Граф Лазарев. Том IV

Глава 10

Мы вышли из портала и столкнулись нос к носу с изумленными солдатами Ордена. Те таращились на нас, словно на кучку привидений. Я подавил желание оглянуться: вдруг причина удивления — гигантская лягушка, которая выпрыгнула вслед за нами.

— Слава Богу, вы вернулись! Мы уж думали, вы там и останетесь!

— Мы тоже. Но, к счастью, все обошлось.

— Но как? — Вперед выступил мужчина средних лет, очевидно, бывший среди них главным. — Портал закрылся, а потом открылся снова. Так не бывает. Как это произошло?

— Неизвестно, — ответил я с самым честным видом. — Наверное, какие-то магические флуктуации. Раньше подобного не случалось?

Боец Ордена покачал головой.

— По крайней мере, я про это не слышал. Если и случалось, то очень редко. Надо немедленно доложить в Оренбург, а потом и в Москву. Такой новостью заинтересуется даже Его Величество.

— Я бы не стал отвлекать Императора подобной ерундой, — заметил я. Если Романов узнает, что я научился открывать порталы, он же с меня потом не слезет. — Подумайте сами, он наверняка весь в государственных делах, весь в заботах, а тут какие-то порталы… Осерчать может на то, что к нему пристают попусту.

— Ну, я доложу начальству, а они уж сами разберутся, — рассудительно заметил боец. — Но, говорят, Его Величество интересуется Расколотым миром. И вообще он очень любознательный человек.

— Ну да, — со вздохом подтвердил я. — К сожалению.

Мимо бойцов Ордена к нам боком протиснулся слуга Жмурло. На его лице тоже застыло слегка шокированное выражение, но оно быстро сменилось обычной заискивающей деловитостью. Самовольно открывающиеся и закрывающиеся порталы — это одно, а яйца для господина по расписанию.

— Ваше Сиятельство, вы в порядке? — По голосу слуги было ясно, что вообще-мое самочувствие его нисколько не интересует, но надо же быть вежливым.

— В порядке, — заверил я. — И мы добыли то, что нужно.

Я потряс перед носом слуги сумкой, в которой лежали яйца. Не слишком активно, правда — не хотелось бы разбить еще и эти.

Лицо слуги осветилось радостью человека, который выполнил приказ господина и которого наградят и, возможно, ближайшую неделю даже не будут бить по морде. Я еще раз подумал, что побочных эффектов от лечения Жмурло вполне заслуживает.

— Только я вам их не отдам, у вас документов нет, — добавил я, вешая сумку на плечо. — Пусть твой хозяин приедет лично и привезет мне то, что обещал.

И закупится активированным углем, мысленно добавил я.

Слуга немного поник, но спорить не стал. Наверное, ожидал подобного ответа.

— Я передам графу ваше приглашение.

— И мои наилучшие пожелания. Я надеюсь, у него все получится, с какими бы целями он ни планировал использовать нашу находку.

Поскольку на обратном пути вполне могла возникнуть необходимость везти раненых, мы с Лидией приехали в коляске, которая в случае чего могла превратиться в передвижной лазарет. В ней же мы и отбыли обратно, дождавшись, когда Аристарх и его солдаты оседлают коней. Я помог жене забраться внутрь, коляска тронулась, и тут Лидия произнесла сакраментальную фразу:

— Дорогой, нам надо поговорить.

А я ведь знал, что так и будет! Еще в прошлой жизни старшие товарищи рассказывали, что подобная неприятность всегда случается после свадьбы. Ты берешь в жены милую, веселую, очаровательную девушку, с которой планируешь прожить много счастливых лет в мире и согласии, а потом «надо поговорить» обрушивается на тебя, как гром среди ясного неба. И вдруг оказывается, что твои представления о семейной жизни сильно отличаются от ее. Ты-то надеялся, что после свадьбы ничего особо не изменится, только теперь у тебя есть жена, а вот она уже распланировала вашу совместную жизнь на ближайшие двадцать лет. И в этом плане категорически не предусмотрено, чтобы ты ездил по кабакам, танцевал с другими дамами, играл в карты, ездил на охоту и вообще жил нормальной полноценной жизнью.

И почему-то «надо поговорить» всегда случается именно после свадьбы, неважно, сколько вы до этого были знакомы. Вот я всего несколько дней назад женился, а эта неприятная закономерность уже начала работать. И неважно, что в данном случае очаровательная невеста и недовольная жена — это разные женщины.

— О чем, любовь моя? — невинно спросил я.

— Ты не рассказывал мне, что умеешь открывать порталы, — произнесла Лидия с таким осуждением, словно я подарил ей на день рождения мешок картошки.

— Я и сам не знал. Видишь ли, после того, как я побывал в лесу оборотней и стал Подмастерьем, мои способности усилились…

— Но раньше у тебя вообще не было таких способностей! — перебила Лидия. — И что это за памятник, который вдруг рухнул с неба? Я слышала разговоры о том, что ты якобы научился доставать вещи из ниоткуда, но думала, что это какой-то фокус. Особенно учитывая, что мне, своей жене, ты ничего об этом не рассказывал. Нет, ты, разумеется, можешь делать, что хочешь…

Я сыграл свадьбу всего несколько дней назад, но во мне уже успел развиться инстинкт женатого человека. И этот инстинкт подсказывал: когда женщина говорит: «Делай, что хочешь», это гораздо хуже, чем если бы она кричала и топала ногами.

Я ласково обнял Лидию за плечо.

— Я хотел тебе рассказать, просто не знал, как. Видишь ли, после того, как меня отравили… точнее, пытались отравить, я в некотором роде стал другим человеком.

— Да, я заметила, ты очень изменился, — ответила Лидия, демонстративно отвернувшись к окну.

Я вздохнул.

Наверное, пришла пора во всем ей признаться. В конце концов, жена имеет право знать, что сейчас рядом с ней не тот человек, за которого она выходила замуж. Правда, по такой логике и Дарья имеет право знать. И дядюшка… Пожалуй, пока ограничимся только Лидией, а там посмотрим.

— Я стал совсем другим человеком. Прошлый Виктор Лазарев умер.

Я ожидал, что Лидия ахнет, спросит, не ударился ли я головой, или просто возмущенно фыркнет, но она даже не повернула головы.

— Я рада, конечно. Но это не повод не рассказывать, что у тебя появились новые способности! Ты целый год мне обещал, мол, я изменюсь, стану другим человеком, — запальчиво продолжила Лидия. — Брошу кутить, возьмусь за ум, женюсь, раздам долги. Прошлый Виктор Лазарев умрет, ты меня и не узнаешь. Хватало тебя обычно два на два, не больше, потом все становилось по-старому. Но после отравления ты действительно изменился. Я так радовалась, что хотя бы близость смерти заставила тебя пересмотреть свою жизнь. Я же не думала, что вдобавок ко всему этому ты еще и перестанешь мне доверять!

— Я не…

— Я читала о таком, — продолжила Лидия, не давая мне вставить слово. — Когда Одаренный чуть было не погибает, появляются новые способности. Редко, но подобное случается. В 1684 году барон Гжедов чуть было не утонул в реке и после этого вдруг обрел Дар прозревать будущее. Должно быть, эта способность дремала где-то в глубине его естества и пробудилась от стресса. Мы ведь на самом деле так мало знаем о природе магии.

Я не стал уточнять, что Лидия, похоже, поверхностно знакома с историей барона. В книге, которую я пару недель назад читал от скуки, говорилось, что предсказания барона были туманны и в основном касались далекого будущего, зато брать за них золотом Гжедов не стеснялся. Закончилась карьера прорицателя, когда он однажды напророчил местному бургомистру любовь и семейное благополучие, а тот через два часа обнаружил жену в объятиях конюха. После этого предсказатель загадочным образом исчез вместе со своими деньгами и столовым серебром гостиницы, где он на тот момент снимал комнату.

—… и ты не рассказал мне о своих новых способностях! А ведь для науки это такой интересный случай! — закончила Лидия. Похоже, я пропустил мимо ушей половину ее тирады. Впрочем, вряд ли там было что-то кардинально новое.

— Прости. — Я притянул Лидию к себе и поцеловал в лоб. — Я собирался, но не знал, как ты это воспримешь. Так, говоришь, ты рада, что я изменился?

— Конечно. Наконец-то ты стал взрослым мужчиной, который заботится о благополучии Рода, а не вечно ходит по кабакам. Хотя привычки у тебя, конечно, остались прежними, — подумав, добавила жена.

Ну вот и отлично. Сойдемся на том, что я стал другим человеком, не уточняя, в насколько буквальном смысле. Некоторые вещи людям лучше не знать ради их же собственного спокойствия. Особенно учитывая, что на самом-то деле они не очень их интересуют. Думаю, если я признаюсь Лидии, что на самом деле попал сюда из другого мира, она не станет относиться ко мне иначе. Зато тут же побежит делать об этом доклад.

Дарье тоже лучше не знать о моем секрете, но на этот раз ради спокойствия окружающих.

Граф Жмурло прибыл вскоре поле обеда. Похоже, проблема действительно была насущной, раз бедняга так спешил. Я изо всех сил старался сохранять серьезный вид, вручая ему его драгоценные яйца. Взамен Жмурло протянул мне аккуратно сложенную карту. Я развернул ее.

Предполагаемое месторождение изумрудов было отмечено крестиком. Оно и правда располагалось недалеко от шахты, километрах в пяти. Я попрощался с дорогим гостем и запер ценное приобретение в ящик стола, решив завтра же поговорить со Швотенберцом и узнать у Игоря, где тут можно нанять пару магов земли для проверки, а то вдруг Жмурло все-таки соврал.

Остаток дня выдался ничем не примечательным, а вечером зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал на том конце провода голос Анны.

— Здравствуй, Лазарев. — Даже по этим двум словам было понятно, что глава Тайной Канцелярии зла, как собака. Точнее, как вервольф.

— И тебе добрый вечер. Чем обязан?

— До меня дошли слухи, что к твоей золотой шахте проявляют интерес всякие преступные группировки. — Анна перешла сразу к делу.

— Проявляют, — признал я.

— И ты, естественно, не догадался доложить мне о нападении?

— А должен был? — удивился я. — Я сообщил в полицию, разве этого недостаточно? И потом, какое дело Тайной Канцелярии до нападения какой-то там захолустной банды на собственность какого-то там бедного, никому не нужного уральского графа? — Я театрально вздохнул. — У вас своих забот полно.

— Лазарев, ну как ты можешь так говорить? — ужаснулась Анна. — Мы не можем оставить подобный вопиющий случай без внимания. Это нападение не на захолустного графа, а прежде всего на дружественную нам расу гномов, с чьим королем Его Величество как раз собирается заключить договор о беспошлинной торговле. А какие-то разбойники с подстрекательства кого-то из высшего дворянства сеют разлад между расами, ксенофобию и вражду, напрямую мешая Императорским планам. Это же практически государственная измена!

— Ого! — восхитился я. — А я-то и не знал, с какими страшными врагами столкнулся. Кстати, они еще применили пространственный карман, внутри которого сидел богомол-переросток. Думаю, это тоже тянет на измену.

— Еще какую. Держать монстров из Расколотого мира строго запрещено без специального разрешения, а уж использовать их как оружие — тем более.

— Кстати, у меня есть подозрения, кто именно ставит беспошлинной торговле палки в колеса. Помнишь, как на меня взъелся младший Волконский?

— Помню. Доказательства есть?

— Увы, нет. Но я уверен, что это он. Так что я был бы очень признателен, если бы Тайная Канцелярия объяснила этому юнцу, что сеять межвидовую рознь плохо.

— Вообще-то твои проблемы Тайную Канцелярию не интересуют, Лазарев, — начала Анна, но голос у нее был довольным.

— Но Волконский-старший не нравится Его Величеству? — догадался я.

— Да, вроде того. Последнее время он начал вести себя нагло. Не так, как сын, конечно, но все же. Так что повод поговорить с ним по душам оказался очень кстати.

— Его сыночек еще дебоширил в ресторане, собственно, так мы и познакомились. Это не тянет на измену?

— Нарушение общественного порядка, дискредитация российского дворянства, порча имущества, саботаж развития туристической отрасли, о котором так заботится Его Величество, — сходу определила Анна.

— Туристической?

— А вдруг в этот ресторан зашел бы иностранец и увидел возмутительную сцену? Ах да, еще он нанес колоссальный ущерб сфере образования.

— А образование-то причем? — удивился я.

— А вдруг этот иностранец приехал бы к нам преподавать? — совершенно серьезно ответила Блэйд.

— Анна, сегодня я начал уважать тебя еще больше, — признался я. Значит, княжич все-таки получит от папаши по своей высокородной заднице. Отлично, может, хоть тогда успокоится. — Слушай, у меня тут есть пара соседей, которые меня бесят, а их так можно? Допустим, один недавно толкнул меня на приеме. Ведь мог вспыхнуть конфликт, мы бы поругались, один вызвал бы другого на дуэль, в результате кто-то погиб. Это же ослабление военного потенциала страны, намеренное вредительство Отечеству! А учитывая, что я еще и известный на весь Урал друг всех разумных рас, то и акт вопиющей ксенофобии. Со всех сторон измена Родине.

— Да ты тиран от бога, — восхитилась Анна. — Хотя при должной сноровке изменой Родине можно посчитать даже поход в сортир в неподходящее время. Но такой подход обычно до добра не доводит. Кстати, надеюсь, тебя не сильно потрепали? Для человека, который чуть было не погиб, голос у тебя бодрый.

— Чуть не погиб?

— Ну да. Полицейские рассказали, что тебя с твоим отрядом застали врасплох, но им удалось в последний момент всех раскидать. Унтер-офицер тащил тебя на себе, раненого, одновременно отбиваясь от врагов.

Мда, вот пойди людям один раз навстречу…

— Ну, все почти так и было. Только без врасплоха. И без последнего момента. И без «тащил на себе». И вообще без полицейских. Их там даже не было. Просто я разрешил унтеру немного приукрасить действительность, чтобы не позориться перед начальством. Но не ожидал, что их фантазия окажется настолько богатой.

— То-то история о том, как унтер голыми руками разорвал богомола, показалась мне подозрительной.

Во мне вдруг взыграла мстительность.

— Знаешь, мне кажется, их доблесть достойна почетной наградной грамоты. А лучше двух.

— Лично от Строганова, — поддержала Анна. Похоже, глава нашей городской администрации славился на всю Империю. — С подписью и тремя печатями. А, учитывая, что унтер раньше служил в Челябинске и, разумеется, его прошлые командиры не откажут выдать герою рекомендацию…

— За которой, разумеется, ему придется ехать лично. И не забудь про три-четыре подписи. Сначала в администрации в Оренбурге, потом в Челябинске, потом снова в Оренбурге, потом в Челябинске, причем именно в таком порядке.

— Я и не знала, Лазарев, что ты можешь быть таким злым. Это будет награждение с особой жестокостью. Мы ведем расследование по поводу того, что сказал тебе Шереметьев. — Блэйд опять сменила тему. — Опрашиваем персонал ресторана, в котором ты полгода назад так хорошо отужинал, что тебя за это решили убить. Пока ничего стоящего не выяснили. Ты, надеюсь, со своей стороны тоже что-нибудь делаешь? Нам нужно выяснить, что такого ты там видел или слышал. Точнее, кого. Так что давай, тоже подключайся к делу. Ты ведь был там не один. Найди этих своих друзей, может, кто-то что-то помнит. Мы, конечно, можем сделать это сами, но есть подозрение, что тебе они расскажут больше.

Вот так, не успеешь жениться, а тебя опять пытаются припахать к работе. За всей этой беготней я как-то подзабыл про «Неспящих», а ниточку с рестораном действительно надо разматывать. Хорошо хоть не сам Император названивает, интересуясь, почему я уже встал с постели, а на благо Отечества до сих не надорвался.

— Займусь, дай мне хоть медовый месяц-то провести, — огрызнулся я.

— У тебя были медовые три дня, вполне достаточно, — ответила Анна. — В общем, мы на тебя рассчитываем. Тут с тобой еще кое-кто хочет поговорить.

В трубке послышался шум, а затем новый голос вежливо поздоровался.

— Здравствуйте, граф Лазарев.

— Ваше Величество?

— Рад, что вы меня узнали, — заверил Император. — Буквально сегодня мне довелось стать свидетелем удивительного инцидента. Одно, скажем так, произведение высокого искусства пропало бесследно. Вы ничего о таком не слышали?

— Вы про памятник?

— Если его можно так назвать.

— Ваше Величество, я не хотел, это вышло случайно. — Я решил честно признаться в содеянном. — Но он ведь потом вернулся?

— Да, — ответил Романов. И почему-то добавил: — к сожалению. Знаете, на самом деле все вышло даже удачно. Можно сказать, вы помогли верховной власти не опозориться. Думаю, я должен вручить вам медаль.

— Не надо, Ваше Величество!

— Да ладно, граф Лазарев, вы оказали мне большую услугу, — ласково промурлыкал Император. — Вы достойны целого ордена, не только медали. Выданного со всеми полагающимся формальностями. И почетной грамоты.

— Я очень виноват, я больше не буду трогать ваши памятники, — заверил я. — Не нужно обрушивать на меня всю тяжесть вашей карающей длани.

— А вы можете сделать так, чтобы какая-то вещь исчезла и больше не вернулась? — Голос Императора стал задумчивым.

— К сожалению, нет.

— Жалко. — Его Величество, над чем-то определённо размышлял, потом вздохнул. — А то мои подданные, кажется, очень меня любят. Причем эта любовь принимает характер эпидемии: как только народ узнал, что в Тверской губернии мне открыли прижизненный монумент и одновременно губернатор получил выгодную ссуду в Имперском банке, тут же нашлось еще полдюжины архитекторов, желающих меня прославить. Кстати, если услышите, что в стране якобы свирепствуют вандалы, не переживайте, слухи наверняка будут преувеличены.

Император снова задумчиво помолчал и отключился, не дожидаясь ответа. Я положил трубку и пошел к Игорю.

— Представь себе, мне сейчас звонил сам Его Величество.

Кузен округлил глаза.

— Ну, точнее, Анна, но он потом тоже подключился, — уточнил я.

— И чего хотел?

— Ничего особенно, призывает трудиться на благо Отечества.

— Как всегда, — заметил Игорь, который благодаря моим рассказам имел некоторое представление о личности Романова.

— Это погоди, до него еще не дошла новость, что я умею открывать порталы. Кстати, Игорь, а почему у нас в графстве такая хреновая полиция?

— А кто по-твоему, ее финансировал?

— А, ну да. — Ответ оказался исчерпывающим. — Только не говори, что вместо того, чтобы выделять им деньги на нормальное жалованье, я купил себе второй золотой унитаз.

— Ну вообще ты хотел золотую ванну. Но потом отправился в рейд по кабакам и эти деньги потерялись по дороге. Рейды по кабакам вообще были твоим любимым развлечением.

— Вот именно об этом я и хочу поговорить. — Я сел напротив кузена. — Помнишь, примерно полгода назад я с друзьями отправился кутить в Москву? Мы наверняка отмечали какое-то значимое событие, ты не мог забыть.

— Да, кажется, чей-то день рождения, — кивнул Игорь. — Твои вечные собутыльники, Алексей Аммосов, Валентин Горский и Павел Поздеев. Ты вечно таскал за собой этих баронов, поскольку пить одному тебе было скучно.

— И что происходило на той пьянке? Тебя ведь с нами не было?

— Еще чего, — фыркнул Игорь. — И пьянка — слишком слабое определение для такого масштабного мероприятия. Вы гуляли дней десять. Сначала выпили все, что горит, в Лазаревом, потом поехали в столицу княжества.

— А потом что? У нас кончились деньги?

— Нет, у вас кончился Оренбург. Вы обошли все самые лучшие местные кабаки и решили двинуть в столицу. Домой ты вернулся дней через пять, сразу же завалился спать, о впечатлениях особо не рассказывал. О новых карточных долгах, которые нажил во время этого моциона, кстати, тоже.

— Мне нужно пообщаться с этими, как ты выражаешься, вечными собутыльниками. Они ведь должны были быть на свадьбе, раз мы друзья? — проявил я чудеса логики. — Правда, я таких фамилий не помню, но ведь нас поздравить приехало полно народу.

Игорь покачал головой.

— Нет. Вскоре после той поездки вы разругались. Даже подрались. А после того, как ты умер и вновь воскрес и стал возрождать Род вместо того, чтобы шляться по кабакам…

— Понимаю. Всегда больно, когда друзья, с которыми у вас были общие интересы и с которыми вы провели столько замечательных минут, больше не разделяют твои увлечения и начинают заниматься какой-то ерундой. Что, прямо все разругались?

— Ну, Аммосов и Поздеев точно вряд ли захотят тебя видеть. А Валентин… Видишь ли, он стал очень странным в последнее время.

— Откуда ты знаешь? — удивился. — Я ведь, судя по твоим словам, полгода с ним не общался.

— Он ведет себя настолько странно, что об этом и без общения знает половина княжества. И то потому, что вторая половина просто не в курсе про существование такого дворянина. Я бы не советовал тебе его навещать.

Я фыркнул.

— Тоже мне, напугал. Ты думаешь, пришельца из другого мира, который разговаривает с демоническим голубем, остановит слово «странно»? Сегодня же напишу ему письмо, пусть ждет с визитом.

— Валентин не отвечает на письма.

— Ну тогда приеду лично. Завтра же утром. Поедешь со мной?

— Ладно, так уж и быть. Но я тебя предупреждал, — ответил Игорь.

На следующее утро, позавтракав и обняв жен, я вышел из дома. Подошел к конюшне, намереваясь оседлать своего верного скакуна, и обнаружил у ворот смущенного мальчишку-конюха.

— Инцитат готов? Я просил вчера оседлать его к десяти утра.

— Ваше Сиятельство, я собирался… Но мы их утром погулять вывели, чтобы развеялись. А они и…

— С кобылой? — уточнил я.

Конюх кивнул и стал еще краснее.

Вcе ясно, не у одного меня сейчас медовый месяц. Мне показалось, что с луга, где обыкновенно пасли лошадей, донеслось довольное ржание.

— Тогда оседлай мне кого-нибудь другого.

Валентин Горский жил на отшибе. Небольшой дом никак не тянул на дворянское поместье, пусть и баронское, максимум на летнюю резиденцию.

— У него есть усадьба, но он почти все время проводит здесь, — пояснил Игорь. — Отпустил слуг, отдал поместье на откуп управляющему, сидит и молится.

— Молится?

— Валентин утверждает, что слышит глас Божий.

Этого еще не хватало. Я оглядел деревянный домик с огородом и небольшим курятником, который больше подходил зажиточному крестьянину, но никак не барону. Похоже, глас Божий повелел Валентину замкнуться ото всех и вести натуральное хозяйство. Не то чтобы меня волновали отношения бывшего собутыльника с высшими силами, но добиться от ненормального внятных ответов на вопросы будет затруднительно.

Никто не встречал нас у ворот, когда мы подъехали. Да и ворот-то как таковых не было, так, хиленький заборчик. Хозяин наверняка слышал конский топот и ржание за окном, но не пожелал выйти. Мы привязали лошадей, немного постояли, давая Валентину время подготовиться к нежданному визиту, потом я подошел и громко постучал в дверь.

Ответом мне была настороженная тишина. Я выждал пару минут, постучал снова — ничего не произошло.

— Может быть, его нет дома?

— Говорят, Горский никуда не выходит. Хотя черт его знает, конечно.

— Похоже, именно сегодня он вышел, — решил я, и тут дверь отворилась.

На пороге стоял молодой мужчина, похожий на крестьянина с картинки. Именно с картинки, ни в коем случае не на настоящего. Настоящих крестьян, живущих в глуши, питающихся тем, что удалось вырастить на своем огороде, и берегущих каждую копейку, я встречал не так уж много, но процентов восемьдесят от их облика составлял усталый затравленный взгляд, двадцать — все остальное. Валентин же был чист, румян и всем доволен. Борода лопатой, которую он отпустил, похоже, решив стать ближе к народу, была аккуратно подстрижена, рубаха и штаны самого простого покроя, но на стоимость ткани можно было одеть целую деревню, а овощи на грядках Горский явно выращивал не по необходимости, а для души. Валентин не жил простой жизнью, а играл в нее. Если бы ему предложили действительно заняться тяжким крестьянским трудом для выживания, а не от нечего делать, через пару дней он сбежал бы в ужасе.

— Виктор! Игорь! Проходите! — На лице Валентина расцвела благожелательная глуповатая улыбка. — Сейчас я вам стол накрою.

— Когда вы подрались, он, вроде как, колотил тебя особенно сильно, — шепнул кузен, глядя на суетящегося Валентина.

— Почему ты не предупредил? — возмутился я.

— Хотел посмотреть, как он нас встретит. И признаюсь, я удивлен.

Валентин быстро порезал попавшиеся под руку овощи, придал им подобие салата и разложил по тарелкам. Горский не удивлялся и не спрашивал, зачем мы пожаловали, просто исполнял обязанности радушного хозяина. Как будто его разум был занят значительно более важными мыслями, а такие мелочи, как свалившиеся неизвестно почему на отшельника гости, внимания не заслуживали. Валентин достал из шкафчика стаканы, ополоснул их и плеснул каждому обычной воды.

— Может, выпьем? — Для начала я решил прибегнуть к самому простому способу развязать язык собеседнику.

— Я не пью! — возразил Валентин, как мне показалось, со страхом. — Глас Божий мне запрещает!

Вот черт, Игорь был прав. Похоже, в дополнение ко всем радостям судьба подсунула мне буйнопомешанного. Хотя он скорее тихопомешанный, Валентин выглядел абсолютно безобидно.

— Ты разговариваешь с Богом? — уточнил Игорь.

— Да! Он явился ко мне и изрек волю свою. Повелел оставить неправедный образ жизни, посвятить себя труду и молитвам! — воодушевленно ответил Горский. — С тех пор ни капли в рот не брал.

Да уж, единственный плюс его галлюцинаций. Зато какой.

В принципе, мне и раньше доводилось иметь дело с сумасшедшими, но что-то тут не сходилось. Когда у людей едет крыша и с ними начинают разговаривать высшие силы, они обычно повелевают заниматься более интересными вещами. Резать ближних своих бензопилой, душить котов, ну или хотя бы строить во дворе башню из пустых бутылок, которая должна достать до неба и возвестить эру всеобщего благоденствия. Человека, сошедшего с ума на почве здорового образа жизни и выращивания моркови на грядках, я видел впервые. Такое ощущение, что этот его голос в голове — любимая мамочка, которая решила наставить сына на путь истинный.

Я оглядел домик. Всего-то три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Все они сияли чистотой, как будто Валентин посвящал уборке все свое свободное время, но на чердачной лестнице скопилась пыль. Странно.

Я сделал шаг к лестнице. Валентин, до этого момента чистящий картошку и не замечающий ничего вокруг, вдруг встрепенулся.

— Туда нельзя!

— Почему? — удивился я.

— Глас Божий запрещает! На чердак ходить нельзя!

Ну ничего себе заповеди.

— А почему он запрещает?

Валентин нахмурился. Он явно никогда не задавался этим вопросом, как и многие глубоко религиозные люди.

— Игорь, пойдем наверх, — решил я. — Есть у меня такое чувство, что у этого Гласа там святилище.

— Глас Божий говорит, на чердаке чума! — Валентин впал в панику.

— Какая еще чума? — удивился Игорь.

— Наверное, бубонная. Игорь, мы боимся бубонной чумы?

— Думаю, мы рискнем, — храбро ответил мой кузен.

— И черная оспа! И холера! И сифилис!

Игнорируя Валентина, который грозил нам все новыми болезнями, я стал подниматься по лестнице. Уж не знаю, что там за глас, но природу он имеет явно не божественную. Какое-то существо типа моего Каладрия, которое поселилось на чердаке и свело с ума бедного барона. Хотя, надо сказать, свело с ума весьма миролюбиво: Горский не приносил кровавых жертв, не скакал голышом, только малость помешался. Валентин подпрыгивал внизу и отговаривал нас на все лады, но драться не лез. Похоже, он попал под влияние Бога-пацифиста. И трезвенника.

Я откинул тяжелую крышку чердачного люка, которой явно давно не пользовались, и чихнул от пыли. Выбрался наверх, прищурился, и тут что-то тяжелое ударило меня по голове.