Год Единорога

12

Сон освежил меня, помог восстановить силы, чтобы снова отправиться в путь. Дорога уже не была прорублена в скалах, а прихотливо извивалась по равнине, ставшей гораздо приветливей. Деревья и кусты здесь уже распустились, и я прямо из зимы вступила в раннюю весну, потихоньку двигаясь к лету. Вот уже появились на кустах такие же сладко пахнущие цветы, как на ветке, подаренной Хальзе той, другой Джиллан. Я пришла в ту золотисто-зеленую страну, о которой мечтали Всадники во время своих странствий.

Я вышла к реке с низкими берегами, заросшими цветущими кустами, спустилась к воде и окунула в нее свои усталые ободранные руки. Прохладно, но терпимо. Тогда я торопливо расстегнула пуговицы, крючки и застежки на своей грязной, вонючей и местами разодранной одежде и быстро разделась. Рана на боку была еще покрасневшей и припухшей, но практически уже затянулась. Я осторожно вошла в воду, и несколько осыпавшихся розовых лепестков прилипло к моим плечам, оставив в волосах и на коже свой теплый запах. Я бесконечно наслаждалась водяной свежестью и даже думать не хотела о возвращении к одежде. Но внутренняя тревога, гнавшая меня вперед, снова вернулась ко мне. Я вышла на берег и с отвращением натянула на себя грязные тряпки, еще недавно бывшие богатым свадебным нарядом.

Дорога тянулась теперь вдоль полей, но местность выглядела пустынной и заброшенной. Поля давно не паханы, не было ни стад, ни отар овец, ни какого-нибудь другого домашнего скота, только множество птиц летало над полями и клевало что-то прямо на дороге у меня под ногами, совсем не боясь меня. Они были такими же яркими и нарядными, как и в долинах Хай-Халлака.

Водились здесь и животные. Дважды я видела маленьких пушистых зверьков, которые с любопытством и без всякого страха наблюдали за мной. Солнце пригревало все сильнее, и моя меховая накидка, так хорошо служившая мне в горах, здесь стала в тягость. Я остановилась, сняла ее и сложила поудобнее. И тут, случайно взглянув на землю, я увидела, что никакой тени не отбрасываю.

Об этом говорили еще ализонцы, но тогда я была так занята другими мыслями, что не очень обратила на это внимание, а во время бегства мне вообще было не до того, и вот теперь я сама видела, что тени от меня не было. Но я же живой человек из плоти и крови! Только… Вот тени от деревьев, от кустов, даже от высокой травы, а от меня — нет. Может, я стала невидимой и солнечный свет проходит через меня? Не похоже. Ведь ализонцы прекрасно меня видели и даже хотели меня. Для них я была обычной реальной женщиной, живой и желанной. Это меня несколько успокоило, а то я уже додумалась до того, что вообще существую только для соединения с другой частью своего «Я».

Я пошевелила рукой, надеясь уловить хоть какое-то ответное движение на земле. Странно, мы редко замечаем свою тень и вообще не придаем ей никакого значения. Почему же так необычно подействовала на меня потеря тени? Внезапно для меня иметь тень стало так же важно, как иметь руки или ноги. Я посмотрела на дорогу своим вторым зрением, но тени так и не увидела, зато внезапно изменилась окружающая местность.

Теперь она выглядела совсем не безлюдной и заброшенной. Там и сям проявились какие-то туманные образования, и чем больше я концентрировалась на них, тем более четкую форму они обретали. У обочины дороги слева от меня появился большой крестьянский дом с высокой крышей, пристройками и садом. Он был очень похож на такие же усадьбы в долинах Хай-Халлака: островерхий, с деревянной резьбой на карнизах, с окнами, украшенными наличниками. Перед домом был мощеный двор, в котором двигались какие-то не ясные фигуры. Чем дольше я вглядывалась, тем четче становилась эта картина. И наконец я поняла, что это и есть реальность, а заброшенные поля — только иллюзия.

Не задумываясь, я свернула с дороги и поспешила к дому, который вблизи выглядел еще внушительнее. Старый дом, сложенный из сине-зеленого камня, встречавшегося мне в здешних горах. Красная черепичная крыша. Резьба зеленого и золотого цвета. Этот дом невольно внушал почтение и ощущение надежности, прочности бытия.

По двору мужчина вел лошадь из конюшни к корыту с водой, и тут же девушка ощипывала какую-то птицу с блестящими пестрыми крыльями и длинными гибкими ногами. Я не могла еще отчетливо разглядеть ее лица, но, похоже, она была таким же обычным человеком, как и я. Мужчина был одет в серебристо-серые брюки и серую кожаную куртку, подпоясанную ремнем со множеством металлических бляшек. На девушке было красно-коричневое платье, длинный желтый фартук, а на голове такая же желтая шапочка.

Девушка прошла по двору ближе к тому месту, где я стояла, и стала разбрасывать зерно из корзинки, висевшей на ее руке.

— Простите… — заговорила я, чувствуя, как соскучилась по обыкновенному человеческому голосу. Я ждала, что она заметит меня и хоть что-то ответит, но она меня, похоже, просто не слышала. — Простите… — повторила я громче, но она даже головы не повернула в мою сторону.

В это время мужчина, уже напоив коня, вел его обратно в конюшню и прошел совсем рядом со мной. Я хорошо разглядела его лицо с такими же раскосыми бровями и острым подбородком, как у Всадников. Но он тоже не видел и не слышал меня!

Этого я уже не могла перенести и, протянув руку, дернула девушку за рукав. Она испуганно вскрикнула, отшатнулась и что-то невнятно пробормотала. Мужчина повернулся к ней и что-то крикнул с вопросительной интонацией, но язык этот был мне незнаком. Теперь они оба смотрели на меня в упор, и все же явно меня не видели.

Я больше не могла выдерживать такое напряжение, воля моя ослабла и вот вся картина поблекла и начала тускнеть: дом, мужчина, лошадь, девушка-служанка. Они расплывались, бледнели и наконец исчезли совсем. Я снова стояла одна на заброшенном поле, хотя в душе знала, что все это никуда не делось. Мое второе зрение и раньше помогало мне видеть настоящее под любой иллюзией, но здесь реальность поменялась местами с иллюзией: для меня был призрачен этот дом, а реально — заброшенное поле, а для них дом — реальность, я же — призрак.

Я снова вышла на дорогу, села на обочину и уронила голову на руки. Смогу ли я войти в реальность этой страны, перестать быть призраком? Может быть, тогда, когда я воссоединюсь с другой Джиллан? А сама она — реальна в этой стране?

От ализонских пайков остались одни крошки. Где здесь я смогу найти еду? Смогу ли я вызвать свое двойное зрение на время, достаточное чтобы войти в дом и найти там еду? Ее придется просто украсть, ведь хозяева не могут меня ни видеть, ни слышать, а значит, я не могу попросить. «Эта страна отлично защищена, — подумала я. — Даже если кто-то сумеет преодолеть их барьеры, то сначала встретит стражей в горах, а потом попадет на эту безлюдную равнину, так никогда и не узнав, что это только иллюзия». Да и сама я разгадала это почти случайно. Интересно, что миновала я, думая, что иду мимо заброшенных полей? Замки? Деревни? А может, и города?

Но сейчас мне, прежде всего, нужна была еда, поэтому я снова должна увидеть реальность, если хочу ее найти. Две усадьбы, которые я различала вдали, были слишком далеко от дороги. Кстати, эта дорога была и в реальном мире, а главное, вела именно туда, куда звал меня внутренний голос.

Далеко за полдень я наконец наткнулась на маленькую деревушку совсем рядом с дорогой. В ней было всего домов двадцать, а в центре возвышалась какая-то башня. Люди, двигавшиеся по обеим сторонам улицы, казались мне смутными тенями, но я и не пыталась разглядеть их получше, а сосредоточилась на домах. На пороге первого из них сидела женщина и пряла, перед другим играли дети, дверь следующего дома была плотно закрыта и, похоже, заперта, а вот четвертый дом, судя по вывеске над дверью, был гостиницей.

Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы удержать это видение, когда я рискнула войти в здание через приоткрытую дверь под вывеской. Прямо от дверей тянулся короткий коридор, и слева виднелась еще одна открытая дверь в комнату, где стоял большой обеденный стол с лавками. На столе лежал каравай темного хлеба и большой кусок желтого сыра. Я очень боялась, что все это потускнеет и исчезнет прежде, чем я успею схватить еду, но этого, к счастью, не случилось. Я быстро сунула все это богатство в складки своего свернутого плаща и двинулась назад к двери, но там неожиданно появилась туманная фигура — так я воспринимала сейчас здешних жителей. Я отпрянула, прижалась к стене и постаралась сосредоточиться, чтобы получше разглядеть того, кто загородил мне дорогу.

Это был мужчина, одетый в кожаные штаны, сапоги и кольчугу. Его верхняя куртка из шелковистого сукна напоминала одежду Всадников, только без меховой отделки, а вместо шлема он носил мягкую шапку.

Он подозрительно оглядел комнату, но меня явно не видел, и вдруг ноздри его дрогнули, словно он что-то учуял. Мужчина что-то сказал на языке, которого я не понимала, но мне показалось, что он задал вопрос. Я затаила дыхание, словно оно могло меня выдать. Он повторил свой вопрос и, пройдя совсем рядом со мной, шагнул в комнату. Я осторожно пошла к двери, как вдруг он отвернулся от стола, с которого я только что взяла хлеб и сыр, и уставился прямо на меня. Я замерла. Мне показалось, что он наконец меня увидел, но по выражению его напряженного лица догадалась, что он просто к чему-то прислушивается. Внезапно он направился прямо на меня.

Я опрометью выбежала из комнаты и помчалась по коридору. Мужчина громко крикнул, и с улицы ему ответил другой голос. Я была уже почти в дверях, когда заметила еще одну фигуру. Я машинально вытянула вперед руку и, хотя видела перед собой только неясную тень, ударилась о живое плотное тело. Стоящий в дверях испуганно вскрикнул и отскочил назад. Я вылетела из дома и что было сил побежала из этой деревни к знакомой дороге, где чувствовала себя относительно спокойно. Позади меня слышались крики и топот преследователей. Может быть, сейчас они меня видели? Но у меня не хватило смелости это выяснять. Наконец призрачный мир начал таять, и я снова очутилась на дороге, среди пустынных лугов и полей, и могла немного отдышаться. Но я все еще слышала крики и топот, а потом стук копыт промчавшейся лошади, и еще крепче прижала к себе увязанную в плащ добычу и побежала по дороге, подальше от этой деревни с ее обманчивым спокойствием.

Я бежала, пока хватило сил, а когда остановилась, кроме птичьего щебета, ничего не услышала. Я была уверена, что каким-то образом жители деревни увидели меня. Но хотя сейчас мне, похоже, бояться было нечего, все же, отдохнув немного, я постаралась подальше уйти от возможных преследователей. Только там я наконец села на придорожный бугорок и занялась своей добычей. И этот сухой хлеб вместе с жестким сыром показались мне вкуснее всего на свете, даже тех блюд, которые пробовала на празднике Всадников.

Съев пару кусочков, я решила несколько умерить свой аппетит, так как не знала, представится ли мне еще возможность пополнить свои запасы таким налетом, поэтому стоило соблюдать экономию. Около самых моих ног опустилась птичка и стала клевать крошки. Собрав все, она поглядела на меня и защебетала, словно прося еще. Я бросила ей несколько крошек, чтобы понаблюдать. Несомненно, птичка меня видела, как и все остальные животные, которых я встречала по дороге. Значит, я была невидима лишь для людей этой страны?

Солнце уже опустилось довольно низко, и пора было поискать какое-то пристанище на ночь. Впереди темнела какая-то полоска, и я решила, что это вполне может быть лес. Мне показалось, что там легче будет найти укрытие, и я направилась туда.

Я была так занята этими мыслями, что не сразу обратила внимание на появившееся в душе беспокойство. Мне сразу стало неуютно и тревожно, но это не был страх перед наступлением темноты. Я сосредоточилась, и вскоре невнятная тревога оформилась в четкое чувство преследования. Это чувство было так сильно, что я начала поминутно оглядываться, словно надеясь обнаружить преследователей. Один раз я даже остановилась, чтобы внимательно осмотреть все вокруг, но кроме стай птиц, летавших вдоль дороги и кружившихся надо мной, никого не заметила.

Лес был уже совсем рядом, но теперь он не казался мне надежным убежищем, а напротив, чем-то пугал меня. Он был огромен и протянулся широкой полосой с юга на север. Мне очень хотелось остаться на опушке, откуда я могла, по крайней мере, видеть дорогу и подходы к лесу, но что-то повело меня дальше. Дорога становилась все уже, деревья сжимали ее со всех сторон, протягивали над ней ветки и, казалось, всеми силами стремились сойтись в сплошную стену.

Со всех сторон, и на земле и в ветвях, слышались шорохи и шуршание. Я заметила белку, лисицу, тут и там мелькали звери, которых я не могла разглядеть, но не понимала, отчего вся эта суета, если только это не было связано со мной. Мне уже казалось, что меня сопровождает бдительная лесная стража из зверей и птиц, от которой я никуда не могла укрыться!

Я старалась найти хоть какое-то укрытие от наступающей темноты, но даже не видела, где можно было сойти с дороги. Скоро я оказалась на развилке, от которой шли две дороги, каждая не шире тропки, а между ними возвышался маленький холмик с плоской вершиной. На нем стояли три небольших колонны, средняя слегка возвышалась над крайними. И чем дольше смотрела я на эти колонны, тем спокойнее становилось у меня на душе. На первый взгляд место это никакой защиты не обещало, но что-то тянуло меня подняться на площадку. Я подошла к колоннам, расстелила свой плащ и присела, прислонившись к средней колонне, потом снова поела, хотя и далеко не столько, сколько мне хотелось, потому что глотать сухой хлеб было трудно и очень хотелось пить.

Солнце уже зашло, стало прохладно, и я закутала плечи концом плаща. Лес был полон звуков, но я так устала и измучилась, что уже не могла прислушиваться и заснула.

Проснулась я внезапно. Вокруг меня было темно и тихо, но мое сердце колотилось и я тяжело дышала, словно очнулась от кошмара. Ярко светила луна, и колонны блестели мягким серебром.

Я чувствовала, что попала в место, где властвовали таинственные Силы, непонятно только, добрые или злые. Я словно попала в комнату, где сложены очень нужные мне сокровища, и тычусь, как слепая, но не могу их найти. Страха совсем не было, только разочарование и обида, что вот есть что-то очень нужное для меня, а я не могу это воспринять.

Как долго сидела я так, будто зачарованная, пытаясь понять и осознать нечто неуловимое? Внезапно с дороги донесся стук копыт лошади, но не там, откуда я пришла, а с другой стороны. Около меня раздавались шорохи, как будто множество мелких лесных животных спешило спастись от приближающегося всадника. Я неподвижно сидела под своей серебристой колонной и ждала. Страха у меня почему-то не было совсем.

В лунном свете появилась скачущая галопом лошадь, покрытая пеной. Ее всадник так резко натянул поводья, что она поднялась на дыбы и заколотила в воздухе копытами.

Всадник-Оборотень!

Лошадь заржала и снова забрыкалась, но Всадник легко справился с ней. И тут я разглядела фигурку его герба. Я вскочила так резко, что плащ слетел с моих плеч, протянула к нему руки и крикнула:

— Хейррал!

Он спешился и пошел ко мне. Но забрало его шлема было опущено, и я не могла разглядеть его лица.