Гнев Империи V

Глава 20

Холодало.

За то время, пока мы с Фрейей развлекались, здание уже успело остыть. Мы лежали на полу, укрытые шкурой медведя, которую богиня притащила из предбанника, восстанавливаясь после пережитого. И говоря «восстанавливаясь», я имею в виду не только потраченные силы. Фрейя была очень страстной любовницей… Настолько страстной, что плохо контролировала силу в процессе, итогом этого стал перелом таза, пары ребер и целая куча менее значительных травм.

— Ты в порядке? — спросила она, сев.

— Жить буду.

Подобные раны для меня не серьезны. Большая их часть уже успела исцелиться.

Она рассмеялась, после чего выбралась из-под шкуры и потянулась.

— Тут холодновато, может продолжим в доме?

— Давай.

И через десять минут я был у неё в гостях. Фрейя растопила очаг и вручила мне горячительного, чтобы немного согреться.

— Так что было дальше? — спросил я. — Ты рассказала только самое начало истории.

— А на чем я остановилась?

— На том, что прошлый Гнев пришел в Асгард и бросил вызов богам.

— Не богам, богу. Одному конкретному — Одину, Всеотцу. Но над ним все только посмеялись. Смертный нашел тропу в обитель асов и бросает вызов королю. Один был не самым сильным воином среди нас, его старший сын — Тор, был гораздо сильнее, если говорить про прямое столкновение. Но Один был хитер, умен и ловок. Он не воспринял всерьез чужака, посчитав это очередной выходкой Локи.

Один не стал сражаться, повелев своему сыну принять вызов. А Тор никогда не отказывался от двух вещей: выпивки и драки. Так он что с радостью взял на себя роль дуэлянта. Мы вышли на главную площадь Асгарда и сделали круг щитов, арену для битвы. И я была одной из тех, кто стоял в круге, держал щит.

— Дай догадаюсь, Гнев победил?

— Разумеется, и даже пощадил Тора, что показало его благородство. Но Одина проигрыш сына не порадовал. Он приказал схватить этого смертного и бросить в темницу. «Ни один смертный не способен ранить бога» — сказал тогда Один. Он испугался. Я впервые видела Всеотца напуганным. Может тогда, во время схватки, он понял, кто перед ним, но было уже поздно. В одночасье в Асгарде вспыхнула битва, в ходе которой чужак пытался добраться до Одина, а все остальные — ему помешать. Итог, думаю, тебе известен. Он убил Всеотца и омытый кровью взошел на трон богов Асгарда. Даже удивительно, как мало богов погибло в той битве. Думаю, он специально жалел нас, желая подчинить, а не истребить. Но знаешь, что было самым смешным во всем этом?

— Что?

— Лепет остальных про Рагнарёк. Что Один должен был погибнуть иначе, что должен пасть в битве с Фенриром. Что это будет эпическая битва с тысячами и тысячами воинов, от которой будут пылать небеса. Что Сурт своим огненным мечом сожжет Асгард. Но ничего этого не случилось. Одина убил человек, в одночасье встав во главе богов. Они просто не могли принять реальность происходящего.

— По мне, ты слишком много от них хотела. Они же воплощения, как и ты. Продукт людской веры. И многое в вас задает именно эта вера. Если люди говорят, что вы злые, ваша суть становится злой. Мне скорее интересно, а правда бы случился этот Рагнарёк, если бы не появился Одноглазый?

— Кто знает, — пожала она плечами. — Как ты правильно заметил, мы воплощения людской веры. И если люди хотели Рагнарёка, то однажды он бы случился. А может и нет, и он был бы страшилкой. Ведь если Рагнарёк случится, то исчезнут и боги, и истории о них. Слушать истории о мертвых богах и о тех, кто ходит с тобой по одной земле, это разные вещи. Поверь моему опыту. Истории обо мне сказывают и сейчас, но сила, что я получаю, совсем не та, что в былые времена.

Пока Фрейя всё это рассказывала, она не прекращала заниматься домашними делами. Например варила похлебку, порцию которой я получил прямо сейчас. Та оказалась вкусной, наваристой, с большим количеством мяса, но в то же время немного островатой. Даже чересчур, я бы сказал, но учитывая, что я ещё не до конца согрелся, это было даже хорошо.

— Но мы отвлеклись, — женщина закончила возиться с котелком, сняла его с огня и присела напротив меня. — Сев на трон, он приказал всем асам явиться к нему и заявил, что теперь он Один, Одноглазый. Король асов, правитель Асгарда. И что обращаться к нему с этого момента нужно так же, как к прежнему правителю.

— Много было недовольных?

— Очень. Для Тора например было настоящим оскорблением называть этого человека Отцом. Поэтому он даже не стал пытаться. Но я немного забегаю вперед. Первой склонила колени перед ним Фригг, назвав его своим мужем. Я ей почти восхищаюсь. Смогла бы ли я вот так просто стать женщиной человека, что убил моего мужа? Но Фригг всегда была не от мира сего. Говорят, у неё был дар, позволяющий видеть будущее. Может, она знала, что Один умрет, знала, что на троне окажется чужак. А учитывая, что было дальше, может она любила именно Одноглазого, а за Одина вышла лишь ожидая прихода истинной любви.

— Дар, позволяющий видеть будущее… — задумался я. — У одной моей знакомой есть такой.

— Это невозможно.

— И тем не менее, она уже не раз помогала мне с помощью него.

— Она из других краев?

— Нет, тоже с севера. Дочь ярла Йонгарда.

Фрейя напряглась, и я даже пожалел, что рассказал об этом. Уж каким-то странным было выражение её лица.

— Я хочу с ней встретится.

— Думаю, с этим не возникнет проблем, если ты отправишься в Йонгард с нами.

Фрейя кивнула и больше к этой теме не возвращалась. Я попытался разузнать детали, но она лишь отмахивалась, явно не желая пока это обсуждать.

— Знаешь, о чем я жалела все эти годы?

— О чем?

— О том, что первая не преклонила колени перед ним. Это может показаться тебе глупым, но эта та вещь, о которой я жалею. Фригг была первой, была той, кто приняла его и полюбила. А я, богиня любви, впервые влюбившись, испугалась этих чувств.

— Богиня любви никогда не любила?

— Иронично, не правда ли? До того момента, пока я не увидела его, входящего в зал, я не любила по-настоящему. Никого и никогда.

— Но ты же вроде говорила, что тоже стала его женой?

— Стала, но он никогда не смотрел на меня так же, как на Фригг.

Ах, вот оно что. Похоже, что вторая жена сильно ревновала к первой, и в итоге всю оставшуюся жизнь сожалела о том, что не сделала мелочь, которая якобы могла всё изменить. Хотя как по мне, это все чушь собачья.

— Мы отвлеклись,— Фрейя тряхнула головой, видимо отбрасывая лишние мысли. — Фригг первая присягнула ему на верность. Склонила колени, объявив его своим мужем. А вслед за ней колени склонили и другие.

— Даже Тор?

— Тогда — да. Но всем было понятно, что он не примет нового короля, и уж точно не назовет его своим отцом. Со смертью настоящего Одина в Асгарде наступил раскол, который лишь усилился, когда Одноглазый решил отобрать наши воспоминания. Тор отказался, его поддержала половина богов. В конце концов он, его жена Сиф и их дети покинули Асгард. Остальные приняли условия Одноглазого, и я была в их числе. Мы отдали свои воспоминания, и для нас он стал тем самым Одином, который был всегда. Одноглазый велел Тору убираться с его земель, отправляться в другие края, но разумеется, кто-то вроде бога грома не послушался. А затем началась война. Не слишком длинная, но кровопролитная. Тор стал перетягивать смертных на свою сторону, пытался собрать армии и подчинить земли, чтобы ослабить нового владыку Асгарда, но у него не получилось. Это Один смотрел на людей сверху вниз, не слишком вникая,кто-где правит. Но новый владыка был как там, — Фрейя указала наверх, видимо имея в виду Асгард, — так и тут. Он все ещё оставался королем севера и намеревался слить воедино и мир богов и мир смертных.

— Амбициозно.

— Верно. И очень скоро ему стало известно, что замышляет враг. Было несколько крупных стычек, но раз за разом все отделывались малой кровью. Одноглазый в них не участвовал, наверное посчитав, что это будет лучшей проверкой на преданность.

— Которую вы не прошли, как я понял.

— Не прошли, — вздохнула она. — Всё сделала Фригг. Она пришла к Тору и убедила его, что на его стороне. Что преклонила колени лишь для того, чтобы узнать слабости.

— И Тор поверил?

— Тор был в меньшинстве, а ещё он был пьяницей и глупцом, так что да, поверил. Фригг заманила его в ловушку, ну а дальше дело было за малым. В этот раз Одноглазый не пощадил Тора, несмотря на все мольбы Сиф. Впрочем, та не пережила мужа.

— Он убил и её?

— Я убила. Знала, что та что-нибудь устроит. Сиф любила Тора, несмотря на все проблемы между ними, — и судя по тому, каким тоном говорила это Фрейя, она сожалела об этом. Кто знает, как много он отобрал у тех, кто решил служить ему. В то время она могла толком и не помнить эту Сиф. — После этого раскол и закончился. Кто-то бежал, кто-то перешел на нашу сторону. Само собой все начало возвращаться в норму. Одноглазый строил новый мир, где граница между смертными и богами была размыта. В Асгарде даже появились йотуны, что раньше для нас было немыслимым. Я бы могла рассказать тебе много интересных историй, но вряд ли ты захочешь услышать и прямо сейчас. Тебе же интересно, как он погиб?

— Да.

— Что-ж…Всё началось, как и полагается, с большой войны. К тому моменту Османская империя накопила огромные силы, а вместе с ними и прощупывала наши границы. Но мы стояли. Я лично возглавляла воинство валькирий и эйнхериев, проливала кровь и обращала в бегства армии врага. Османы были слабее нас, но многочисленнее. Они брали числом. Но хуже всего нам пришлось от Священников. Как ты понимаешь, Одноглазый всю свою империю строил на союзе людей и реликтов, поэтому пойти на сделку, как сделал это Российский Император или другие правители, не мог. Так у нас появился новый враг. Хитрый, коварный и бьющий неожиданно. Они не нападали на богов, понимая, что мы слишком сильны, а били по слабым: по йотунам, по валькириям, по другим слабым реликтам. Вели против нас настоящую партизанскую войну. Нам приходилось собираться в достаточно крупные отряды, а такие сложно перебрасывать по огромной территории. И тогда Одноглазый пошел на отчаянный шаг: он взял бочонки с вином и подмешал туда свою заговоренную кровь. Так в этом мире и появились хэрсиры, могучие воины, такие же, как твои друзья.