Грачевский крокодил. Вторая редакция

XXXI

Раза два Асклипиодот заходил и к Анфисе Ивановне, и оба раза старушка была с ним ласкова, каждый раз оставляла его обедать, а потом, после обеда, угощая сластями, расхваливала Мелитину Петровну.

— Уж такая-то прелестная бабенка, такая-то милая! — говорила она и потом, понизив голос, спрашивала: — Про тришкинский-то процесс слышал?

— Слышал, маменька…

— А! Каково обделала-то! Каково! Ведь со мной обморок сделался, когда мне доложили, что в острог-то меня сажать собирались!.. Часа два без памяти лежала!.. А она, ни слова не говоря, марш к судье и… и все перевернула по-своему!.. Уж такая-то милая!.. А? какова! все по-своему!.. а?.. Я очень рада, что ты подружился с нею…

И потом, пригнувшись к уху Асклипиодота, она прошептала: — Мужу-то ее на войне и руки и ноги оторвало, сам писал… Наверное умрет!.. вот ты и женись… Славная!..

И ласково, с улыбочкой посмотрев на Асклипиодота, — она прибавила:

— Чего улыбаешься… Я не шутя говорю… хочешь, свахой буду… Ты ведь тоже славный… ветрогон только… да ведь это с летами пройдет… Я ведь смолоду тоже немало куролесила, и вот прошло время, и кончено… тю-тю!

— Как же он писал-то, мамашенька, коли ему обе руки оторвало?

— Ах, господи боже мой! Ну, другого попросил! А уж ему не жить… как можно!..

Возвращаясь однажды от Анфисы Ивановны поздно вечером и проходя по базарной площади села Рычей, Асклипиодот заметил небольшую толпу крестьян, сидевших на завалинке кабака.

— Старички, здравствуйте! — крикнул им Асклипиодот, подходя к ним.

— Здорово…

— Что, аль думушку думаете какую?.. головы что-то повесили!

— Повесишь…

— Что, с похмелья чердаки трещат?..

— Трещат, да не с похмелья! — проговорили мужики.

— С чего же это?

— А с того, что вот подушных негде взять… Становой надысь приезжал, всю скотину описал… а вот скоро опять приедет… распродаст все…

— Хорошенько вас, олухов…

— Ну?

— Пробрать вас надо, шкуру бы дудкой спустить…

— За что же это? — загалдели мужики.

— А за то, что ослы вы…

— Что-то ты больно чудно говоришь, Склипион Иваныч! — заметил один из мужиков.

— Не Склипион я, а Асклипиодот! — подхватил последний. — Такой святой был… празднуется он третьего июля, и в этот же знаменитый день умер Иван Скоропадский, гетман малороссийский!.. Вот что, голова с мозгом…

— Тяжелые времена, что и говорить! Спасибо еще, что в нынешнем году хлебец-то радует, а то хоть душиться, так впору, — заметил один из крестьян.

— И все-таки не поправимся! — подхватил другой. — Уж очень задолжали сильно. В прошлом году за землю не оправдались, за нынешний тоже… Скотинушку размотали!.. Начнут подати взыскивать, опосля за землю теребить, ни шиша и не останется…

— А ты не плати! — вскрикнул Асклипиодот.

— Подати-то? — спросили крестьяне.

— И подати не плати…

— Ну уж, брат, от податей-то не отделаешься…

— Еще бы!

— Знамо! Вон летом Свинорыльские тоже заартачились было, так солдат на них выслали целых, две роты… палили в мужиков-то!.. да, спасибо, ружья-то одним порохом заряжены были… Сколько бы народу положили!..

— А за землю-то и подавно платить надоть! — заметил другой: — не будешь платить, так и земли не дадут…

— Еще бы! — проворчал Асклипиодот: — с кашей есть будут!..

— Не с кашей, а сами, значит, распахивать зачнут, собственные свои посевы увеличить…

— Известное дело! Господа перчатки наденут, купцы брюха подберут, заложут сохи и марш на загоны!.. А вы все в господа да в генералы пойдете, ни солдат не будет — пушечного-то мяса, значит, — ни податей некому платить! Что тогда становым-то делать!

Мужики захохотали даже.

— И впрямь нечего!

Асклипиодот еще раз обругал их дураками и пошел по направлению к дому.

— Чудак! — проговорили мужики вслед ему.

Но в это время дверь кабака скрипнула, и на пороге показался сиделец.

— Господа старички! — проговорил он: — я кабак запирать собираюсь, завтра пожалуйте, а теперь домой ступайте, здесь сидеть нельзя…

Мужички, кряхтя, поднялись и, попрощавшись с сидельцем, разошлись по домам.

На другое утро Веденевна вошла в комнату Асклипиодота, когда тот лежал, еще в постели.

— А я к тебе!.. — прошептала она таинственно.

— Что случилось? — спросил Асклипиодот.

— Брось ты барышню эту… Не знайся ты с ней… Сейчас Иван Максимович был у меня… Неладно говорит про нее.

— А ты слушай больше…

— Смотри! — проворчала старуха и погрозила пальцем.

— Чего смотреть-то?..

— А то, что один по льду ходит, только лед трещит, а под иным проламывается…

Асклипиодот повернулся даже.

— Что такое ты городишь! — вскрикнул он.

— Не нагороди сам-то!

— Не понимаю я тебя…

— Напрасно…

И, подсев к Асклипиодоту на постель, она пригнулась к его уху и принялась что-то шептать.

— Так-то, родимый! — проговорила она вслух, покончив свое таинственное сообщение, и вышла из комнаты. Минут десять пролежал Асклипиодот в раздумье, наконец вскочил, наскоро умылся, оделся, схватил шляпу и чуть не побежал по направлению к деревне Грачевке.