Город тысячи богов

IX

Все началось неожиданно, без объявлений конферансье и бравурной музыки. В свет софитов, марионеточными движениями переставляя двухметровые ноги, выбралось существо настолько уродливо-гротескное, что зал, поневоле, прекратил шептаться, ерзать и шуршать попкорном. Егор, хоть и ерепенился, а тоже онемел вместе со всеми. В кромешной тишине кадавр ковылял к середине манежа, под самые яркие прожекторы, давая зрителям возможность разглядеть суставчатое тело, сшитое из кусков плоти. Черные нитки стягивали раны нарочито грубо, так, что существо – вдвое выше обычного человека, но при этом невозможно худое, тонкое, - выглядело шатким.

Я безразлично откинулся на спинку кресла. Вопреки расхожему во внешнем мире мнению, Боград та еще дыра, и здесь чертовски трудно отыскать достойное развлечение. Это представление я видел несколько раз, далеко не лучшее, что выдавали в свое время сценаристы Кроули. Усталость и бессилие не добавляли желания пересматривать многократно виденные трюки. Я регенерировал легкие и искал Мими, весь последний год ее слабенький сигнал шел именно отсюда.

С трудом удерживая равновесие костлявыми руками, кадавр добрался до центра, и замер, покачивая болезненно раздутым лысым черепом. Из-за его спины, дурашливо кривляясь, вышагнул размалеванный клоун с дробовиком в руках. Кадавр задрал безносую морду под купол цирка, и завыл протяжно, умоляюще. Зал схватился за уши, повскакивал с мест, столько горечи было в голосе уродца. Нас с Егором от манежа отделал полуметровый бортик, и я изрядно удивился, видя, что мальчишка не дернул ни единым мускулом. Лишь когда вой сделался невыносимым, Егор сжал губы в бледную нечитаемую полоску, но уже в следующую секунду клоун вскинул дробовик, и снес кадавру голову.

Череп взорвался, как начиненный петардами арбуз. А следом взорвался зал. Аплодисменты, крики и свист, топот и восхищенная ругань. Рядом выше взвинченный мужской голос тараторил скороговоркой – охренеть! охренеть! вы видели?! охренеть! Оглушительно щелкнув, включились дополнительные прожекторы, утопив манеж в мягком пушистом свете. Змеей выстелился кудлатый дым, скрытые динамики зарычали электрогитарами на одной протяжной ноте, и профессионально поставленный голос возвестил:

- Дамы и господа! Кроули-цирк приветствует вас!

Овации переросли в истерику. Зрители бесновались, глядя, как сексуальные девушки в костюмах медсестер, под бодрый хард-рок выкатывают на арену тележки с посиневшими телами. Виляя бедрами медсестры пошли по рядам. Маня пальцем, вытягивая за галстук, галантно подхватывая под руку, они увлекали зрителей на манеж. Я вжался в кресло, стиснув зубы. Все силы уходили на выращивание клеток для новых легких. Крошечный резерв оставался на болевую блокаду, самую слабую, чтобы только не орать от боли.

Призывно улыбаясь и стреляя густо подведенными глазками, медсестры раздали зрителям топоры, тесаки и ножи, собственным примером демонстрируя, как проверить, что тела на каталках действительно мертвее мертвого. Кто-то отпрянул в ужасе, что-то замотал головой, возвращая оружие, но большинство, возбужденно блестя глазами, принялось с энтузиазмом кромсать покойников. Краем глаза я заметил, как Егор рефлекторно положил ладонь на шею, словно пытаясь удержать подступившую к горлу рвоту. Вот так-то, мальчик, вот и все твое хваленое равнодушие! Радуйся, что музыка перекрывает чавкающие звуки лезвий, входящих в мертвую плоть.

Под взрывы фейерверков на арену ворвался мужчина на ходулях. Черные фалды его фрака волочились по земле перебитыми вороньими крыльями. Черный конус цилиндра целился в купол цирка, отчего мужчина казался еще выше. Упрятанные в черные перчатки пальцы изгибались, как щупальца. Из-под цилиндра на зал смотрел кусок жирной земли, пронзенный бледными могильными червями. Комья ее падали на белоснежную манишку, оставляя черные пятна, кольчатые хвосты отчаянно шевелились. Дьявольский хохот колонок носился под сводами, пока медсестры оттаскивали опьяненных насилием зрителей обратно на места.

Мужчина принялся в танце кружить над растерзанными покойниками. На ходулях это получалось у него на удивление красиво и отточено. Над каждым телом он зависал ненадолго, делая эффектные пассы руками, после чего перешагивал через тележку и двигался к следующему. Он плевал в застывшие лица, воздевал руки к невидимому небу, и тут же бросал вниз, точно вонзая в землю. Зрительный зал колыхался волнами, а мне от этой клоунады становилось все противнее. В Цирке Некромантов не было уважения к смерти. Лишь дешевый кич, да забористый трэш на потеху толпе. Сегодня я меньше всего хотел быть ее частью.

- Не обманывайся, Егор - сквозь боль глухо выдавил я. – Это танцор, артист. Настоящий некромант не здесь. Где-то за сценой работает. Поднять два десятка мертвяков, это не в рожу плюнуть…

В унисон моим словам, зашевелились мертвецы на каталках. Женские голоса на трибунах за моей спиной слились в единый протяжный визг. Стайкой перепуганных птичек выпорхнули с манежа медсестры. Некромант на ходулях торопился следом, роняя с лица комья червивой грязи. Бессмысленно таращась по сторонам, мертвецы принялись расползаться по сцене.

Резко, точно обрубили ножом, исчезла музыка. В тишине громко заерзали передние ряды. Самые пугливые спешно покидали места, перебегая в проход. Егор тревожно переводил взгляд с меня на покойника с торчащим из груди ножом, что шатаясь, плелся в нашу сторону. Лишь мое спокойствие удерживало его на месте.

В Кроули-цирке все было на грани, я давно раскусил их главную фишку. Едва дойдя до борта манежа, мертвецы наткнулись на незримый барьер. Стоя в полутора метрах от заветной цели они тянули синие пальцы, царапали воздух обломанными ногтями, щелкали челюстями. Иллюзорный барьер не внушал доверия, и далеко не все зрители решились вернуться на свои места, так и продолжали стоять в проходах. Туристы, конечно. Местные сидели, как ни в чем не бывало.

Снова загрохотала музыка, и на манеж черно-белыми горошинками выкатились акробаты в костюмах арлекинов. Ловко уворачиваясь от медлительных мертвецов, они прыгали и плясали, крутили пируэты и сальто. Натруженные биты в их руках крошили мертвецам суставы, ржавые тесаки отсекали конечности. Покойников увечили, терзали, но старались не убивать. По-своему это было даже красиво, чувствовалась серьезная работа хореографа, но легкие мои почти восстановились и, кажется, я нащупал ментальный канал Мими.

Запускать собственные органы удовольствие не из приятных. Тело сходит с ума, обнаружив отключенный орган, и реагирует на это дикой болью. В какой-то момент я захрипел так, что испуганно отпрянули соседи. Затылок воткнулся в спинку кресла, я выгнулся дугой, заскреб подлокотники ногтями. Так натянулся на мгновение, что показалось вот-вот сломается позвоночник или выпадут из орбит выпученные глаза. Наконец, обновленные легкие с шумом погнали воздух. Едва отдышавшись, я схватил Гора за рукав и потянул за собой.

- Пошли, - сипло скомандовал я. Голос все еще слушался плохо.

По широкому полукругу я пробирался к закулисью, поближе к входу. Егор послушно плелся следом, поминутно извиняясь за отдавленные ноги, но зрители в ответ лишь раздраженно шипели, нетерпеливо вытягивали шеи, стараясь вернуть обзор. Посмотреть было на что - на сцену, молчаливо и слаженно, как группа спецназа, выбегали доберманы в шипастых ошейниках.

Когда до полосатого полога оставалось шагов пятнадцать, я выставил Кольцо Гига и неуклюже перепрыгнул через ограждение. Егор, колебался недолго, - чертыхаясь, перескочил барьер и бросился следом. Взбивая ботинками свежие опилки, он пристроился за моим плечом. Глаза его обшаривали зрительный зал, ожидая, что вот-вот шоу остановится, и нас скрутят огроподобные охранники. Но динамики продолжали извергать плотные гитарные рифы, зрительный зал восторженно ревел, а мы шаг за шагом подходили к кулисам.

- Они что, не видят нас? – перекрикивая музыку, спросил Егор. – Ты что-то сделал?

- Живые не видят, - прокаркал я. – Осторожно, могут налететь сдуру.

Как раз вовремя, Гор едва увернулся от добермана, с безумными глазами удирающего с манежа. Я отпихнул в сторону назойливого мертвяка, и мы нырнули за кулису. Тяжелое тканевое лезвие качнулось, отсекая шум представления. За кулисами тоже было громко, но иначе. Ревели в клетках хищные звери, хлопали двери гримерок, переговаривались снующие туда-сюда артисты, громко матерились рабочие, весело поскрипывали колеса тележек с трупами. Под потолком гудела вентиляция, но даже ее мощи не хватало, чтобы втянуть из спертого воздуха вонь разложения. Чертовы фильтры не спасали.

Я уверенно пер вперед, хотя уверенности как раз не чувствовал. Кольцо Гига распалось, и на нас косились люди. К счастью, поглощенные подготовкой к представлению, не окликали и не пытались остановить. Изредка оборачиваясь через плечо, я проверял, на месте ли Егор. Он следовал в фарватере, как маленький катер за ледоколом, и, глядя на меня, недоверчиво хмурил брови. Я вдруг понял, что мыслю вслух.

- я уже пришел… да, прямо здесь, ищу тебя… нет, не уйду, дело серьезное… я ведь найду тебя, все равно, я не отстану… лучше тебе…

Дьявол! Должно быть выгляжу, как псих!

Мими не отвечала, но я чувствовал ее эмоции – раздражение, гнев, усталость. Она не желала меня видеть, но понимала, что деваться ей некуда. Печати чувствуют друг друга, пеленгуют, говоря языком радистов. Спрятаться от меня Мими сможет только за границами Бограда, а на это она ни за что не пойдет. На такие жертвы способен только любящий человек. Ольга вот, например, хотя никто от нее не ожидал. А Мими всегда любила только себя.

Тяжкий вздох был мне ответом. Мими соглашалась со мной, раскрываясь для поиска, накинула на меня Ариадну и бесцеремонно задергала. VIP-гримерка на втором этаже, от лестницы направо. Я послушно проследовал до конца нити и там, возле украшенной вензелями двери, с чугунной литой львиной мордой, зажавшей в пасти кольцо, чуть не уронил челюсть.

- Да ладно?! – от удивления я вновь заговорил вслух.

Табличку на двери заменяла стильная бронзовая чеканка, и на ней было написано…

- Аида Цербер, - впечатленный Егор присвистнул. – Та самая? Это ее ты искал?

- Похоже, - промямлил я неуверенно.

- Мог бы просто у охраны спросить.

Я пропустил язвительное замечание мимо ушей и вошел. Сидя возле зеркала Аида Цербер подтягивала провисшую цепь бензопилы. Все, как на рекламном постере – смуглое лицо красавицы-гречанки, широкие черные брови вразлет, скулы античной статуи, глубокие колодцы карих глаз и длинная лебяжья шея. Из одежды – лишь хитрая система кожаных ремней, призванная не скрывать, но подчеркивать, а подчеркнуть было что. Егор за моим плечом восхищенно втянул воздух.

- Слюни подбери, - грубо велел я. – К этим впечатляющим формам вполне может прилагаться двадцатисантиметровый болт.

Прима засмеялась четко выверенным смехом, - звонко, но с той сексуальной хрипотцой, ради которой мужчины бросают жен и детей. Отложив пилу, поднялась навстречу, рассыпая по плечам мелкие пружинки черных кудрей. Никаких иллюзий я не испытывал, даже не думал, что узнаю ее в лицо, и все же удивился, увидев совершенно незнакомого мне человека. То есть, как незнакомого? Я не раз бывал на представлениях Аиды Цербер, но даже помыслить не мог, что это…

- Знакомься, Егор, - представил я. – Это Мими. Для понимания, Мими – сокращенное от мимик.

Егор дотошно изучал тонкую полоску черной кожи, прикрывающую промежность Мими, будто и впрямь пытался обнаружить там огромный пенис. Мими манерно хихикнула и пальцами оттянула трусики к бедру, обнажая абсолютно гладкий участок кожи. Егор покраснел, хотя возбуждающего в этом было не больше, чем в анатомии куклы Барби.

- Я не часто пользуюсь половыми органами, лень заморачиваться. Молочных желез обычно достаточно, - Мими подмигнула. – Здравствуй, Влад.

Вот так запросто. Будто мы виделись не далее, как вчера, а не с добрый десяток лет назад.

- И давно ты в этом амплуа? – я все еще не мог прийти в себя. - Когда ты ее заменила?

- Ах, Влад, это так обидно! – пухлые губки притворно надулись. – Это с самого начала мой проект. Я создала образ, развила и вывела в люди, а ты подозреваешь меня в таких страшных вещах!

- Раньше тебя это не смущало.

- Ну, раньше я и не пряталась на виду. Старею, должно быть… - Мими пожала плечами, и вернулась к бензопиле. – Зачем ты притащился ко мне, Влад? Выглядишь, как будто тебя отделали огнепоклонники. От тебя воняет неприятностями. Полгода не проходит, чтобы ты во что-нибудь не вляпался…

- Я не…

- Ты да, - перебила Мими. – В прошлом декабре, перед самым новым годом ты рассорился с Дагоном. Тебе все подавай самого большого парня в песочнице? Вернее, в пруду… Как там звали ту молоденькую дурочку, что ты принес в жертву на откуп?

Егор вылупился на меня в немом удивлении. Под его взглядом мне отчего-то сделалось неуютно.

- А до этого, летом, ты устроил бузу в комунне ликантропов. Первый начал, помнишь? Четырнадцать особей положил, вместе с самками. А ведь вымирающий вид, между прочим. Мне продолжать? У меня хорошая память Влад.

Взгляд Егора становился все тяжелее, но еще сильнее на меня давило понимание, что все эти годы, скрываясь сама, Мими не выпускала нас из виду. Она специально называла такие факты, которых не должна была знать.

- Что ты мне хочешь сказать, Влад? – в голосе Мими звучала скука. – Что убили Старика Юнксу? Что четвертая Печать в Бограде? Что ты сегодня разнес городскую управу, и притащил ко мне сынишку Ольги? Расскажи мне то, чего я не знаю!

Надо признать, ей удалось огорошить меня второй раз за десять минут. В задумчивости я подергал бороду, пытаясь выбрать линию поведения. Все летело к чертям и мне, похоже, оставалось только падать в общем потоке, в надежде насладиться полетом.

- И тебя это…

- Боги, какой же ты тугодум! – Мими всплеснула руками. – Давай я буду говорить за нас обоих? Да, меня это тревожит. Но нет, меня это не волнует. Не желаю ввязываться в это дерьмо. Я с самого начал не сильно одобряла эту идею, а Юнксу получил поделом.

- Мими, его пытали.

Наконец-то мне удалось закончить хоть одну фразу. Кажется, в этот раз уже я удивил Мими, - черные брови прыгнули вверх, зрачки расширились. Впрочем, собралась она довольно быстро.

- Как? – спросила она.

- Приколотили к креслу и вытягивали из него кишки.

Мими помолчала, кусая костяшку указательного пальца. Наконец тряхнула головой, взметнув тучу пружинок.

- Ну, значит я права, и в этом замешан кто-то из больших парней. А может и несколько, хотя это и кажется невозможным.

- Что это значит? – подал голос Егор. Умный и рассудительный мальчишка. До этого момента он молчал, впитывая наш разговор, как губка воду, а теперь не выдержал. Прекрасно его понимаю – если бы меня столько держали в неведении, я бы уже давно психанул.

- В Бограде не пытают просто так, Ольгин ты сын, - усмехнулась Мими. – Боги живут нашими эмоциями, ощущениями, и боль из них наиболее мощная. Она переплетается с ненавистью, страхом, и вместе они способны пробить устойчивый канал связи даже с самым замкнутым божеством. Для ребят помельче достаточно любого лоха с улицы, - да вот тебя, хотя бы! А Старик Юнксу, наш добрый учитель, подари ему боги ад на три вечности, был омом первого порядка и Печатью. Его боль, страх и ненависть могут пробиться хоть на другую планету и воззвать к таким сущностям, что безопаснее про них и вовсе не знать.

Лучше и не скажешь. Я понял это сразу, едва отошел от встречи с Душегубом, но произнесенные вслух, слова о больших парнях становились по-настоящему осязаемо страшными. Ом первого порядка может схлестнуться с божеством, и уцелеть. Но ни одно божество не уцелеет, схлестнувшись с Печатью, вобравшей в себя силу Луча. Четыре ома первого порядка гарантированно уничтожат любого, даже самого древнего и могучего бога. Четыре Печати – это неудержимая силища, непобедимое оружие, и практически невероятный союз. Но что если кто-то создал союз еще более невероятный – союз богов? От одной лишь мысли об этом хотелось спрятать голову в песок.

- И что ты собираешься делать? – спросил я.

- Ты вынудил меня раскрыться, а значит рано или поздно, меня найдет Абусалам. Я не боюсь этого высокомерного ублюдка, но совершенно не хочу бодаться с теми, кому он теперь служит, - Мими придвинулась к зеркалу, подводя губы ярко-алой помадой. – Так что сделаю я то же, что и всегда – сбегу.

- Некуда бежать, Мими! – я все еще пытался ее образумить.

- В Бограде – некуда, - согласилась она. – Во внешнем мире я затеряюсь на счет раз. А вы барахтайтесь, как умеете. В конце концов, ты ведь и сам знаешь, не обязательно уничтожать все Печати. И они знают об этом тоже.

Она подхватила пилу, встала, картинно отставив ногу на высоком каблуке – настоящая девушка с обложки.

- А теперь, простите, мальчики, мой выход. Хочу уйти на пике карьеры, слишком много было вложено в этот образ, - она подмигнула Егору. - Интеллигентные люди шутят до конца, да?!

- Мими, ты рехнулась? – ошарашено спросил я. – Ты вообще понимаешь, чем это может обернуться?

Тень улыбки отразилась на полных губах Мими. Она все понимала.

- Хотя бы возьми свой Луч, - предпринял я последнюю попытку. – Не дай захватить себя врасплох, как случилось со мной!

- Владик, здесь я – Аида Цербер, - проворковала она. – Аида Цербер кромсает зомби бензопилой, и плевать она хотела на дела Печатей. И вообще, может так оно станет даже лучше? Ты не думал об этом?

Цокая каблуками, она продефилировала мимо нас и скрылась за дверью. Мы с Егором остались в пустой гримерке, среди тягуче-сладкого запаха духов, лака для волос и ароматических свечей. Егор хмуро посмотрел на меня.

- Теперь расскажешь?

Все же, невероятное самообладание у парня. Чувствуя себя раздавленным, я кивнул. Как же все наперекосяк! Мими отказывается от борьбы, Ольга ведется на дешевый развод и очертя голову бросается в капкан, я потрепан настолько, что не удержу свой Луч, а самый мудрый из нас уже мертв, и не спросить совета, не перевалить ответственность. Я никогда не любил быть лидером, вести за собой. А сейчас… дьявол, да на кой черт мне все это сдалось?!

Мими права, не обязательно уничтожать все Печати. Даже хорошо, что она проигнорировала мои предложение о Луче. В конце концов, один ом, пусть даже высшего порядка, это всего лишь один ом. Не меньше, да. Но и не больше. Ни Мими, ни Ольга не смогут меня убить, силенок не хватит, а у меня на них рука не поднимется… или поднимется? Я бросил быстрый взгляд на Егора, прикидывая, станет ли он проблемой. Влезет ли он между мной и Мими? Влезет, заноза такая! Вон, как на ее сиськи пялился, даром, что между ног у нее пусто! И все же…

- Пойдем через зал, шоу досмотрим? – предложил я. – Поверь, оно того стоит.

Егор колебался.

- Что ты задумал?

- Ничего, - честно соврал я. – Просто надоело барахтаться. Мими кругом права, в дело, похоже, вступили большие парни. Самый лучший и безопасный вариант для нас - сойти с дороги и пересидеть в кустах.

Я дружески ткнул его в плечо.

- Пойдем, серьезно. Последнее выступление Аиды Цербер! Об этом потом будут легенды слагать!

Тогда я даже не представлял, насколько мои слова пророческие.

Поплутав по коридорам, мы вновь попали в зал, через служебный ход. Охранник с битой поглядел на нас косо, но видимо решил – раз вышли, значит так надо. Оглушительный шум захлестнул нас с головой. Пьяный от суррогатной смерти зрительный зал топал ногами и орал, срывая глотки, терзали струны гитаристы в оркестровой яме, в сумасшедшем ритме колошматила бас-бочка. Над всем этим довлело сердитое жужжание цепной пилы. Последний звук, похоже, заменяли аудио эффектом. При том безумном столпотворении, что происходило на манеже, услышать его было попросту невозможно.

Мими… нет, Аида! Аида Цербер, Жрица Смерти, стояла на крыше мятого пикапа, лихо срезая протянутые к ней руки. Программка не соврала – мертвецов было никак не меньше трех сотен. Стоя плечом к плечу, они плотно забили весь манеж, напоминая сверху диковинный ковер, с шевелящимся ворсом из человеческих рук.

Я пробежался глазами по рядам, выискивая некромантов. Так и есть, вон они, красавцы! На левой трибуне, недалеко от нас, на центральной, в VIP-ложе, и на правой, в самом углу. Три напряженных потных лба посреди остекленевших от азарта глаз и оскаленных ртов. В эти минуты зрители мало чем отличались от живых мертвецов. Они точно так же, с рыком тянули скрюченные пальцы к одинокой женской фигуре, забрызганной кровью с головы до пят. В каждом из них, даже в тех, кто уже видел представление, таилась робкая надежда на то, что полчище мертвецов сомнет ее, разорвет на части. Много раз казалось, что они и впрямь близки к этому, но прима всякий раз каким-то чудом умудрялась отбиться. Кто бы ни был постановщиком этой фантасмагории, он определенно тонко чувствовал пожелания толпы.

Я поймал себя на мысли, что засмотрелся, хотя и без прежнего удовольствия. Понимание того, что это Мими, та самая Мими, с которой мы делили палатку в походе по следам экспедиции Рериха, резко снижало градус накала. Кому, как не мне знать, что обладая силой Луча, она может спалить эту толпу за полторы минуты?! Я даже не сразу расслышал, что кричит Егор.

- А?! - я наклонился, прикладывая ладонь к уху.

- Что-то не так! – прокричал он обеспокоенно. – Она не справляется!

Я хотел было ответить, что все в порядке, артистка – профи, да и режиссер знает свое дело, но взглянув на перекошенное лицо Мими, похолодел. Как-то разом забылось, что еще пять минут назад я всерьез рассматривал вариант убить ее. Егор оказался прав, она не справлялась. Такой чистый ужас невозможно подделать актерской игрой.

Зрители могли не заметить, Егор мог не знать, но я видел и знал. Мертвецы не умирали, вот в чем была проблема. Отсеченные конечности цеплялись за борта пикапа, обезглавленные тела продолжали идти вперед, и даже разрезанные пополам продолжали дергаться. Это уже не просто цирковые фокусы, это магия высочайшего порядка, куда там вшивым некромантам Кроули.

Беглый взгляд по трибунам выявил еще, как минимум двоих, не замеченных ранее. В одинаково безликих масках, они стояли посреди бушующей толпы, как рифы посреди моря. Я забористо выматерился. В такой гуще людей, любое мало-мальски мощное заклинание снесет ряд, а то и два. А бить нужно мощно, я спинным мозгом чувствовал прущую от этих двоих силу. Не то, чтобы меня сильно беспокоили сопутствующие потери… мне куда больше не нравилось, что я не вижу остальных. Должны были быть еще.

Егор подергал меня за рукав, указывая на проход между трибунами. Я проследил за его пальцем и выругался еще крепче. По ступенькам, деловито закатывая рукава рубашки, спускался Федор Семенович. Этого только не хватало! Мигнул и погас свет, музыка исчезла, оставив лишь вопли осатаневшей толпы. Ровно на секунду, чтобы я услышал надрывный, полный ужаса крик:

- Влааааааад!

За кулисами взревели генераторы. Проморгались аварийные лампы. На манеже кружился водоворот восставших мертвецов, затягивающий в центр бледную тварь, напоминающую помесь скорпиона и мокрицы. Возвышаясь над армией покойников на полтора метра, она быстро выбрасывала вперед острые тонкие лапы, безошибочно пробивая гнилые черепа. Но место каждого поверженного занимали два новых зомби, вместо двух возникало четверо. Они висли на суставчатых конечностях, цеплялись зубами и пальцами. Существо полностью завершило трансформацию, разевая круглый рот, наполненный треугольными пластинами зубов. Этот рот не был приспособлен для человеческой речи, существо протяжно верещало, но россыпь глаз, неуловимо человеческих, смотрели на меня с мольбой.

Я бы бросился к ней на помощь. Даже в истинном обличье мимика, она все еще оставалась женщиной, с которой меня связывало много большее, чем постель. Я бы спалил этот чертов притон, вместе с его бессмертным основателем… но в голову мою врезался локомотив, и картинка перед глазами поплыла.

Я обернулся, кое-как отбил новые удары, отступил на пару ступеней ниже, пытаясь прийти в себя. Федор Семенович не собирался делать мне такой подарок, но, к счастью, Егор выгадал для меня секунду. Налетел сбоку, умело ударил ногой в колено и тут же кулаком в висок. Кого другого такая комбинация надолго вывела бы из строя, но Федор Семенович лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Егор упал на зрителей, вызвав небольшой переполох, и я точно знал, что ребра у него сломаны.

До зрителей начинало потихоньку доходить, что-то идет не по сценарию. Люди вскакивали с мест, моргая и недоуменно озираясь. Окончательно потухла музыка. Сигнал тревоги впервые прозвучал под куполом Кроули-цирка. Искусственный женский голос предлагал зрителям сохранять спокойствие, и следовать к ближайшему выходу. Поначалу так оно и было.

Не давая мне сосредоточиться Федор Семенович прыгнул тигром. Я перехватил его за корпус и швырнул через себя. В падении он ловко вывернулся, упав на четвереньки возле самого манежа. К нему уже спешила охрана, зрители старательно обходили нас стороной. Федор Семенович поднялся, невозмутимый, собранный. Он по-прежнему стоял между мной и гибнущей на манеже Мими.

Она больше не верещала. Тонкие лапы еще вздымались, отбрасывая разорванных мертвецов, но все реже и слабее. Толпа навалилась на нее, выламывая суставы, вырывая зубами куски плоти. Обезображенные разложением лица перемазало белой пеной – кровью мимика. Я рванулся туда, все еще надеясь успеть. Мими живуча, убеждал я себя, складывая пальцы в Плеть Саваофа, я успею. Федор Семенович поднял руку, - только теперь я заметил на ней украшенную рунными заклепками перчатку с обрезанными пальцами, - и с силой ударил в невидимый барьер, укрывающий манеж куполом безопасности.

Против ожидания, рука не прошла беспрепятственно, а вспыхнула и обуглилась. На бесстрастной физиономии Федора Семеновича не дрогнул и мускул. Сквозь шум всеобщей сумятицы послышался вой тревожной сигнализации. Я бросил беглый взгляд наверх. Пара зрителей волокла Егора к выходу из зала, вытаскивая из начинающегося кошмара. Вот и хорошо. Вот и славно. Не надо путаться у меня под ногами.

Я затолкал ярость поглубже, спрятал среди более важных эмоций, заботливо укутал отрешенностью. Нет более яростного меня, чем я спокойный. С холодным рассудком я спускался навстречу гончей Абусалама. Даже не потрудился сплести самого простенького боевого заклятия.

Освобожденные мертвецы расползались по залу. Теперь можно было расслышать, как жалко они стонут, несчастные, неупокоенные, вечно голодные твари. Центр толпы всколыхнулся, и над головами мертвецов выросло угловатое тело мимика, покрытое смертельными ранами. Мими мертва, вторая Печать сломана, понял я. Восставшие покидали арену, переваливаясь через барьер. За ними, волна за волной, из-за кулис шагали все новые и новые трупы – людей, собак, диких животных, - всех, кто участвовал в этом безумном шоу. Чья-то злая воля гнала их ко мне – погасить третью Печать.

В этот раз я был готов, и встретил Федора Семеновича серией ударов. Я не самый грозный боец, когда дело касается рукопашной, но ом моего уровня способен творить со своим телом то, что другим неподвластно и после десятилетий упорных тренировок. И все же из десятка ударов, цели достигли только три. Федор Семенович отшатнулся, перегруппировался, а я вдруг почувствовал, что у меня болят кулаки.

К черту рыцарство! Первая Плеть Саваофа разнесла вдребезги его Анкил, наспех выставленный на бегу. Вторая взорвала ряд кресел и развалила надвое с десяток мертвецов, подошедших слишком близко. А третьей не было. Федор Семенович налетел на меня, и мы снова закружились в рукопашной.

Я сознательно пропустил в корпус удар обожженной культей, перехватил ее, и сломал телохранителю локоть. Без перехода врезал раскрытой ладонью в переносицу, костяшками пальцев в открытый трепещущий кадык. Под пальцами у меня отчетливо хрустнуло. Я не стал проверять запасы прочности Абусаламова пса, и наискось ударил его Секирой Перуна.

Призрачное лезвие разрезало плоть от плеча до пояса. Федор Семенович качнулся, похожий на расщепленное молнией дерево. Из чудовищной раны не вылилось ни кровинки, края разошлись коричневатой коркой обожженной глины. Чертов голем, я так и знал!

Я столкнул его вниз по ступенькам, навстречу поднимающимся мертвецам. Что-то с чавканьем вышло из моего бока. Мой организм протестующее заорал. Стекленеющим взглядом я смотрел на зажатый в руке голема короткий нож с черным лезвием. Распознать артефакт я не сумел, но то, что это необычный клинок, мое тело почувствовало сполна. Ноги подогнулись, и я устало опустился на покрытые ковровой дорожкой ступени.

- Не мой день сегодня… - пробормотал я, пытаясь диагностировать повреждения. – Совершенно не мой…

Наспех состряпав шар клубящегося Подземного Огня, я неуклюже швырнул его в мертвецов, выгадывая немного времени. Тела разлетелись в стороны, ветхая одежда занялась чадящим пламенем, но покойники вновь поднимались на шаткие ноги, размеренно двигаясь в мою сторону. Мутнеющими глазами я обвел почти пустой зрительный зал. Что ж, будем бороться с причиной, а не следствием.

Ближайший ко мне некромант даже не понял, что умер. Без крика пропал в столбе пламени, осыпался горкой пепла. Остальные сразу обложились защитой в три ряда, увидав, что один я легко пробиваю. К счастью, они не могли атаковать в ответ. Ты либо ведешь армию зомби, либо швыряешь в недруга молнии, так это работает.

Придерживаясь за спинки кресел, я поднялся на пролет выше. Пробитая ножом печень хлестала кровью, как откупоренный бочонок вином. Свертываемость была катастрофически низкой, и я никак не мог обнаружить поломку. Я наотмашь разметал передний ряд мертвецов, выгадывая время. Примерился, и швырнул Подземный Огонь в некроманта на центральной трибуне. Пламенные вихри стекли по его защите на пол, вяло затеплились на обивке кресел.

- А с тобой придется повозиться, да, смертничек?! – крикнул я, надеясь напугать его, обратить в бегство.

Помимо психологической атаки, в моем арсенале оставалось маловато трюков. Организм стремительно слабел, и я второй раз за день чувствовал, что умираю. Собравшись с силами, а обрушил на врага Палицу Индры. Защита треснула, некромант упал между сидений, не мертвый, но оглушенный. Все хлеб. Вместе с ним упало пару десятков мертвецов, жаль, слишком далеко от меня.

Я уже не шел – полз, сам не свой от потери крови. За спиной плаксиво стонали. Близко, слишком близко. Проклятое время работало на властелинов смерти. Дьявол, как же широко раскинулся заговор, как глубоко укоренился, если сумел объединить таких разных людей, как Абусалам и эти клоуны?!

На меня навалился мертвец, вцепился в плечо тупыми зубами. Было не очень больно, он даже куртку не прокусил, но я понимал, за болью дело не станет. Цепкие пальцы схватили меня за ботинок, поволокли вниз. Там в меня вцепились еще одни руки, и еще одни. Не в силах перевернуться, я собирал последние крупицы сил, чтобы рвануть проклятую нечисть вместе с собой. Но случилось иначе.

Затрещал электрический разряд, запахло озоном даже сквозь фильтры, и сжимающие меня пальцы исчезли. Что-то грохнуло, взорвалось. Затрясся пол. Потом еще раз, тише и дальше. Долгое время висела невообразимая тишина. Наконец я ощутил, как с меня стаскивают мертвые – теперь и в самом деле мертвые, - тела. Сильные руки перевернули меня на спину, и я увидел сосредоточенное лицо Ольги.

Она изменилась, постарела, но осталась собой. Ольга критически осмотрела меня, ощупала рану, кивнула сама себе. Что ж, кажется, не помрем.

- Не сегодня… - я все же нашел в себе силы улыбнуться ей.

- Не сейчас, - поправила она.