Год Единорога

2

В коридорах монастыря было темно, но я так хорошо знала их, что прошла бы и с закрытыми глазами. Монахини разошлись по своим кельям, гостей проводили в спальни. Я брела по холодным коридорам и думала о гостях, разделивших с нами сегодняшний ужин.

Начальник отряда, лорд Имгри, оказался немолодым человеком с жестким волевым лицом. Каштановые волосы и аккуратно подстриженную бородку уже тронула седина. Его сопровождали два солдата, которым, казалось, было не по себе в нашей трапезной. Вооруженный эскорт лорд Имгри разместил в ближайшей деревне.

Но главное внимание занимали невесты. Я до сих пор видела невест только на деревенских свадьбах, куда меня изредка брали с собой монашки, исполнявшие обряды. Но эти девушки совсем не походили на деревенских. Все они были одеты по-дорожному: теплые шубы и юбки с разрезом для езды верхом. Под шубами на всех были надеты кожаные куртки с вышитым гербом рода, доказывая их благородное происхождение. Ни цветов, ни венков, ни развевающихся кудрей не было и в помине. Две или три из них с разрумянившимися на морозе лицами и блестящими глазами были очень милы, но у большинства веки припухли, а глаза покраснели от слез. Побледневшие щеки и унылые печальные лица совсем, по моему мнению, не подходили для их роли, а рядом со мной леди Тольфана громко шептала своей соседке по столу:

— Милы? Да, конечно. Моя дорогая сестра, леди Гралия, так мне и написала. Лорд Джеррет, ее любовник, к сожалению, известный юбочник. Это значит, что в последнее время он пытается задрать любую юбку, оказавшуюся поблизости. Вот почему ты видишь в этой группе Кильдас. Обвенчанная со Всадником, она больше не доставит никакого беспокойства во владениях своей сестры.

Кильдас? Это была одна из истерически веселых невест. Ее каштановые волосы при свете ламп окружали голову красно-золотым сиянием. Нежное лицо с округлым подбородком и мягкими полными губами. Плотно облегающая куртка подчеркивала округлости ее тела, достаточно соблазнительные, чтобы на нее обратил внимание лорд ее сестры. Вполне веское основание, чтобы отправить Кильдас к Всадникам.

Возле Кильдас сидела девушка, являвшая разительный контраст с цветущей внешностью своей соседки. Вышивка на ее куртке была очень тщательно и искусно сделана, но сама курточка была не новая и явно из чего-то перешитая. Девушка сидела, не поднимая глаз, с покрасневшими веками, с трудом и неохотой глотая кусочки еды и только часто и жадно прикладывалась к кубку. Алианна? Нет, Алианна — это маленькая девушка на другом конце стола. А эту зовут Сольфинна. Если Кильдас блистала великолепием одежды, то Сольфинна была одета очень бедно и невыразительно. Она, похоже, принадлежала к одному из знатных, но обедневших родов. Приданого нет, зато есть младшие сестры, о которых надо заботиться. Так из чувства долга она и стала Невестой.

Все-таки Суссия ошиблась, и среди невест не было ни одной некрасивой. Собственно, так и следовало по договору: девушки должны быть молодые, здоровые и красивые. А некоторые, например, та же Кильдас, были просто прекрасны. Да и остальные, хотя сейчас горе и печаль исказили их лица, были, я уверена, немногим хуже. Словом, лорды Хай-Халлака с честью выполнили соглашение, разве только забыли спросить о желании самих невест. Впрочем, такое было обычно для Хай-Халлака. Там браки, особенно в знатных семьях, заключались по соображениям практической выгоды, и часто жених и невеста даже не видели друг друга до самой свадьбы. Так что, возможно, для девушек это был не худший вариант, и обычный брак с лордом долин мог оказаться ничем не лучше.

Но на Маримму было жалко смотреть. Вся ее напускная веселость исчезла. Она притихла и только старалась незаметно наблюдать за лордом Имгри. И не только не пыталась привлечь его внимания, а напротив, прятала глаза и отводила взгляд, если он оборачивался в ее сторону. Я решила, что она еще ничего не знает, потому что иначе уже билась бы в истерике, ибо Маримма не из тех, кто может держать себя в руках. Но было похоже, что она предчувствовала что-то недоброе. Так и случилось несколько позже, когда Маримма окончательно сломалась. И тут я поняла, что удача сама идет мне в руки, если только я сумею сохранить самообладание, достаточное, чтобы ею воспользоваться.

Я наконец добралась до своей цели — комнаты сборов. Теперь мне все надо сделать быстро и тщательно, чтобы потом постараться незаметно вернуться к себе. Я взяла с одной из полок дорожную сумку со множеством карманов и принялась осторожно обходить шкафы и стеллажи. Зажечь свет я, конечно, не решилась, но все здесь было мне так хорошо знакомо, что я без труда ощупью находила нужное. Я рассовывала в карманы сумки пузырьки, пакетики, коробочки и бутылочки, пока не решила, что этих снадобий мне хватит. Именно так монахиня Алюзан собирала санитарные сумки для воинов, идущих на поле боя. Таким образом я добралась до запертого шкафа. Меня давно научили открывать его, так что замок легко меня послушался. Я взяла одну из стоявших там бутылок и для верности вытащила пробку, чтобы понюхать. Пахло уксусом и яблоками — то, что нужно. У меня не было времени возиться с переливанием, и я просто снова заткнула ее пробкой, сунув в карман сумки.

Заперев шкаф, я выбралась со склада и осторожно проскользнула в свою комнату, что было нелегко, так как моя комната находилась в самом углу коридора, между кельями монахинь и гостевыми покоями. Еще не все спали, и из-за какой-то двери пробивалась полоска света. Я прокралась бесшумно, как тень, и только закрыв дверь рискнула перевести дыхание.

Я зажгла настольную лампу и вынула бутылку, взятую из запертого шкафа. В моей комнате нашелся маленький пузырек, в который я отлила немного жидкости из бутылки, потом добавила несколько капель из другого флакона. Сначала жидкость помутнела, а потом изменила цвет и стала снова прозрачной и ярко-зеленой.

Теперь мне оставалось только ждать. Самое удивительное, что в глубине души я была уверена: все будет так, как мне надо. Конечно, сна у меня не было ни в одном глазу. Я лежала, с трудом сдерживая нервное возбуждение и прислушиваясь к каждому шороху.

И вот наконец раздались осторожные шаги по каменным ступеням, шелест одежды, и я поняла, что идут к моей двери. Я еле удержалась, чтобы не выскочить навстречу. И только когда кто-то тихонько поскребся в мою дверь, я встала и отворила ее.

Увидев на пороге леди Суссию, я совсем не удивилась, а она, наоборот, была удивлена, догадавшись по моей одежде, что я не ложилась и словно дожидалась ее.

— Джиллан, Маримме совсем плохо. Надо дать ей твои лекарства, — сказала она и тут заметила пузырек на столе, приготовленные порошки. С легкой улыбкой она взглянула на меня, и я снова почувствовала, что мы, и правда, понимаем друг друга без слов. — Что ж, — тихо сказала она, — что бы ты ни задумала, я желаю тебе удачи, — она ничего больше не добавила, но мы обе поняли, что она имела в виду.

Я взяла лекарства и пошла по коридору к комнате Мариммы. Дверь туда была приоткрыта, и там слышались голоса. Один голос говорил что-то тихо и невнятно, но и этого было вполне достаточно, чтобы с меня мгновенно слетела вся самоуверенность.

Аббатиса Юлианна! Я всегда побаивалась ее строгого ума и пронзительного взгляда. На секунду мне показалось, что как только она взглянет на меня, так сразу же разгадает все мои намерения, но я отчетливо понимала, что и отступать мне уже некуда.

— …ничего, кроме обычного женского каприза! Мы не можем терять времени. Завтра утром мы поедем отсюда, чтобы вовремя успеть к месту встречи, и она должна быть готова, чтобы ехать с нами. Без слез и причитаний. Мать аббатиса! Ваш монастырь славится искусными лекарками. Пусть ей дадут каких-нибудь успокаивающих капель, чтобы она проспала эту ночь. Утро вечера мудренее, и я надеюсь, что она опомнится и поедет спокойно. Но если попробует помешать мне выполнить мой долг, клянусь, я заткну ей рот и привяжу к седлу.

Лорд Имгри говорил спокойно, но за этим спокойствием чувствовался каменный холод и неумолимость.

— Господин! В моем монастыре не используют опасных и вредных лекарств, — ответила ему аббатиса с тем же ледяным спокойствием, — и я не представляю, как вы сможете довезти ее до места в таком состоянии. Она же полумертвая от ужаса! В любую секунду может вообще потерять сознание…

— Не преувеличивайте, леди аббатиса! Маримма просто наслушалась диких деревенских сказок и испугалась, как глупый ребенок. Она успокоится и поймет, что просто должна выйти замуж не по собственному выбору, а это ждало бы ее и здесь без всяких Всадников. Через три дня мы должны прибыть на условленное место и передать женихам тринадцать невест, поэтому выедем завтра на рассвете. Эти тринадцать девушек поедут со мной…

Я переложила лекарство в другую руку и осторожно постучала. Голоса смолкли. Дверь отворилась, и выглянул лорд Имгри. Я сдержанно поклонилась ему как равная.

— Что нужно?

— Леди Суссия передала мне, что здесь требуется помощь врачевателя, — я стояла в дверях и ждала ответа, но не от лорда, а от аббатисы, склонившейся над постелью Мариммы. Хотя она подняла вуаль и открыла лицо, с порога я не могла рассмотреть, что оно выражает. Лорд Имгри отступил в сторону и позволил мне пройти. Я чувствовала, что он пристально разглядывает меня. Хотя я и носила темное, но по отсутствию плаща и вуали он сразу понял, что я не монашка. А кроме того., на мне была нарядная юбка, расшитая придуманным мной узором. Я понимала, что его смущает то, что он не видел на моей одежде ни герба, ни родового знака.

— Это не ваша знаменитая лекарка? — спросил он наконец.

Я пристально посмотрела на аббатису, моля взглядом не отсылать меня и разрешить помочь больной. Она отошла чуть в сторону и жестом пригласила меня подойти к кровати.

— Это Джиллан, — сказала она. — Помогает нашей врачевательнице и сама прекрасно разбирается в травах. Извините, лорд, но я совсем забыла, что минул Час Последнего Совета. Скоро все наши монахини соберутся на вечернюю молитву в часовне, и я должна там присутствовать. Поверьте, если бы состояние здоровья Мариммы не внушало нам таких опасений, мы не стали бы приглашать сюда лекарку.

Он был явно недоволен, но возразить ничего не мог. Здесь, в монастыре, ни его знатность, ни его полномочия ничего не значили для монахинь.

— И я просила бы вас сейчас уйти отсюда, мой лорд, — продолжала аббатиса. — Маримма скоро очнется, и если увидит здесь вас, то снова пойдут крик и слезы, что вряд ли понравится вам.

— Дочь моя! — обратилась она ко мне.

Я пристально смотрела в ее лицо, но оно было совершенно непроницаемо. Если она и вправду прочитала мои мысли, то ничем не дала этого понять.

— Дочь моя, я надеюсь, что ты применишь все свое искусство, чтобы помочь Маримме. Можешь провести с ней всю ночь, если это будет необходимо.

Я ничего не ответила и только поклонилась ей более уважительно, чем до этого лорду Имгри. Тот все еще в нерешительности стоял у двери, но когда аббатиса повернулась и пошла к выходу, он вынужден был пройти первым. Аббатиса вышла следом за ним и закрыла дверь.

Маримма пошевелилась и застонала. Я посмотрела на ее покрасневшее и распухшее лицо, прислушалась к тяжелому всхлипывающему дыханию. Потом, положив на стол лекарство, я достала пузырек и отмерила в чашу несколько капель жидкости. Оставалось только развести ее водой, как вдруг я замерла с чашей в руках. Если я рискну сейчас, то пути назад уже не будет. Или успех, или разоблачение, после которого мне уже никогда не будет доверия и жить придется в окружении общей неприязни и отчуждения. Но я недолго колебалась. Присев на кровать, я обняла Маримму за плечи и приподняла te голову. Глаз она так и не открыла, хотя пыталась еще что-то говорить. Я поднесла чашу к ее губам, и она моментально проглотила ос (лекарство.

— Вот и прекрасно.

Я испуганно оглянулась. На пороге стояла Суссия и тихонечко притворяла створки двери. Потом она шагнула ко мне поближе.

— Не бойся! Тебе понадобится моя помощь.

Помощь, конечно, мне нужна… но почему она? Правда, последнее время мне казалось, что мы отлично понимаем друг друга… Но все-таки, почему…?

— Ты удивляешься, леди Джиллан? Я попробую тебе объяснить. Прежде всего, мне нравится Маримма. Она из тех нежных, кротких, очаровательных к безвредных женщин, которые созданы для украшения жизни. Наш мир для них слишком суров. Десятая часть того, что могли бы вынести ты или я, их просто убивает. Мы с тобой совсем другие. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, и давно вижу, что Норсдейл для тебя, как тюрьма. Что могло бы ждать тебя здесь? Только бесконечные скучные и однообразные годы…

— Пыльные годы, — невольно вырвалось у меня.

— Хорошо сказано, — усмехнулась она. — Мне так не придумать.

— Но почему тебя заботит моя судьба?

— Я и сама этого не понимаю, — спокойно ответила Суссия. — Ты мне не сестра и не подруга, а мне все же хочется помочь тебе. И я понимаю, почему ты хочешь уехать. Может быть, я и сама сделала так же, будь я в твоих обстоятельствах.

— С готовностью?

Суссия улыбнулась.

— А что, непохоже?

Но как раз в это мне легко было поверить. Суссия вряд ли стала бы плакать, если бы выбор пал на нее, и на встречу с неведомым женихом поехала бы, скорее, с интересом и любопытством, чем с ужасом.

— Да, Джиллан, мы с тобой в этом похожи, и потому тебе нечего и дальше киснуть в монастыре.

— Ты советуешь мне уехать и с легким сердцем стать женой колдуна и оборотня?

— Вот именно, — она уже откровенно рассмеялась. — Подумай, как это будет интересно, Джиллан! Знаешь, я тебе почти завидую, — и конечно, она была полностью права. — Ну а теперь скажи, какую дозу ты ей дала, — спросила Суссия, — и что с ней будет?

— Ничего страшного. Я дала ей снотворного, и она проспит не меньше суток, потом проснется успокоенная и отдохнувшая.

— Но если она останется спать здесь… — Суссия задумалась, тихонько покусывая нижнюю губу.

— А я не собираюсь оставлять ее здесь. Как только пробьет Час Великого Молчания, я перенесу ее в мою комнату так, что она ничего не почувствует.

Суссия кивнула.

— Это неплохо придумано. Ты повыше ее, но сейчас на рассвете еще темно, и это не будет бросаться в глаза. Я принесу тебе одежду для верховой езды, а еще куртку и плащ с ее гербом. Да, еще и вуаль, чтобы закрыть лицо. Если ты добровольно и без рыданий сядешь на свою лошадь, то лорд Имгри, я думаю, не будет протестовать против закрытого лица. Пусть он думает, что под вуалью ты скрываешь слезы. Правда, остается еще аббатиса. Она должна благословить невест перед дорогой…

— Мы выезжаем рано, и будет еще достаточно темно, особенно если день будет пасмурный… А впрочем, тут есть достаточно моментов, в которых приходится надеяться только на счастливый случай.

— Я все сделаю, чтобы тебе помочь, — пообещала Суссия.

И мы увлеченно принялись обсуждать детали. В конце концов Маримма спокойно перебралась в мою постель, а я, уже полностью одетая и собранная, лежала на ее кровати. Я одела теплое нижнее белье и юбку с разрезом для верховой езды. Она была из такой же тонкой ткани, как и монастырские одежды, и по цвету хорошо подходила к плащу, принесенному Суссией. Куртка тоже была светлой, и на ней вышитый золотой конь, летящий над морем, — герб Мариммы.

Я заплела и уложила вокруг головы свои черные косы, а потом накинула капюшон плаща и закрепила вуаль так, чтобы закрыть все лицо. Когда все приготовления были закончены, Суссия критически осмотрела меня и вздохнула:

— Тот, кто хорошо знает Маримму, сразу бы разоблачил подделку, но будем надеяться на то, что лорд Имгри видел ее очень редко, а невесты, с которыми ты поедешь, вообще познакомились с ней впервые только вчера. Приложи все старания, чтобы тебя не узнали как можно дольше. Назначенное место встречи с Всадниками еще не близко, и в пути возможны любые задержки из-за погоды. А лорд Имгри должен быть точно в назначенный срок, и потому он торопится. Я думаю, он не рискнет возвращаться и разбирать эту историю. В конце концов ему по договору надо представить тринадцать невест, и он везет тринадцать. Это должно его успокоить, даже если он раскроет наш обман.

«Если его вообще может что-то успокоить», — подумала я. На секунду меня захлестнул страх, словно только сейчас я осознала весь безумный риск своего предприятия, но я тут же взяла себя в руки. Только воля, только уверенность в себе могли сейчас помочь мне. И еще бы немного удачи…

— Удачи тебе, Джиллан! — коротко попрощалась Суссия.

— И тебе удачи, счастья и всего самого лучшего, — так же коротко ответила ей я, прижав к себе свою дорожную сумку с травами и лекарствами. И вдруг мне ужасно захотелось бросить все, от всего отказаться и вернуться к привычной жизни, хотя я прекрасно понимала, что отступать уже некуда.

Остаток ночи я провела в комнате Мариммы, приняв кое-что из своих снадобий. Это помогло мне быть утром свежей и бодрой, хотя я провела бессонную и беспокойную ночь. Наконец раздался осторожный стук в дверь.

Я накинула капюшон и расправила вуаль, закрывающую лицо, и все же открыть дверь было очень страшно, но тут я услышала шепот:

— Ты готова?

За дверью стояла Суссия. Я быстро вышла к ней, и она ласково положила мне руку на плечо, словно успокаивая лучшую подругу. Подчиняясь, ей, я начала играть свою роль — в большой зал, где собрались все, она ввела меня ослабевшую и дрожащую. На столе уже был накрыт походный завтрак — плотная еда и горячее питье. Я постаралась съесть побольше, но так, чтобы этого не заметили остальные. Суссия на правах подруги села рядом со мной и тихонько, как бы успокаивая, заговорила. Она рассказала, с каким трудом уговорила подружек Мариммы не устраивать трогательного прощания, которое ее еще больше расстроит, хотя после вчерашней истерики в это нетрудно было поверить. Я облегченно вздохнула. Любая из этих чувствительных девочек сразу узнала бы меня и подняла шум.

Пока все шло, как мы и рассчитывали. Лорд Имгри старался не трогать меня, боясь повторения вчерашнего, а когда наконец подошел, чтобы проводить меня из зала, я постаралась выдавить из себя тихий жалобный плач, и это, кажется, получилось достаточно натурально. Последнее испытание пришло, когда я опустилась на колени, чтобы принять благословение аббатисы Юлианны. Каждой невесте она давала поцелуй Мира, а значит, я должна была поднять вуаль, открывая лицо. С ужасом я ждала, что вот сейчас она узнает меня и все рухнет, но она невозмутимо наклонилась ко мне, коснулась губами моего лба и сказала:

— Иди с миром, дочь моя!

Фраза была ритуальная, но я почему-то вдруг почувствовала, что она говорит это именно мне, Джиллан, а не Маримме, и именно меня благословляет на избранный путь. И у меня на душе сразу стало легче.

Лорд Имгри помог мне взобраться на лошадь, и мы покинули Норсдейл. Десять лет я провела в этих глухих стенах, где царил не меняющийся веками уклад, и вот они остались позади. Мои планы начали воплощаться в жизнь.