Голая правда

Глава 22 ИРИНА, В СКОРОМ БУДУЩЕМ БАРЫБИНА

Она была, в сущности, обыкновенной женщиной. Ничего особенного — ни красоты, ни выдающегося ума. Не уродина, конечно, но и не звезда. Она знала свои достоинства и недостатки и не рассчитывала на чудеса в этой жизни. Ей и не нужны были чудеса. Хорошая работа, хороший дом, уважение людей — это все, о чем она мечтала. Про таких говорят: звезд с неба не хватает. Но она по невероятному стечению обстоятельств получила звезду с неба, совсем того не желая, — ее заметил сам Барыбин.

Шиловская в чем-то была права, называя ее серой мышкой. Ирина действительно была тиха и незаметна. Она появлялась тогда, когда в ней нуждались, и исчезала, как только надобность в ней отпадала. Ее не благодарили, поскольку она не требовала благодарности. Она была счастлива возможностью быть полезной.

Сначала Ирина не была секретарем Барыбина, а только работала в его офисе, в бухгалтерии, выполняя попутно разные мелкие поручения. Хозяин никогда не замечал ее. Когда она впервые появилась в его фирме, он только что женился и был настолько погружен в свое счастье, что ничего не замечал вокруг. Весь мир для него замыкался в одном имени, а больше не существовало ничего и никого.

Ежедневно встречаясь с Барыбиным, Ирина была рада за него, по-хорошему рада, видя, что он счастлив. Она тревожилась за своего шефа — ситуация в фирме была непростая.

Бухгалтерию ежедневно трясли молодые люди, одинаково коротко стриженные и в одинаковых дешевых костюмах, сшитых как бы на вырост. В офисе никто толком не работал — все ждали грядущих изменений.

Но все утряслось, жизнь вошла в нормальную колею. По случаю удачного завершения проверок УЭПа Барыбин сделал всем своим сотрудникам подарок — прибавку к жалованью. Он ходил козырем, довольный, что в очередной раз одержал верх. Ирина тихо радовалась, глядя на него.

Встречаясь с ней глазами, он немного морщил лоб — не мог вспомнить, кто она такая и как ее зовут. Она не обижалась: такой деловой человек не может всего упомнить, на это есть секретарь.

Они сблизились случайно, после того как его семейная жизнь дала трещину. Уже несколько месяцев Барыбин ходил мрачный, хмурый. По конторе поползли слухи, что у него не все ладится с женой. Ирина удивлялась: надо же, такой счастливый брак, такая известная актриса, красавица, умница — и все равно нет человеку счастья! Она часто видела Шиловскую по телевизору и всегда в этих случаях говорила своей маме:

— Смотри, мамочка, это жена нашего Алексея Игоревича.

И маме было приятно, что дочка хоть косвенно, но причастна к крупному бизнесу и миру искусства.

…В тот день Ирина задержалась после работы. Просто не хотелось идти домой, кроме того, надо было перепечатать несколько бумаг. В конторе оставался только хозяин. Он заперся в кабинете, не отвечал на телефонные звонки и не выходил. Когда Ирина уже собиралась домой, хозяин неожиданно вышел из кабинета и, наткнувшись на ее испуганный взгляд, грубо спросил:

— Что вы здесь делаете?

Теребя шарф, она растерянно пробормотала, что собирается уходить. Барыбин помолчал, а потом вдруг предложил:

— Хотите кофе?

И, не спрашивая согласия, вернулся в свой кабинет и стал неумело греметь кофейным сервизом.

— Можно я сама? — попросила Ирина, и через несколько минут они уже сидели друг напротив друга, держа в руках маленькие хрупкие чашки.

— Где вы живете? — рассеянно, явно думая о другом, спросил ее хозяин, и она стала подробно рассказывать своим тихим медленным голосом, уютно звучавшим в тишине его пустого кабинета.

— Хотите куда-нибудь поедем? — неожиданно предложил он, не дослушав.

Она понимала, что он сейчас чувствует. Ему не хочется возвращаться в свою огромную пустую квартиру. Ему нужен кто-нибудь, кто помог бы заглушить звенящую тишину его дома. Она просто подвернулась в подходящий момент. Если бы она не задержалась в тот день, то подвернулся бы кто-то другой. Не обязательно женщина. Если бы это был мужчина, они поехали и напились бы где-нибудь до чертиков, изливая друг другу неприязнь ко всему роду человеческому, а особенно к лучшей его половине.

— Хочу, — не раздумывая, согласилась она.

Они поехали в казино.

Ирина в казино никогда не была, и ей было страшно интересно очутиться среди богатых людей, в одну минуту спускающих в карты или в рулетку ее месячную зарплату.

На них глазели, их провожали взглядами, обращая внимание на скромный деловой костюм спутницы Барыбина, не вязавшийся с ярким светом неоновых огней и изысканными туалетами посетительниц. Здесь Барыбина Многие знали. Хозяин приветствовал гостя, уважительно потряхивая руку, и лично принес им несколько жетонов.

— Ставьте… — сказал ей Алексей и замялся.

Ирина поняла: он забыл, как ее зовут, и оттого смутился.

— Ирина, можно просто Ира, — сказала она с улыбкой.

И поставила на красное. Пока шарик рулетки катился по бордюру, она неожиданно для себя загадала: «Если выпадет красное, то мы…» Желание не успело сформироваться, но оно явно связывалось только с ними двоими. Шарик остановился. Выпало красное. Крупье пододвинул Ирине кучку жетонов. Она раскраснелась и, повернувшись к Барыбину, благодарно и счастливо улыбнулась. И мгновенно поверила, что загаданное желание непременно сбудется.

…Было еще одно предзнаменование ее нынешнего счастья, давно, года три назад…

Как-то в электричке к ней подсела старая цыганка и попросила разрешения погадать. Ирина отнекивалась, уверяла, что не верит в гадания, но потом сдалась, отдала все наличные деньги, благо их было немного, и взамен получила детальный комментарий своей прошлой, ничем не примечательной жизни плюс благоприятный прогноз на будущее.

— Все у тебя, девушка, будет хорошо, — бормотала цыганка, ощупывая ожидающее счастья лицо Ирины своими угольно-черными глазами. — Муж у тебя будет, дети у тебя будут, счастлива будешь.

— Так это каждая может нагадать, — недоверчиво сказала Ирина. — Вы мне конкретнее расскажите.

— Муж у тебя будет много старше тебя, богатый. Не смейся, не смейся, я только правду говорю. Любить он очень будет тебя, потому что характер у тебя легкий, душа у тебя добрая. А скажу я тебе, остерегайся женщины с длинными волосами, погубить она захочет и тебя, и мужа твоего. И погубит, если ты сама ей не помешаешь.

— А кто она, эта женщина? — спросила Ирина, неожиданно начиная верить гадалке.

— Никто этого не знает, могу тебе только сказать, молодая она, красивая и еще… Ты должна…

Неизвестно, что бы еще наговорила цыганка, но из тамбура появилось несколько ее товарок с черноглазыми младенцами наперевес. Они закричали на своем гортанном языке и кинулись опрометью бежать через весь вагон. Цыганка подхватилась и, подметая длинными юбками заплеванный пол, бросилась прочь. Вместе с ней исчезло и серебряное колечко, подаренное мамой на шестнадцатилетие…

Ирина не знала, верить или не верить предсказанию. Сейчас невероятное казалось возможным: действительно, Барыбин много ее старше, богат… Но он женат, и между ними нет ни намека на более глубокие отношения, чем отношения хозяина фирмы и его подчиненной. Неужели они…

После нескольких первых встреч Ирине показалось, что невероятное предсказание старой цыганки стало сбываться. Оставалось только выяснить, кто эта женщина, молодая, красивая, которая хочет разрушить зарождающееся счастье? Она перебирала в уме всех своих знакомых и подруг. Кажется, никто не подходил на роль коварной разрушительницы.

Между тем в офисе про их отношения заговорили. Как коллеги узнали, уму непостижимо, ведь во время работы Барыбин и Ирина почти не разговаривали, а свидетели их рандеву в роскошных ресторанах и казино с рядовыми сотрудниками офиса не общались.

— Поздравляю, Ирочка, — с долей иронии сказала Галина Ивановна, старший бухгалтер. — Но хочу предупредить тебя, деточка, что подобные отношения браками не заканчиваются… Берегись, мужчины все одинаковы… Ты девочка хорошая, мне не хочется, чтобы ты потом локти себе кусала…

— Ну ты даешь, Ирка, — восхитилась ее подружка Наташа, отличавшаяся тем, что с далеко идущими намерениями строила глазки всем мало-мальски авторитетным посетителям фирмы. — Тихоня тихоней, а смотри какого ухажера отхватила! А мыто, девки, проглядели его… Смотри, Ирка, не теряйся, выжимай из него все, что сможешь выжать, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы…

Ирине было и приятно, что все знают о том, что хозяин обратил на нее свое внимание, и противно оттого, что в этом все видят только грязь или корысть. Этого в их отношениях не было и следа…

Со стороны мужского персонала фирмы тоже наметился повышенный интерес к ней. Ирина ловила на себе оценивающие взгляды молодых людей, в которых удивление смешивалось с уважением и некоторой толикой презрения.

Однажды она нечаянно подслушала неприятный разговор, после которого проплакала полчаса в туалете и вышла оттуда с красными, как у кролика, глазами.

— Она, конечно, немного красивее Бабы Яги, — говорил один из судей. — Но это не значит, что с ней хотелось бы… И что, неужели он не мог себе получше найти? После такой шикарной бабы…

— На пресное потянуло, — сказал другой. — Или на острое, как сказать. После сладкого, знаешь, чеснока хочется…

— Скажи, Серега, ты с ней мог бы?..

— Только если бы выпил.

— А я столько не смогу выпить…

Сначала ее эти обсуждения угнетали, но потом она поняла, что не только уважает Барыбина как хозяина, не только благодарна ему за то, что он обратил на нее внимание, а просто любит его. Любит, как женщина любит мужчину. Не за богатство, не за могущество, не за силу, а за то, что он тоже любит ее.

И тогда ей стало все равно. Пусть они смотрят, осуждают, каркают, пусть. Она счастливее их всех, вместе взятых. Ей плевать, чем кончится их связь. Пусть даже ничем. Пусть он ее бросит, тогда она умрет, ей все равно. Главное, что он есть сейчас…

Наслаждаясь свиданиями украдкой, Ирина и не надеялась на то, что Барыбин захочет жениться на ней. Подобная мысль казалась ей кощунственной и очень опасной. Кто она такая, чтобы претендовать на роль его спутницы жизни? Разве она красива, как его первая жена, сбежавшая с компаньоном в Штаты? Разве она известна, как его вторая жена, Шиловская, которая теперь, если судить по газетным заметкам, кажется, ужасно страдает от его охлаждения? Она, Ирина, даже не слишком умна. Но все же у нее есть одно-единственное достоинство — она его любит.

Разговор о браке завел сам Алексей. Почему бы им не пожениться? Меньше будет разговоров об их связи, не будет у Иры заплаканных глаз, они смогут не таясь встречаться после работы, не таясь ехать домой в одной машине, смело приходить вместе по утрам на работу. Правда, потребуется некоторое время, чтобы закончить все формальности с разводом, но он не предвидит никаких особых затруднений с этой стороны. Общих детей у них нет (У Шиловской девочка от первого брака). Они давно не живут вместе.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Барыбин больше для проформы, чем ожидая ответа. Ответ на этот вопрос был давно ему известен.

Вместо ничего не значащих слов Ирина тихо заплакала, по-детски размазывая по щекам слезы и некрасиво шмыгая покрасневшим носом. Предсказания старой цыганки сбывались самым невероятным образом. Она была счастлива.

Правда, пока непонятно было, кто же эта молодая, красивая, с длинными волосами, мечтающая погубить Ирину и ее будущего мужа. Кандидаток на роль пиковой дамы не находилось. Пока горизонт был чист и светел.

Но первое же осторожное вентилирование вопроса относительно развода принесло неутешительные известия: Шиловская решительно против развода. Категорически против.

— Почему? — вытянула трубочкой губы Ирина. — Ведь ты ее больше не любишь, вы больше не живете вместе…

Впрочем, ей собственный вопрос казался глупым. Как можно не любить такого хорошего и доброго человека, как Алексей? Как можно желать развода с ним? Естественно, Шиловская не хочет его потерять. Ирина ее понимает и очень жалеет. Но что поделать? Надо смириться, ведь он ее больше не любит.

И она искренне не понимала, почему Шиловская не хочет смириться.

— Может быть, она надеется, что ты вернешься к ней, и любит тебя? — спрашивала Ирина.

— Она любит только себя, — отвечал обескураженный Алексей. — И свои прихоти. На остальное ей плевать. Чем хуже для меня, тем для нее лучше.

Для Ирины было большим открытием, что экранная дива — одно, а живая Шиловская — совсем другое. Давно, еще в школе, когда они ходили с классом в театр, она запомнила ее в роли Дездемоны. Прекрасная девушка с распущенными по белой рубашке волосами, с огромными умоляющими глазами простирала тонкие руки в замерший зал, а около нее стоял страшный черный мавр, оттенявший белизну и невинность бедной Дездемоны.

Такой она ей и казалась, Шиловская: хрупкой, невинной, неспособной к сопротивлению. И когда Барыбин, поражаясь наивности своей подруги, описывал некоторые поступки своей бывшей жены, бывшие притчей во языцех всей Москвы, Ирина от изумления не находила слов, так не вязался образ, запечатленный в ее представлении, с реальной женщиной.

И вот в те черные дни, когда ее муж (Ирина уже считала Барыбина своим мужем) сидел, в отчаянии запустив руки в волосы, подернутые, будто пеплом, первой сединой, она наконец поняла, кто та женщина с длинными волосами, появление которой предсказала ей цыганка. Это Евгения Шиловская.

Ирина помнила и вторую часть гадания: длинноволосая женщина погубит их счастье, если она, Ирина, ей не помешает. Поэтому, когда Барыбин был готов сдаться, уступить Шиловской в изматывающей схватке, верная подруга поддерживала его, умоляя не опускать руки. Но это мало помогало.

…В тот вечер он вернулся домой поздно. Взволнованно мерил шагами комнату, от злости рубил ребром ладони воздух и, судорожно выдыхая пересохшим ртом, рассказывал ей о новой выдумке своей бывшей супруги — о литературных изысканиях с устрашающим названием «Голая правда».

— Ты понимаешь, что это подлость! — говорил Барыбин, с едва сдерживаемым бешенством мечась по комнате, как запертый в клетку уссурийский тигр. — Она хочет разгласить сведения, которые я Доверил ей, своей жене! Она хочет на них заработать деньги! Ей мало того, что она меня обобрала и вымотала!

— Подожди, — спокойно сказала Ирина, внутренне замирая от ужаса. — Давай подумаем, чем это может тебе грозить.

— Скандал, огласка! Ладно бы еще только я был в этом замешан, черт с ней. Но есть еще люди, очень влиятельные люди, и им это не понравится! Они не будут ждать, чтобы хотя бы тень подозрения упала на них!..

— И чем это может тебе грозить?

— Чем? — Барыбин криво ухмыльнулся. — Они могут меня убрать. Просто убрать. Я не знаю, как это будет выглядеть — автокатастрофа, уличное нападение, взрывное устройство, подложенное под машину… Не знаю… Я знаю только, что на моей жизни можно поставить большой жирный крест. И все благодаря ей, этой откормленной твари…

— А если согласиться на ее условия? — хладнокровно расспрашивала Ирина. Ее ум, обострившийся от страха за жизнь любимого, метался в поисках выхода.

— Она все равно издаст книгу. Даже если я отдам ей все на свете. Даже если вся вселенная приползет к ней на коленях и будет умолять, она все равно ее издаст. И даже поторопится сделать это побыстрее, чтобы поскорее насладиться успехом.

— Послушай, а может быть, стоит обратиться к тем людям, которым, как ты говоришь, невыгодно, чтобы все раскрылось. Пусть они помогут тебе с ней справиться. Припугнут или что-нибудь в этом роде. Пусть запретят ей издавать эту книгу!

Барыбин только обреченно махнул рукой, болезненно поморщившись:

— Как ты не понимаешь, я не должен был никому об этом рассказывать, даже собственной жене. Тем более собственной жене. Я сделал ошибку, а за ошибку принято расплачиваться по полной программе, а не бежать с просьбами: «Дяденьки, накажите эту нехорошую тетю!» Даже если они ей помешают, мне все равно не жить — я нарушил правила игры.

Помолчали.

— Остается одно средство, — через некоторое время сказала Ирина.

— Какое?

— Книга не должна выйти.

— Невозможно, я пробовал договориться, она не хочет…

— Надо ее заставить.

— Как?

— Силой.

— Против лома нет приема.

— Если нет другого лома. Я сама пойду к ней.

— Ты ее не знаешь. Она прикинется перед тобой бедной овечкой, которую грызут злые волки, и ты первая ее пожалеешь. А потом она посмеется над тобой и выкинет что-нибудь остренькое, о чем можно будет рассказывать своим друзьям, чтобы у них животы подводило от смеха.

— Я выкраду у нее записи.

— Уверен, у нее есть копия в сейфе какого-нибудь банка.

— Если она не захочет отдать, я ее…

Ирина подняла на мужа глаза, полные непролившихся слез. Он подошел к ней и ласково обнял:

— Девочка моя, я не пущу тебя. Это все равно что купаться в одной ванне с акулой.

Она прошептала:

— Ты понимаешь, у нас нет другого выхода…

Он сказал, напрягшись всем телом в страстном желании защитить ее от всего враждебного мира:

— Понимаю…

…Ирина не знала, где живет Шиловская. Как-то, когда они проезжали около Патриарших прудов, Алексей бросил, кивком указывая куда-то в сторону:

— Здесь обитает моя благоверная. Свила себе змеиное гнездышко.

Она запомнила только большой желтый дом с аркой, ведущей в затененный старыми деревьями двор. Напротив аптека — зеленый крест, чаша, обвитая змеей. Ну, не беда, она зрительно запомнила дом, а номер квартиры можно узнать у жильцов.

Она надела свой старый плащ, чтобы не выделяться из толпы. Надела темные очки. Пожалела, что у нее нет пистолета. Если пригрозить ей пистолетом, может, она испугалась бы и тогда…

Дом она нашла быстро. Вошла во двор. Ее окружали десятки одинаковых окон. Которое из них?

Ирина села на лавочку в тени густых деревьев. В песочнице играли малыши. Их крики отражались от стен, образующих замкнутый четырехугольник, и продолжали гудеть, как комар, попавший в банку.

Она улыбнулась. Скоро у них с Алексеем тоже будут дети. Много детей. Они оба так мечтают об этом. Интересно, ведь у нее тоже есть ребенок. Кажется, девочка. Да-да, Алеша говорил, что девочка. Она живет с ее родителями где-то в провинции. Интересно, она любит свою девочку? Почему она тогда не живет с ней? Чтобы без помех портить жизнь другим людям?

Ирина представила, как Евгения в своем театральном облике Дездемоны поднимает на руки прелестного маленького ребенка. Трогательная картина. Скоро и они с Алешей будут так подкидывать на руках крошечное дитя. Осталось только небольшое препятствие — она. И это препятствие будет устранено.

Конечно, ведь цыганка ей сказала, что у нее будет много детей. Значит, если все до сих пор сбывалось как по писаному, то так и будет. Она не обманула ее, эта старая цыганка из пригородной электрички…

Цыганка сказала, что все зависит от нее, от Ирины. Что поделать, она никогда никому зла не желала и теперь не желает. Шиловская — это только препятствие. Ведь они с Алексеем хотели по-хорошему… Она не понимает, не хочет понимать. Надо же, как получилось. В руках этой змеи с ангельским личиком сразу две жизни — ее и Алексея. И жизни их будущих детей. Ведь если не станет Алеши, то и Ирины не будет, она просто не сможет без него жить. И детей не будет.

Ирина прищурилась на солнце, выплывавшее из-за облачного марева. Сразу стало жарко, пришлось расстегнуть легкий плащ. Густая листва отбрасывала на лицо шевелящиеся кружевные тени.

«Все будет хорошо», — повторяла Ирина как заклинание, осторожно оглядывая двор: у кого бы спросить, где живет Шиловская. Но двор был по-утреннему пуст, только в песочнице играли дети, и их матери выглядывали из распахнутых настежь окон.

Ирина встала и вошла в подъезд. Надо сначала обойти все этажи и осмотреть, нет ли где таблички на дверях или списка жильцов.

За пятнадцать минут она обежала все подъезды. Никакого намека на то, что здесь обитель актрисы, она не нашла.

План срывался. Ирина нервно кусала губы. Надо было торопиться. По словам Алексея, Шиловская Допоздна валяется в постели, но ведь не будет же она ее ждать целый день…

Она решилась. Одернув плащ и поправив волосы, Ирина решительно позвонила в первую попавшуюся квартиру. Никакого ответа.

Она поднялась на этаж выше. Позвонила. За дверями, обитыми толстым слоем дерматина, послышалось приглушенное шарканье. Шаги стихли, светлое пятно глазка потемнело.

— Кого надо? — раздался дребезжащий голос.

— Извините, пожалуйста, я хотела только спросить…

Дверь приоткрылась на цепочку. Из щели высунулось сморщенное, как печеное яблоко, лицо:

— Кого тебе?

— Извините, — с приятной улыбкой проговорила Ирина. — Я ищу квартиру актрисы Шиловской. Мне сказали, что двадцатая, а там никто не открывает…

— И правильно не открывают, в двадцатой все на югах. А Шиловская живет в сорок шестой.

— Спасибо большое, я что-то напутала, — поблагодарила Ирина и весело застучала каблуками по лестнице.

Она долго звонила в сорок шестую, дрожащей рукой нажимая на тугую пуговку звонка. Никто не открывал. Ирина от волнения кусала губы, сделавшиеся багрово-красными, но все же не уходила.

Наконец послышались чьи-то легкие шаги, и приятный женский голос крикнул:

— Кто там?

— Я к Евгении Викторовне, — громко сказала Ирина, ее голос отозвался гулким эхом в подъезде, сердце стучало, подпрыгивая в груди, как мячик.

Дверь бесшумно распахнулась. За ней стояла приятная молодая женщина в розовом пеньюаре.

— Вы ко мне? — спросила она, улыбаясь доброй приветливой улыбкой.

— Да, я к вам, — сглотнув комок горькой слюны, прошептала Ирина.

— Ну что ж, проходите. — Веселые серые глаза смотрели на нее ласково и приветливо.

Дверь за ней бесшумно захлопнулась.