Госпожа "Нет". Измена Альянсу

Глава 9

— Ваше величество! Какая честь для нас.

Перед Эдвардом, в нетерпении выскочившим из флайера, низко склонился подтянутый не очень высокий, но прекрасно сложенный мужчина. Орденская плашка на груди и рано поседевшие виски выдавали бурную, но безупречную биографию.

— Джон… — Эдвард покачал головой. — Ну хоть ты не начинай!

— Все так плохо?

— Хуже не придумаешь. Новости смотрел?

— Репортеры склонны к преувеличению, — отмахнулся Джон.

— А я — к убийству, — усмехнулся император. — так гениально в одночасье разрушить наши договоренности с Альянсом, это же надо уметь!

— То есть я зря ездил?

— Пока не понимаю. В любом случае, давай рассчитывать только на себя.

Они направились к ангарам.

— Ты выглядишь усталым, — заметил Эдвард, пока они направлялись к ангару. — Опять отчеты?

— Да. Бюджет, будь он неладен! Каждый год одно и то же!

— Они хотели урезать твое финансирование, — проинформировал Эдвард.

— Такими темпами нам скоро придется доплачивать ребятам из своего кармана, — пошутил полковник.

— Я отклонил проект. Потребовал доработки.

— Хоть какой-то толк от того, что у тебя в друзьях император.

— У тебя — да, — беззлобно отозвался Эдвард. — а вот у меня такого друга нет.

Оба рассмеялись старой шутке. Джон был одним из немногих, кто никогда не пользовался своей дружбой с монархом. Вернее, он воспользовался этим только один раз, когда попросил назначить его командовать базой для испытаний военно-космических разработок. Эдвард, мечтавший об освоении космоса, с радостью подписал приказ, чем вызвал бурное недовольство кабинета министров. Их кандидатуры остались не у дел, и теперь при любой возможности Джону вставляли палки в колеса.

— Так что новые птички? — продолжил император. — Готовы?

Джон поморщился:

— Нед, может не стоит? Они не прошли все положенные испытания.

— Вот и заодно и пройдут, — усмехнулся Эдвард и добавил. — Джон, от судьбы не убежишь. Отец ведь летел на обычном флаере, который прошел все испытания…

Понимая, что творится на душе у друга, полковник Уайт кивнул и больше не стал возражать.

Дорога до ангара не заняла много времени. Военные на базе давно привыкли к частым визитам императора и поэтому, коротко поприветствовав, поторопились вернуться к своим делам. Исключение составила небольшая группа солдат. Разинув рты, они провожали императора изумленно-восхищенными взглядами, пока офицер не прикрикнул на них. После чего солдаты опять занялись делом, все равно оглядываясь на именитого гостя.

— Желторотики? — Эдвард мотнул головой с их сторону.

— Они самые. Прибыли позавчера, — Джон вздохнул. — лучше бы и не приезжали. Толку от них…

— Потренируешь — будет.

— До этого момента я не доживу, я на вредной работе — общаюсь с сильными мира сего, — проворчал полковник, прикладывая ладонь к сканеру, чтобы открыть дверь в ангар.

Вспыхнул яркий свет, бликами заиграл на блоках черных обтекаемой формы пилотников с хищно изогнутыми носами-клювами.

От восторга у Эдварда перехватило дыхание. Эти экспериментальные аппараты разительно отличались от стандартных флаеров как Альвиона, так и Альянса.

От предвкушения заныло под ложечкой, Эдвард уже представлял, как садиться за штурвал этой “птички”. Адреналин забурлил в крови.

— Хороши, как же они хороши! — сейчас Эдвард как никогда понимал предков, которые держали и любовались породистыми лошадьми. — Джон, какие у них характеристики?

— Тебе все скажи, — проворчал друг. — Прочтешь в рапорте.

— Ладно.

Император погладил бок, как самый нежнейший из любовников. Где-то в недрах пилотника еле ощутимо вибрировал мотор. Эдвард почувствовал, как его охватывает трепет. Что если именно эти пилотники совершат прорыв и полеты к другим мирам станут реальностью?

Это было его сокровенной мечтой. Мечтой о небе, давнишней, юношеской, временами дурной и опасной. Не о том небе, на которое можно было любоваться на закате, стоило оказаться где-то, где были высотные здания, и не то, под которым летали не выше определенного уровня флайеры. Нет. То, которые пронзали неуклюжими машинами со странным названием “ракета” первые сумасшедшие изобретатели. Выходили на орбиту в огромных скафандрах, смотрели на планету сквозь толстые стекла иллюминаторов, горели при спуске и… возвращались в космос снова и снова.

И как жаль, что цивилизация пошла по иному пути и люди расселились через червоточины. А небо … так и осталось загадкой.

— Скажи мне, что они могут выйти на орбиту! — попросил Эдвард, все еще любуясь плавными линиями летального аппарата.

— Не скажу, — отрезал друг. — Испытаний нового двигателя не было. И пообещай мне, что не ты будешь пилотом, который рискнет это проверить!

— Хорошо, — кивнул Эдвард, у которого от нетерпения подрагивали пальцы.

— Саймон, — крикнул полковник Уайт в пустоту. — Готовь к взлету.

— Слушаюсь! — громадный человек появился словно бы ниоткуда и отсалютовал именитому гостю.

Император моргнул. Он готов был поклясться, что от летательных аппаратов личный механик Джона не отходил. Но Эдвард готов был поклясться, что не видел Саймона у пилотников… Если бы император не знал, что в реальности не существует никаких камуфляжей, стопроцентно скрывающих человека, к тому же почти двухметрового роста, он бы предположил, что на механике именно такая маскировка.

Совершенно правильно истолковав изумление друга, Джон понимающе усмехнулся и посмотрел вверх. Эдвард проследил взглядом и выдохнул: люк откидывался в этих флайерах сверху, как в старинных боевых самолетах.

— Пойдем, переоденемся, пока идет предстартовая проверка, — Джон направился к едва заметной двери — отсек, построенный по его личному приказу для именитого друга. Все-таки Эдвард был императором и не стоило лишний раз сновать по воинской части. К тому же это экономило время.

Небольшая комнатка была обставлена крайне скромно: два металлических шкафа и деревянная скамья, за стенкой располагалась душевая на манер тех, что в казармах.

Эдвард прошел к одному из шкафов и приложил ладонь к сканеру, дверь распахнулась. Император с наслаждением сорвал мундир, зашвырнул его в шкаф, следом полетели ненавистные сапоги, за ними бриджи.

— Эй, полегче, тебе еще обратно ехать! — осадил его Джон. Сам полковник аккуратно складывал форму.

— Дашь что-нибудь, — отмахнулся Эдвард. — Как ты понимаешь, переодеться после церемонии я не успел.

— Поэтому решил ограбить военную базу?

— Не обеднеешь!

Усмехаясь, оба натянули комбинезоны, еще одно изобретение: ткань гасила часть перегрузок, возникающих в полете в стратосфере.

— Ну что, готов? — Эдвард быстро зашнуровал высокие ботинки и в нетерпении притопнул ногой.

— Да, только не лихачь, сам понимаешь…

— Понимаю.

Император кивнул, прекрасно зная, чем рискует друг. Разумеется, на столе у Джона лежит приказ, который никто на базе не посмеет оспорить, но если вдруг что-то пойдет не так… А ведь наследника нет…

Эдвард тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. В конце концов, есть Фелиция, да и он сам не в первый раз садиться за штурвал военного флаера, пусть даже новейшей разработки. И кто вообще решил, что новейшие разработки — это опасно?

Его секретарь сломал ногу, свалившись с лестницы во дворце. А ей, между прочим, лет восемсот, не меньше!

— Готов? — Джон вопросительно взглянул на друга.

— Да.

Из комнаты Эдвард вышел, насвистывая незатейливую мелодию. Настроение поднималось с каждым шагом. Сейчас он сядет за штурвал, а все неприятности остануться в инверсионном следе пилотника.

— Ваше величество, — Саймон с поклоном подал шлем императору, лишь потом — своему командиру. Полковник привычно подтянулся на крыло и заскочил в кабину. Эдвард чуть замешкался, потом, копируя движения друга, заскочил во второй флаер.

Сел в кресло и осмотрелся. Приборная доска, на вид самая обычная. Хотя чем-то напоминает их первые пилотники: больше кнопок и дисплеев для получения информации и сама кабина: полупрозрачная, сквозь которую виден почти весь ангар. Никаких виртмониторов и регламентирующих скорость и высоту полета программ.

Это и была одна из задач: отыграть назад, дать больше контроля человеку, не надеясь на исправность и безошибочность техники.

Император застегнул ремни безопасности и первым делом положил ладони на панель. “Птичка” еде ощутимо вздрогнула: запустились двигатели.

Эдвард дождался зеленого огонька на панели, подтверждающего исправность всех систем и только после этого надел шлем. Наушники загудели, на панели забегали огоньки — техника подстраивалась под пилота.

Повернув голову, он увидел, как Джон поднимает большой палец вверх, давая сигнал.

— Ключ на старт?

— Поехали, — раздалось сквозь треск.

Кто и когда придумал эти слова? Эдвард не помнил. Кажется, тот человек, кто первым побывал в космосе.

Крыша ангара побледнела, стала прозрачной — и через мгновение исчезла вовсе. Император жадно потянулся к джойстику управления.

— Учти, он двигается плавнее плавнее, чем ты привык, — давал ценные указания Джон.

— Понял. Кто ведущий?

— Разумеется, я.

— Да, сэр!

Это тоже было частью приключения. Подчиняться приказам другого, пусть и друга. Эдвард считал, что правителю необходимо иногда испытывать это, чтобы не забываться.

— Первый пошел! Второй — приготовиться! Дистанция боевая!

Эдвард кивнул и коснулся рычагов. Ручное управление! Он готов был кричать от восторга. Между ним и небом не было ничего: ни одуряюще-занудных программ, ни бдительных служб безопасности… ни-че-го.

В запале он потянул штурвал на себя, задирая нос пилотника. Тело вдавило в кресло, кровь шумела в ушах, наверняка капиляры уже полопались, не выдерживая перегрузок, но Эдварду было плевать. Взмыть вверх, выше, выше, выше…

— Твою…!!! — резкий голос диспетчера заставил опомниться.

— Нед, ты нас всех под трибунал хочешь? — это уже Джон.

— Извини, я… — все еще поглядывая в призывно темнеющее небо он с сожалением выровнял пилотник.

— Вторым номером за мной! Или я отдам приказ о возвращении! — стальные ноты в голосе полковника Уайта свидетельствовали о тревоге. Скорее всего, седых волос у него на висках прибавилось.

— Так точно!

Эдварду не составило особого труда, сказывались годы учебы в военной академии, пристроится в хвост ведущему.

Где-то на земле шумно выдохнул один диспетчер.

— Ну что, твое величество! — уже более бодро продолжил Джон. — До Реющих скал и обратно? Кто быстрее?

— Высота? — Эдвард улыбнулся, любуясь облаками, проплывающими под пилотником. Они казались настолько пушистыми, что ему захотелось запустить в них руку.

— Та же, — диспетчер говорит бесстрастно, хотя он явно недоволен происходящим.

— Начинайте отсчет! — приказал император, сжимая штурвал.

— Три. Два. Один…

— Да-а-а!

Это вырвалось само, когда оба пилотника рванули, оставляя позади себя белесый инверсионный след. Понеслись, выжимая из реакторов все, что возможно.

— Следи за приборами! — голос Джона дребезжал.

Эдвард кивнул, косясь на показатели:

— В норме!

— Тогда — догоняй!

И они понеслись, выжимая из машин все, что можно, наслаждаясь самим чувством стремительного полета. Мир потерялся, сузился до яркого солнца, синего неба и проносящихся мимо облаков. Вибрация моторов отзывалась легкой дрожью штурвала, а скорость вжимала в кресло, хотелось добавить еще и все-таки унестись к звездам…

— Снижаемся!

Приказ Джона заставил опомниться.

Эдвард поймал себя на том, что широко улыбается.

Вот оно, самое интересное. От чего кипит кровь и по венам хлещет азарт.

Большой каньон… Полоса препятствий, которую надо пройти на максимальной скорости, используя фигуры высшего пилотажа. Пройти и обойти соперника, первым выскочить из гряды коварных красновато-коричневых слоистых скал.

Он резко отжал штурвал. Пилотник ринулся на скалу, в самый последний момент отклонился и нырнул вниз. Слишком быстро. Ругнувшись, Эдвард едва успел выправиться, настолько шустро бросилась земля ему навстречу. Рассмеялся, услышав, как эхом выругался Джон:

— Все под контролем!

— Плавнее, — прорычал пролковник. — Помни, что аппарат мощнее, чем те, к которым ты привык!

— Я понял!

Эдвард снова отклонил штурвал. Говорить стало некогда. Полоса препятствий приближалась.

Увидев ее изгибы в мониторе, Эдвард не удержался от восторженного возгласа. Все, что его бесило, волновало, тревожило, злило — все исчезло перед этим сражением с самим собой.

— Закрой глаза и помни об Альвионе! — приказал он сам себе.

Где-то неподалеку глумливо хмыкнул полковник Уайт.

— Лучше смотри в оба, ва — ашество! — издевательски-шутливо протянул он.

— Ящик бренди?

— Идет!

И все закрутилось, завертелось вокруг в сумасшедшей карусели: рыжевато-коричневые скалы, голубое небо, пушистые облака. Ярко-желтая ослепляющая звезда по имени Солнце…

Мышцы, доведенные до автоматизма бесчисленными тренировками еще в академии, действовали сами. Здесь потянуть штурвал, взмывая вертикально вверх, здесь — притормозить, там — положить пилотник на бок, втискиваясь в расщелину. Мотор ревел, от перегрузок руки дрожали, а пот то и дело застилал глаза. Но Эдвард упрямо летел вперед, то и дело сверяясь с виртуальной картой. Мигающая точка на ней показывала Джона. Друг немного отстал, но Эдвард прекрасно понимал, что расслабляться не стоит. Опытный пилот, полковник Уайт прекрасно знал полосу препятствий, и наверняка готовил какую-то каверзу.

Рывок, еще один, Эдварду не надо было смотреть на приборы, он и по звуку понял, что двигатель на пределе. Штурвал от себя, на себя, вправо… “Птичка” Джона замаячила впереди. Ругательство само сорвалось с губ. Эдвард частично заглушил мотор, понимая, что в узком ущелье вдвоем им не разойтись. В наушниках послышалось хмыканье Джона.

— Ничья. Возвращайтесь на базу! — радостно потараторил диспетчер.

Эдвард словно воочию увидел, как Саймон снимает фуражку, чтобы вытереть пот со лба.

Флаер Джона медленно развернулся и поплыл обратно. Эдвард пристроился в хвост ведущему, четко выдерживая боевую дистанцию: пятнадцать миль, не больше, не меньше. Автопилот так и не включил, до последнего хотелось насладиться подрагиванимем штурвала, отдающим в пальцы.

Теперь можно было и полюбоваться и самой трассой, проходившей по извилистому каньону, бирюзовой рекой, слоистыми, напоминающими тесто в пироге, рыжевато-коричневыми скалами. Кое-где, там, куда попадало пламя из двигателя, камень оплавился и создавалось ощущение, что скалы плакали.

— Заходим на посадку!

— Так точно, — Эдвард снова сосредоточился на управлении.

— Нед, помни, что “птичка” мощная, — в очередной раз предупредил Джон.

— Не волнуйся, буду нежен, как с любимой девушкой.

— Это меня и беспокоит: ты никогда не любил!

В ответ император расхохотался. Следуя указаниям диспетчера, он четко посадил пилотник, заглушил двигатель и, не дожидаясь механиков, отодвинул крышу и выпрыгнул из кабины.

— Джон, я должен тебе ящик бренди!

— Диспетчер сказал, что ничья…

— Отправь его к врачу, проверить зрение или лиши премии за подхалимство высшим чинам. Я точно видел на карте, что ты вырвался вперед.

Джон покачал головой и по-дружески хлопнул императора по плечу.

— Ты же знаешь, как они робеют перед тобой!

— Вот поэтому и предпочитаю кабину пилота… — проворчал Эдвард.

Чуть позже, переодевшись в джинсы и толстовку, неслыханная роскошь, император развалился на диване. Комната отдыха была расположена за кабинетом Джона, в котором сейчас механик с секретарем накрывали стол для именитого гостя.

Ящик бренди был доставлен незамедлительно и друзьям оставалось дождаться, когда выставят закуску.

— Когда будут оглашены результаты испытаний? — поинтересовался император с наслаждением потягиваясь. Как обычно после полета каждая мышца ныла, а тело охватывала блаженная истома.

— Хочешь изучить лично?

Эдвард кивнул:

— Конечно. Разработчики сотворили нечто невероятное!

— Я пришлю все завтра, — Джон прислушался к шуму за дверью. — Кажется все готово, пойдем!

Эдвард нехотя поднялся и вслед за хозяином направился в соседнюю комнату, где уже по-походному лаконично был накрыт предназначавшийся для совещаний стол. Ни хрусталя, ни начищенного столового серебра, да и тарелки были простые, купленные в ближайшем супермаркете. Закуска тоже не баловала изобилием: еда из офицерской столовой вперемешку с нарезками, за которые секретарь полковника успел заказать, пока друзья испытывали пилотники.

А вот бренди был отличный, с личной винодельни Уайтов.

И ко всему этому прилагался стоявший на вытяжку молодой секретарь и Саймон с привычно укоризненным взором. Любопытно, что механик всегда выражал недовольство только после полета, и никогда — до.

Эдвард даже спросил у него как-то раз — почему. Так старый механик посмотрел на него обиженно — кто же перед вылетом говорить что будет. Под руку. Это уж совсем без мозгов надо быть. Они еще смеялись с Джоном — перед полетом — ни-ни. А вот понудеть после — это святое.

— Ваше величество, вы опять за старое? Куда вверх рванули? Что если бы двигатель не выдержал? Мы ж его там еще не гоняли!

— Вот и погонял бы заодно.

Краем глаза он заметил, что Джон криво усмехнулся. Саймон покачал головой:

— Вам бы все шутки шутить!

— Только не говорите мне, что я не имею на это права, — хмыкнул Эдвард. Но это, как обычно, не произвело на механика, который достался Джону, когда тот был зеленым лейтенантом, ровным счетом никакого впечатления.

— Риск, конечно, дело благородное, но летать за штурвалом нового пилотника… — вздохнул тот, разливая золотистый бренди. — Вы же понимаете, случись что, господин полковник под трибунал, а все ваши программы и исследования свернут.

— Саймон, не каркай! — одернул его Джон, невольно ежась: говорить о крушениях у пилотов считалось плохой приметой.

Эдвард подхватил бокал:

— Ну, за равное количество взлетов и посадок!

— Будем жить!

Стекло мелодично зазвенело. Сделав глоток, император прокатал янтарную жидкость языком по рту, наслаждаясь раскрывающимся букетом, а потом сел за стол, давая знак остальным последовать его примеру.

Как обычно, есть после полета хотелось неимоверно, поэтому какое-то время все молчали. Эдвард с наслаждением поглощал еду, вкус которой напоминал императору о беззаботной юности.

— Что еще нового? — наконец, он нарушил молчание.

— Да в общем-то ничего, — начал Джон.

Механик с секретарем переглянулись.

— Проверками замучали, — секретарь, молодой лейтенант, в прошлом году выпустившийся из военной академии, не выдержал первым. — Каждую неделю рапорты и отчеты!

— Льюис! — одернул его Джон.

Тот уставился в тарелку, но упрямо продолжил:

— Все допытываются, на что деньги налогоплательщиков тратим…

— Та-ак, — протянул Эдвард, откладывая вилку. — И ты молчал?

— Сам разберусь, не маленький! — огрызнулся полковник.

— Был бы не маленький, давно доложил бы! — отрезал император.

Механик одобрительно хмыкнул.

— Нед, я не стану бегать к тебе каждый раз, когда строгий дядя из министерства попросит отчет.

— А ты один раз сбегай, глядишь, другого раза и не будет, — участливо посоветовал император. — Завтра пришлешь все мне все запросы за…

— Два месяца, — подсказал механик.

— Два? И все это время ты молчал? — возмущению Эдварда не было предела.

— Ну пока мы отбивались.

— Ясно. Рапорт о проверках не забудь!

— Бюрократ.

— Не без этого. Но рапорт предоставишь!

— Конечно. Я даже знаю, кто будет его составлять, — мстительно ухмыльнулся полковник, не сводя взгляда со своего секретаря. Тот упрямо сжал губы.

— Взыскания указать? — по-деловому осведомился механик.

— А они были?

— Постоянно.

— Джо-он! — простонал император.

— Я не могу постоянно прикрываться тобой, Нед! — отчеканил полковник, игнорируя горестные вздохи механика.

— Можешь и обязан это делать, — в голосе императора зазвенела сталь. — Потому что И мы не права не имеем упустить возможность первыми вернуться в космос.

Саймон довольно кивнул и поднялся, секретарь последовал его примеру.

— Разрешите идти?

Император усмехнулся, прекрасно понимая, что оба выполнили свой долг перед командиром:

— Да, конечно.

Они синхронно щелкнули каблуками, отдали честь и удалились, гордые и довольные собой.

— Кто? — только и спросил Эдвард, когда дверь в кабинет закрылась, отсекая их от остального мира.

— Давай не сегодня, — вздохнул Джон. — Не будем портить хоть остаток дня.

— А когда? Завтра, которое никогда не наступит? — император даже отставил бокал. — Ты-то хоть понимаешь, как нам важны эти разработки? Мы обязаны быть впереди! Впереди по всему: по двигателям, по научному комплексу…

— Понимаю!

— Вот! А они все забыли… Забыли нашу историю, особенно те, кому положено ее помнить! Мы же вырвались вперед, когда пошла экспансия в другие миры, и до сих пор имеем вес только лишь потому, что один сумасшедший гениальный ученый изобрел двигатель, аналогов которого не было. И! Смог пробиться к моему предку, потому что ни один чиновник не собирался давать ему шанса!

— Все так плохо, Нед? — с сочувствием спросил друг.

Император вяло махнул рукой:

— Хуже некуда… Фелиция настаивает чтобы я женился, болваны из правительства пытались вырубить Селл, чтобы скрыть информацию, вчера меня пытались накормить тортом, в виде человека, сегодня мое сквернословие цитируют на новостных каналах всего Альянса, а Тоби сломал ногу!

— Сам? — Джон с веселым сочувствием посмотрел на друга.

— С лестницы я его не сталкивал, если ты намекаешь на мою причастность.

— Что ты, как можно!

Разделяя горести друга, полковник подлил в бокалы.

— За ступеньки?

— За складки на ковре! — ухмыльнулся Эдвард, чувствуя, что его окончательно отпускает. — Так кто?

Джон покатал бокал в ладонях, словно решая, стоит ли рассказывать.

— Ладно, — проворчал он. — Все равно не отстанешь, пока не узнаешь. Боллинброк.

— Ясно.

Потом они просто пили. Пили за небо, за товарищей, которые на службе, за Альвион и его вооруженные силы, за успех разработок, за за академика Эйхайра, почетного гражданина Альвиона и вообще личность легендарную. На его двигателях до сих пор ходили межмировые экспрессы, что связывали между собой все сорок шесть обитаемых планеты. А уж чтобы этот двигатель остался загадкой и дальше, заботилась уже служба разведки. Жестоким, но вполне действенным способом. При попытке хоть как-то потревожить и исследовать, двигатель взрывался. А за чертежи отвечали головой на заводах, где их собирали. Причем отвечали головой не в переносном смысле.

— Понимаешь, — заплетающимся языком бубнил Эдвард. — Они же правы…те, кто обвиняют нас в косности и жестокости… Но… что делать?

— Альянс тоже не подарок… — вторил ему друг.

— Верно. Как и эти, как там их… Вольные миры. Вот! — император махнул рукой, бренди из бокала плеснуло на стол. — И не надо рассказывать про свободу и права, которые у них как бы есть!

— Мы все заложники системы, — многозначительно кивнул Джон.

— Именно! Кстати, о заложниках… — Эдвард потер виски. — Кажется твой племянник… как его…

— Мэттью.

— Да. Видел его сегодня…

— Они во дворце?

— Ага. В крыле для саммитов и конференций.

— Не боишься, что разнесут?

— Пластиковую мебель? Да что ей сделается! А твой племянник вырос!

— Чужие дети всегда растут очень быстро.

— А…свои?

— Наверное, не очень, — Джон с сожалением посмотрел на пустую бутылку и с трудом встал, чтобы достать из ящика следующую.

— Если бы у тебя были дети, мы могли бы за них выпить, — глубокомысленно заметил Эдвард, сосредоточенно следя, как друг пытается откупорить бутылку.

— Выпьем, но после того, как ты обзаведешься своими!

Пробка все-таки поддалась и бокалы снова наполнились.

— Ловлю на слове.

Пьянка… О нет, простите. Конечно же, император не опустился бы до банальной пьянки, как можно. Они старательно обмывали новые аппараты, чтобы леталось им без стука в двигателях, да попутно лечили нервы, которые им знатно потрепал сегодняшний (и не только) день.

Поэтому во дворец Эдварда повез Саймон. Вместе с портпледом, куда механик торжественно упаковал парадный мундир императора, орденскую ленту и начищенные до блеска сапоги.

— Оставь все здесь, завтра заберут, — невнятно пытался возразить Эдвард, на всякий случай прислонившись к шкафу, чтобы не упасть. Все вокруг кружилось, а в теле образовалась необычная легкость. Саймон в ответ только укоризненно покачал головой.

— Прошу ваше величество!

Бросив завистливый взгляд на друга, мирно сопевшего на диванчике, Эдвард позволил загрузить себя во флаер, который подогнали прямо ко входу, и моментально вырубился.

Очнулся он от оглушающей тишины. Несколько раз моргнул, сообража, где находится, и почему пристегнут к креслу.

— Приехали, ваше величество!

Саймон, с минуту назад заглушивший двигатели, кивнул в сторону знакомого крыльца. Вход во дворец “для своих” был устроен так, чтобы скрыть визитеров или хозяев от вездесущих папаррацци.

— Ага, — просипел император, пытаясь решить серьезнейшую проблему, где бы раздобыть холодную бутылку с минеральной водой, Не то, чтобы в империи таковой не было. Да и во дворце такого добра должно быть много, но… встречаться с прислугой в таком состоянии не хотелось бы.

— Пойдемте, ваше величество! — Саймон лично отстегнул ремни безопасности, помог императору подняться.

— Я сам, — попытался возразить Эдвард, но получилось что-то невнятное, и механик сделал вид, что не понял. Он порылся в сумке на заднем сидении, и вожделенная бутылка в минералкой скользнула в руки. Эдвард с жадностью опустошил ее. Попустило.

— Спасибо, дальше я как-нибудь сам…

— Уверены? — механик внимательно всмотрелся в лицо ценного пассажира.

— Саймон, я все-таки служил! И умею пить!

— Конечно, конечно, — закивал тот, выходя из флаера и открывая дверь императору. — А теперь плавненько встаем. Вот так, хорошо!

Механик сопроводил императора до дверей, убедился, что сканнер мигнул зеленым и только после этого вручил императору портплед и вторую бутылку с минеральной водой.

— Вы святой человек, Саймон, — пробормотал Эдвард, пытаясь держаться прямо, как и подобаект монарху.

— Спасибо, ваше величество.

— Берегите Джона!

— Так точно!

Удостоверившись, что император вошел, механик направился к флаеру.

Стремясь никого не потревожить, Эдвард крался по коридору собственного дворца. Во всяком случае, ему так казалось, что он крался. Императора все еще шатало и он то и дело натыкался то на стены, то на какую-то мебель, сопровождая столкновения невнятной руганью. Во тскажите на милость, зачем в этой комнате между окнами комод, еще и трехсотлетней давности? И этот шкаф с противно дребезжащей посудой тоже особо ни к чему!

Шатаясь, Эдвард добрался до лестницы, ступеньки которой оказались вдруг очень крутыми, а пятна лунного света на начищенном до блеска полу, заставили размышлять, как их преодолеть.

— Главное, чтобы Фелиция меня не караулила, — бормотал Эдвард, пытаясь не заснуть на ходу. Глаза то и дело слипались. — Господи, какой идиот построил эту громадину!

Он попытался вспомнить имя архитектора, но оно постоянно ускользало из памяти, к тому же дворец неоднократно перестраивался и достраивался.

Очередная галерея заставила его обреченно вздохнуть. Честное слово, он иногда понимал того родственника, который связался с актрисой и стал жить как частное лицо, без всех радостей, что дарит титул владыки Альвиона. Не одобрял, но…

Хотя Эдварду иногда казалось, что актриска была поводом, чтобы переложить ответственность на чужие плечи. Гарантированно получать выплаты от императорского дома — кто же бывшего наследника оставит без денег, но при этом ни за что не отвечать. И даже иногда позволять себе покритиковать…

А тут. Даже напиться себе позволить особо не можешь — вон, уже череда предков с портретов смотрят недовольно, того и гляди оживут и начнут осуждать.

Словно в ответ на эти мысли, дедушкин портрет колыхнулся, дрогнул. В ушах императора вдруг пронзительно зазвенело. Портрет, в этом Эдвард был почти уверен, пробормотал что-то экспрессивное. И пошел прямо на него…

— Что за… — только и смог выдохнуть император, пытаясь понять, что происходит. Не мог же он напиться до галлюцинаций, или… дедушка приближался, грозно смотря на нерадивого внука.

Портплед выпал из рук, следом на пол полетела бутылка, не разбилась, но с грохотом покатилась под ноги к портрету. Кстати, ног почему-то оказалось четыре.

Император зажмурился, собираясь помотать головой, но это было ошибкой. Произведение искусства со всего маху налетело на него, раздался треск, тяжелая рама ударила по плечу так, что Эдварда развернуло, силясь удержаться на ногах, он вцепился в портрет с недоверием смотря в глаза дедушки.

— Упс…

— Это кто?

Почему-то портрет говорил странными приглушенными голосами. Двумя сразу. Если бы они не звучали над ухом, Эдвард вообще бы их не услышал, вокруг все звенело и дребезжало.

“Сигнализация, — запоздало мелькнуло в мозгу. — Значит, картину действительно хотели украсть…”

— А ну стоять! — гаркнул он, потянув на себя раму.

— Бежим отсюда!

Дружный топот был ответом. Что-то хлопнуло, отдаваясь болью в висках — он очень надеялся, что дверь. И тут по глазам ударил свет.

— На пол! Руки за голову! — громовым голосом скомандовали ему.

— Что? — возмутился он все еще удерживал портрет, опасаясь повредить бесценное полотно.

В ответ его опрокинули, заломив руки.

Раздался треск — видимо, картина все же не выдержала такого обращения.

— Вы с ума сошли! — попытался рявкнуть император, но получилось хрипло и как-то жалко.

— Смирно лежи! — один из охранников придавил коленом.

— Дик, Боб, что там? — донеслось от дверей.

— Вора поймали! Кажись, пьян в стельку.

— Что?

— Интересно, как он проник в галерею, во дворце везде сканеры, — начальник смены щелкнул кнопкой на пульте и, мазнув взглядом, особенно не рассматривая “похитителя”, подошел к портрету. — Мда… рама, конечно, того… Ладно, давайте посмотрим, кто это так напакостил… поднимите…

Эдварда резко дернули вверх, ставя на колени. придавили, мешая подняться. Император поднял голову и мрачно взглянул на начальника смены.

— Что? Что вылупился? — тот усмехнулся, наконец всмотрелся в лицо пойманного вора, резко побледнел и рванул вдруг ставший тесным ворот рубашки: — В-ваше величество?

Император криво усмехнулся и повторил слова, сказанные недавно во время церемонии гарантов мира. Правда на этот раз для подтверждения своей личности украсив фразу несколькими емкими эпитетами.

Ругательства произвели магическое действие. Замершие до этого охранники засуетились, выпустили, один из них даже попытался отряхнуть одежду монарха, но был остановлен ледяным взглядом.

— Ваше величество… я … мы… п-простите, — начальник смены не знал, куда деваться. — Они сегодня в первый раз…

— Простить? — Эдвард изогнул бровь. — За что? Напротив, — он бросил взгляд на нашивку на груди начальника смены. — Хьюго, ваши ребята прекрасно выполнили то, что от них и требовалось.

— Да, но…

— Никто из вас не ожидал, что я гм…, продегустировав новый сорт бренди, решу прогуляться по дворцу ночью. Так что предлагаю попросту забыть это досадное недоразумение, — отмахнулся Эдвард, внимательно изучая пострадавший портрет. Кажется, полотно осталось цело, а вот рама, конечно, треснула. Придется объясняться со страховой компанией и надеятся, что это признают несчастным случаем. Реставрировать раму за свой счет не хотелось.

— Кстати, ваше величество, а зачем вы хотели взять эту картину? — поинтересовался один из охранников. Тот, что помоложе. На него сразу шикнули, и парень сник.

— А вот это — хороший вопрос, как портрет оказался здесь, поскольку к стене я не подходил, — кивнул император.

— Но вы же держали его…

— Именно, потому что портрет соскочил со стены, двинулся на меня и даже задел… — Эдвард постарался не заметить того, как охранники переглянулись с начальником смены. Но возражать никто из них не посмел.

Стараясь идти ровно, Эдвард сделал несколько шагов к стене, зиявшей пустым местом. Очевидно, что портрет кто-то снял, но кто и, главное, зачем? Будь это профессиональный вор, он скорее покусился бы на более ценные картины.

В голове снова зазвучали странные голоса и топот.

— Ваше величество, — виновато начал начальник смены. — Простите, но согласно системам охраны во дворец никто не проникал…

И говорил он так громко и басовито, что несчастная голова Эдварда незамедлительно отреагировала на звуки. Император тихо вздохнул и потер виски. Заметил сочувствующие взгляды охранников и усмехнулся. Хорошо еще, что почти все слуги на ночь уходили из дворца, а те, кому выпадало дежурить ночью, спали в дальнем крыле и попросту не слышали звуки сирены.

Все еще раздумывая над случившимся, он отошел к окну, нога за что-то зацепилась, снова раздался грохот, а Эдвард радостно воскликнул:

— А, вот же она!

Охранники разом кинулись к императору:

— Кто?

— Преступник?

— Преступница?

Император отмахнулся и поднял бутылку. Открутил пробку, с наслаждением приник к прохладному горлышку…

— Что происходит?! — закудахтал кто-то. — Что за ужасный шум?

От неожиданности он дернулся, вода пролилась. Эдвард бросил взгляд на двери, в которых застыла, прижимая руки к груди пышнотелая женщина в ночном халате с папильотками в волосах. Он не сразу узнал миссис Клавдию, с которой встречался только раз в год, на церемонии присяги “Гаратнов мира” а узнав, принялся отряхивать толстовку, пытаясь сохранить инкогнито. Не хватало еще, чтобы главная сплетница Оскнафорда видела его таким. Странно, что она вообще делает во дворце, еще и ночью. Кстати, интересно, а который сейчас час?

— Уже давно за полночь! Грохот! — миссис Клавдия приложила пухлые ручки к груди и закатила глаза. — Вы же наверняка разбудили несчастных детей!

И она с таким придыханием проговорила: “Детей”, что всем — и императору в том числе стало неловко. Где-то мысль мелькнула — откуда во дворце дети, в особенности у служащих, но мозг отказывался работать. Хотелось рухнуть на пол и закрыть глаза. Главное — не выпускать больше бутылку с минеральной водой из рук.

А тьютор, чувствуя себя в центре внимания, продолжила патетически. Да так, что любая прима, которым доставались роли в трагедиях, прославляющих Отечество, повыдирали бы себе волосы от зависти.

— Бедные дети, у них такой стресс! Их разлучили с родителями! Бросили здесь! Даже не подготовив достойные комнаты.

В ушах снова зазвенело. Император вымученно посмотрел на охранников, те — на него. И вдруг Эдварда осенило. Дети. Картина. Пакости. Звонкие мальчишеские голоса.

— Где, говорите, испуганные дети?

— Какая вам разница! — фыркнула тьютор. — Я не позволю, чтобы… ой, Ваше величество!

Последнее мадам Клавдия изумленно выдохнула и сразу же склонилась в очень глубоком реверансе. Вернее, рухнула на колено, поддерживая так и норовившие разойтись полы халата.

— Простите, я вас… но вы…

— Доброй ночи, — Эдвард сделал знак встать. — Так где, говорите, разместили детей?

— В крыле, где обычно проходят саммиты, ваше величество. Бедные крошки…

— Они — подростки возрастом от тринадцати до пятнадцати лет, и некоторые из них даже выше меня, — оборвал ее император, делая знак охранникам следовать за ним. Миссис Клавдия засеменила следом.

— Вы даже не представляете, ваше величество, как они польщены оказанной вами честью…

— Представляю, и скоро их потрясение достигнет небывалых высот! — усмехнулся Эдвард.