".

Более буквальный перевод библейского отрывка (Притчи 16:27) звучит следующим образом: "Ничтожный человек придумывает беды", что совсем другое. Может быть, никчемному человеку нужно дать полностью загруженный график, чтобы он не придумывал шалости, в то время как достойный человек может быть защищен от шалостей, даже если его поставить в условия безделья? Последний будет использовать свою свободу от навязанных извне требований достойным образом. Он мог бы заняться благочестивым созерцанием или найти другое добродетельное применение своему времени и способностям.

Однако даже если правда, что безделье не представляет угрозы для хорошего человека, это может быть скудным утешением, поскольку мы можем задаться вопросом, какая часть мужчин попадает в эту категорию. Если большинство мужчин никчемны, мы можем оказаться в беде, даже если есть люди, для которых безделье было бы благословением.

Кейнс беспокоился о том, что произойдет, когда напряженные усилия производителей денег перенесут всех нас "на колени экономического изобилия":

"Я думаю, нет ни одной страны и ни одного народа, которые могли бы без страха смотреть на век досуга и изобилия. Ведь нас слишком долго учили стремиться, а не наслаждаться. Для обычного человека, не обладающего особыми талантами, занять себя - страшная проблема, особенно если он больше не укоренен в почве, в обычаях или в любимых условностях традиционного общества. Если судить по поведению и достижениям состоятельных классов сегодня в любом уголке мира, то перспективы весьма удручающие! Ведь это, так сказать, наша передовая гвардия - те, кто разведывает землю обетованную для остальных и разбивает там свой лагерь".

Аналогичные опасения недавно высказал выдающийся американский юрист Ричард Познер в своем критическом обзоре книги Роберта и Эдварда Скидельски "Сколько можно?", в которой они предложили реформировать существующую капиталистическую систему, чтобы уменьшить ее акцент на росте и потреблении и облегчить людям возможность вырваться из крысиных бегов и наслаждаться отдыхом. В ответ на эти предложения Познер написал:

"У Скидельских возвышенное представление о досуге. Они говорят, что истинный смысл этого слова - "деятельность без внешней цели": "Скульптор, увлеченный резкой мрамора, учитель, стремящийся донести сложную идею, музыкант, бьющийся над партитурой, ученый, исследующий тайны пространства и времени, - у таких людей нет другой цели, кроме как делать то, что они делают хорошо". Это неправда. Большинство этих людей - амбициозные искатели признания. И нелепо думать, что если бы люди работали всего 15 или 20 часов в неделю, они бы использовали свой досуг для резки мрамора или работы с музыкальной партитурой. Если бы им не хватало потребительских товаров и услуг, чтобы заполнить свое время, они бы дрались, воровали, переедали, пили и спали допоздна".

Таков взгляд Познера на человеческую природу - более пессимистичный, чем у Скидельских.

Многие ли из вас слышали о Майкле Кэрролле, известном также как "лотошник" или как самопровозглашенный "король чавесов"?

Мистер Кэрролл добился определенной известности у себя на родине, в Великобритании. Когда ему было 19 лет и он подрабатывал мусорщиком, он выиграл почти 10 миллионов фунтов в Национальную лотерею. Таблоидная пресса пристально следила за ним, пока он тратил свой выигрыш на проституток, машины, крэк-кокаин, драгоценности, азартные игры, шампанское, вечеринки и судебные издержки, хотя он также щедро одаривал своих друзей и семью. У него появилась привычка бросать в людей биг-маки из своей машины. Его жена, которая была беременна его ребенком, развелась с ним из-за его пьянства и всех проституток. Однажды он был задержан за то, что, будучи пьяным, катапультировал стальные шары из своего фургона Mercedes в припаркованные автомобили и витрины магазинов . Судья отметил, что на момент инцидента в послужном списке Кэрролла уже было 42 правонарушения.

Так что он не совсем бездельничал. Но, насколько известно, он не резал мрамор.

Интересно, что, согласно последним новостям, Кэрролл промотал все свое состояние и снова остался без гроша. Он устроился рубить дрова и развозить уголь в Элгине (Шотландия), работая по двенадцать часов в день. Он похудел на пять килограммов и снова женился на своей жене. Он говорит, что стал счастливее.

Я включил в раздаточный материал фотографию Майкла Кэрролла на пике его процветания рядом с фотографией другого богатого человека, обладающего более артистичным темпераментом, для сравнения.

ПАМЯТКА 7. МИКЕЛАНДЖЕЛО И МАЙКЛ КЭРРОЛЛ

(Слева) Микеланджело. Пик чистой стоимости: около 10 миллионов фунтов стерлингов, из которых он потратил немного. Спал в сапогах. Резал мрамор. (Справа) Майкл Кэрролл. Пик чистой стоимости: около 10 миллионов фунтов стерлингов, из которых он потратил все в течение нескольких лет. Утверждает, что переспал с 4 000 женщин. Не резал мрамор.

Думаю, урок, который мы можем извлечь из этого, заключается в том, что люди разные. Мы по-разному реагируем на богатство и отдых.

Здесь также можно указать на культурные и классовые различия. В публичных комментариях к подвигам мистера Кэрролла наиболее негативное отношение, похоже, выражают представители нижнего слоя среднего класса, которые сетуют на расточительность и антисоциальные способы, с помощью которых он потратил свое состояние. Некоторые представители рабочего класса, похоже, испытывают больше сочувствия, отмечая, что это были его деньги, которые он потратил, хорошо провел время и теперь снова зарабатывает на жизнь честным трудом.

Люди, находящиеся дальше от вершины социальной иерархии, были менее цензурны, рассматривая мистера Кэрролла скорее как колоритное явление, чем как уместное моральное сравнение; в то же время они одобряли тот факт, что он не относился к своему богатству слишком серьезно. Как говорит Познер, "традиционным стремлением английской верхушки было не работать вообще" и не выглядеть слишком серьезно заботящимся о деньгах. И в этом отношении лотошник, хотя и принадлежал к низшему рабочему классу, на самом деле демонстрировал более аристократическую манеру поведения, чем люди, занимающие средние ступеньки социальной лестницы.

Мы также можем указать на культурные различия - например, американский высший класс в большей степени основан на богатстве, чем его британский собрат, а последний больше ориентирован на наследие и определенный вид культурного капитала. Я также ожидаю, что культуры, воспитанные на протестантской трудовой этике, скорее всего, будут неодобрительно относиться к путям лотерейного бездельника, в то время как другие культуры могут более одобрительно смотреть на его счастливый образ жизни. Все это очень сложно. Можно было бы написать целый цикл лекций, посвященный только этим вопросам.

Можно сказать, что для некоторых людей, возможно, значительной части нынешнего населения, внезапный скачок к большому богатству и полному досугу не будет безраздельным благословением, а для некоторых он может оказаться губительным.

В любом случае, было бы ошибкой моделировать психологические или социокультурные последствия всеобщей безработицы путем экстраполяции тех эффектов, которые мы наблюдаем сегодня в меньшем масштабе среди людей, потерявших работу. Хорошо известно, что потеря работы имеет целый ряд плохих последствий. Безработица повышает риск алкоголизма, депрессии и смерти. Но рассматриваемый нами сценарий отличается несколькими моментами.

Во-первых, и это самое очевидное, потеря работы сегодня для многих означает либо реальные финансовые трудности, либо стресс и беспокойство из-за повышенного риска столкнуться с такими трудностями в будущем, тогда как в нашем гипотетическом случае мы предполагаем, что у всех есть надежный высокий уровень дохода.

Во-вторых, потеря работы сегодня часто ассоциируется со стигмой, в то время как это не относится к случаям, когда все или почти все остаются без работы, как в нашем сценарии.

В-третьих, потеря работы сегодня часто оказывает сильное негативное влияние на самооценку, отчасти из-за вышеупомянутой стигмы, а отчасти потому, что идентичность многих людей связана с их ролью кормильца семьи или успеха на рынке труда, тогда как в нашем сценарии, где этих ролей просто нет, люди формируют свою идентичность на основе других качеств и отношений.

В-четвертых, стать безработным сегодня часто означает потерять социальные связи с коллегами по работе, и в целом это может усложнить социальные отношения с людьми, у которых есть работа, хотя, опять же, это не относится к случаю, когда мы все безработные.

В-пятых, если мы просто сравним жизнь и обстоятельства жизни занятых и безработных, мы можем быть введены в заблуждение, если не примем во внимание, что здесь может действовать эффект отбора. Люди с меньшей предприимчивостью, драйвом, образованием, здоровьем, эмоциональной стабильностью и т. д. с большей вероятностью станут безработными. Если мы наблюдаем иное распределение этих характеристик среди людей, которые только что потеряли работу, вполне возможно, что часть причинно-следственных связей идет в другом направлении, тогда как в случае всеобщей безработицы безработные были бы идентичны населению в целом.

Шаблоны отиума

В силу этих различий, вместо того чтобы изучать результаты в популяции уволенных работников, было бы более поучительно рассмотреть случаи, когда какая-то социальная группа постоянно имеет очень низкий уровень участия в рынке труда (по причинам, не связанным со здоровьем), в то же время наслаждаясь уверенным экономическим процветанием и приемлемым уровнем социального статуса. Хотя трудно найти идеальный пример, мы можем вспомнить различные реальные случаи, которые имеют некоторые общие свойства с ситуацией, которую мы имеем в виду, и в то же время отличаются в других важных аспектах.

Дети

В современном обществе маленькие дети не работают. Экономически и социально их статус неоднозначен. У них практически нет располагаемого дохода, но они живут в родительском "государстве всеобщего благосостояния", которое удовлетворяет все их потребности. Они бесправны, лишены прав, их мнение не принимается, но при этом их любят и лелеют, а их благополучие часто становится главной темой для окружающих. Кроме того, существуют огромные биологические факторы - тот факт, что какая-то ситуация хороша для ребенка, не дает оснований полагать, что она хороша и для взрослого. Хотя дети часто живут насыщенной и счастливой жизнью, их опыт может иметь лишь некоторое отношение к рассматриваемому нами случаю.

Студенты

Хотя студенты, как правило, не занимаются оплачиваемой работой, можно считать, что учеба - это аналог работы: что-то, что они "должны делать", независимо от того, хотят они этого или нет, и что имеет отложенную экономическую выгоду. Студенты часто имеют относительно низкий доход, но при этом у них мало финансовых обязанностей и ограниченные потребности. Они имеют несколько высокий социальный статус. По сравнению с детьми, биологические факторы гораздо менее значительны, но все же существенны: студенты обычно моложе и физически крепче, чем средний взрослый. Существует также некоторый эффект отбора: студенты умнее и лучше образованы, чем средний человек. Студенты часто живут насыщенной и счастливой жизнью, и их опыт может стать подходящей точкой сравнения для того, как может выглядеть общество досуга.

Аристократы

Традиционно европейское дворянство в значительной степени стремилось избежать наемного труда. Это не значит, что они не работали: надзор и управление своими домами и поместьями, военная служба и участие в политической жизни могли требовать значительного времени и усилий. Тем не менее у них было больше свободного времени, чем у большинства людей, и при этом они жили в относительном экономическом изобилии. Их исключительно высокий социальный статус сбивает с толку. В качестве современного примера такого же обеспеченного класса, но находящегося в другом культурном контексте, можно привести коренное население некоторых богатых нефтью стран Персидского залива, которое имеет сравнительно высокий материальный уровень жизни и при этом относительно мало работает.

Что мы думаем о качестве жизни этих групп? В зависимости от точки зрения и точки отсчета их примеры могут вдохновлять, а могут и не вдохновлять. Обратите внимание, что вопрос не в том, нравятся ли нам люди с большим количеством унаследованных денег, не в том, насколько они достойны восхищения в среднем, и не в том, полезно ли или справедливо, что в обществе есть элита, которая не работает, чтобы заработать на жизнь. Вопрос скорее в том, насколько хорошо складывается их жизнь - как средний уровень их процветания или благосостояния сопоставляется с другими группами.

Богема

Мы могли бы рассмотреть колонии художников и другие сообщества, которые отказываются от оплачиваемой работы и участия в коммерческих предприятиях в пользу той или иной формы культурного производства. Архетипически такие группы относительно бедны, но могут занимать относительно высокое положение в определенных формах социального статуса. На наблюдаемые результаты влияют значительные эффекты отбора: черты личности людей, которые отказываются от основного общества, чтобы сосредоточиться на творческих занятиях, отличаются от черт личности населения в целом. Существует также множество других различий между сообществами богемы и разного рода бонвиванов, с одной стороны, и сообществами твердых трудолюбивых буржуа - с другой, которые не являются прямым продуктом труда или денег. Тем не менее, это еще один пример, который кажется хотя бы отчасти уместным.

Монастыри

Монахи и монахини иногда работают, чтобы прокормиться, что делает их менее релевантными для сравнения, но некоторые монашеские общины предлагают жизнь, которая, по крайней мере, в некоторой степени свободна от необходимости экономического труда. Конечно, можно ожидать сильного эффекта отбора среди тех, кто выбирает жизнь, предельно посвященную религиозной практике, которая во многих случаях включает в себя обет безбрачия, бедности, отшельничества или другие отречения от мирских поблажек. Более того, структурированное следование духовным практикам функционирует как замена оплачиваемой работы, создавая фиксированные рамки для регулярных занятий, напряжений и самодисциплины.

То, как человек оценивает желательность монашеской жизни, вероятно, зависит от его религиозных взглядов. Такая жизнь может быть весьма желательной, поскольку она дает важные духовные блага. Она даже может быть связана с достаточным количеством мирских радостей. Однако в отсутствие веры, которая оправдывает и мотивирует ее на трансцендентных основаниях, монашество, вероятно, слишком аскетично, чтобы понравиться большинству людей.

Пенсионеры

Дело пенсионеров осложняется очевидной демографической переменной: они, как правило, намного старше среднестатистического взрослого человека и гораздо чаще страдают от плохого здоровья. Их перспективы также ужасны, поскольку они могут рассчитывать на период ускоряющегося упадка сил, болезни, потери трудоспособности, а затем и смерти, регулярно получая известия об уходе из жизни многих из своих друзей на всю жизнь. Однако если проконтролировать эти факторы, картина выглядит относительно радужной. Опросы субъективного благополучия часто отмечают пик среди людей в возрасте около 60 лет, хотя эта область омрачена методологическими спорами о том, что и как корректировать.

Все эти сравнения несовершенны в разной степени, но, может быть, если мы построим их совокупность, то сможем создать некую размытую картину того, каким может быть общество, населенное неработающими людьми?

Однако моя основная мысль здесь негативна. Даже если из этих сравнений мы не можем извлечь много полезного, они подчеркивают, что в современном мире существует целый ряд совершенно разных примеров, которые мы могли бы рассматривать в качестве возможных моделей общества всеобщей безработицы. Этот диапазон может помочь нам избежать излишней привязки к какому-то одному конкретному случаю сравнения, который случайно приходит нам в голову, когда мы размышляем над этим вопросом, и уберечь нас от преждевременных выводов на основе только одного очень тонкого среза человеческого опыта.

В любом случае, как мы увидим, реальная проблема заключается совсем в другом...

Культура досуга

Но прежде чем перейти к этому, я хочу предложить свою идею, каким было бы решение, если бы проблема была такой, какой мы ее до сих пор представляли. Как я уже намекал, реальная проблема иная и более глубокая. Но давайте все же посмотрим, каким был бы вывод, если бы наше исследование закончилось на этой станции: если бы проблема, которую нужно было решить, заключалась в том, как представить себе позитивное видение общества всеобщей безработицы.

Иными словами, давайте представим себе следующую ситуацию: Технологии дошли до того, что машины могут заменить человеческий труд повсеместно. ИИ и роботы могут делать все, что может делать человек, причем делать это лучше и дешевле. Человеку больше не под силу зарабатывать своим трудом. (На данный момент мы можем оставить в стороне возможные пределы автоматизации, о которых мы говорили ранее; мы вернемся к некоторым из них позже. В любом случае, многое из того, что касается 100-процентной безработицы, в смягченной форме применимо и к менее экстремальным сценариям - а с аналитической точки зрения часто лучше начинать с анализа крайнего случая, добавляя осложнения позже).

Благодаря такому резкому прогрессу в автоматизации происходит колоссальный экономический рост. Это приводит к резкому росту доходов на душу населения, по крайней мере в краткосрочной перспективе (пока рост населения, если его не контролировать, не вернет нас в мальтузианскую ситуацию). Таким образом, в этом сценарии было бы относительно легко обеспечить решение того, что Кейнс называл "экономической проблемой человека": каждый мог бы иметь очень высокий уровень материального благосостояния. Конечно, "мог бы" - это не то же самое, что "стал бы". Фактическое достижение высокого всеобщего уровня может потребовать и политических достижений. Но здесь мы не делаем прогноз, а просто анализируем возможность; поэтому давайте предположим, что проблема распределения решена настолько, что - по крайней мере, в этом сценарии, где доход на душу населения становится невероятно высоким, - каждый получает долю, достаточную для высокого уровня потребления.

Вот такая вот установка, и пока что мы оставляем за скобками любые дальнейшие последствия технологизации, помимо тех, что я только что описал.

И что тогда? Как нам реагировать на опасения Ричарда Познера, что результатом такого праздного процветания станут драки, воровство, переедание, пьянство и поздний отход ко сну?

Что ж, что касается позднего сна... если такова цена утопии, то я с удовольствием подпишусь. Не случайно эти лекции начинаются во второй половине дня.

Но в целом, что мы можем сказать об опасениях Познера? Или другие столь же негативные образы последствий безделья, такие как "лишний человек" в русской литературе или выходки лотошника, о которых пишет британская бульварная пресса?

ПАМЯТКА 8. ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК

Лишний человек" - тип в русской литературе, встречающийся в некоторых романах Пушкина, Тургенева, Толстого и других. Лишний человек - это аристократический, интеллигентный и образованный человек, который ведет жизнь стороннего наблюдателя. Этот тип возник во времена правления царя Николая I, когда многие способные люди не хотели поступать на дискредитировавшую себя государственную службу и обрекали себя на пассивную жизнь, лишенную возможностей для самореализации. Лишний человек - это одна из парадигм человека, потерявшего свое место и цель в жизни. Результат часто изображается в виде экзистенциальной скуки, цинизма, эгоцентризма и общего отсутствия изюминки и инициативы: азартные игры, пьянство и дуэли - распространенные способы рассеяния.

Ответ, как мне кажется, заключается в том, что нам нужно развивать культуру, которая лучше подходит для жизни в свободное время.

Начните с образования. Нынешняя парадигма - это промышленное производство. Сырье - дети - доставляется к школьным воротам для серийной обработки в зависимости от возраста. Их отбивают, шлифуют и сверлят в течение двенадцати лет. Из них выходят рабочие-граждане, прошедшие контроль качества и готовые к работе на заводе или в компании грузоперевозок. Некоторые из них отправляются на другой завод для дальнейшей обработки в течение трех-десяти лет. Вышедшие из этих более совершенных установок люди готовы к установке в офисах. Они будут выполнять свои обязанности в течение нескольких десятилетий, оставшихся до конца их активной жизни.

Если мы посмотрим на этот процесс, то увидим, что основные функции, выполняемые нашей системой образования, сводятся к трем.

Во-первых, хранение и сохранность. Поскольку родители занимаются оплачиваемым трудом вне дома, они не могут заботиться о собственных детях, поэтому им необходимо место для хранения детей в дневное время.

Во-вторых, дисциплина и цивилизация. Дети - дикари, и их нужно приучить сидеть спокойно за партами и делать то, что им говорят. Это занимает много времени и много тренировок. А также: индоктринация.

В-третьих, сортировка и сертификация. Работодателям необходимо знать качество каждой единицы - ее добросовестность, соответствие и интеллект, - чтобы определить, для каких целей она может быть использована и, следовательно, сколько она стоит.

А как насчет обучения? Оно тоже может происходить, но в основном как побочный эффект операций, выполняемых для выполнения пунктов (1) - (3). Любое обучение, которое имеет место, крайне неэффективно. По крайней мере, более умные дети могли бы освоить тот же материал за 10 % времени, используя бесплатные онлайновые образовательные ресурсы и занимаясь в своем собственном темпе; но поскольку это не будет способствовать достижению главных целей системы образования, обычно нет никакой заинтересованности в содействии этому пути.

Я сделаю глоток воды...

Прости! Надеюсь, вы получили от школы больше, чем я.

В любом случае, если представить себе мир, в котором необходимость в работе отпала бы, то, очевидно, появилась бы возможность и необходимость изменить направленность образования. Вместо того чтобы готовить детей к продуктивному труду, мы должны попытаться воспитать их так, чтобы они стали процветающими человеческими существами. Людьми, обладающими высоким уровнем мастерства в искусстве наслаждаться жизнью.

Я не знаю, как именно должна выглядеть такая образовательная программа. Я думаю, что, возможно, она включала бы в себя развитие искусства беседы. Аналогичным образом можно было бы воспитывать уважение к литературе, искусству, музыке, драме, кино, природе и дикой природе, спортивным соревнованиям и так далее. Можно обучать техникам осознанности и медитации. Хобби, творчество, игривость, разумные шалости и игры - как игровые, так и придуманные. Знаточество. Культивирование вкусовых удовольствий.

(Признаться, если бы мне преподавали эти предметы те учителя, которые у меня были, то, скорее всего, я бы на всю жизнь от них отвык. Но раз уж мы представляем себе нереальное состояние, со всеобщим материальным изобилием и т. д., мы также можем позволить себе представить, что хорошее обучение каким-то образом будет доступно для всех.)

Что еще? Может быть, практика в юморе, остроумии и остром наблюдении. Празднование дружбы. Различные виды исполнительского искусства, ремесла, поощрение простых удовольствий. Конечно, будут прививаться привычки, способствующие здоровью. Я представляю себе также духовное исследование и просветление. Я думаю, что нынешнее внимание к дисциплине будет не полностью устранено, а скорее преобразовано: ведь сосредоточенность, внимание, концентрация, самоконтроль, упорство и способность получать удовольствие от целенаправленной практики, умственных и физических нагрузок останутся важными - возможно, даже более важными, чем сегодня, поскольку будет меньше поводов для того, чтобы эти привычки прививались внешними требованиями и трудностями. Культивирование любознательности - возможно, здесь я проецирую свои собственные склонности, но мне кажется, что страсть к обучению могла бы значительно улучшить жизнь на досуге. Кроме того, культивирование добродетелей и интерес к нравственному самосовершенствованию. Открытие интеллекта для науки, истории и философии, чтобы раскрыть более широкий контекст закономерностей и смыслов, в которые вплетена наша жизнь...

Nota bene, я не говорю, что это было бы правильным направлением для образования сегодня, в мире, где есть необходимость работать и решать множество неотложных материальных проблем. Но если и когда эти проблемы будут решены или когда мы дойдем до стадии, когда ответственность за дальнейший прогресс можно будет передать искусственным телам и мозгам, тогда фокус для нас, людей, может и должен сместиться в этом направлении.

Система образования - лишь один из аспектов общества, нуждающийся в реформе. В более широком смысле нам потребуется трансформация культуры и социальных ценностей. Отказ от эффективности, пользы, прибыли и борьбы за ограниченные ресурсы; переход к признательности, благодарности, самостоятельной деятельности и игре. Культура, в которой приоритет отдается развлечениям, ценится красота, практики способствуют здоровью и духовному росту, и которая побуждает людей гордиться тем, что они живут хорошо.

Нам предстоит многое узнать и открыть для себя, что можно сделать в этом направлении. Я думаю, что здесь есть значительные возможности.

Стали бы мы скучать, если бы жили в мире без работы?

"Миллионы жаждущих бессмертия, которые не знают, чем занять себя в дождливый воскресный день".

На первый взгляд, проблема, с которой мы сталкиваемся, не так уж сложна с теоретической точки зрения. В жизни человека есть много достойных вещей, которые не направлены на зарабатывание денег. Если у нас будет больше свободного времени, мы сможем делать больше таких вещей.

Я могу быть более конкретным - взгляните на раздаточный материал 9. Я не буду зачитывать его полностью, но суть его в том, что есть много вещей, которые нужно сделать.

ПАМЯТКА 9. ЧТО ДЕЛАТЬ, КОГДА НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ

Строить замки из песка, ходить в спортзал, читать в постели, гулять с супругом или другом, заниматься садоводством, участвовать в народных танцах, отдыхать на солнце, играть на инструменте, играть в бридж, лазить по скале, играть в пляжный волейбол, играть в гольф, наблюдать за птицами, смотреть сериалы, готовить ужин для друзей, выходить в город на вечеринку, переделывать дом, строить с детьми домик на дереве, вязать, рисовать пейзаж, изучать математику, путешествовать, участвовать в исторических реконструкциях, писать дневник, сплетничать о знакомых, смотреть на известных людей, заниматься виндсерфингом, принимать ванну, молиться, играть в компьютерные игры, посещать могилу предка, гулять с собакой, пить чай, бегать марафон, остроумно шутить, смотреть футбольный матч, ходить по магазинам, ходить на концерт, протестовать против несправедливости, устраивать пикник, ходить в походы, есть мороженое, организовать игру с загадкой убийства, играть с LEGO, дегустировать вино, делать массаж, изучать историю, проводить молчаливый ретрит, принимать наркотики, делать маникюр, посещать религиозные обряды, быть в курсе текущих событий, общаться в социальных сетях, исследовать среду виртуальной реальности, кататься на каяке, учиться управлять спортивным самолетом, играть в азартные игры, наливать мартини, отмечать праздники, изучать свою родословную, участвовать в уборке района, петь в хоре, медитировать, вырезать тыквы, плавать, разгадывать кроссворд, ходить в гости к друзьям, заниматься любовью, участвовать в соревнованиях по разрушению, заниматься биохакингом для оптимизации физической и умственной деятельности, посещать любительские астрономические собрания, создавать капсулу времени, учить молодого человека тому, что вы знаете, любоваться закатом, ходить на костюмированные вечеринки, спорить о моральной философии, судить конкурс рыб кои ("живых драгоценностей"), собирать антиквариат, посещать лекции... Список можно продолжать.

Есть люди, для которых ни одно из этих занятий не будет мотивирующим или приносящим удовлетворение, и которые не смогут придумать, чем бы еще заполнить часы, освободившиеся в условиях освобождения от экономической необходимости. Но это скорее факт, касающийся этих людей и их психологии, чем следствие какого-либо объективного недостатка в количестве дел, которые необходимо сделать. У некоторых людей просто высок показатель черты, которую психологи называют "склонностью к скуке".

На самом деле скука - важная тема, и мы обсудим ее более подробно завтра. Пока же я просто скажу, что вполне возможно, что при соответствующих изменениях в образовании и культуре мы будем испытывать меньше скуки в мире после работы, чем сегодня. Помимо того, что образование и культура могут быть адаптированы для проведения полноценного досуга, более высокий уровень благосостояния и более совершенные технологии также облегчат создание институтов и инфраструктуры, поддерживающих широкий спектр приятных и полезных занятий.

Но что, если всеобщая автоматизация приведет к некоторому росту скуки? Я полагаю, что в целом это будет неплохо, учитывая, что многие люди в мире живут в такой нищете, что их приход к большому богатству должен рассматриваться как большое улучшение, даже если это приведет к жизни, состоящей из некоторой нудности и легкомысленного расточительства. Драки, воровство, переедание, пьянство и поздний сон, возможно, и не самая лучшая жизнь, но даже она может быть намного лучше, чем жизнь в лишениях или непрерывной каторге под пальцем какого-нибудь злобного и надоедливого хозяина.

Сообщение от декана

О, я вижу, наш Дин здесь! Что я могу для вас сделать?

Она говорит мне, что должна сделать объявление.

Дин: Спасибо вам, и спасибо всем, кто пришел в этом году на Лекции Филипа Морриса по моральной философии. Сегодня у меня к вам важная просьба.

Как некоторые из вас, возможно, знают, двадцать два года назад Университет создал комитет для изучения вопросов, которые были доведены до нашего сведения относительно номенклатуры лекционного зала, в котором вы сейчас сидите, - Enron Auditorium. Пять лет назад, после тщательных консультаций с заинтересованными сторонами, было принято решение о переименовании этого зала. И сегодня мы объявим его новое название. Одновременно с этим мы объявим о создании новой профессорской кафедры глобальной устойчивости - ключевой инвестиции, которая закрепит нашу способность обеспечивать изменения и интеллектуальное лидерство в этой важнейшей области.

Чтобы отметить щедрый дар, благодаря которому это стало возможным, мы проведем мероприятие прямо здесь, которое начнется через час после окончания настоящей лекции. Это и есть повод для моей просьбы. Поскольку в праздновании примет участие член правления нашего благотворителя, нам крайне важно собрать большое количество людей, чтобы мы могли продемонстрировать нашу благодарность и признательность за эти дальновидные инвестиции не только в будущее планеты, но и в гуманитарное отделение университета, где и будет располагаться новая кафедра.

Бостром: Спасибо, Дин. Это замечательная новость.

На самом деле, сейчас самое время сделать перерыв на пару минут. Давайте возобновим его в час.

Фирафикс: Как вы думаете, мы обязаны оставаться на празднике? Ведь мы не члены Университета.

Кельвин: Мы точно не обязаны.

Тессиус: Пойду отолью.

Кельвин: Он мог бы привести евреев-хареди в Израиле в качестве еще одного примера привилегированного класса. Там есть значительная часть населения, которая всю жизнь изучает Тору и получает за это государственное вознаграждение.

Фирафикс: Может быть, это подпадает под категорию "Монашество"?

Кельвин: Они не живут в монастырях. У них есть семьи и много детей.

Фирафикс: Если они всю жизнь изучают Тору, может быть, это сродни работе? Особенно если за это им платит государство.

Кельвин: Возможно, но это все равно кажется еще одним примером для рассмотрения.

Фирафикс: Что, по-твоему, мы должны делать после лекции?

Кельвин: Ну, здесь есть список... "принятие ванны"... Я бы не стал голосовать против того, чтобы снова отправиться на горячие источники?

Фирафикс: Конечно. В ближайшее время мне нужно будет сделать маникюр и купить новые туфли, но это не обязательно должно быть сегодня.

Дикие глаза?

Бостром: Хорошо, мы возобновляем!

Я подумал, что прежде чем продолжить, мне, возможно, следует сказать несколько слов о том, как наша дискуссия соотносится с другими попытками, предпринятыми в утопическом жанре. Я не буду пытаться сделать всеобъемлющий обзор этой области. Но я хочу сделать одно наблюдение, которое заключается в том, что большая часть утопической литературы основана на совершенно иных предпосылках, чем наши исследования в этом цикле лекций.

Традиционно в утопических произведениях пытаются представить идеальный общественный строй, в котором обычаи, законы и привычки могут отличаться от современных, но который, тем не менее, имеет некоторые фундаментальные элементы с существующим положением вещей. В частности, обычно считается само собой разумеющимся, что (а) для производства пищи и других предметов первой необходимости требуется определенное количество человеческого труда и (б) самые основные аспекты человеческой природы остаются в основном неизменными (хотя можно представить, что изменения в воспитании в какой-то степени изменили людей, возможно, сделав нас менее эгоистичными или материалистичными).

В рамках этих параметров автор может представить себе другую политическую систему, другой способ организации труда, другой способ воспитания детей, другой способ отношения мужчин и женщин друг к другу, другой способ отношения людей к природе и так далее. В зависимости от того, на каких отношениях делается акцент, и от того, что именно автор считает улучшением, мы получаем различные видения совершенного общества: экологическое, либертарианское, феминистское, социалистическое, марксистское и т. д. Но все они в целом опираются на одни и те же предположения: необходимость работы и неизменность основных качеств человеческой природы.

Карл Маркс, например, хотя и не дал детального представления о том, какой будет жизнь в его коммунистическом раю, представлял, что люди по-прежнему будут работать, хотя и с некоторыми важными отличиями: он считал, что нас больше не будут определять наши профессии или отчуждать от нашего труда, а работа, которую мы будем выполнять, будет более разнообразной:

"[В] коммунистическом обществе, где ни у кого нет исключительной сферы деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, в какой пожелает, общество регулирует общее производство и тем самым дает мне возможность сегодня делать одно, а завтра другое, утром охотиться, днем ловить рыбу, вечером пасти скот, после ужина критиковать, как я задумал, не становясь ни охотником, ни рыбаком, ни пастухом, ни критиком".

По-видимому, речь идет о состоянии, при котором произошло некоторое смягчение "экономической проблемы человека"; характер работы также будет другим - более интегрированным и более соответствующим развитию человеческих способностей работников. Наше взаимодействие было бы менее транзакционным, более личным и основанным на солидарности". Более поздние марксистские авторы (хотя, конечно, не сам Маркс) могли бы добавить, что многие потребительские желания, которые искусственно разжигаются в капиталистической экономике, будут ослаблены. Но, по сути, речь идет о другом способе организации экономического производства и политического контроля.

Тессиус [возвращается, шепчет]: На улице повесили новую вывеску. Хотите угадать, какое новое название?

Кельвин: ?

Тессиус: Exxon Auditorium.

Фирафикс: Что?

Тессиус: Мы посещаем лекцию в аудитории "Эксон".

Бостром: Давайте назовем подобные видения, сосредоточенные на том, как люди (и животные, и природа) могли бы взаимодействовать таким образом, чтобы обеспечить якобы более гармоничный образ жизни, "утопиями управления и культуры". Они создают образы того, как общество могло бы "управляться лучше", если понимать это в самом широком смысле, как охватывающее не только законы и государственную политику, но и обычаи, нормы, привычные манеры поведения, интернализованные способы восприятия других, профессиональные и гендерные роли и так далее.

К сожалению, когда у людей появлялась возможность воплотить утопические идеи управления и культуры в жизнь, начинания часто не оправдывали ожиданий, а типичные результаты варьировались от разочаровывающих до ужасающих.

Но, может быть, в следующий раз? Между солнечным светом надежды и дождем разочарования растет этот странный урожай, который мы называем человечеством (вместе с фантастическими радугами оправданий и самооправданий).

Поскольку вред, наносимый утопическими мечтателями, коррелирует со степенью насилия, которое они могут и хотят применить в попытке реализовать свои мечты, возможно, будет лучше, если будущие эксперименты такого рода будут проводиться более постепенно и добровольно, и если они начнутся с небольших демонстрационных проектов, которые постепенно вдохновят других на подражание, когда будет достигнут рекорд счастья и успеха. (Так говорит дух дряхлеющей старости?)

Хотя большая часть утопической литературы на сегодняшний день относится к типу "управление и культура", это не является темой нашего цикла лекций. Вместо этого мы исследуем некоторые вопросы, возникающие в утопиях, которые я буду называть утопиями пост-ущерба. Они основаны на предположении, что состояние экономического изобилия будет каким-то образом достигнуто. Эта идея, конечно, не нова: Страна Кокейн, по сути, является утопией после дефицита. И обычно разработчики утопий управления и культуры предполагают, что общество, организованное в соответствии с их предписаниями, также достигнет определенной степени экономического изобилия.

Не стоит слишком строго подходить к этим определениям. Я имею в виду, что гармонично ли наше управление и наша культура, справедлива ли она и способствует ли процветанию - это вопрос степени, как и рогокопийный характер нашего общества. В понятии экономического изобилия также присутствует двусмысленность: какие именно виды товаров и возможностей являются "экономическими"? Есть много вещей, которые нельзя купить даже за бесконечные деньги - например, потому что их еще не изобрели. Но для наших целей будет достаточно сказать, что утопия после дефицита - это такая утопия, в которой легко удовлетворить основные материальные потребности каждого человека в традиционном понимании - еда, жилье, транспорт и т. д. Сюда же можно добавить школы, больницы и другие подобные услуги.

И тогда мы сможем заметить, что в развитых странах мы уже проделали большой путь к реализации этого типа изобилия - скажем, более чем на полпути к утопии после дефицита. В этой оценке, очевидно, не учтены наши братья и сестры-животные, для подавляющего большинства которых ситуация все еще остается самой тяжелой и срочно нуждается в улучшении.

В этих лекциях мы выходим за рамки постнехватки и говорим о том, что можно назвать утопией после работы. Это видение общества, которое достигло полной автоматизации и тем самым устранило необходимость в человеческом труде. И снова мы позволим себе несколько расплывчатое определение - мы можем считать общество с преобладанием досуга утопией (или антиутопией) после труда, даже если какое-то скромное количество экономической работы все еще должно выполняться вручную.

Скажем ли мы, что богатые страны находятся примерно между третью и половиной пути к обществу досуга? У нас длинное детство и пенсия, а также выходные и праздники. Если и когда мы придем к 15-часовой рабочей неделе Кейнса, то, возможно, мы будем на восемьдесят процентов на этом пути.

Не следует думать, что утопии традиционного управления и культуры обязательно "более реалистичны", чем утопии пост-ущерба или пост-работы. Что является реалистичным, зависит от контекста. Если мы рассматриваем состояние технологической зрелости, то нереалистичным может быть предположение, что человеческий труд по-прежнему будет востребован.

Я иду дальше и утверждаю, что, когда мы заглядываем в будущее, любая возможность, которая не является радикальной, не является реалистичной.

Проблема предназначения пересмотрена

Вы помните из первой лекции, как Билл Гейтс беспокоился о том, где мы найдем цель в будущем:

"Проблема цели. Предположим, что мы сохраняем контроль. Что, если бы мы решили такие крупные проблемы, как голод и болезни, а мир продолжал бы становиться все более мирным: Какая цель была бы тогда у людей? Какие задачи нас бы вдохновляли на решение? В этой версии будущего нас больше всего беспокоит не нападение восставших роботов, а отсутствие цели".

Если рассматривать проблему как задачу заполнения часов в безработном мире, то решением будет развитие культуры досуга; и я дал несколько предложений, как это можно сделать. Мы должны сделать акцент на удовольствии и признании, а не на пользе и эффективности. Это будет значительный переход, но я не вижу причин считать его неосуществимым.

Естественно было бы распространить это предположение с индивидуального на общественный масштаб. Сегодняшние общества могут ставить перед собой такие цели, как чистый воздух, хорошие школы, качественное здравоохранение, адекватные пенсии, эффективная транспортная система и так далее. После достижения этих целей амбиции могут быть направлены в более культурное русло: скажем, создать общество, где люди заботятся друг о друге, где признаются и отмечаются индивидуальные различия, где множество людей собираются вместе, чтобы создавать большие события, где обычаи постоянно совершенствуются, чтобы сделать повседневное взаимодействие более осмысленным и полноценным, и где постоянно возобновляются усилия по углублению и расширению общественного дискурса об искусстве, религии, этике, литературе, СМИ, технологиях, политике, науке, истории и философии. И так далее, и тому подобное. Опять же, значительный переход - но, на самом деле, скорее возможность, чем проблема.

Можно подумать, что по мере того, как наши проблемы становятся все более мелкими, все более узкоспециальными и все меньше касаются жизни и смерти, их способность вызывать страсть и вовлеченность снижается. Но это не совсем так. Больше людей вскакивают со своих мест, когда их футбольная команда забивает гол, чем когда международное агентство публикует отчет о том, что в этом году от предотвратимых заболеваний умерло на сто тысяч детей меньше, чем в прошлом.

(Мы считаем это совершенно нормальным, но интересно, если бы мы могли посмотреть на себя глазами ангелов, не распознали бы мы в этой модели возбуждения и безразличия нечто совершенно извращенное - искаженные чувства морального дегенерата? Не является ли это в скрытой форме своего рода эмоциональным "средним пальцем" по отношению к страданиям и отчаянию других живых существ?)

Стоит отметить, что в некоторых отношениях утопия досуга была бы ближе к естественному состоянию человека, чем наш нынешний мир. Я не думаю, что быть разбуженным будильником и сидеть за столом, обрабатывая бумаги для страхового агентства или другой бюрократической громадины, - это естественно. Некоторые исследователи предполагают, что у наших предков из каменного века было много свободного времени, что они могли работать не более четырех часов в день. Я несколько скептически отношусь к этой цифре, но, скорее всего, верно то, что в тех примитивных обществах граница между работой и отдыхом не была проведена так четко. Когда инстинкты людей хорошо согласованы с окружающей средой, возможно, они в основном просто делают то, что им хочется в данный момент, и это совпадает с тем, что полезно. Мы же, Homo cubiculi, напротив, должны полагаться на самодисциплину и структурированные стимулы, чтобы заставить себя выполнять требуемую работу.

Итак, если долапсарианское состояние преимущественно спонтанной активности было нашим уделом на протяжении 98 % нашей эволюционной истории (или даже больше, если считать наших человекообразных предков), то можно сказать, что достижение общества досуга в некоторых важных аспектах будет представлять собой возвращение к нашим корням. Может быть, немного переборщив, если мы перейдем в мир, где вообще не будет работы. Но в достаточной степени близко к нашему естественному и изначальному состоянию - и при этом со всеми благами высокотехнологичной цивилизации, от кондиционеров до широкополосной связи, от кинотеатров до стоматологии и электроплит... и до миллиардов других чудес и прелестей, которые еще только предстоит придумать.

Но все, что я сказал до этого момента, - пролегомены. Простое прочищение горла, если хотите.

Я хочу сказать, что мы еще даже не определили настоящую проблему, не говоря уже о ее решении.

Предшествующая дискуссия была необходима для того, чтобы убрать с дороги некоторые другие, иначе отвлекающие, вопросы и создать для нас нечто вроде общей системы координат. Однако реальная задача глубокой утопии все еще стоит перед нами.

Видите ли, наемный труд человека - не единственное, что будет устранено с наступлением технологической зрелости. Машинный сверхинтеллект и другие инновации, которые будут сопутствовать этому прогрессу, могут сделать гораздо больше, чем просто заменить вас на рабочем месте; они также устранят необходимость во многих других видах человеческого стремления. Это означает, что мицелий "проблемы цели" простирается гораздо шире и глубже, чем те части, которые знакомы в таких формах, как, например, как занять себя во время длительного отпуска или когда человек слишком молод, слишком стар или слишком богат, чтобы работать.

Для начала мы рассмотрим некоторые конкретные примеры. Позже мы сможем обобщить наши наблюдения и обсудить этот вопрос на более абстрактном уровне.

Итак, давайте спросим еще раз: чем бы мы занимались целый день в утопии, достигшей технологической зрелости? В раздаточном материале 9 перечислены некоторые предлагаемые виды деятельности. Давайте выберем из этого списка несколько пунктов, более или менее случайных, чтобы рассмотреть их более внимательно: покупки, физические упражнения, обучение и воспитание детей. Если мы рассмотрим эти четыре пункта, вы увидите, как идет аргументация, и сможете самостоятельно распространить анализ на другие виды деятельности.

Есть вопросы? Хорошо, давайте продолжим.

Пример 1: Шопинг

Для многих шопинг - необходимое зло, но есть и люди, которым это занятие доставляет удовольствие, и они с удовольствием проводили бы за ним больше времени, если бы у них были деньги и не нужно было работать.

Конечно, вам может понравиться использовать то, что вы купили. Вы покупаете пару роликовых коньков, а затем получаете удовольствие от катания на них. Но здесь мы обсуждаем сам процесс покупки, а не последующее использование.

Так что давайте посмотрим на это более пристально. Что именно нравится людям, когда они делают покупки?

Совершение покупок предполагает выполнение нескольких взаимосвязанных когнитивных задач и видов деятельности, включая следующие:

Разведка. Поиск заманчивых предметов или выгодных предложений, используя знания и эвристику о расположении магазинов, их характеристиках, способах размещения товаров на полках, ценах и т.д.

Оценка. Восприятие атрибутов потенциальной покупки для того, чтобы судить, насколько хорошо этот предмет будет удовлетворять потребности. Отвечают ли цвет, форма, фактура и марка одежды изменчивым и зависящим от контекста требованиям моды? Будет ли она соответствовать фигуре и стилю ее потенциального владельца? Оправдывает ли ее качество свою цену?

Воображение. В процессе оценки необходимо представить, насколько хорошо или плохо потенциальная покупка будет выполнять свои функции. Будет ли какой-нибудь предмет декора хорошо смотреться в доме? Подойдет ли какой-нибудь предмет одежды для определенных случаев? Как часто он будет использоваться?

Теория мышления. Моделирование сознания других людей для предсказания того, как они отнесутся к рассматриваемому объекту. Найдут ли они привлекательной определенную одежду? Будут ли они рады получить ее в подарок?

Общение и социальное обучение. Обсуждение реальных или потенциальных покупок с другом, получение и передача информации о личных вкусах, обмен мнениями о том, кто и что входит или выходит из моды.

Некоторые из этих аспектов, связанных с навыками и усилиями, затрачиваемыми на шопинг, уже сокращаются благодаря рекомендательным системам и другим функциям, которые становятся доступными благодаря прогрессу в области искусственного интеллекта. Вместо того чтобы посещать множество бутиков или бродить по проходам универмага, покупатель может обратиться к одному онлайн-продавцу. Предложения, которые, по прогнозам, будут представлять наибольший интерес для покупателя, будут доведены до его сведения.

Давайте немного экстраполируем это. Если рекомендательная система достаточно способна, она полностью устранит необходимость в исследовании. Система узнает ваши вкусы и предложит то, что вам понравится больше, чем то, что вы выбрали бы сами. Тогда какой смысл вам самим рыться в инвентаре?

Более того, если ИИ сможет достаточно точно моделировать ваши решения о покупке, вам не нужно будет даже просматривать предложения. Он может просто купить их от вашего имени.

Что касается воображения, то ИИ может представить вам трехмерное визуальное изображение высокого разрешения того, как предмет будет выглядеть на вашем теле или в вашем доме, избавив вас от необходимости использовать свои собственные способности к визуализации. Но, опять же, в этом нет необходимости, поскольку ваше участие в процессе выбора и принятия решения больше не требуется.

Необходимость моделировать предпочтения и мнения других людей также отпадает, поскольку ИИ может так же легко предсказать реакцию других людей, как и вашу собственную. ИИ также лучше вас следит за тем, что сейчас в моде. Все, что вы узнаете о моде, не приведет к принятию более правильных решений о покупке.

Возможно, вам захочется рассказать друзьям о своем мнении, чтобы они лучше поняли ваши мысли и чувства. Но разговор с друзьями может оказаться неэффективным способом достижения этой цели. Вместо этого ваш ИИ-помощник может спроецировать свою модель ваших стилевых предпочтений в каком-нибудь удобном для общения формате. Допустим, ваш друг рассматривает садовую мебель: ИИ может отобразить для него аннотации, показывающие его (удивительно точное) предсказание того, что вы думаете о каждом из предметов, которые рассматривает ваш друг. ИИ также может показать предметы мебели, которые вам особенно понравятся или не понравятся, или те, по которым ваше мнение будет особенно сильно расходиться с мнением вашего друга или со средним мнением ваших сверстников. Взаимодействуя с этими моделями ИИ, вы и ваш друг лучше поймете друг друга, чем при непосредственном общении.

В итоге процесс совершения покупок радикально изменится. Это занятие может вообще исчезнуть - все сделает искусственный интеллект, без вашего участия. В качестве альтернативы шопинг может превратиться в занятие, больше похожее на просмотр видеопотока о товарах и мнениях людей о них. Видео может быть очень захватывающим, настроенным на ваши интересы и ориентированным на вас, ваших друзей и ваших любимых знаменитостей, и оно будет информировать вас о том, что они думают о вас и доступных вам вариантах (или, в случае со знаменитостями, что бы они думали об этих вещах, если бы знали вас).

Предположим, если бы на это был спрос, то все равно можно было бы ходить за покупками по старинке. Вы можете поехать в магазин, потратить время на поиски нужной вам вещи (возможно, обнаружив, что в магазине нет вашего размера или цвета), отстоять очередь, чтобы оплатить ее, и, наконец, отнести все это домой в пластиковых пакетах. В итоге вы получите покупку, которая понравится вам меньше, чем если бы вы позволили своему помощнику с искусственным интеллектом справиться со всем этим. В таком старомодном способе совершения покупок есть что-то от Руба Голдберга. Да, вы сможете это сделать. Но бессмысленность всего этого - лишние хлопоты и усилия только для того, чтобы получить некачественный результат... Когда эта призрачная бессмысленность все время смотрит вам в лицо своими пустыми глазницами, разве не иссякнет вся привлекательность этого занятия? До такой степени, что большинство людей перестанут им заниматься?

Некоторые из других видов деятельности, представленных в раздаточном материале, могут быть подвержены подобному выхолащиванию их целей - например, коллекционирование антиквариата или переделка дома.

Или возьмем садоводство. Это занятие, по крайней мере отчасти, может быть привлекательным из-за надежды, что благодаря его усилиям сад станет красивее, чем был бы в противном случае. Но если робот-помощник сможет добиться точно таких же результатов - или, скорее, результатов, которые будут лучше по вашим собственным стандартам, - тогда, я думаю, многие люди отложат свои секаторы и займут место на веранде , где они смогут наблюдать за работой робота. Садоводы-любители уже используют множество инструментов и моторизованных устройств, чтобы облегчить себе задачу. Остановятся ли они перед полной автоматизацией, если она станет доступной?

Пример 2: Упражнения

Давайте рассмотрим другой вид деятельности: посещение тренажерного зала.

По крайней мере, здесь есть задача, которую невозможно автоматизировать! Ни один робот не сможет занять ваше место на орбитреке. Чтобы получить физическую и психическую пользу от упражнений, вы должны делать это сами. Возможно, мы нашли нашу платину - занятие, которое не поддается разъедающей цели кислоте технологического удобства?

При ближайшем рассмотрении эта надежда оказывается иллюзорной. Конечно, вы не можете нанять кого-то другого или купить робота, чтобы он делал за вас упражнения, но есть и другие решения, которые позволят вам выполнять привычные функции, не напрягаясь.

При достаточно развитых технологиях пользу для здоровья и физиологические эффекты тренировок можно будет вызывать искусственным путем, например с помощью лекарств (безопасных и не имеющих побочных эффектов), генной терапии или медицинских наноботов, которые будут поддерживать вас в идеальной форме независимо от ваших привычек в еде и питье и малоподвижного образа жизни. Это относится и к психическим преимуществам физических упражнений. Выброс эндорфинов, вызываемый физическими нагрузками, можно стимулировать фармакологически. Точно так же можно вызвать и другие эффекты, очищающие разум, снимающие стресс и восстанавливающие силы, которыми пользуются люди, занимающиеся спортом: все это можно получить в виде таблетки или разовой инъекции наномедицины. Прочь боль в мышцах, растяжения, мозоли и груды промокшей спортивной экипировки! Добро пожаловать в "сикпак" без усилий и VO2 max велосипедиста Tour de France!

Тематическое исследование 3: Обучение

Аналогичная ситуация наблюдается и в отношении некоторых других видов деятельности, перечисленных в раздаточном материале, например, обучение управлению спортивным самолетом, изучение математики или даже посещение лекции.

Одна из важных мотиваций для учебы и практики заключается в том, что, занимаясь этой деятельностью, вы можете надеяться, что впоследствии будете обладать какими-то знаниями или навыками, которых у вас не было раньше. Подумайте об альтернативном варианте: каждый день вы усердно изучаете какую-то тему, а на следующий вечер забываете все, что выучили. На следующий день вы начинаете все сначала, заново изучая тот же самый урок. Повторять и повторять.

Такая амнезия была бы крайне обескураживающей. Это превратило бы обучение в сизифову трагедию.

Даже люди, занимающиеся в качестве хобби и не испытывающие никаких практических неудобств от того, что их достижения обнуляются в конце каждого дня, скорее всего, сочтут такую бесполезность демотивирующей. Частое стирание результатов наложит отпечаток на все начинание, и оно покажется бессмысленным.

Так что в отношении изучения математики, обучения пилотированию самолета и других подобных видов деятельности, похоже, наша мотивация заключается не просто в том, чтобы пройти через некоторую последовательность мгновенных переживаний, связанных с процессом обучения, но и в том, чтобы достичь состояния растущих знаний, навыков и понимания. Прогрессивный характер этой деятельности - важная причина, почему мы находим ее привлекательной и почему она является prima facie достойным способом провести время.

Но теперь подумайте о том, что при достижении технологической зрелости нам будут доступны короткие пути, которые позволят нам получить эквивалентные результаты без усилий и задержек. Мы могли бы позволить ИИ напрямую редактировать наш мозг, чтобы включить в него новую информацию и навыки.

Такое "редактирование мозга" или "редактирование сознания" - это, конечно, более умозрительная технология, чем все те, которые мы предполагали до сих пор, - более умозрительная, чем, например, технологическое решение, которое позволило бы нам наслаждаться преимуществами физических упражнений, не вставая с дивана. Процесс был бы более простым, если бы редактируемый разум работал на цифровом компьютере, а не на биологическом оборудовании; поэтому загрузка себя в компьютер могла бы стать первым практическим шагом на пути к редактированию разума. В качестве альтернативы, процесс можно было бы облегчить, если бы ваш биологический мозг был оснащен неким кибернетическим модулем, который можно было бы обновлять через внешнюю связь. Но даже без таких небиологических приспособлений точное и гибкое редактирование мозга, вероятно, является одной из возможностей технологической зрелости, хотя для ее разработки и эксплуатации, вероятно, потребуется сверхразум. Я не хочу увязнуть в деталях реализации, но я добавил несколько заметок в раздаточный материал, с которым вы сможете ознакомиться позже.

ПАМЯТКА 10. ЗАГРУЗКА И РЕДАКТИРОВАНИЕ МОЗГА

Хотя научно-фантастические фильмы (например, "Матрица") часто представляют "загрузку" сложных навыков и знаний в человеческий мозг как относительно простую задачу, в реальности это, скорее всего, будет чрезвычайно сложно.

Человеческий мозг, конечно, совсем не похож на обычный цифровой компьютер, где стандартизированные форматы представления данных и протоколы передачи файлов позволяют легко менять программы местами и обмениваться ими между разными процессорами. Напротив, каждый человеческий мозг уникален. Даже такое общее для всех нас простое понятие, как понятие "стул", у каждого человека реализуется идиосинкразической констелляцией нейронных связей - точная структура нейронных связей, кодирующих это понятие, зависит от деталей прошлого сенсорного опыта человека, его врожденной проводки и нейрохимии мозга, а также от неисчислимого множества стохастических факторов. Поэтому нельзя просто "скопировать и вставить" понятие стула из одного мозга в другой, не выполнив сложный перевод на синаптическом уровне, с "нейронного языка" одного мозга на совершенно другой "нейронный язык" другого.

Человеческий мозг может самостоятельно выполнять этот перевод - медленно и несовершенно. Именно это происходит, когда мы общаемся с помощью языка. Некое ментальное содержание в одном мозге, представленное с помощью идиосинкразического нейронного механизма этого мозга, сначала проецируется в низкоразмерное символическое представление, состоящее из набора слов на естественном языке; а затем принимающий мозг должен распаковать это радикально обедненное лингвистическое представление, пытаясь определить, какие конфигурации его собственного идиосинкразического нейронного механизма лучше всего соответствуют тем представлениям в мозге отправителя, которые могли бы породить воспринимаемые слова и предложения. Если акт коммуникации проходит успешно, мозг получателя в итоге получает нейронную схему, которая имеет некоторое структурное сходство со схемой в мозге отправителя: достаточно, чтобы дать получателю некоторые возможности, которые хотел передать отправитель. Для больших или сложных сообщений, например, когда профессор органической химии хочет подтянуть своих студентов до своего уровня знаний, этот процесс может занять годы, и даже тогда результат часто оказывается неутешительным.

Что же нужно сделать, чтобы сократить этот процесс коммуникации и обучения до такой степени, чтобы мы могли "загрузить" знания по органической химии или любому другому предмету прямо в наш мозг, не тратя годы на его изучение? Важно, что мы хотим, чтобы знания были полностью интегрированы в наш мозг, как если бы мы изучали предмет традиционным способом, чтобы мы получили такую же способность использовать их интуитивно и ассоциативно и чтобы они способствовали нашим общим способностям к распознаванию образов. Это отличается от простого хранения информации в некой внутричерепной кибернетической капсуле памяти, которую мы затем должны будем последовательно запрашивать, по сути, так же, как мы сейчас используем поисковую систему (что может избавить нас от необходимости пользоваться клавиатурой и экраном, но в остальном не сделает нас большим экспертом в органической химии, чем любой случайный человек, имеющий доступ к интернету). Чтобы добиться подлинного усвоения и интеграции новой информации, как это происходит при приобретении настоящих знаний и навыков, потребуется точная настройка большого количества синапсов коры головного мозга. Многие миллиарды, может быть, триллионы синапсов. (И по крайней мере в таких случаях, как "научиться быть лучшей матерью" или "научиться быть лучшим мужем", это, скорее всего, также потребует модификации многих подкорковых цепей мозга).

Скорее всего, все это возможно, но для этого может потребоваться сверхразумный исполнитель. Поскольку мы хотим не просто заменить оригинальный разум новым, а скорее обогатить существующий разум дополнительными знаниями и возможностями, механизм реализации должен обладать способностью считывать существующую схему синаптической связи, чтобы разумно ее редактировать, а не просто переписывать. Опять же, для такого сложного процесса, как изучение органической химии или освоение нового языка, это может потребовать считывания ключевых атрибутов триллионов синапсов. Помимо способности считывать и редактировать свойства синапсов, механизм также должен уметь точно определять, какие синаптические изменения нужно сделать, чтобы превратить исходную версию разума в версию того же разума, дополненную новыми знаниями или навыками – очень сложная вычислительная задача, которая почти наверняка будет решена ИИ.

Каждое из этих требований (сканирование, редактирование и вычисление) выходит далеко за рамки современного уровня техники. Фактически, среди всех технологий, которые были придуманы и которые на самом деле физически возможны, эта может быть одной из самых труднодостижимых. Тем не менее, я верю, что это можно будет сделать при достижении технологической зрелости. Я думаю, что эту технологию изобретут не люди, а сверхразумные машины.

Давайте представим, как может выглядеть эта процедура. В ваш мозг проникает армада из миллионов скоординированных наноботов. (Возможно, они попадают туда через кровоток и проходят гематоэнцефалический барьер - очевидно, что вся процедура будет совершенно безболезненной, поскольку любые триггеры дискомфорта можно легко подавить). Эти наноботы составляют карту коннектома вашего мозга. Поскольку боты работают в переполненной и электрохимически активной среде, они должны быть осторожны, чтобы не повредить структуры, через которые они проходят и которые измеряют, или же они должны устранить любые повреждения, которые были нанесены в процессе. Картирование должно происходить достаточно быстро, но без выделения чрезмерного количества тепла. Данные, собранные зондами, возможно, после простой локальной предварительной обработки, передаются на компьютер, расположенный вне черепа. (Для этого может быть сконструирован крошечный оптоволоконный кабель, который может проникать в череп или выводиться обратно через кровоток - но не волнуйтесь, его можно удалить без следа, как только процедура будет завершена). На этом более мощном внешнем компьютере работает сверхинтеллектуальный ИИ, который обрабатывает данные и разрабатывает необходимую схему синаптических изменений. После того как изменения определены, информация отправляется обратно на нанороботы, которые выполняют необходимые синаптические операции - укрепляют одни синапсы, ослабляют другие, добавляют новые связи между ранее не связанными нейронами. Скорость важна не только для того, чтобы "загрузка" была удобной, но и потому, что если процесс идет слишком медленно, то нейронные цепи в мозге могут слишком сильно измениться к тому времени, когда вычисленные изменения будут получены обратно от внешнего компьютера, что сделает вычисленные правки неточными.

Обратите внимание, что для воспроизведения эффектов обычного обучения недостаточно "просто записать" несколько дискретных фактов в одной изолированной области коры. Когда мы учимся обычным способом, во многих областях мозга происходят изменения, отражающие эффекты метаобучения, формирование новых ассоциаций с ранее выученным содержанием, изменения в механизмах контроля и внимания, в эпизодической памяти и так далее. Это одна из причин полагать, что количество синаптических весов, которые должны быть отрегулированы, может исчисляться триллионами даже для довольно простого опыта обучения.

Давайте также обратим внимание на еще одно осложнение. Чтобы понять, как изменить существующую матрицу нейронных связей для включения в нее нового навыка или знания, сверхразумный ИИ, осуществляющий эту процедуру, может счесть целесообразным провести симуляцию, чтобы изучить последствия различных возможных изменений. Однако мы можем захотеть, чтобы ИИ воздержался от некоторых видов симуляций, поскольку они могут повлечь за собой создание морально значимых ментальных сущностей, таких как разум с предпочтениями или сознательным опытом. Таким образом, ИИ должен будет разработать план того, как именно модифицировать мозг субъекта, не прибегая к запрещенным видам вычислений. Неясно, насколько это требование усложняет задачу.

Скачивание ментального содержимого было бы проще, если бы принимающий разум был эмуляцией мозга (она же "загрузка"), реализованной программно, а не биологически. В этом случае считывание информации с исходного мозга происходило бы заранее, возможно, в более простых условиях, например, с помощью при деструктивном сканировании витрифицированного мозга, а не in vivo. Последующие операции чтения и записи были бы тривиальными - они просто включали бы редактирование цифрового файла, а сознание можно было бы приостановить на время выполнения этой процедуры. Однако вычислительная операция по определению того, какие правки следует внести в уже существующую нейронную сеть, будет примерно одинаково сложной как в случае цифровой эмуляции мозга, так и в случае биологического мозга.

В итоге, такие занятия, как учеба, где мы прилагаем усилия сейчас, чтобы потом оказаться в состоянии, когда мы будем знать больше или обладать большим мастерством, могут показаться немного бессмысленными в период технологической зрелости, при наличии легких путей к тому же самому пункту назначения.

Мы все еще можем выбрать старый и трудный путь обучения и практики. Но это означало бы навязать себе ненужное усложнение. Это было бы похоже на решение двигаться только прыгая на одной ноге назад, чтобы создать больше трудностей в своей жизни.

Тематическое исследование 4: Воспитание детей

Для многих людей воспитание детей является богатым источником цели и смысла. Обычно родители - даже те, кто может позволить себе переложить все заботы по воспитанию детей на наемную (высококвалифицированную) помощь, - предпочитают посвящать воспитанию своих детей значительное количество времени. Некоторые состоятельные родители отправляют своих отпрысков в школу-интернат, но большинство этого не делает.

Таким образом, создается впечатление, что многие люди считают время, проведенное с собственными детьми, "аутотелической" деятельностью - деятельностью, которая ценится сама по себе, а не просто как средство достижения цели. Если это так, то, возможно, воспитание детей сохранит свою привлекательность в период технологической зрелости и даст возможность наполнить наши дни осмысленной деятельностью.

Однако есть некоторые сложности с этой идеей, что воспитание станет решением проблемы цели.

Во-первых, существуют очевидные практические проблемы. Не у всех людей есть дети. Кроме того, дети вырастают и в конце концов больше не нуждаются в воспитании. Доля жизни людей, которую можно посвятить воспитанию маленьких детей, сократится, если при достижении технологической зрелости продолжительность жизни людей увеличится. Чтобы компенсировать эффект взросления, население должно будет расти в геометрической прогрессии, что приведет к мальтузианским опасениям, о которых мы говорили в лекции в понедельник.

Во-вторых, воспитание - это не одно дело, а множество разных занятий. Например, это такие действия, как смена подгузников, уборка игрушек, разрешение конфликтов, уговаривание ребенка сделать то, что он не хочет делать, назначение встреч, транспортировка ребенка на мероприятия и так далее. Вполне вероятно, что многие родители предпочли бы не заниматься этими делами; и если бы существовали машина для смены подгузников, робот для уборки и автоматический планировщик занятий, и если бы эти удобства действительно работали надежно, я подозреваю, что они были бы популярны.

Родители могут с радостью приготовить для своего ребенка домашнюю еду, если считают, что она будет вкуснее или питательнее, чем готовая. Но если бы на кухне стояла нанофабрика, которая нажатием одной кнопки создавала бы блюдо, молекулярно неотличимое от того, что есть в родительском меню, или, скорее, превосходящее его по вкусу, нарезанное кубиками, ломтиками и приправленное специями до совершенства, разве мы не должны были бы ожидать, что старые кастрюли и сковородки будут использоваться все реже и реже, и, возможно, в конце концов их вообще отправят на пенсию?

Что же остается после того, как все обязанности по воспитанию детей отпадают?

Лишь малая часть родительской деятельности состоит из "драгоценных моментов" - передачи жемчужины жизненной мудрости, восхищения наивным творчеством ребенка, спонтанного объятия или другого знака привязанности или благодарности. Даже если бы частоту этих моментов можно было удвоить или утроить, они не кажутся такими, которые сами по себе могли бы наполнить наши дни целенаправленной деятельностью.

Некоторые другие виды деятельности, связанные с родителями, могут занимать больше времени, например, игра с ребенком или чтение сказки на ночь. Те, у кого есть дети, могли бы тратить значительную часть своего дня на эти занятия, если представить, что более рутинные аспекты воспитания детей автоматизированы. Казалось бы, это вполне осмысленный способ провести время.

Но есть и потенциальный фактор. Я подозреваю, что одним из факторов здесь является то, что родители думают (или чувствуют), что они приносят пользу своему ребенку, когда проводят с ним время. Будет ли игра с ребенком или чтение ему сказки по-прежнему иметь смысл, если вы убедитесь, что тем самым наносите ему вред? Потому что если нет, то это может стать проблемой. Ведь вполне возможно, что при технологической зрелости вы на самом деле слегка вредите своему ребенку, когда занимаетесь самодеятельным воспитанием.

Технологическая зрелость позволит создать роботов-воспитателей, обладающих сверхчеловеческими родительскими навыками. Робот может быть абсолютно реалистичным по внешнему виду и поведению. При желании его можно было бы сделать так, чтобы он казался ребенку неотличимым от настоящего человека или его настоящих биологических родителей - такими, какими они бывают, когда находятся в своей лучшей форме. Робота можно даже запрограммировать на то, чтобы он испытывал любовь и преданность к конкретному ребенку, о котором он заботится.

Таким образом, каждый час качественного времени, проведенный с ребенком, - это час еще более качественного времени, которого он лишен, проводя его с роботом. Можно предположить, что час, проведенный с искусственным воспитателем, будет более веселым для ребенка, а также более развивающим и способствующим удовлетворению его эмоциональных и социальных потребностей. Вы могли бы сами поиграть с ребенком, но в этом случае вы эгоистично отдадите предпочтение собственному удовольствию в ущерб благополучию и развитию ребенка. Хотя это может доставить вам некоторое удовольствие, вряд ли это наполнит вашу жизнь смыслом.

Идея робота, идеально заменяющего родителей, может показаться надуманной. Мы не будем обсуждать здесь механику реализации, но я думаю, что при технологической зрелости это действительно возможно. Сверхразумный ИИ мог бы создать такую вещь для нас.

Однако есть потенциальное "философское" осложнение, связанное с идеей робо-родителя, которое нам необходимо проанализировать. Для того чтобы изучить этот вопрос, необходимо провести различие между понятиями ex ante и ex post замещаемости.

Самый простой случай - если замещение происходит ex ante, до того, как ребенок сформировал привязанность к своим человеческим родителям. Это не сильно отличается от того, что происходит сегодня, когда бесплодная пара нанимает суррогатную мать для вынашивания эмбриона: обычно считается, что такой способ беременности не вредит ребенку. Если пара, воспитывающая новорожденного, обеспечивает прекрасное воспитание, вполне возможно, что ребенок выиграет от того, что будет воспитываться ими, а не биологической матерью. Точно так же, если бы ребенок был усыновлен при рождении любящими родителями-роботами, которые обеспечивали бы еще более прекрасное воспитание, ребенок мог бы выиграть еще больше.

Однако, когда ребенок привязывается к родителям, и мы имеем дело с замещением ex post, в уравнение вводится новый термин. В этом случае в интересах ребенка, чтобы его воспитывали человеческие родители, по крайней мере, если их забота не будет слишком сильно отличаться от роботизированной альтернативы. Дело не только (или даже не столько) в том, что отрыв ребенка от людей, к которым он привязался, может нанести ему психологическую травму - любые подобные негативные психологические последствия можно легко предотвратить в период технологической зрелости. Скорее, дело в том, что можно утверждать, что ребенку будет причинен вред даже при отсутствии травмы - фактически даже если мы предположим, что роботы настолько похожи на человеческих родителей ребенка, что подмена для него незаметна.

Основания для такой позиции были бы схожи с основаниями для того, чтобы считать, что провести остаток жизни в машине опыта Нозика было бы нежелательно или, по крайней мере, неоптимально (к этому мы еще вернемся). Этот мысленный эксперимент был предпринят, чтобы показать, что наше благополучие имеет объективный компонент - то, насколько хорошо складывается наша жизнь, определяется не только нашими ментальными состояниями, тем, что мы думаем и чувствуем, но и нашим отношением к внешней реальности. С этой точки зрения, важно, верны ли наши убеждения и успешны ли наши проекты, независимо от того, узнаем ли мы об этом когда-нибудь. Точно так же может быть важно, действительно ли мы остаемся в контакте с кем-то, к кому мы привязались. Взаимодействие с симулякром этого человека, ceteris paribus, будет менее приятным, даже если мы никогда не заметим разницы. Например, у человека может быть интуиция, что мужу плохо, когда ему изменяют, даже если он никогда не узнает об измене и даже если его жена не изменит своего поведения по отношению к нему. И - если придерживаться этой точки зрения - можно также подумать, что для ребенка может быть плохо, если однажды ночью, пока он спит, его родителей подменили на неотличимых друг от друга роботов-самозванцев.

До сих пор мы рассматривали возможность того, что воспитание может обеспечить цель, будучи деятельностью, в результате которой родители могут принести пользу своему ребенку. Мы также должны рассмотреть возможность того, что родительское воспитание может обеспечить цель, будучи деятельностью, в результате которой родители могут принести пользу самим себе.

Исторически сложилось так, что дети служат своего рода средством инвестирования. Вы заботитесь о них, пока они маленькие, и надеетесь, что они будут заботиться о вас, когда вы состаритесь. Эта функция была в значительной степени вытеснена государством всеобщего благосостояния и пенсионными сберегательными счетами с налоговыми льготами. В любом случае, если в период технологической зрелости наступит всеобщее изобилие и никто не будет зарабатывать на жизнь трудом, необходимость в подобных накоплениях будет гораздо меньше. Кроме того, люди не будут дряхлеть с возрастом.

Есть и другой тип "инвестиционной функции", которую может выполнять родительское воспитание, но он приносит прибыль иного рода. Родители могут вкладывать время и энергию в своих детей в надежде на то, что впоследствии у них будет кто-то, с кем их связывают особые отношения - взаимопонимание, доверие, не манипулятивная любовь, благодарность и чувство глубокой близости. Семейные узы - одни из самых близких и бескорыстных, на которые способно большинство из нас, людей. Однако и эта инвестиционная функция может быть подорвана с наступлением технологической зрелости, поскольку существует более легкий путь к достижению эквивалентного результата. А именно, мы могли бы создавать искусственные личности (полностью артикулированные сознательные человекоподобные существа с моральным статусом), которые находятся с нами в одинаковых отношениях: понимают нас, доверяют нам и похожи на нас так, как это делают наши дети. Это было бы гораздо быстрее и дешевле, чем воспитание человеческого ребенка традиционным способом. Более того, искусственные люди могли бы быть спроектированы таким образом, чтобы обладать большей способностью к любви, благодарности и тесной связи, чем это обычно свойственно нашему падшему виду.

Естественные дети, естественные друзья, естественные любовники: как они могут конкурировать с гораздо более совершенными искусственными альтернативами? Или с искусственными альтернативами, которые несовершенны именно в том смысле, в каком нужно?

По объективным функциональным характеристикам - красоте, обаянию, добродетели, юмору, верности, привязанности и т. д. - естественные люди будут превзойдены. Искусственные люди выиграют любое честное соревнование и сравнение. Они будут лучше.

Но это зависит от вкусов. Возможно, искусственный - это не ваш конек. Или же, возможно, вам не важно, естественный человек или искусственный, но важно, есть ли у вас совместная история, взаимодействовал ли этот человек с вами раньше определенным образом и брали ли вы на себя обязательства по отношению друг к другу. Если это так, то могут существовать физические лица, которые для вас незаменимы. Тогда не имеет значения, насколько технологически продвинутыми станут искусственные заменители, потому что ни один из них не сможет соответствовать вашим критериям. А если основанием для вашего предпочтения какого-то конкретного существующего человека являются общая история и взаимные обязательства, то ни один естественный заменитель также не сможет им соответствовать. Каким бы превосходным в других отношениях ни был заменитель, ему будет недоставать одного ключевого момента: он не будет тем самым Единственным.

В последующих лекциях мы еще вернемся к вопросу о межличностных связях и вообще к возможности того, что человек может отдавать базовое предпочтение человеческим или иным несовершенным, хлопотным и неудобным вещам.

На данный момент мы можем подвести итог нашему обсуждению воспитания детей как возможной целенаправленной деятельности в период технологической зрелости, заключив, что: (а) большая часть, возможно, подавляющее большинство, конкретных действий, связанных с воспитанием детей, может быть охарактеризована как "работа по дому", которую было бы очень заманчиво автоматизировать; (б) хотя качественное время, которое мы проводим с ребенком, кажется более ценным по своей сути, чем выполнение работы по дому, существует потенциальное препятствие, а именно наша вера в то, что мы приносим пользу ребенку, проводя с ним время: "Качественное время" может показаться не таким целенаправленным, если мы будем думать, что ничего не делаем для ребенка или даже слегка вредим ему; (c) по объективным функциональным показателям робо-родители могут превосходить человеческих родителей, так что по этим стандартам для ребенка будет лучше, если человеческие родители уйдут с дороги; (d) однако после того, как ребенок привязался к человеческому родителю, даже объективно лучший робо-родитель может быть не во всех отношениях так же хорош для ребенка, как его человеческий родитель, и, согласно некоторым теориям благополучия, это может быть верно, даже если ребенок не сможет обнаружить, что произошла подмена; (e) в итоге многие из способов, с помощью которых воспитание детей в настоящее время предоставляет возможности для целенаправленной деятельности, будут устранены в период технологической зрелости, хотя, возможно, останутся некоторые возможности, связанные с тем, как у нас возникают связи и желания, направленные на конкретных существующих людей или на общую категорию естественного; и, наконец, (f) наши положения об отношениях между родителями и детьми также применимы ко многим другим формам межличностного взаимодействия, таким как дружба и романтическое партнерство.

От мелкого к глубокому резервированию

На примере этих четырех примеров мы можем понять, что проблема целей гораздо глубже, чем принято считать.

Неглубокое резервирование

Традиционная и относительно поверхностная версия проблемы цели - назовем ее поверхностной избыточностью - заключается в том, что профессиональный труд человека может стать ненужным из-за прогресса в автоматизации, что при правильной экономической политике приведет к наступлению эры изобилия. Это будет состояние всеобщего процветания и материального изобилия. Поскольку в этом случае исчезнет как необходимость, так и возможность заниматься оплачиваемым трудом, это приведет к иссяканию одного источника цели, а именно цели, которую многие люди находят в своей работе.

Решение проблемы мелкой безработицы - развитие культуры досуга. Культура досуга будет воспитывать и обучать людей, чтобы они могли процветать в условиях безработицы. Она поощряет полезные интересы и хобби, способствует развитию духовности и ценит искусство, литературу, спорт, природу, игры, еду, разговоры и другие сферы, которые могут служить площадками для души, позволяющими нам проявлять творчество, узнавать друг о друге, о себе и об окружающей среде, получая при этом удовольствие и развивая свои достоинства и потенциал. Культура досуга будет основывать самооценку и престиж на факторах, отличных от экономического вклада, а люди будут строить свою социальную идентичность на ролях, отличных от роли кормильца (хотя могут быть и игровые среды, позволяющие тем, кто раньше преуспевал в финансовых показателях, проявить и получить признание за свою изобретательность).

Мы рассмотрели несколько примеров более или менее вдохновляющих культур досуга - таких, которые преобладают среди детей, студентов, аристократов, богемы, монахов и пенсионеров. Каждое из этих сравнений многократно запутано. В эпоху изобилия набор возможных культур досуга выйдет за рамки исторических примеров, отчасти из-за беспрецедентного изобилия, которое последует за переходом к ИИ (и продлится до тех пор, пока рост населения не уменьшит прирост на душу населения - или бесконечно долго, если рост населения будет контролироваться) и которое может универсализировать экономические привилегии; а отчасти из-за технологических и других изобретений, которые позволят получить множество новых видов удовольствия (наряду с освобождением от многих страданий, которые раньше мешали процветанию даже самых привилегированных элит).

Глубокое резервирование

Более фундаментальная версия проблемы цели, которая сейчас становится очевидной, - назовем ее глубокой избыточностью - заключается в том, что большая часть досуга также рискует потерять свою цель. Четыре примера показали, что многие из наших обычных причин заниматься нерабочей деятельностью исчезают в период технологической зрелости. И эти наблюдения можно обобщить. На сайте может даже показаться, что нам нет смысла заниматься чем-либо - не работать подолгу за деньги, конечно; но также нет смысла тратить силы на воспитание детей, ходить по магазинам, учиться, посещать спортзал или заниматься на фортепиано... и так далее.

Мы можем назвать это гипотетическое состояние, в котором у нас нет инструментальных причин делать что-либо, эпохой постинструментализма. По мере того как мы движемся к этому невесомому состоянию, отрываясь от гравитационного притяжения земли и ее жестких императивов "пота лба" в отношении наших дней и наших сил, мы можем начать испытывать отчужденное чувство бесцельности, неподкрепленной "легкости бытия". Нам остается смириться с открытием, что место максимальной свободы на самом деле - пустота.

Парадокс прогресса

Я много раз выступал с докладами о будущем ИИ. Почти неизменно мне задают хотя бы один вопрос, в котором поднимается та или иная версия проблемы цели.

Обычно этот вопрос немного запутан. Кажется, что людям трудно сформулировать свою озабоченность. Иногда оно даже не выражено явно, но можно почувствовать недоумение, таящееся под поверхностью, как бессловесный и слепой землекоп, который прокладывает тоннель и, возможно, подрывает фундамент нашего дома.

Попробуем разобраться в причинах этого скрытого беспокойства. Вот одна из возможных линий рассуждений, которая может побуждать задавать вопросы о жизни после успеха ИИ:

В настоящее время и на протяжении всей истории человечества существует множество неотложных задач, которые мы должны решать сами, и множество серьезных проблем, с которыми мы сталкиваемся вместе. Эти задачи и проблемы придают нашей жизни структуру, цель и смысл. Но технический прогресс (и, в более ограниченной степени, накопление капитала) позволяет нам достичь большего количества желаемого с меньшими усилиями. В пределе, при совершенных технологиях и изобилии капитала, мы сможем получить все, что захотим, не прилагая никаких усилий. Тогда нам не к чему будет стремиться. Тогда мы либо сойдем с ума от скуки, либо превратимся в "капельки удовольствия", пассивные умы, испытывающие искусственно вызванное чувство удовлетворения. В любом случае нас ждет антиутопическое будущее.

И это в самом лучшем случае! Вряд ли, например, нас успокоит, если мы скажем, что нам не нужно беспокоиться о глубоком резервировании, потому что наша высокотехнологичная цивилизация рухнет в результате катаклизма, прежде чем мы достигнем технологической зрелости.

В основе аргументации лежит пессимистичный взгляд на человеческую природу. По сути, мы не способны жить в идеальном мире.

Я даже могу дать объяснение, почему это так. В эволюционном и историческом масштабе внешние инструментальные ограничения всегда были в достатке, и наша психика, следовательно, формировалась таким образом, что предполагала их наличие. Наши предки-обезьяны, чей рацион состоял из большого количества фруктов, утратили способность синтезировать витамин С, и это породило зависимость, которая проявилась лишь много позже, в совершенно иных обстоятельствах, например, когда моряки месяцами питались морскими галетами, а потом оказались томимы цингой. Аналогичным образом мы могли стать зависимыми, столкнувшись с необходимостью умственных и физических нагрузок и стремления к достижению цели. Такое внешнее давление, вынуждающее прилагать усилия для удовлетворения инструментальных потребностей, не только поддерживает наше тело в форме, но и помогает придать форму более мягким частям нашей души, скорее как духовная версия экзоскелета, который структурирует и содержит внутренности жука. Если бы этот экзоскелет принудительного труда был снят, то после перехода в постинструментальное состояние, в котором наши желания могут быть удовлетворены без особых усилий, мы бы пережили плачевное вырождение и распад, превратившись либо в существа безграничной скуки, либо в аморфные сгустки искусственно вызванного довольства.

Вы можете уловить в предыдущем аргументе нотки парадокса.

С одной стороны, у нас, конечно, есть причины стремиться к развитию технологических возможностей, которые позволяют нам получать больше желаемого с меньшими усилиями. Это почти часть определения рациональности: человек ищет эффективные средства для достижения своих целей. Конечно, наше общество прилагает огромные усилия для развития технологического и экономического прогресса, и мы вручаем награды людям, которые добиваются этого.

Но, с другой стороны, если и когда наши усилия по повышению эффективности достижения целей увенчаются успехом, мы, предположительно, войдем в состояние, когда либо нам будет смертельно скучно, либо мы станем пассивными получателями наркотического удовлетворения.

Ни одна из альтернатив не кажется привлекательной.

Итак, похоже, что у нас есть причины работать над достижением состояния Х и что будет очень плохо, если мы достигнем Х. Другими словами, вывод напрашивается сам собой: мы должны направить огромные ресурсы на достижение чего-то и в то же время отчаянно надеяться на то, что у нас ничего не получится. Это не совсем логическое противоречие, но, конечно, странное положение.

Защита с пятью кольцами

К счастью, есть несколько вещей, которые можно сказать в ответ: различные элементы, на которые мы можем указать, которые могут присутствовать в жизни, прожитой на уровне технологической зрелости, и которые могут сделать такую жизнь очень хорошей. И хотя ни один из этих ответов сам по себе не может быть полностью удовлетворительным, в совокупности они, как мне кажется, имеют признаки адекватного ответа на проблему избыточности и связанный с ней парадокс прогресса.

Мы можем думать о них как о ярусах многослойной защитной структуры, способной выдержать или, по крайней мере, впитать и значительно смягчить силу любого натиска бесцельности, с которым мы можем столкнуться в потенциально постинструментальном состоянии. Что бы ни осталось от проблемы после принятия во внимание этих средств защиты, она кажется вполне терпимой - не только соответствующей жизни, но и чрезвычайно благоразумно желанной.

Вот краткое описание пяти защитных линий:

Гедонистическая валентность

Текстура опыта

Аутотелическая активность

Искусственное назначение

Социокультурная запутанность

Мы можем представить их как концентрические периметры: от удовольствия (внутренний донжон) до социальной запутанности (внешние валы).

Давайте совершим небольшую экскурсию, чтобы осмотреть эти укрепления.

Гедонистическая валентность

Здесь я хочу сказать, что название варианта, предполагающего искусственное вызывание довольства, как варианта, в котором мы становимся "просто шарами удовольствия", не совсем справедливо по отношению к тому, что нам предлагают. Возможно, жизнь в виде шара удовольствий - это не все, к чему мы стремимся, и не самое лучшее, чего мы могли бы надеяться достичь, но в ней не должно быть ничего "простого". Мы могли бы сказать об этом подробнее позже, но все же сделаем несколько предварительных замечаний:

(a) Распространенная ошибка при оценке возможного будущего - сосредоточиться на том, насколько хорошо это будущее для нас сейчас, в том смысле, насколько интересно нам созерцать данное будущее или насколько оно подходит в качестве декорации для занимательных историй и моральных сказок, которые мы хотим рассказывать друг другу. Но перед нами стоит совсем другой вопрос: не то, насколько интересно будущее для созерцания, а то, насколько хорошо в нем жить.

Мы должны помнить, что "интересные времена" часто бывают ужасными для тех, кому приходится их переживать. Напротив, спокойное и упорядоченное будущее может быть прекрасным местом для жизни. И даже если его обитатели будут несколько зачумленными, даже если оно не станет самым вдохновляющим фоном для грандиозных драматических повествований, оно может обеспечить состояние постоянной удовлетворенности и приятных ощущений, которое является весьма желанным.

(b) Общеизвестно, что бездумное стремление к удовольствиям часто бывает контрпродуктивным. "Поиск счастья - один из главных источников несчастья". Мы думаем о наркомане, отчаянно ищущем свою очередную дозу, и не думаем, что это хорошая жизнь. На самом деле это, скорее всего, жизнь, полная страданий, сменяющихся краткими моментами облегчения, вызванными наркотиками. Наверное, никто из присутствующих в этой комнате не захотел бы поменять свою жизнь на жизнь наркомана.

Поэтому традиционная мудрость рекомендует использовать более скрытый подход в поисках счастья. "Счастье - это бабочка, которая, когда ее преследуют, кажется, всегда находится за пределы и вашей хватки; но если вы спокойно сядете, она может прилететь к вам".

Однако эта мудрость сбила бы нас с пути, если бы мы применили ее к сценарию, в котором основополагающая предпосылка о том, что погоня за удовольствием не имеет смысла, не работает: например, в условиях, когда существует технология, позволяющая действительно вызывать удовольствие путем прямого нацеливания на него, причем делать это надежно и надолго. У кого-то может возникнуть интуиция, что "мир, в котором для получения удовольствия используется инженерия разума, через некоторое время покажется черствым и неудовлетворительным". Но эта интуиция попросту ложна.

(c) Предположим, что мы узнали о качестве и количестве суперудовольствия, которое может стать нашим при достижении технологической зрелости. В настоящее время мы высказываем свое мнение по этому вопросу, не будучи непосредственно знакомы с оцениваемой вещью. Однако если бы мы получили непосредственный опыт, то вполне вероятно, что быстрее всего пришли бы к мнению, что испытывать и продолжать испытывать это удовольствие крайне желательно. И не очевидно, что в этом случае процесс более близкого знакомства с психическим состоянием, желательность которого мы пытаемся установить, обязательно повлечет за собой ухудшение нашей способности хорошо судить.

(d) Также:

"Можно сказать, что я счастлив, что мне хорошо. Что я испытываю непревзойденное блаженство и восторг. Да, но это слова для описания человеческого опыта - стрелы, выпущенные в луну".

"Ощущения настолько приятные, что, если бы их можно было выразить в слезах благодарности, они бы переполнили реки".

Текстура опыта

К представлению о безудержном гедонизме можно добавить образ наркомана, разлегшегося на грязном матрасе и испытывающего наслаждение от некоего супердопинга - похожего на нынешние наркотики, но более продолжительного, эйфоричного, не вызывающего привыкания и не имеющего побочных эффектов.

Но нет никаких причин, почему жители постинструментального общества должны испытывать только удовольствие. Почему бы опыту утопистов, заряженному положительной гедонистической валентностью, не обладать богатым, разнообразным и эстетически привлекательным содержанием - гораздо более богатым, чем сравнительно безвкусный опыт, который время от времени впечатляет нас в современную эпоху?

Таким образом, среда обитания утопийцев может быть одной из самых прекрасных. Ценители искусства и архитектуры или природных ландшафтов могли наслаждаться самыми прекрасными видами; любители музыки могли услаждать свой слух пленительными звуками и мелодиями; гурманы могли прокладывать свой путь через Ксанадус кулинарных чудес. И так далее. Каждый день может быть организован с художественной изобретательностью и стать маленьким шедевром сам по себе, в то же время дополняя постоянно растущую большую структуру, в которую все они идеально вписываются каждый своим уникальным способом: как тщательно вырезанные и согласованные камни, которые вместе составляют великий собор жизни.

Кроме того, утописты могли бы наслаждаться расширенными возможностями восприятия; и, что еще важнее, они могли бы быть наделены превосходными эстетическими чувствами, позволяющими им действительно воспринимать больше красоты и значимости, которыми наполнены их сенсорные потоки и их окружение.

Если бы мы были телепортированы в их мир, не получив этих обновлений нашей субъективности, мы бы не оценили его так, как они. Мы можем увидеть там красивые полевые цветы. Они бы приблизились к тому, чтобы увидеть рай в тех же цветах.

А еще есть мир абстрактной красоты. Утопийцы могут быть когнитивно усовершенствованы, чтобы, например, они могли обитать в бесплотных сферах математики, как существо, приспособленное к жизни разума.

Вспомните оленя, грациозно скачущего по сложной лесной местности. Затем подумайте о математике в аналогичной ситуации, пытающемся пересечь поле абстрактной алгебры - скованном и больном; неестественном; почти полностью слепом, способном видеть едва ли на два ярда вперед; медленном и неустойчивом; хмурящемся от сосредоточенности; сжимающем в руках каталку формального доказательства... Возможно, это единственный способ, которым мы можем это делать в настоящее время, а не тот, которым это действительно должно быть сделано.

Во всем этом есть место для совершенствования.

"Я тщетно подыскиваю слова, чтобы передать вам, во что все это выливается... Это как дождь из самых прекрасных чувств, где каждая капля имеет свой уникальный и неописуемый смысл - или, скорее, аромат или сущность, вызывающую целый мир... И каждый такой вызванный мир тоньше, глубже, ощутимее, чем вся реальность, с которой вы столкнулись. Одна капля может оправдать и исправить человеческую жизнь, а дождь все идет, и идут наводнения и моря".

Аутотелическая активность

Третья линия защиты: утописты не должны быть пассивными.

Даже если у утопистов не было бы инструментальных причин для того, чтобы что-то делать, из этого не следовало бы, что они ничего не будут делать.

Если в активном опыте есть особая внутренняя ценность, так что жизнь лучше, если она хотя бы иногда занимается чем-то, а не всегда остается пассивной: что ж, тогда мы можем выбрать делать что-то, заниматься различными автотелесными видами деятельности, чтобы реализовать эту внутреннюю ценность. Ничто нас не остановит.

А если у кого-то возникнет проблема недостаточного драйва в отсутствие стимулов со стороны инструментальных потребностей, он может обратиться к нейротехнологиям, чтобы поднять свой пыл и рвение до произвольной степени.

Таким образом, мы имеем дело не с состоянием, которое уместно представить в виде наркомана, погружающегося в приятный наркотический ступор на кишащем блохами матрасе; а скорее сверхчеловечески здоровый и сердечный жизнелюб, , который наслаждается и смакует каждый момент существования, занимаясь полезной деятельностью в феноменально эстетичной и интеллектуально приятной среде, и будучи наделенным повышенными способностями к оценке, пониманию, творчеству и радостному эмоциональному участию, что позволяет ему более полно использовать все, что может предложить его мир, в том числе и в сфере абстрактной истины и красоты. Все становится лучше!

У нас есть вопрос.

Студент: Разве вы не говорили в кейсах, что на этапе технологической зрелости нет смысла что-либо делать?

Бостром: Не совсем. Я мог бы сказать, что может показаться, что так и есть, но сейчас мы занимаемся более тщательным изучением этого вопроса.

На данный момент я делаю предположение, что даже если бы у нас не было инструментальных причин делать что-либо на этапе технологической зрелости - то есть не было бы причин заниматься какой-либо деятельностью для получения какого-либо результата (потому что тот же самый результат может быть более эффективно достигнут машинами), - это не означало бы, что мы ничего не делали бы.

Предположим, что жизнь в полном безделье на самом деле менее хороша, чем жизнь, в которой есть какая-то деятельность. (Если нет, то, возможно, утописты будут бездельничать, но это не будет проблемой). Итак, если утописты понимают, что их жизнь станет лучше, если они будут что-то делать, это даст им повод что-то делать. Это не будет инструментальная причина. Они будут заниматься деятельностью не для того, чтобы получить какой-то результат. Скорее, они будут заниматься деятельностью, потому что сама деятельность ценна или непосредственно добавляет ценность к их жизни. Деятельность автотелесна: она совершается ради самой себя.

Студент: Понятно. Но в таком случае нельзя ли сказать, что у утопистов есть инструментальные причины для того, чтобы что-то делать - а именно, чтобы добиться того, что их жизнь содержит какую-то деятельность, которая затем делает их жизнь лучше?

Бостром: Я полагаю, вы можете сказать так, если хотите. Но все же следует провести различие между вещами, которые мы делаем, чтобы достичь чего-то другого (чего-то, кроме самого делания), и вещами, которые мы делаем, потому что их выполнение само по себе ценно.

Если вы ходите к стоматологу, то, скорее всего, по инструментальным причинам, чтобы исправить или предотвратить проблемы с зубами, а не потому, что вам это нравится или вы считаете, что это ценный по своей сути способ провести время. Если бы вы могли получить тот же результат для здоровья полости рта, не посещая стоматолога, вы бы с радостью отказались от визита. Так что это пример деятельности, которая определенно не является аутотелической.

Я утверждаю, что найти четкие примеры автотелесной деятельности не так просто, как может показаться на первый взгляд. Обычно, если бы нас попросили проиллюстрировать эту концепцию, мы могли бы перечислить кучу видов деятельности, подобных тем, что представлены на раздаточном материале 9. Они могут показаться хорошими примерами автотелесной деятельности, которой мы занимаемся по неинструментальным причинам. Нам не нужно платить за это.

Но если мы рассмотрим эти виды деятельности более внимательно - в частности, покупки, занятия спортом, обучение и воспитание детей, - то обнаружим, что они на самом деле пронизаны инструментальными обоснованиями. Эти инструментальные обоснования исчезнут с наступлением технологической зрелости. Однако заниматься этими видами деятельности все равно будет возможно. У нас не будет инструментальных причин для этого; но мы можем делать это по неинструментальным причинам - то есть, если мы утверждаем, что эти виды деятельности действительно автотеличны.

Что будет потеряно при постинструментализме, так это не деятельность, а цель. Я собираюсь сказать больше о цели в утопии в ближайшее время, но сейчас я просто делаю вывод, что деятельность не обязательно должна отсутствовать. Тот факт, что утопические жизни могут содержать (богатую, разнообразную, сложную, искусную, погружающую) деятельность, является нашей третьей линией защиты против парадоксального обвинения в том, что жизнь в период технологической зрелости обязательно будет нежелательной.

Хороший вопрос, однако. Есть другие?

Другой студент: Значит, если человек делает что-то просто для удовольствия, то это автотелика, а если он делает это для того, чтобы достичь чего-то другого, то это инструментал?

Бостром: Почти, но не совсем. Камнем преткновения является слово "удовольствие". Что именно вы подразумеваете под "делать что-то просто так"?

Студент: Вы делаете это, потому что вам это нравится?

Бостром: Ну, здесь есть одно осложнение. "Делать это, потому что тебе это нравится", похоже, означает, что ты делаешь это как средство испытать удовольствие или положительный аффект. Но при технологической зрелости будут существовать более эффективные пути к этому результату. Вы могли бы принять суперлекарство, не имеющее побочных эффектов, или перепрограммировать свой мозг так, чтобы он постоянно испытывал удовольствие независимо от того, занимаетесь ли вы какой-либо "веселой" деятельностью или нет.

Студент: О.

Бостром: Многие виды досуга, которыми люди занимаются сегодня, они делают потому, что это весело - они занимаются ими как средством получения удовольствия. Но это само по себе не будет причиной продолжать заниматься ими в постинструментальном мире. Поэтому мы можем спросить, будет ли проблемой, если люди в утопии просто перестанут заниматься делами и станут инертными получателями удовольствия и различных форм пассивного опыта? Некоторые люди могут подумать, что это было бы проблемой - такая пассивная жизнь просто не была бы так хороша при прочих равных условиях, как жизнь, включающая более активные формы опыта и участия. Жизнь, полная удовольствий и пассивного опыта, все равно будет лишена чего-то важного. И в ответ я говорю, что если это действительно так, то давайте заметим, что утописты могут добавить активный опыт в свой микс: у них будет причина заниматься деятельностью, чтобы реализовать любую ценность деятельности (помимо ее способности приносить инструментальные блага, включая инструментальное благо получения удовольствия).

Мы также можем отметить, что в рамках автотелесной деятельности могут существовать "поддеятельности", которые мотивированы инструментально. Например, предположим, что игра в футбол является автотелесной. Значит, некий утопист может играть в футбол ради осознания внутренней ценности этой деятельности в своей жизни. При этом, играя в футбол, он будет преследовать множество инструментальных подцелей, например, бегать трусцой, чтобы достичь определенного участка игрового поля, чтобы растянуть линию соперника, чтобы создать проходы, которыми смогут воспользоваться его товарищи по команде, чтобы забить гол и выиграть матч. Учитывая, что у человека есть причина играть в футбол, у него есть причина принять цель попытаться выиграть (потому что стремление к победе конституирует то, что значит играть в эту игру); и тогда эти дальнейшие подцели инструментально оправданы как средства для достижения победы. Кстати, еще одной конститутивной целью игры является соблюдение правил и использование только определенных допустимых средств для достижения подцели - попадания мяча в сетку ворот соперника. К запрещенным средствам относятся, например, подкуп судьи или взлом электронного табло. Дело не только в том, что такие средства аморальны: они также подрывают основную причину участия в деятельности, которая, как мы предполагаем, заключается в реализации внутренней ценности футбола в жизни человека.

Так понятнее?

Студент: Да.

Бостром: Хорошо.

Искусственное назначение

Но подождите, это еще не все!

Теперь мы переходим к четвертой линии обороны.

Какой-нибудь зануда может сказать следующее: "Конечно, ваши утописты получают удовольствие, причудливые виды пассивного эстетического опыта и понимания, а также активный опыт, занимаясь различными видами автотелесной деятельности. Но в их жизни все равно чего-то не хватает. Им будет не хватать цели! Цель - это то, что у вас есть, когда у вас есть инструментальная причина делать что-то - но не инструментальная причина, которая является чисто производной от ценности автотелесной деятельности. У футболиста может быть инструментальная причина бегать трусцой где-то на поле, но это не настоящая цель. Это просто придуманная цель. Настоящая цель требует наличия реальных ставок: например, того, что вы должны сделать, чтобы не умереть с голоду, или чтобы не остаться без крова, или чтобы спасти тонущего человека. Жизнь без возможности иметь реальную цель может быть субъективно удовлетворительной, но она будет поверхностной и легковесной. В ней нет того, что придает настоящую глубину и смысл человеческому существованию".