Грачевский крокодил. Вторая редакция

XXXIX

Приезд старухи Столбиковой породил в обществе целый ряд догадок и предположений. Всех занимал вопрос; зачем приехала Анфиса Ивановна, так как всем было известно, что Анфиса Ивановна давным-давно никуда не выезжала. Попытали было узнать что-нибудь от Потапыча, но Потапыч, успевший уже выпить и закусить, на все вопросы отвечал только: «не могу знать», и больше ничего не говорил. Кучер Абакум тоже ничего не знал.

Более же всех Анфиса Ивановна смутила жандармского офицера и исправника. Они не шутя ломали головы, стараясь отгадать причину приезда, но как они ни старались открыть тайну, а пришлось ограничиться лишь одними догадками, да и догадки эти были крайне сбивчивы, ибо один говорил, что, вероятно, Анфиса Ивановна приехала похлопотать насчет поимки крокодилов, а другой — об отсрочке земских платежей. Только один мировой судья уверял, что Анфиса Ивановна приехала с единственной целью познакомиться с «Опасным Васильком», прослышав про его красоту и изящные манеры, и даже посоветовал жандармскому офицеру приударить за вдовушкой и принять в соображение, что у нее превосходное имение и что жить ей, по всей вероятности, остается очень недолго.

Немного погодя предводитель положил конец всем догадкам, объявив цель приезда Анфисы Ивановны.

За обедом Анфиса Ивановна была особенно весела, во-первых, потому, что она достаточно отдохнула, а во-вторых, и потому, что товарищ прокурора дал ей слово немедленно же просить брата о прекращении асклипиодотовского дела и, сверх того, заранее поручился, что просьба его всенепременно будет исполнена в точности. Таковая любезность прокурора окончательно пленила Анфису Ивановну, и она придумать не могла, чем и как именно отблагодарить его за это.

После обеда все общество опять перешло на балкон.

— А что, как Мелитина Петровна поживает, — спросил исправник, подсаживаясь к Анфисе Ивановне.

— Ничего, живет.

— Дома она?

— Нет, ушла куда-то… сегодня и не видала ее…

— Да, но все-таки она в Грачевке? не уехала?

— Куда же ей уехать! Ведь муж ее на сражениях…

— Получает она от него письма?

— А позволь тебя спросить, чем он писать-то будет? — спросила Анфиса Ивановна.

— Как чем? рукой! — вскрикнул исправник.

— То-то и дело, что ему на сражениях и руки и ноги оторвало, поэтому и не пишет…

— А она мне очень понравилась! — проговорил мировой судья, подходя к Анфисе Ивановне. — Я имел удовольствие видеть ее у себя в камере…

— Ах, боже мой! — почти вскрикнула Анфиса Ивановна, всплеснув руками. — Вот память-то! Ведь я и забыла, батюшка, поблагодарить тебя за Тришкинский процесс. Прости ради бога, совсем из ума вышло…

Судья сконфузился.

— За что же! — бормотал он… — Уж если благодарить, так надо благодарить не меня, а Мелитину Петровну…

— Так это она была вашим защитником? — спросил непременный член.

— Она, она…

— Молодец барыня, молодец! Очень сожалею, что незнаком с нею, а то непременно ручку поцеловал бы у нее… Прелесть просто!.. Вы, пожалуйста, передайте это Мелитине Петровне.

— Хорошо, передам…

— А ты было Анфису Ивановну в острог приговорил? — спросил непременный член, быстро обернувшись к судье и уставив на него большущие глаза свои.

— Нет, не в острог, а к аресту на четыре дня.

— Молодец, нечего сказать!

— Да помнишь ли, — оправдывался судья:- за самоуправство по сто сорок второй статье…

— Да черт бы тебя подрал совсем с твоими статьями! — горячился непременный член: — ну как же Анфису Ивановну в арестантскую-то сажать!..

— Куда же?

— Никуда нельзя…

— Это невозможно…

— Врешь, возможно! Ее можно посадить на диван, на кресло, а уж никак не в арестантскую!.. Шут ты гороховый!.. Смешное, право, дело! Вообразил себе, что если его выбрали в судьи, так уж он может всех сажать…

— Успокойся! — перебил его судья:-дело кончилось миром…

— А если бы не кончилось!.. Если бы этот, черт бы его подрал, Тришка, Гришка, Мартышка заупрямился!..

— Тогда, конечно, пришлось бы отсидеть…

— Отсидеть! — перебил его непременный член и, обратясь затем к Анфисе Ивановне, прибавил:

— Пожалуйста, прошу вас, не забудьте… передайте Мелитине Петровне, что я от нее в восторге и что целую у нее и ручки и ножки…

— Непременно…

— А она, кстати, очень хорошенькая! — заметил судья.

— Отличная бабенка — и говорить нечего!

После чая Анфиса Ивановна собралась было домой, но и хозяин и хозяйка упросили ее остаться у них переночевать и хорошенько отдохнуть. Приглашение было так радушно, что старушка согласилась, однако с условием, чтобы ее извинили, если она пораньше других уйдет спать.

— Слава богу! — проговорил исправник на ухо прокурору: — я очень рад, что она остается.

— Да, это вышло очень кстати…

Когда совсем стемнело, к крыльцу предводительского дома было подано два тарантаса. Прокурор, исправник и жандармский офицер взялись за шапки и, распрощавшись со всеми, вышли на крыльцо.

— А что, — спросил исправник: — не подвязать ли колокольчики?..

— Конечно, конечно! — подхватил жандармский.

Колокольчики были подвязаны, бубенчики сняты, и чиновники покатили в село Рычи.

— Куда их в такую темноть-то понесло? — спросила Анфиса Ивановна, прислушиваясь к шуму отъехавших экипажей: — вот переломают себе шеи, тогда и будут знать, как по ночам-то ездить…

— А нехай их! — проговорил непременный член и, подойдя к окну, как-то особенно нервно забарабанил пальцами по стеклу.