Горячий камушек

1

— Собачка! Хорошая! — говорил ласково Дортмундер, но немецкую овчарку невозможно было купить. Она стояла внизу у приступки и издавала мягкое горловое «Р-р-р-р-рр» каждый раз, как Дортмундер пробовал шевельнуться, чтобы сойти с крыльца. Судя по всему, проклятый пес намеревался продержать его здесь, пока кто-нибудь из хозяев не придет домой.

— Пойми, собачка, — Дортмундер старался быть убедительным, — все, что я сделал, — это позвонил в дверь. Я никуда не вламывался, ничего не украл. Я просто позвонил. Но дома никого нет, и теперь я хочу пойти в какой-нибудь другой дом и позвонить там.

— Р-р-р-р-рр, — сказала собака.

Дортмундер показал на свой атташе-кейс.

— Я коммивояжер, собачка. Продаю энциклопедии. Книги. Большие книги. Собачка, как ты насчет книг?

Пес настороженно продолжал наблюдать.

— Ну ладно, собака, — сказал Дортмундер строго. — Хорошего помаленьку. У меня хватает и других дел, у меня нет времени валять тут с тобой дурака. Я должен добыть денег на оплату квартиры. Так что я ухожу отсюда, и только и всего. — Он сделал решительный шаг.

— Р-ррррр! — рявкнула собака.

Дортмундер отпрянул назад.

— Будь оно все проклято, собака! — крикнул он. — Это смешно!

Пес вовсе так не думал. Это был один из тех псов, которые живут по правилам. Правила есть правила, и Дортмундер не заслуживал никаких специальных одолжений.

Дортмундер огляделся по сторонам, но по соседству было так же пусто, как у пса в башке. Около двух часов пополудни седьмого сентября (спустя три недели и два дня после налета на полицейский участок) дети всей округи находились в школе. Все местные папаши, конечно, торчали на службе, и один господь бог ведает, где были все мамаши. Где бы ни были, Дортмундер был один, в ловушке, рядом с зубами сверхусердного пса на крыльце не слишком нового, но удобного дома в не слишком новом, но удобном жилом районе Лонг-Айленда, приблизительно в сорока милях от Манхэттена. Время — деньги, он не мог себе позволить сорить ни тем ни другим, а проклятая собака стоила ему и того и другого.

— Должны быть законы против собак, — сказал Дортмундер мрачно. — В особенности против таких, как ты. Тебя надо держать где-нибудь взаперти.

Собаку это не тронуло.

— Ты — угроза обществу, — объяснял ей Дортмундер. — Тебе еще дьявольски повезет, если я не подам на тебя в суд. В смысле, на твоего хозяина. Всю душу из него через суд вытрясу.

Угрозы не возымели действия. Ясно, что пес этот был из тех, кто не берет на себя ответственности. «Я просто выполняю приказы» — это будет его отговорка.

Дортмундер огляделся, но, к сожалению, под рукой не было обрезков досок или брусьев, которыми можно было бы выбить пса с крыльца на тщательно засеянный газон его хозяина.

— Будь оно все проклято! — повторил Дортмундер снова.

Его внимание привлекло какое-то движение. Он бросил взгляд внутрь квартала и обнаружил там коричневый «седан» с пометкой «доктор медицины» на номере. «Седан» неспешно катил в его сторону. Не хозяин ли это собаки? Если нет, дадут ли что-нибудь Дортмундеру призывы о помощи? Он будет чувствовать себя дураком, зовя на помощь среди всей этой пригородной тишины и покоя, но если бы это помогло…

Автомобиль просигналил, кто-то помахал рукой. Дортмундер скосил глаза и увидел Келпа — его голова торчала из бокового окна. Келп прокричал:

— Эй, Дортмундер!

— Я тут! — радостно откликнулся Дортмундер. Он чувствовал себя, как моряк, двадцать лет проведший на необитаемом острове, а теперь, наконец, увидевший корабль, который подходит прямо к берегу. Он замахал атташе-кейсом над головой, чтобы привлечь внимание Келпа, хотя Келп, судя по всему, и так уловил, кто это и где именно.

— Это я! — кричал Дортмундер. — Я здесь!

«Седан» вильнул к берегу, и Келп позвал:

— Иди сюда, у меня есть для тебя новости.

Дортмундер показал на пса.

— Собака!

Келп нахмурился. Солнце светило ему прямо в глаза, так что он прикрыл их ладонью и крикнул:

— Что ты сказал?

— Тут эта собака, — прокричал в ответ Дортмундер. — Она не отпускает меня с крыльца.

— Как это?

— Откуда я знаю! — раздраженно огрызнулся Дортмундер. — Может, я похож на сержанта Престона[2]?

Келп вышел из машины, с другой стороны из нее вылез Гринвуд, и оба направились к крыльцу. Гринвуд крикнул:

— Ты пробовал позвонить в дверь?

— С этого-то все и началось, — ответил Дортмундер.

Собака обнаружила вновь прибывших. Она начала пятиться назад, описав четверть круга, пока ей не стали видны все, и настороженно застыла в таком положении.

Келп спросил:

— Ты что-нибудь ей сделал?

— Все, что я сделал, — настаивал Дортмундер, — это позвонил в дверь.

— Обычно, — сказал Келп, — если ты действительно ничего не сделал собаке, не напугал или что-нибудь такое, она…

— Напугал? Это я-то!

Гринвуд протянул руку к собаке и сказал:

— Сидеть!

Пес навострил уши в недоумении.

Гринвуд повторил более твердо:

— Сидеть!

Пес поднялся из своего полулежачего положения и стоял, недоуменно глядя на Гринвуда, который так здорово изображал Голос Его Хозяина. «Кто этот незнакомец, — очевидно думал пес, — столь хорошо знающий собачий язык?»

— Я сказал тебе сидеть, — настаивал Гринвуд.

Пса как будто передернуло. Когда сомневаешься, выполняй приказ! Собака села.

— Вперед, — сказал Гринвуд Дортмундеру, — она тебя не тронет.

— Не тронет? — бросая на собаку полные недоверия взгляды, Дортмундер начал осторожно спускаться с крыльца.

— Не делай вид, будто боишься ее, — сказал Гринвуд.

Пес был в неуверенности. Он поглядел на Дортмундера, на Гринвуда, снова на Дортмундера.

— Спокойно! — прикрикнул Гринвуд.

Дортмундер остановился.

— Не ты, — сказал Гринвуд. — Собака.

— А-а, — Дортмундер одолел оставшиеся ступеньки и продефилировал мимо собаки, которая впилась глазами в его левое колено, словно для того, чтобы быть в полной уверенности, куда надо метить, когда они встретятся в следующий раз.

— Сидеть на месте! — снова произнес Гринвуд, сопроводив слова энергичным жестом, а потом он повернулся и проследовал за Дортмундером и Келпом на улицу, через тротуар и к «седану».

Все трое сели в машину, Дортмундер на заднее сиденье, и Келп повез их прочь отсюда. Собака, все еще сидевшая на том же месте на лужайке, внимательно наблюдала за ними до тех пор, пока они не скрылись из глаз. Должно быть, запоминала номер машины.

— Я глубоко благодарен вам, — сказал Дортмундер. Он сидел, наклонившись вперед и опираясь локтями на спинку переднего сиденья.

— Ради бога, — благодушно сказал Келп.

— Однако, что вы тут делаете вдвоем? — спросил Дортмундер. — Я думал, что вы все еще работаете «чет-нечет».

— Мы искали тебя, — сказал Келп. — Вчера ты говорил, что сегодня скорее всего будешь работать в этом районе, вот мы и попытали тут счастья.

— Я рад, что у вас получилось.

— У нас новости для тебя. Ну, то есть, у Гринвуда.

Дортмундер посмотрел на Гринвуда.

— Хорошие новости?

— Самые лучшие, — откликнулся Гринвуд. — Помнишь это дельце с изумрудом?

Дортмундер отпрянул назад, как если бы переднее сиденье внезапно атаковали гадюки.

— Опять это!

Гринвуд на переднем сиденье повернулся, сколько мог, чтобы взглянуть на него.

— Мы все еще можем заполучить его, — сказал он. — У нас по-прежнему есть шанс.

— Отвезите меня назад к собаке, — попросил Дортмундер.

Келп, глядя на него через зеркало заднего обзора, сказал:

— Нет, ты послушай, это действительно стоящая вещь.

— Назад к собаке, — заявил Дортмундер. — Я знаю, когда пора кончать.

— Я не могу тебя упрекнуть ни в чем, — сказал Гринвуд. — Я сам чувствую почти то же самое. Но дьявол его забери, я уже вложил столько сил в этот вонючий изумруд, что мне ненавистна сама мысль бросить это дело. Я был вынужден заплатить из своего собственного кармана за полный комплект новых документов, отказаться от целой записной книжки телефонов, бросить по-настоящему замечательную квартиру, которую я снимал по такой цене, какую больше в Нью-Йорке не найдешь. И у нас все еще нет изумруда.

— В этом-то все и дело, — возразил Дортмундер. — Смотри, что уже приключилось с тобой. Ты что, хочешь схлопотать еще?

— Я хочу закончить дело, — сказал Гринвуд.

— Это оно прикончит тебя, — обозлился Дортмундер. — Я вообще-то не из тех, кого можно назвать суеверным, но если когда-нибудь существовало заколдованное дело, так это именно оно.

— Ты хоть выслушаешь, что скажет Гринвуд по этому поводу, или нет? — вмешался Келп. — Окажи ему такую любезность, послушай минуту.

— Что он может сказать, чего я еще не знаю??

— Ну, тут как раз есть кое-что, — сказал Келп. Он снова бросил взгляд на зеркало заднего обзора, затем свернул налево и произнес: — Понимаешь, получается, что он кое-что от нас скрыл.

— Я не скрывал, — сказал Гринвуд. — Ну, не совсем. В общем, получилось так, что я был страшно смущен. Меня надули, как салагу. У меня просто не было сил рассказать об этом до тех пор, пока я не рассчитался. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Дортмундер пристально посмотрел на него:

— Ты все рассказал Проскеру?

Гринвуд виновато опустил голову.

— Это казалось хорошей идеей в тот момент, — пробормотал он. — Он был моим адвокатом, и все такое. И он объяснил все это так, что, мол, если что-нибудь пойдет наперекос, когда вы, ребята, будете вытаскивать меня из тюряги, он, по крайней мере, сможет прихватить изумруд и передать его Айко. И использовать деньги на то, чтобы вытащить из тюряги нас всех.

Дортмундер скорчил кислую мину.

— А он, случаем, не продал тебе акции золотых рудников?

— Это выглядело разумно, — сказал Гринвуд жалобно. — Кто бы мог подумать, что он окажется вором?!

— Сейчас уже не в этом дело, — заметил Келп. — Дело в том, что теперь мы знаем, у кого изумруд.

— Прошло уже больше трех недель, — произнес Дортмундер. — Отчего же понадобилось столько времени, чтобы донести эти новости до нас.

Гринвуд оправдывался:

— Я хотел попробовать захватить изумруд самостоятельно. Как-никак, вы уже сделали достаточно, вы прошли через три операции, вы вытащили меня из тюрьмы. Я был просто обязан рассчитаться с вами и выручить изумруд из лап Проскера.

Дортмундер одарил его взглядом, полным скепсиса.

— Я клянусь! — горячо сказал Гринвуд. — Я не собирался его прикарманивать, я хотел вернуть его нашей группе.

— Все это ни то ни се, — проговорил Келп. — Весь трюк в том, что мы знаем, что он у Проскера. Нам известно, что тот не передал камушек майору Айко, это я выяснил у майора сегодня утром. Значит, он придержит камень, пока все не утихнет, а потом толкнет его за максимальную цену. Так что все, что мы должны сделать, — пойти к Проскеру, забрать у него изумруд, передать Айко — и мы снова в бизнесе!

— Если бы все было так просто, — сказал Дортмундер, — Гринвуд не сидел бы здесь без камня.

— Ты прав, — сказал Гринвуд. — Есть небольшая проблема…

— Небольшая? — с иронией уточнил Дортмундер.

— После того, как мы не нашли изумруд в полицейском участке, — начал излагать Гринвуд, — я, естественно, стал разыскивать Проскера.

— Естественно, — ядовито произнес Дортмундер.

— Он исчез, — продолжал Гринвуд. — В офисе сказали, что Проскер уехал в отпуск, никто не знал, когда он должен вернуться. Не знала и его жена, где он, она думала, что он скрывается где-то с секретаршей. Вот этим я и занимался все три последние недели — пытался разыскать Проскера.

Дортмундер усмехнулся:

— И теперь ты хочешь, чтобы все мы стали помогать тебе в поисках.

— Нет, — сказал Гринвуд. — Я нашел его. Два дня назад. Я выяснил, где он. Но проблема в том, что его будет немного трудно достать оттуда.

Дортмундер прикрыл рукою глаза.

— Ты можешь собраться с духом и сказать мне — откуда.

Гринвуд прочистил горло.

— В тот самый день, когда мы вломились в полицейский участок, — произнес он, — Проскер «попал» в сумасшедший дом.

Наступила долгая тишина. Дортмундер не двигался. Гринвуд обеспокоенно наблюдал за ним. Келп по очереди наблюдал то за Дортмундером, то за дорогой.

Наконец Дортмундер тяжело вздохнул. Он убрал руку от глаз и поднял голову. Выглядел он очень усталым. Он похлопал Келпа по плечу.

— Келп!

Келп посмотрел в зеркало заднего обзора.

— Да-а?

— Пожалуйста, отвези меня назад к собаке.

2

Офицер нью-йоркской полиции, контролировавший условно освобожденного Дортмундера, был перегруженным работой и замученным ее безнадежностью лысеющим человеком по фамилии Стин. Два дня спустя после того, как Дортмундер был спасен от собаки Гринвудом и Келпом, он сидел в кабинете Стина на очередной регулярно проводимой беседе, и Стин говорил ему:

— Ну, все это выглядит так, как если бы вы действительно вступили на этот раз на честный путь, Дортмундер. Это очень хорошо.

— Я усвоил уроки, — отозвался Дортмундер.

— Учиться никогда не поздно, — согласился Стин. — Но разрешите мне дать вам один маленький совет. Исходя из моего опыта, из опыта нашей организации и вообще, могу сказать — то, чего вы должны опасаться более всего, это дурные компании.

Дортмундер кивнул.

— Ну вот, — сказал Стин, — может показаться странным, что я говорю это человеку вашего возраста, но факт есть факт, много больше рецидивов вызвано дурной компанией, нежели какими-либо иными причинами. Вам стоит запомнить это на случай, если кто-то из ваших старых дружков явится к вам с этой песенкой насчет всего-одного-последнего-дельца, которое, мол, тут же выведет вас на Легкую Улицу.

— Я уже отказал им, — тяжко вздохнул Дортмундер. — Вы не беспокойтесь.

Стин посмотрел на него лишенным всякого смысла взглядом.

— Вы что?

— Я сказал — нет.

Стин потряс головой:

— Что нет?

— Нет, я не пойду на это, — объяснил ему Дортмундер. Он поглядел на Стина, увидел что тот пребывает в полной «темноте», и потому пояснил: — Сказал «нет» этим ребятам со всего-одним-последним-дельцем. Я сказал им: без меня.

Стин изумленно уставился на него:

— К вам подкатывались? Насчет ограбления?

— Конечно.

— И вы отказались?

— Точно так, — вновь вздохнул Дортмундер. — Просто наступает момент, когда ты должен отказаться от любого темного дела.

— И вы… — сказал Стин с таким напряжением, что его голос сорвался, — сообщаете об этом мне?

— Ну, вы сами затронули этот вопрос, — напомнил ему Дортмундер.

— Это верно, — произнес Стин неуверенным и глухим голосом. — Я и затронул, верно. — Он в растерянности оглядел свой унылый обшарпанный кабинет с выцветшими вдохновляющими плакатами на стенах, и его глаза сверкнули непривычным огнем. Было видно, что он думает: «Это все-таки работает! Вся система контроля за досрочно освобожденными, вся бумажная канитель, и раздражение, и грязные дешевые комнатушки офисов, клянусь богом, все это работает! Освобожденному предложили принять участие в преступлении, и он отказался, и даже доложил об этом контролирующему офицеру! В жизни все-таки есть смысл, несмотря ни на что!»

Постепенно Дортмундер начал проявлять нетерпение. Он прокашлялся и стал постукивать пальцами по письменному столу.

Наконец он сказал:

— Если я вам больше не нужен…

Взгляд Стина снова медленно сфокусировался на нем.

— Дортмундер, — произнес он, — я хочу, чтобы вы знали нечто. Я хочу, чтобы вы знали, что вы сделали меня очень счастливым человеком.

Дортмундер понятия не имел, какого черта тот болтает.

— Ну, это хорошо, — сказал он. — Если я могу помочь, то в любое время с удовольствием.

Стин приподнял голову и склонил ее набок, как это делала собака два дня назад.

— Я не думаю, — сказал он, — что вы хотите сообщить мне имена людей, которые вступили в контакт с вами?

Дортмундер пожал плечами.

— Это были просто какие-то люди, — сказал он. Теперь он слегка сожалел, что затеял все это. В обычных условиях он не стал бы этого делать, но эпопея с изумрудом просто вывернула его наизнанку за последние несколько месяцев, и привычки всей его жизни катились под откос. — Просто некие люди, которых я знал когда-то, — подчеркнул он, давая понять, что не скажет ничего сверх этого.

Стин кивнул.

— Я понимаю, — сказал он. — Вы все еще должны проводить где-то черту. Все равно, сегодня красная дата в календаре профилактики преступлений, я хочу, чтобы вы знали это. И в моем личном календаре тоже.

— Это здорово, — пробормотал Дортмундер. Он как-то не уследил за основной мыслью, ну да бог с ним.

Стин посмотрел на бумаги, лежавшие на его столе.

— Ну так давайте поглядим… остались только обычные вопросы, я думаю. Вы все еще посещаете школу машинистов?

— Да, конечно, — заверил Дортмундер, хотя никакой школы не существовало в помине, само собой.

— И вас по-прежнему поддерживает двоюродный брат жены, не так ли? Мистер Келп.

— Точно, — сказал Дортмундер.

— Вам повезло, что у вас такие родственники, — сказал Стин. — Я бы не удивился, если бы выяснилось, что мистер Келп имеет некоторое отношение к тому, что вы мне сегодня рассказали.

Дортмундер нахмурился.

— Да ну?

Стин, счастливо улыбаясь бумажкам на столе, не уловил выражения лица Дортмундера, что, в целом, было к лучшему.

— Ну вот и все на сегодня, — сказал он и поднял глаза — на лице Дортмундера не было никакого выражения вообще.

Дортмундер встал.

— До встречи.

— Продолжайте в том же духе, — напутствовал его Стин. — Берегитесь этих дурных компаний.

— Непременно, — сказал Дортмундер и отправился домой, где вся компания собралась в его гостиной и накачивалась его выпивкой. Он закрыл за собой дверь и спросил:

— Как это вы залетели сюда, пташки? Кто вас пустил?

— Я, — сказал Чефвик. — Я надеюсь, вы не будете возражать. — Он пил имбирное пиво.

— С чего бы это? — сказал Дортмундер. — Тут ведь не какая-нибудь там частная квартира или что-то в этом роде, правда?

— Мы все хотим поговорить с тобой, — сказал Келп. Он пил дортмундеровский «бурбон» и протянул Дортмундеру стакан с напитком, говоря:

— Я припас стаканчик и для тебя.

Дортмундер взял стакан и заявил:

— Я не собираюсь вламываться ни в какой сумасшедший дом. Если вы, граждане, собираетесь, то, вероятно, там вам и место, так что смело вперед.

Он направился к своему любимому креслу, но там вальяжно расположился Гринвуд, поэтому Дортмундеру пришлось сесть на неудобный стул.

Келп сказал:

— Все остальные «за», Дортмундер. Каждый хочет попытать счастья еще разок.

А Гринвуд добавил:

— Мы все хотим, чтобы ты был с нами.

— На что я вам нужен?? Обойдетесь без меня, вас и так четверо.

— Ты планировщик, Дортмундер, ты организатор. Нам необходимо, чтобы ты вел дело, — вкрадчиво произнес Келп.

— Ты можешь сделать это сам, — ответил Дортмундер. — Или Гринвуд. Чефвик тоже смог бы. Я не знаю, может, и Мэрч бы смог.

Мэрч покачал головой:

— Не так хорошо, как вы.

— Я вам не нужен, — повторил Дортмундер. — Кроме того, меня только что предупредили насчет дурных компаний, а ведь это как раз вы и есть.

Келп плавным жестом отвел прочь последнее заявление.

— Все эти хохмы с гороскопами не значат ровно ничего. Я как-то раз попался на крючок — моя вторая жена была форменно помешана на таких вещах. Единственный раз, когда я потерпел фиаско, я сделал именно то, что советовал мне гороскоп.

Дортмундер хмуро поглядел на него.

— О каком черте ты тут говоришь?

— Гороскоп, — разъяснил Келп. Он пошевелил руками, как человек, переставляющий части загадочной мозаики. — Дурные компании! Дальняя дорога! Полдень удачен для браков по расчету. Все в таком духе…

Дортмундер прищурился, чтобы получше разглядеть Келпа и понять его. В конце концов он пробурчал с некоторым сомнением:

— Ты имеешь в виду гороскоп?

— Разумеется, — ответил Келп. — Естественно.

Дортмундер покачал головой, все еще пытаясь уяснить.

— Ты веришь в гороскоп?

— Нет, — сказал Келп. — Это ты веришь.

Дортмундер поразмышлял об этом еще несколько секунд, затем тяжело кивнул и сказал, обращаясь сразу ко всем:

— Я надеюсь, друзья, вы будете счастливы здесь. Я сообщу вам, куда прислать мое барахло. — Он повернулся и направился к двери.

— Эй! Подожди секунду! — воскликнул Келп.

Чефвик вскочил со стула и преградил Дортмундеру путь.

— Я понимаю ваши чувства, — сказал он. — Честно. Сперва, когда Келп и Гринвуд пришли за мной, я был настроен точно так же. Но я выслушал их, я дал им возможность объясниться, и когда они это сделали…

— В этом-то и заключалась ваша ошибка, — прошипел Дортмундер. — Никогда не слушайте эту парочку, они давно превратили всю жизнь в «чет-нечет»…

— Дортмундер, — проговорил Чефвик, — мы нуждаемся в вас. Это просто, как мычание. Во главе с вами мы можем успешно покончить с этим делом раз и навсегда.

Дортмундер поглядел на него удивленно:

— Дело? Дела, вы хотите сказать. Отдаете ли вы себе отчет в том, что мы уже провернули три взлома ради этого паршивого изумруда и до сих пор не имеем его? И не важно, сколько еще мы проведем операций, добыча останется прежней.

Гринвуд подошел к двери, где стояли Чефвик и Дортмундер, и сказал:

— Нет, это не так. Сначала мы имели тридцать тысяч на брата, а на полицейский участок пошли — уже тридцать пять.

Келп добавил:

— И майор снова поднимет ставку, я уже говорил с ним. Еще пять тысяч на душу. Это выходит сорок косых за то, чтобы войти в психиатрическую лечебницу и выйти оттуда вместе с этим совершенно чокнутым Проскером.

Дортмундер повернулся к нему.

— Вовсе нет, — отчеканил он. — Это будет четвертое дело! На этот раз — похищение, что является федеральным преступлением и грозит электрическим стулом. Но если даже оставаться в рамках чистой экономики, это четвертый взлом, а четыре взлома за сорок тысяч дают по десять тысяч за операцию, а за десять тысяч я не работал с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет.

Келп сказал:

— Ты вспомни еще об оплате расходов. Это еще пара тысяч к тому времени, как мы кончим. Двенадцать тысяч за ограбление вовсе не так уж плохо.

— Это заколдованное дело, — сказал Дортмундер. — Не пойте мне больше про всю эту гороскопную муть, я все равно скажу, что я не суеверен и не верю в заколдованные дела, но одно такое дело существует на свете — и это проклятый изумруд.

Гринвуд сказал:

— Но ты хоть взгляни на место, Дортмундер. Просто сядь с нами в поезд и взгляни, только этого мы от тебя и хотим. Если оно тебе не глянется, мы забудем о нем.

— Оно мне не глянется, — сказал Дортмундер.

Гринвуд не отставал:

— Откуда ты знаешь? Ты же еще не видел, что и как.

— Мне и не надо видеть, — отрезал Дортмундер. — Я уже заранее ненавижу все это. — Он развел руками. — Почему бы вам, люди, просто не отправиться и не сделать все самим? Или, если вам требуется пятеро, не пригласить кого-нибудь другого?! Вы даже можете воспользоваться моим телефоном.

— Я думаю, нам пора выложить карты на стол, — решительно проговорил Чефвик.

Гринвуд пожал плечами.

— Похоже на то.

Мэрч, единственный, кто до сих пор все еще сидел и только потягивал свое пиво, пробурчал:

— Я говорил вам об этом с самого начала.

Келп возразил ему:

— Мне просто не хотелось таким образом оказывать на него давление, вот и все.

Дортмундер, переводя полный подозрения взгляд с одного на другого, произнес:

— Ну, что еще?

— Айко не станет нас финансировать без вашего участия, Дортмундер, — сказал ему Чефвик, а Гринвуд добавил: — Ты купил его на все сто, Дортмундер, он знает, что ты лучший из всех, кто есть в наличии.

— Будь оно все проклято, — прорычал Дортмундер.

Келп все уговаривал:

— Мы только хотим, чтобы ты глянул на то место. И если ты скажешь — не пойдет, мы не станем тебя больше беспокоить.

— Мы могли бы съездить на поезде завтра, — предложил Гринвуд.

— Если вы пожелаете, — сказал Чефвик.

Они стояли вокруг Дортмундера и ждали, чтобы он сказал что-нибудь. Но он глядел в пол и посасывал костяшки пальцев. Наконец он двинулся сквозь них обратно к столу, на котором оставил свой «бурбон», взял стакан, сделал добрый глоток, обернулся и задумчиво уставился на приятелей.

Гринвуд спросил:

— Ты поедешь, глянешь на место?

— Похоже на то, — сказал Дортмундер. От его слов не веяло оптимизмом.

Зато все остальные пришли в восторг.

— Как это здорово! — воскликнул Келп.

— Эта поездка даст мне шанс проверить, все ли в порядке с моей головой, — произнес Дортмундер и осушил стакан.

3

— Билеты, — сказал проводник.

— Воздух, — сказал Дортмундер.

Проводник стоял в проходе с компостером наготове. Он удивленно спросил:

— Что?

— В этом вагоне совершенно нет воздуха, — объяснил ему Дортмундер. — Окна не открываются, дышать совершенно нечем.

— Вы правы, — сказал проводник. — Нельзя ли получить ваши билеты?

— Нельзя ли получить немного воздуха?

— Не спрашивайте меня, — сказал проводник. — Железная дорога гарантирует транспортировку, вы сели тут, слезли там. Железная дорога не делает бизнес с воздухом. Мне нужны ваши билеты.

— А мне нужен воздух, — отозвался Дортмундер.

— Вы можете сойти с поезда на следующей остановке, — заявил кондуктор. — Масса воздуха на платформах.

Келп, сидевший рядом с Дортмундером, потянул его за рукав и сказал:

— Плюнь на него. Все одно не добьешься никакого толка.

Дортмундер посмотрел на физиономию проводника и понял, что Келп прав. Он пожал плечами и подал свой билет, то же самое проделал Келп, и проводник пробил в них дырки и вернул обратно. Затем он повторил процедуру с Мэрчем, через проход напротив, и с Гринвудом и Чефвиком на следующем сиденье. Поскольку эти пятеро были единственными обитателями данного вагона, проводник медленно двинулся по проходу и вышел через дальнюю дверь, снова оставив их одних.

Келп сказал:

— Никогда не получишь удовлетворения от этих профсоюзных типов.

— Точно, — согласился Дортмундер. Он огляделся и спросил: — Кто-нибудь при пушке?

Келп вздрогнул и испуганно воскликнул:

— Ты ведь не станешь убирать человека за то, что в вагоне нет воздуха?

— Кто сказал «убирать»? Что, никто не взял?

— Я, — сказал Гринвуд и из глубин своей норфолкской куртки, — он был самым большим модником во всей компании, — достал смит-и-вессон, пятизарядный револьвер калибра 0032 с двухдюймовым стволом.

Он вручил его Дортмундеру, рукояткой вперед, и Дортмундер сказал: «Благодарю». Он взял револьвер, перехватил его, держа за ствол и зарядную камеру, и сказал Келпу: «Извини!», — затем потянулся через колени Келпа и пробил дырку в оконном стекле.

— Эй! — вскрикнул Келп.

— Воздух, — пояснил Дортмундер. Он повернулся и вручил револьвер Гринвуду со словами: — Еще раз благодарю.

Гринвуд был слегка ошеломлен. Он сказал: «Пожалуйста, сколько угодно», — и стал рассматривать рукоятку на предмет появившихся царапин. Таковые отсутствовали, и он спрятал револьвер.

Было воскресенье, десятое сентября, и они находились в едва ли не единственном пассажирском поезде, курсирующем по воскресеньям в данном направлении. Платформы, у которых состав время от времени останавливался, были пусты, разве что их украшали два-три старика в висящих мешком рабочих штанах, что стоят, прислонясь к стенке, на платформе каждой станции любой пригородной железной дороги Соединенных Штатов. Солнце сияло, свежий ветер, наполненный запахами позднего лета, задувал в проделанную Дортмундером дыру. Поезд деловито погромыхивал на созерцательной скорости семнадцать миль в час, предоставляя пассажирам возможность по-настоящему разглядеть ландшафт, и все в целом составляло атмосферу неторопливой экскурсии того приятного сорта, какие не часто встречаются в нашем двадцатом столетии.

— Долго еще? — спросил Дортмундер.

Келп бросил взгляд на часы.

— Еще минут десять-пятнадцать. Можно будет поглядеть на местечко прямо из поезда. С этой стороны.

Дортмундер кивнул.

— Это старое кирпичное строение, — сказал Келп. — В свое время там была фабрика, они выпускали стандартные укрытия от радиоактивных осадков.

Дортмундер посмотрел на него с неприязнью.

— Всякий раз ты сообщаешь значительно больше фактов, чем мне бы хотелось услышать. Стандартные укрытия! Я не хочу знать, почему эта фабрика обанкротилась!

— Кстати, очень любопытная история, — сказал Келп.

— Я так и думал.

В этот момент поезд остановился, и Дортмундер и Келп поглядели на стоявших на платформе трех стариков, которые поглядели на них. Поезд тронулся снова, и Келп сказал:

— Наша следующая.

— Как называется городок?

— Нью-Микены. Он назван так в честь одного древнегреческого города.

— Я не хочу знать, в честь чего, — разозлился Дортмундер.

Келп посмотрел на него с удивлением.

— Что с тобой?

— Ничего, — отмахнулся Дортмундер. Проводник снова вошел в вагон, прошествовал по проходу и остановился около них. Он нахмурился, увидев дырку в окне, и спросил:

— Кто это сделал?

— Старик на последней станции, — сказал Дортмундер.

Проводник ощерился на него.

— Это сделали вы!

Келп убедительно произнес:

— Нет, нет, не он. Это старик, там, на последней станции.

Гринвуд со своего места подтвердил:

— Это верно. Я видел, как все произошло. Это сделал старик, там, на последней станции.

Проводник обвел их всех пылающим от ненависти взором.

— И вы надеетесь, что я этому поверю?

Ему никто не ответил.

Он еще больше нахмурился, уставившись на дыру в окне, потом резко повернулся к Мэрчу, сидевшему через проход.

— Вы видели, как все было?

— Конечно, — кивнул Мэрч.

— Что же произошло?

— Это сделал старик, — веско сказал Мэрч. — Там, на последней станции.

Проводник угрюмо свел брови, глядя на него.

— Вы с этими людьми?

— В жизни никогда их не видел, — ответил Мэрч.

Проводник еще раз окинул всех полным недоверия взглядом, затем пробормотал нечто, чего никто не смог разобрать, и, повернувшись, направился в дальний конец вагона. Он вышел, но тут же всунулся обратно и прокричал: «Следующая остановка Нью-Маккинни!», — как бы предлагая всем сделать из этого выводы. Он огляделся, подождал, затем снова скрылся и захлопнул дверь.

Дортмундер повернулся к Келпу:

— Мне показалось, ты сказал — следующая наша.

— Должна бы быть, — сказал Келп. Он выглянул из окна и добавил: — Да, точно. Вот наше место.

Дортмундер посмотрел туда, куда указывал Келп, и увидел большое, широко раскинувшееся здание из красного кирпича с правой стороны от железной дороги. Высокая ограда из металлических звеньев окружала его, через определенные интервалы к ограде были прикреплены металлические таблички. Дортмундер прищурился, но так и не смог разобрать, что именно на них было написано. Он спросил Келпа:

— Что там на табличках?

— Опасно, — ответил Келп, — высокое напряжение.

Дортмундер поглядел на него, но Келп таращился в окно, отказываясь встретиться с ним взглядом. Дортмундер покачал головой и снова посмотрел на психиатрическую лечебницу, обнаружив железнодорожную колею, плавно отходящую от ветки, по которой шел поезд, и загибавшую дальше, под электрифицированной оградой, на территорию сумасшедшего дома. Рельсы были рыжими от ржавчины и внутри ограды заканчивались специально декорированной клумбой. Люди в белых пижамах и белых халатах прогуливались там по травке под наблюдением кого-то… вроде вооруженной охраны в синих униформах.

— Пока что, — сказал Дортмундер, — непохоже, чтобы это было легко.

— Дай шанс! — отозвался Келп.

Пока психлечебница уплывала назад, поезд начал тормозить. Дверь в дальнем конце вагона открылась, и проводник, просунув в нее голову, вновь завопил: «Нью-Маккинни!»

Келп и Дортмундер недоуменно взглянули друг на друга. Затем они дружно посмотрели в окно, в рамку которого потихоньку вплывала платформа. Вывеска на ней гласила: «Нью-Микены».

— Нью-Маккинни! — вновь проорал проводник.

— Мне кажется, я его ненавижу, — сказал Дортмундер. Он встал, следом за ним поднялись и четверо остальных. Они прошли по проходу со скрежетом останавливающегося поезда, и проводник бросил на них прощальный ненавидящий взгляд.

— Я думал, что вы не с этими типами, — сказал он Мэрчу.

— С кем? — спросил Мэрч и пошел по платформе.

Поезд тронулся и медленно потянулся прочь от станции, проводник, высунувшись, долго смотрел вслед своим пассажирам. Три старика на платформе тоже внимательно изучали их, один даже сплюнул табачную жвачку в честь такого случая.

Дортмундер и его приятели прошли через помещение станции на другую сторону, где отклонили предложение толстого усатого человека, утверждавшего, что его тачка выпуска 1949 года представляет собой такси.

— Мы можем пройтись, — сказал Келп Дортмундеру. — Это недалеко.

Так оно и было. Они прошли около семи кварталов и оказались перед главным входом, над которым красовалась вывеска: «Санаторий Ясной Луны». Электрифицированная ограда в этом месте была поставлена в стороне от дороги, но впереди нее была еще одна загородка из металлических цепей. Два вооруженных охранника сидели на складных стульях у главных ворот, о чем-то болтая.

Дортмундер остановился и оглядел все это.

— Интересно, кто там у них? — сказал он. — Рудольф Гесс?

— Это то, что называют лечебницей максимальной безопасности, — пояснил Келп. — Только для богатых психов. Большинство из них тут эти, преступно безумные, но у их родственников хватает денег держать их не в какой-нибудь государственной психушке.

— Я зря потерял целый день, — сказал с сожалением Дортмундер. — Успел бы сегодня продать полдюжины энциклопедий. Воскресенье — хороший день для энциклопедий, муж дома, и ты можешь сказать ему, что завезешь ему книжный шкаф в разобранном виде, который он сам соберет, а он вручит тебе свой бумажник.

Чефвик спросил:

— Так вы считаете, что ничего сделать нельзя?

— Вооруженная охрана, — сказал Дортмундер. — Проволока под высоким напряжением. Не говоря уж об обитателях. Вы что, жаждете связаться с ними?

Гринвуд сказал:

— Я надеялся, что ты найдешь какой-нибудь способ. Должен же быть какой-то способ проникнуть туда.

— Конечно, способ попасть туда есть, — усмехнулся Дортмундер. — Например, прыгнуть туда с парашютом. Но вот посмотрим, как ты выберешься оттуда.

Мэрч сказал:

— Почему бы нам не обойти вокруг психушки? Может, мы что-нибудь увидим.

— Вроде зенитных пулеметов, — сказал Дортмундер. — Нет, в эту психушку вломиться не просто.

— У нас все равно час до обратного поезда, надо ждать. С тем же успехом можем и прогуляться вокруг, — проговорил Келп.

Дортмундер пожал плечами.

— Ол райт, пошли…

Они обошли вокруг и не увидели ничего обнадеживающего. Когда вышли к задней стороне здания, им пришлось покинуть заасфальтированную дорогу и идти по поросшему кустами полю. Они перешагнули через ржавые оранжевые рельсы, и Чефвик покорно произнес:

— Я держу свои рельсы в куда лучшем состоянии, чем эти!

— Ну ведь этими больше никто не пользуется, — возразил Келп.

Мэрч прошептал:

— Смотрите-ка, один из этих помешанных машет нам!

И вправду, человек в белом стоял около клумбы и махал им рукой. Он прикрывал глаза от бьющего в них солнца и в довершение картины широко улыбался.

Они начали махать в ответ, как вдруг Гринвуд вскрикнул.

— Стойте! Да ведь это же Проскер!

Все застыли в нелепых позах, с поднятыми вверх руками. Чефвик проговорил: «Так оно и есть!» Там, около цветочной клумбы, Проскер махал и махал им, а потом стал хохотать. Он даже согнулся пополам и хлопнул себя по коленям, и новый приступ смеха накатил на него. Он пытался махать и смеяться одновременно и от этого чуть не упал.

— Гринвуд, дай мне опять свою штуковину, — процедил Дортмундер.

— Нет, Дортмундер, — сказал Келп. — Он нужен нам, чтобы получить изумруд.

— Только нам до него не добраться, — вздохнул Мэрч. — Так что разницы никакой.

— Мы еще поглядим насчет этого, — сказал Дортмундер и погрозил Проскеру кулаком, в результате чего тот захохотал еще пуще и вынужден был сесть на землю. Подошел служитель, поглядел на него, но ничего не предпринял.

Келп сказал:

— Мне просто невмоготу терпеть, что нас отделал такой вшиварик, как он.

— Он нас не отделал, — произнес Дортмундер мрачно. — Это мы его…

Все поглядели на него. Келп сказал:

— Ты имеешь в виду?..

— Он не может смеяться надо мной, — сказал Дортмундер. — С меня достаточно, все.

— В смысле, мы будем охотиться за ним?

— В смысле, что с меня достаточно, — повторил Дортмундер и повернулся к Келпу: — Отправляйся к Айко и скажи, чтобы он снова начал платить нам. — Он вновь посмотрел на Проспера, который теперь катался по земле, держась за бока и стуча каблуками по лужайке.

— Если он полагает, что сможет отсидеться здесь, — сказал Дортмундер, — он действительно ненормальный.

4

Когда эбеновый человек ввел к нему Келпа, майор Айко стоял у бильярдного стола, прицеливаясь кием, как снайпер из мушкета. Келп глянул на то, что творилось на столе, и сказал:

— Если вы ударите по двенадцатому, как собираетесь, ваш шар срикошетирует от тройки и закатит восьмой.

Не двигаясь, майор поднял глаза на Келпа.

— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Я уже натренировался.

Келп пожал плечами.

— Что ж, вперед.

Майор прицеливался еще некоторое время, потом ударил свой шар, который стукнулся о двенадцатый, срикошетировал от тройки и закатил восьмой. «БАНИМИ КА ЮНТ!» — воскликнул майор и бросил кий на стол.

— Ну? — пролаял он в сторону Келпа. — Уже две недели, как Дортмундер согласился выполнить работу. Деньги продолжают утекать, а изумруд все не появляется.

— Мы готовы, — сказал Келп — и вытащил смятый листок из кармана. — Вот то, что нам нужно.

— Я надеюсь, на этот раз без вертолетов?!

— Да, это слишком далеко от Нью-Йорка. Но мы подумывали о них.

— Не сомневаюсь, — сказал майор сухо и взял листок.

Келп спросил:

— Вы не против, если я пока уложу пару штук?

— Валяйте, — ответил майор и развернул список.

Келп взял кий, закатил тройку, и тут майор взревел:

— Локомотив!!

Келп утвердительно кивнул и положил кий. Обернувшись к майору, он сказал:

— Дортмундер думает, что с этим могут быть проблемы.

— Проблемы! — Майор выглядел так, как если бы его хватили обухом по голове.

— Нам не нужен большой паровоз, — сказал Келп. — Нам требуется нечто, способное ехать по стандартным рельсам с помощью собственной тяги. Но это должно быть побольше, чем дрезина.

— Больше, чем дрезина, — странно повторил майор. Он попятился назад, пока не ощутил икрами стул, на который и опустился. Забытый список вяло болтался в его руке.

— Железнодорожный эксперт у нас — Чефвик, — сказал Келп. — Так что, если хотите, можете переговорить с ним, он объяснит, что нам в точности нужно.

— Конечно, конечно, — сказал майор.

— Он мог бы подъехать завтра днем, — предложил Келп.

— Конечно, — повторил майор.

— Если вы к тому времени подготовите своих людей… чтобы ему с ними переговорить.

— Конечно, — заведенно сказал майор.

Келп настороженно посмотрел на него.

— С вами все о'кэй, майор?

— Конечно.

Келп подошел и помахал рукой перед глазами майора. В них ничего не переменилось, они продолжали сосредоточенно смотреть в какую-то точку посреди комнаты. Келп сказал:

— Может, мне лучше позвонить попозже? Когда вам станет лучше?

— Конечно, — согласился майор.

— Нам ведь в самом деле нужен не такой уж и большой локомотив, — пытался оправдаться Келп. — Просто такой локомотивчик… средних размеров.

— Конечно, — кивнул майор.

— Ну вот, — Келп огляделся немного беспомощно. — Я позвоню вам позже. Приблизительно — когда Чефвик подъедет.

— Конечно, — сказал майор.

Келп попятился к дверям и постоял там секунду в замешательстве, чувствуя необходимость сказать майору нечто такое, что немного поднимет его дух.

— Вы стали значительно лучше играть на бильярде, майор, — сказал он наконец.

И Майор сказал свое неизменное:

— Конечно.

5

Майор Айко стоял около грузовика и обеспокоенно морщил лоб.

— Я должен вернуть этот локомотив обратно, — сказал он жестко. — Не потеряйте его, не сломайте. Я обязан вернуть его, мне его одолжили на время.

— Получите его целеньким, — заверил майора Дортмундер. Он сверился с часами и сказал: — Нам пора двигаться.

— Осторожнее с локомотивом, — настаивал Майор. — Это все, о чем я прошу.

Чефвик сказал:

— Майор, даю вам слово чести — никакого ущерба этому локомотиву нанесено не будет. Я думаю, вам известны мои чувства к локомотивам.

Майор кивнул, несколько успокоенный, но все еще взволнованный. Одна из мышц его щеки постоянно дергалась.

— Время двигаться, — повторил Дортмундер. — До встречи, майор.

Мэрч, естественно, был за рулем, а Дортмундер сидел рядом с ним в кабине, тогда как трое остальных забрались в фургон, к локомотиву. Майор стоял, наблюдая за посадкой, и Мэрч помахал ему и тронул грузовик по проселочной дороге от заброшенной фермы к хайуэй, по которой он свернул на север, прочь от Нью-Йорка, в сторону городка Нью-Микены.

Это был совершенно безымянный грузовик, с обычной красной кабиной и трайлером с фургоном, целиком укутанным в оливкового цвета брезент, и никто из тех, мимо кого они проезжали, не удостоил его любопытным взглядом. Но под полотнищами брезента прятался на самом деле очень цветистый фургон, стены которого сочетали ярко намалеванные сценки на железнодорожные темы с красными, высотою с фут, буквами, которые бежали вдоль всей его длины и гласили: «ОСТРОВ ВЕСЕЛЬЯ — ПАРК РАЗВЛЕЧЕНИЙ — ТОМ ТАМ». А пониже, чуть более мелкими черными буквами: «Знаменитый локомотив».

На какие пружины майор нажимал, какие истории рассказывал, какие взятки платил, какое оказывал давление с целью заполучить этот паровоз, Дортмундер не знал и знать не хотел. Он достал его, вот и все, в пределах двух недель с момента заказа, и теперь Дортмундер собирался стереть тот самый смех с физиономий адвоката Проскера. О да — стереть!

Стоял второй день октября, солнечный, но прохладный, на боковых дорогах, по которым они путешествовали, транспорта было мало, и они добрались до Нью-Микен за хорошее время. Мэрч провез их через город на дорогу к «Санаторию Ясной Луны». Они проехали мимо, и Дортмундер бросил взгляд на главный вход. Тихо-мирно. Те же два охранника треплются у главных ворот. Все, как было.

Они проехали еще три мили по той же дороге, и затем Мэрч повернул направо. Полумилей дальше он свернул на обочину и остановился, поставив машину на ручной тормоз, но не выключая двигатель. Кругом была лесистая и холмистая местность без домов или других строений. В ста ярдах впереди виднелся белый знак, извещавший о железнодорожном переезде.

Дортмундер посмотрел на часы.

— Пройдет через четыре минуты, — сообщил он.

В последние две недели они побывали повсюду в этом районе, пока не изучили его так же, как свои квартиры. Они знали, на каких дорогах было большое движение, а какие были обычно пусты. Они знали, куда шло множество проселочных дорог, знали, как выглядят местные полицейские машины и где легавые стремятся проводить послеполуденное время по воскресеньям, им были известны четыре или пять хороших мест неподалеку, где можно было укрыться вместе с грузовиком.

Наконец, они знали железнодорожное расписание. Очевидно, даже лучше, чем сама железная дорога, потому что поезд, которого дожидался Дортмундер, опаздывал почти на пять минут. Но в конце концов они услышали, как тот постукивает в отдалении, и вот он медленно появился и начал тащиться мимо, тот самый пассажирский поезд, которым Дортмундер и компания добирались сюда две недели назад.

— Вот наше окно, — радостно сказал Мэрч и показал на стекло с дыркой, скользившее мимо них.

— Я и не думал, что они его починят, — удивился Дортмундер.

Поезду требуется порядочное время, чтобы проползти мимо любой фиксированной точки, особенно со скоростью семнадцать миль в час, но так или иначе, последний вагон прошел, и дорога снова была пуста.

Мэрч взглянул на Дортмундера и спросил:

— Сколько?

— Дай ему пару минут.

Они знали, что следующий «работник» данной железнодорожной ветки — товарняк, идущий на юг только в девять тридцать вечера. В течение недели множество поездов двигалось туда и сюда, и пассажирских, и товарных, но по воскресеньям большинство из них «отдыхали».

После минуты-другой Дортмундер бросил окурок «Кэмела» на пол кабины и наступил на него.

— Теперь можно двигаться, — разрешил он.

— Есть.

Мэрч тронул грузовик и легко направил его к рельсам. Он маневрировал вперед и назад до тех пор, пока машина не стала точно поперек дороги, перегородив ее, и тогда Дортмундер вышел и обошел грузовик, чтобы открыть задние двери. Гринвуд и Келп сразу же начали сталкивать сверху длинную сложную доскообразную конструкцию, оказавшуюся широким металлическим скатом с железнодорожными рельсами посередине. Дальний конец ската звякнул о рельсы, лежавшие внизу, и Гринвуд слез, чтобы помочь Дормундеру толкать и тащить его до тех пор, пока рельсы на скате не совпадут с основной колеей. Тогда Гринвуд махнул Келпу, стоявшему в дверях фургона, который обернулся и помахал внутрь, и через несколько секунд оттуда появился локомотив.

И какой! Это был «Том Там», знаменитый паровоз, или, во всяком случае, копия знаменитого «Том Тама», оригинал которого, построенный для компании «Балтимор и Огайо» в 1830 году, был первым регулярно курсировавшим американским паровым локомотивом. Тот выглядел как все старые-престарые паровозы из фильмов Уолта Диснея, и так же выглядела модель, бывшая точной копией оригинала. Ну, может, и не совсем точной, поскольку одно-два маленьких различия существовали, например, настоящий «Том Там» двигался с помощью пара, тогда как копия работала на бензиновом двигателе от «форда» образца 1962 года. Но выглядел он законно, что и было важно, и кто бы стал разоряться по поводу тоненькой струйки дыма, вьющейся сзади, вместо толстенького грибочка пара, который должен был бы вырастать над широкогорлой трубой?

Ясно, что эта копия не проводила все время в своем родном парке, упоминавшемся на борту грузовика-носителя, но, по крайней мере от случая к случаю, путешествовала и демонстрировалась на ярмарках, открытиях супермаркетов и на других гала-представлениях. Специально оборудованный для перевозки локомотива грузовик сам по себе указывал на это, так же как и тот факт, что колеса паровозика были приспособлены к стандартной ширине современной рельсовой колеи.

Паровоз явился полностью укомплектованным, с собственным тендером — похожей на ящик деревянной конструкцией, напоминавшей закусочную на колесах. В оригинале тендер обычно был доверху заполнен углем, но в копии он был пустым, если не считать швабры с зеленым древком, прислоненной в одном из углов.

Чефвик стоял у рукояток управления, когда «Том Там» медленно съехал по скату и осуществил непростой переход с одних рельсов на другие, и он, Чефвик, был на седьмом небе, улыбаясь и сияя направо и налево в чистейшем и несомненном наслаждении. Мысленно он представлял дело так, что не ему дали паровоз настоящих размеров, а он сам сжался до подходящей величины. Он собственной персоной управлял игрушечным поездом. Он просиял в сторону Дортмундера и произнес: «Ту-ту».

— Знамо дело, — сказал Дортмундер. — Вперед еще чуть-чуть.

Чефвик с легкостью подал «Том Тама» на несколько футов вперед.

— Вот теперь как раз, — сказал Дортмундер и отправился помогать Гринвуду и Келпу запихивать скат обратно в фургон. Они закрыли двери грузовика и крикнули Мэрчу, который прокричал в ответ и повел машину с места по широкой дуге. До сих пор, к счастью, транспорта не было никакого.

Чефвик, Гринвуд и Келп уже были в гидрокостюмах, черная резина которых лоснилась и блестела на солнце. Они пока еще не надели перчатки, и маски, и капюшоны, но за вычетом этого были целиком заключены в резину. Это что касается проволоки под напряжением.

Дортмундер, Гринвуд и Келп забрались в тендер, и Дортмундер крикнул Чефвику:

— Вперед!

— Есть, — ответил Чефвик. «Ту-ту», — просигналил он, и «Том Там», воспрянув духом, затрюхал по рельсам.

Еще один гидрокостюм ожидал Дортмундера в тендере, на ящике с оружием. Он надел его и сказал:

— Помните: когда будем прорываться, закрывайте лица руками.

— Есть, — сказал Келп.

«Том Там» двигался быстрее семнадцати миль в час, так что они вскоре добрались до «Санатория Ясной Луны», где Чефвик остановил свой локомотив как раз там, где старые рельсы ответвлялись от основной колеи к территории лечебницы. Гринвуд спрыгнул на землю, подошел к стрелке, перевел ее и снова забрался в тендер.

Потребовалось две ночи на то, чтобы смазать, вправить и подтянуть старую стрелку, и она снова смогла работать. Для железных дорог слишком дорогое удовольствие — снимать все старое и неиспользованное оборудование, да оно никому и не мешает, когда стоит, где поставлено, по причине чего так много заброшенных отрезков железнодорожной колеи и рассеяно по всем Соединенным Штатам. И надо сказать, что, кроме ржавчины, ничего плохого со всем этим железом не происходит, и в данном случае именно ржавчина составляла единственную проблему. Теперь стрелка работала, как в сказке.

Они все натянули капюшоны, и перчатки, и маски, и вот локомотив, направляемый Чефвиком, понесся все быстрее и быстрее по неровным рыжим рельсам к ограде сумасшедшего дома. «Том Там», вместе с тендером и всем остальным, был все же легче того «форда», с которого был снят его двигатель, и он разогнался, как ракета, до шестидесяти миль в час, прежде чем врезался в ограждение.

Хрясь! Искры, шипение, дым, проволока, извивающаяся, как живая. Колеса «Том Тама» скрипят и визжат на погнутых старых рельсах, затем взвизгивают еще громче, как только Чефвик включает тормоза. Они разорвали ограду, как спринтер финишную ленточку, и остановились со скрипом и визгом в окружении хризантем.

Главный врач доктор Пэнчард Л. Уиском сидел за письменным столом своего кабинета, расположенного на противоположной стороне здания, и перечитывал только что законченную им статью для «Американского журнала прикладной пан-психотерапии», озаглавленную: «Случаи индуцированных галлюцинаций среди персонала психиатрических лечебниц», когда облаченный в белое медбрат влетел к нему с воплем: «Доктор! Там в саду паровоз!»

Доктор Уиском поглядел на медбрата, потом на свою рукопись. Снова перевел глаза на медбрата. И сказал:

— Садитесь, Фостер. Давайте поговорим об этом…

В саду Дортмундер, Гринвуд и Келп соскочили с тендера в своих гидрокостюмах и масках для подводного плавания, сжимая в руках пистолеты-пулеметы. По лужайке носились перепуганные пациенты в белом, служители в голубом и представители медперсонала также в белом. Они неслись то туда, то сюда, то по кругу, крича друг на друга и хватая один другого, и сталкиваясь на каждом шагу. Бедлам есть бедлам.

Дортмундер поднял свой автомат, выпустил в воздух длинную очередь, и наступившая тишина напомнила ту тишину, которая случается после того, как кто-то уронит тысячу металлических подносов на кафельный пол. Стало тихо. Очень тихо.

Казалось, лужайка наполнена глазами, вся целиком. Дортмундер всмотрелся в эти глаза и отыскал Проскера. Он направил на него автомат и позвал:

— Проскер! Быстро сюда!

Проскер попытался сделать вид, что это не он, а кто-то другой, какой-нибудь Доу или Роу. Он продолжал стоять на месте, и Дортмундер крикнул:

— Ну что? Прострелить тебе ноги, чтобы тебя принесли? Быстро сюда!

Женщина-врач, стоявшая рядом с Проскером, внезапно закричала:

— Вы понимаете, что делаете с теми представлениями о реальности, которые мы пытаемся внушить этим людям? Как, по-вашему, они должны отличать иллюзию от реальности, когда вы тут творите такое?

— Успокойтесь со своей реальностью, — сказал ей Дортмундер и крикнул Проскеру: — Я начинаю терять терпение.

Но Проскер все стоял на месте, притворяясь другим, пока наконец один из стоявших рядом служителей не толкнул его, прикрикнув:

— Да пойдешь ты, наконец, или нет? Ты хочешь, чтобы убивали невинных людей?

Целый хор голосов вступил вслед за этой репликой, и вся ожившая картина — больше всего это напоминало живые шахматы — превратилась в нечто вроде рабочей цепи, подталкивающей Проскера через всю лужайку к локомотиву.

Когда Проскер оказался там, он вдруг сделался разговорчивым:

— Я нездоровый человек! — завопил он. — У меня болезни, тревоги, я лишился памяти! Я бы не был здесь, зачем бы я был здесь, если бы я не был больным человеком?! Я говорю вам, моя память разрушена, я не знаю ничего ни о чем.

— Ты просто влезай туда, — показал Дортмундер. — Мы тебе напомним.

С огромной неохотой, после многократного толкания сзади и мощной тяги спереди, Проскер оказался в тендере. Келп и Гринвуд держали его, а Дортмундер велел толпе оставаться на месте, пока они будут сматываться.

— Еще, — сказал он, — пошлите кого-нибудь перевести обратно стрелку. Вы ведь не хотите спустить с рельсов какой-нибудь поезд, правда?

Сотня голов кивнула в ответ.

— Отлично, — сказал Дортмундер и бросил Чефвику: — Подай-ка его назад.

— О-о-кэй, — ответил Чефвик и добавил себе под нос: — Ту-ту.

Он не хотел произносить это в полный голос в зоне слышимости массы ненормальных людей, они могли неправильно это понять.

Паровоз, пятясь, медленно выкатился из клумбы. Дортмундер и Келп окружили Проскера, подхватили его под локти и приподняли на несколько дюймов над полом. Он висел, зажатый со всех сторон гидрокостюмами, и бормотал:

— Что вы делаете? Что вы делаете?

— Не хотим подвергать тебя электрошоковой терапии, — сказал Гринвуд. — Сейчас мы пройдем сквозь проволоку под напряжением. Содействуйте, мистер Проскер.

— Ой, я буду содействовать, — пискнул Проскер. — Я буду содействовать!

— Конечно, будешь, — произнес Дортмундер.

6

Мэрч стоял около рельсов, курил «Мальборо» и размышлял о железнодорожных поездах. Каково бы это было — вести поезд, настоящий, современный дизель? Конечно, не сменишь полосу, когда захочется, но все-таки это может быть интересно, очень интересно.

За последние пятнадцать минут по дороге прошла одна машина, в западном направлении — древний зеленый пикап с древним серым фермером за рулем. Куча металлического барахла в кузове громко брякнула, когда пикап пересекал рельсы, и фермер окатил Мэрча гнусным взглядом, будто подозревал, что тот несет ответственность за его шум.

Другой шум донесся минутой или двумя позже, а именно — дробь пистолета-пулемета, отдаленная, но четко слышная. Мэрч старательно прислушался, но стрельба не повторилась. Скорее всего просто предупреждение, а не признак серьезных неприятностей.

И вот что-то показалось вдали на рельсах. Мэрч подался вперед, вглядываясь, и — ура! — это был старый добрый «Том Там», который ехал задом наперед, его фордовский двигатель рычал на реверсе.

Хорошо. Мэрч щелчком выбросил «Мальборо» и подбежал к грузовику. Он быстро привел его в нужное положение на переезде, так что, когда «Том Там» прибыл, все было готово.

Чефвик остановил локомотив в нескольких ярдах от заднего конца фургона. Он уже выглядел немного печальным от того, что ему предстояло вернуться к своим нормальным размерам, но выбора не было. Его Волшебный Напиток был испит до дна.

Пока Гринвуд охранял Проскера в тендере, Дортмундер и Келп, сняв гидрокостюмы, сошли вниз и установили скат. Чефвик аккуратно подал локомотив вверх, в фургон, затем Дортмундер и Келп упаковали устройство для въезда, Келп забрался в кузов, Дортмундер закрыл задние двери и, обойдя машину, сел в кабину к Мэрчу.

Мэрч спросил:

— Все в порядке?

— Без проблем.

— В ближайшее место?

— Сойдет, — кивнул Дортмундер.

Мэрч выжал сцепление и повел грузовик вперед, а через две мили сделал плавный поворот налево, на узкую грунтовую дорогу, одну из многих проселочных дорог, разведанных ими за последние две недели.

Эта, как они знали, уходила в леса и, по большому счету, не вела никуда. Ее первые полмили несли на себе признаки того, что временами ею пользовались автолюбовники, но дальше колеи становились все уже, все гуще покрывала их трава, и в конце концов дорога полностью исчезала посреди сухой долины, лишенной всяких следов человека. Лишь кое-где валялись отесанные камни, составлявшие, видимо, когда-то ограды. Вероятно, в свое время здесь была ферма или даже небольшой поселок. Лесистые земли североамериканских штатов полны давно заброшенных ферм и таких же сельских городков, часть из которых исчезла без следа, а другая все еще была обозначена случайно уцелевшим куском каменной стены или полузаросшей могильной плитой, отмечавшей то место, где некогда располагался церковный двор.

Мэрч завел грузовик настолько далеко, насколько хватило смелости, и остановился.

— Слушайте тишину, — сказал он.

Стоял полдень, и леса были абсолютно беззвучны. Это была более мягкая, приглушенная тишина, чем та, которая наступила в психолечебнице после автоматной очереди, выпущенной Дортмундером, но такая же полная и глубокая.

Дортмундер вылез из кабины, и когда он захлопнул дверь, звук раскатился меж деревьев, как грохот взрыва. Мэрч вышел с противоположной стороны, и они пошли вдоль разных бортов трайлера и встретились снова в его конце. Вокруг них повсюду были стволы деревьев, под ногами — оранжевые и красные листья. Листья все еще покрывали и ветви и все время падали, подрагивая, с веток вниз, как бы производя небольшое постоянное движение в окружавшем воздухе, которое заставляло Дортмундера бросать быстрые острые взгляды то в одну, то в другую сторону.

Дортмундер открыл заднюю дверь, и они с Мэрчем забрались в фургон. Его внутренность освещалась тремя светильниками матового стекла, расположенными наверху, и все его пространство было почти целиком заполнено локомотивом, справа от которого свободного места не было вовсе, а слева оставался узкий проход, еле позволявший проскользнуть вдоль него. Дортмундер и Мэрч пробрались к передней части тендера и влезли туда.

Проскер сидел на ящике с оружием, и выражение невинного беспамятства на его лице начинало давать первые трещины. Келп, Гринвуд и Чефвик стояли вокруг и смотрели на него. Оружия ни у кого видно не было.

Дортмундер подошел к Проскеру и сказал:

— Проскер, это просто, как мочало. Если ты отнимаешь у нас изумруд, мы отнимаем у тебя жизнь. Раскалывайся поживее!

Проскер посмотрел снизу вверх на Дортмундера невинно, как щенок, наделавший в неположенном месте, и проговорил:

— Я понятия не имею, о чем вы все твердите. Я больной человек.

Гринвуд с отвращением произнес:

— Давайте привяжем его к рельсам и прогоним по нему поезд разок-другой. Может, он тогда разговорится.

— Я сильно сомневаюсь, — сказал Чефвик.

— Мэрч, Келп, выведите его наружу и покажите, где мы сейчас находимся, — распорядился Дортмундер.

— Есть, — Мэрч и Келп весьма невежливо подхватили Проскера под локотки, стащили с тендера и протолкнули по узкому проходу в заднюю часть фургона. Они распахнули дверь и показали ему лес, деревья, сквозь листву которых послеполуденное солнце бросало яркие косые лучи, и когда Проскер нагляделся на все это, они снова захлопнули дверь, притащили его назад и опять посадили на ящик с оружием.

Дортмундер поинтересовался:

— Мы в лесу, не так ли?

— Да, — отозвался Проскер. — Мы в лесу.

— Ты помнишь про лес. Очень хорошо. Теперь взгляни-ка туда, на кабину машиниста. Что там стоит у стенки?

— Лопата, — сказал Проскер.

— А, так ты помнишь и про лопаты, — с удовлетворением заметил Дортмундер. — Я рад это слышать. А помнишь ли ты насчет могил?

Невинное выражение на физиономии Проскера полиняло еще сильнее.

— Вы не сделаете этого с больным человеком, — сказал он и с подчеркнутой слабостью прижал руку к сердцу.

— Нет, конечно, — сказал Дортмундер. — Но я сделаю это с мертвым человеком. Ведь мертвых хоронят в могилах.

Он дал Проскеру несколько секунд поразмышлять над сказанным, затем продолжил:

— Я сейчас объясню тебе, как все будет происходить. Мы останемся здесь на ночь, предоставить легавым возможность помотаться в поисках локомотива. Утром тронемся отсюда. Если до этого времени ты вернешь нам изумруд, мы отпустим тебя, и ты сможешь сказать полиции, что ты сбежал и что ты понятия не имеешь, чего ради все это произошло. Ты, естественно, не назовешь никаких имен, а не то мы снова явимся к тебе, в последний раз. Ты понимаешь, что мы достанем тебя, куда бы ты ни скрылся?

Проскер поглядел на паровоз, на тендер, на окружавшие его суровые лица.

— О, да, — сказал он. — Да, я понимаю это.

— Хорошо, — сказал Дортмундер. — Как ты управляешься с лопатой?

Проскер растерянно посмотрел на него.

— С лопатой?

— Ну да, с лопатой. На тот случай, если не вернешь изумруд, — объяснил Дортмундер. — Тогда мы утром двинем отсюда без тебя, и нам ни к чему, чтобы кто-нибудь тебя здесь обнаружил, так что тебе придется вырыть яму.

Проскер облизал губы.

— Я, — сказал он и остановился. Он еще раз вгляделся в их лица. — Я бы очень хотел помочь вам. Честно. Но я больной человек. У меня служебные неприятности, личные проблемы, моя любовница мне изменяет, у меня трения с Ассоциацией адвокатов, у меня был тяжелый нервный припадок. Почему, вы думаете, я оказался в лечебнице?

— Ты прятался там от нас, — объяснил ему Дортмундер. — Ты упрятал себя туда сам. Если у тебя хватило памяти на то, чтобы устроиться в психолечебницу максимальной безопасности, у тебя должно хватить ее и на то, чтобы вспомнить об изумруде.

— Я не знаю, что сказать, — нерешительно проговорил Проскер.

— Ну и ладно, — сказал Дортмундер. — У тебя целая ночь, чтобы это обдумать.

7

— Так достаточно глубоко?

Дортмундер подошел и заглянул в яму. Проскер стоял в ней в своей белой пижаме, яма доходила ему до колена, и он изрядно вспотел, хотя утренний воздух был прохладным. Начинался еще один солнечный денек, с бодрящим ясным воздухом осеннего леса, но Проскер выглядел так, как если бы стоял август и кондиционирование не работало.

— Это мелко, — сказал ему Дортмундер. — Ты хочешь, чтобы у тебя была мелкая могила? Эта могила только для грабителей и девиц из колледжа. Неужели у тебя нет чувства собственного достоинства?

— Нет, правда, не станете же вы меня убивать?! — сказал Проскер с одышкой. — Нет, не за какие-то там деньги. Человеческая жизнь бесконечно дороже денег, вы должны проявить больше гуманности…

Гринвуд подскочил и рявкнул:

— Проскер, я бы прикончил тебя из одного только раздражения. Ты надул меня, Проскер. Ты навлек на всех массу неприятностей, и получается, что я в этом виноват. Но думаю, ты все-таки поднапряжешь свою утерянную память, пока нам не пришла пора уезжать.

Проскер с выражением боли поглядел вдоль следа, оставленного грузовиком. Заметив это, Дортмундер сказал:

— Забудь об этом, Проскер. Если ты тянешь время в надежде, что вот-вот полчища вооруженных полицейских на мотоциклах прорвутся сюда сквозь лес, то… лучше плюнь на это. Мы выбрали это место потому, что оно абсолютно безопасно.

Проскер изучающе вперился в лицо Дортмундера, и его собственная физиономия, наконец, потеряла выражение оскорбленной невинности. На смену ей явился напряженный расчет. Проскер некоторое время обдумывал ситуацию, затем отшвырнул лопату и с внезапным оживлением произнес:

— Ол райт. Вы, граждане, конечно, не стали бы убивать меня, вы не убийцы, но я вижу, что вы не отступитесь. И, похоже, меня никто не спасет. Помогите мне выбраться отсюда, и мы поговорим.

Вся его манера вдруг полностью изменилась, голос стал глубоким и уверенным, жесты быстрыми и точными, согбенная фигура распрямилась.

Дортмундер и Гринвуд подали ему руки, Проскер вылез из ямы, и Гринвуд сказал:

— Не будь так уверен во мне, Проскер.

Проскер взглянул на него.

— Вы в некотором роде женоубийца, мой мальчик. Это совсем не одно и то же.

— Ну, ты-то, конечно, не дамочка, — ответил ему Гринвуд.

Дортмундер сказал:

— Изумруд.

Проскер повернулся к нему.

— Позвольте задать вам гипотетический вопрос. Разрешите ли вы мне исчезнуть из поля вашего зрения до того, как я верну камень?

— Это даже не смешно, — ответил Дортмундер.

— Так я и думал, — произнес Проскер, разводя руками. — В таком случае, очень сожалею, но вы не получите его никогда.

— Я-таки убью его! — взревел Гринвуд, а Мэрч, Чефвик и Келп придвинулись поближе, чтобы слышать весь разговор.

— Объясни, — потребовал Дортмундер.

Проскер сказал:

— Изумруд находится в моем персональном сейфе в банке на углу Пятой авеню и Сорок Шестой улицы на Манхэттене. Для того, чтобы открыть сейф, требуется два ключа, мой и ключ банка. Банковские правила таковы, что я спускаюсь в их подвалв сопровождении служащего банка. Кроме нас двоих, не должно быть никого, и внизу я должен расписаться у них в книге, причем подпись они сличают с образцом, который хранится отдельно. Иными словами, это должен быть именно я, и я должен быть совершенно один. Видимо, если я дам вам слово, что не стану просить клерка вызвать полицию, пока мы находимся с ним внизу, вы мне не поверите, и я вас за это не виню. Я бы и сам не поверил. У вас есть возможность установить постоянное наблюдение за банком и похищать и обыскивать меня каждый раз, когда я буду выходить из него. Вы будете меня похищать, а изумруд будет оставаться там, где он и находится, без пользы и для меня, и для вас.

— Будь оно все проклято! — выругался Дортмундер.

— Я сожалею, — сказал Проскер. — Я действительно сожалею. Если бы я оставил камень где-нибудь еще, я уверен, что нам удалось бы выработать некую договоренность, по которой мне компенсировали бы мое время и расходы…

— Я должен врезать тебе по морде! — прокричал Гринвуд.

— Спокойно, — сказал ему Дортмундер. Проскеру он бросил: — Продолжай.

Проскер пожал плечами.

— Задача неразрешима, — сказал он. — Я спрятал камень туда, откуда никто из нас не сможет его достать.

Дортмундер спросил:

— Где твой ключ?

— От сейфа? В моем городском офисе. Спрятан. Если вы думаете послать кого-нибудь вместо меня и подделать мою подпись, разрешите мне чисто по-джентльменски предупредить вас, что оба служащих банка прекрасно знают меня в лицо. Возможно, конечно, что ваш человек и не встретится с ними, но я бы не стал на это рассчитывать.

Гринвуд сказал:

— Дортмундер, а что если этот паразит подохнет? Его жена будет наследницей, верно? Тогда мы бы могли получить изумруд от нее.

Проскер возразил:

— Ну, нет, это тоже не сработает. В случае моей кончины сейф будет открыт в присутствии моей жены, двух банковских служащих, адвоката моей жены и, без сомнения, представителя Завещательного суда. Боюсь, что моей жене никогда не удастся завладеть изумрудом.

— Будь оно все проклято! — пришел в ярость Дортмундер.

Келп сказал:

— Ты знаешь, что все это означает, Дортмундер?

— Не хочу слышать об этом, — отрезал Дортмундер.

— Нам придется ограбить банк, — заключил Келп.

— Только не говори мне ничего, — попросил Дортмундер.

— Я сожалею, — произнес Проскер живо. — Но делать нечего, — добавил он.

И тут Гринвуд дал ему в глаз, отчего адвокат сыграл обратно в яму.

— Где лопата? — спросил Гринвуд, но Дортмундер сказал:

— Забудь о ней. Вытащи его оттуда и запихни в фургон.

Мэрч спросил:

— Куда мы теперь?

— Обратно в город, — сказал Дортмундер. — Отвезем подарочек майору.