Гранатовый срез

Глава 17

В квартире Фокина было душно, тесно и шумно. На кухне, гремя сковородками, готовила обед Зинаида, по комнате взад-вперед, как бешеный пингвиненок, носился маленький Антошка. На диване возлежал с опухшим, в сливовых разводах, лицом сам глава семейства. Зашедший в гости Полынцев, сидел рядом с ним на стуле и, поблескивая физиономией более зрелого оттенка, но из того же фруктового сада, рассказывал последние новости:

— Гелани помог Светлане устроиться в лагерь, а потом вытащил из плена Берцова, по ее же просьбе. Понятно?

— Слушай, у меня все эти Абу Умары, Гелари, Хасаны перемешались в голове, как белье в стиральной машинке, — зевнув, сказал Фокин. — Я в них совсем запутался. И не лень тебе было с утра пораньше в СОБР тащиться?

— Лень, конечно. Зато сейчас можно с уверенностью сказать, что чеченский след был ошибочным.

— Да, молодцы парни, такую работу провернули: Тасуева поймали, Берцову отработали, этого, как его, Гелури подстрелили, да еще и в засаду попали. Вот живут люди — не позавидуешь.

— Гелани, его зовут, — поправил Андрей.

— Я и говорю — здорово потрудились мужики, на совесть. Жалко, что все в холостую. Хоть бы хахаля до конца прибили, а так вылечится, опять за старое возьмется. Известный народ. Сколько волка не корми…

— У ишака все равно уши длиннее, — закончил фразу Полынцев. — Не хахаль он ей, я ж тебе объяснял, они просто дружили по-соседски.

— С кем? С ослом!? — ахнул Фокин. — Во дела творятся, а ты мне про какого-то Абу-даби заправляешь, ну-ка давай про это рассказывай.

— Ну хватит придуриваться, Олег.

— Да понял я, понял, что ты все, как больному, объясняешь, — покривился напарник, тронув опухшую челюсть. — Нам теперь не все ли равно, кто там кем кому приходился? Главное, что убийца в клетке, а мы с тобой в шоколаде. Может, Чупачупс на премию расщедрится, как считаешь? Раскрыли-то своими силами, а?

— Что ты сказал? — показалась из кухни голова супруги. — Премия? Кому? Тебе?

— Изыди, — махнул рукой Фокин.

— Кстати, сегодня в 12 будет звонить Берцова. Что ей сказать? Пусть возвращается домой или еще погостит?

— Конечно, пусть возвращается. Теперь-то уж бояться некого — Жуков не сегодня-завтра показания начнет давать.

— Добренько, тогда порадую бедную вдовушку. Сам-то валяться долго здесь собираешься? Убивца кто колоть будет?

Олег, морщась, почесал опухшую щеку.

— Вообще-то он тертый калач. 2 с лишним года на зоне чалился. Придется повозиться основательно. Ну, ничего. Вот пару деньков отлежусь и займемся. Не могу же я с такой мордой на работу являться. Чупачупс от удовольствия лопнет.

— А ты бери пример с меня. Опа! — Андрей достал из кармана темные, пижонского вида очки и нацепил их на нос. — Теперь никакие синяки не страшны.

— Дай поиграть! — тут же подскочил к нему Фокин-младший.

— Нельзя, — строго сказал Андрей, — ты себе можешь глазик поранить.

— Мама, мама!

— Что такое, что? — снова показалась из кухни голова Зинаиды.

— Вон! — карапуз указал пальчиком на Полынцева.

— Да, да, — кивнула она, вытирая руки полотенцем. — Это дядю Андрюшу с нашим папой хулиганы побили.

— Не хулиганы, а бандиты! — грозно прошипел Олег. — И не побили, а при задержании оказали жесточайшее сопротивление. Не путай, мать, ребенка!

— А, какая разница, — махнула полотенцем супруга. — Одним — пироги да пышки, другим — синяки да шишки.

— Мне пышки не нужны, я на диете, — пробурчал Фокин, поглаживая выпирающий (даже в лежачем положении) живот.

— Тогда все остальное у тебя уже есть, — кивнула Зинаида. Андрюша, пообедаешь с нами?

— Нет, нет, спасибо. Я поскакал, труба зовет, время поджимает.

— Ага, давай, горнист, не кашляй, — протянул руку Олег.

На улице было холодно, ветрено, хмуро. Сыпал мелкий, шершавый, как дорожная пыль, снежок. В такую погоду темные очки на носу Полынцева смотрелись так же весело, как шапка-ушанка на июльском пляже, кроме того, сквозь налипшие на стекла снежинки практически ничего не было видно. Толпившиеся на остановке люди с недоумением поглядывали на молоденького милиционера, который то и дело уточнял у соседей маршруты подъезжавших автобусов.

— Извините, а сейчас какой номер подошел? — спросил Андрей у стоявшей рядом бабульки.

— 101-й, кажись, — прищурилась она.

— Спасибо, — буркнул он и, спотыкаясь, побежал на посадку.

— Господи, — вздохнула старушка, — теперь и слепеньких в милицию берут, да где ж им с жульем-то справиться, сами же ничего вокруг не видют.

Подходя к опорному, Андрей со злостью сдернул с глаз ненавистные черные очки. И во время, потому что еще бы пару-тройку шагов, и его нос непременно бы воткнулся в прекрасный лоб Светланы Берцовой.

— Вот это портрет! — ахнула вдова. — У тебя никак четвертое задержание было. Мама дорогая!

— Здравствуйте, — смущенно опустил взгляд Полынцев и тут же вернул очки на место.

— Ой, смотрите, застеснялся, как девочка, — пристыдила Берцова. — Да снимай уже, я все видела.

Андрей снял.

— Ничего себе, картинка!? — не сдержала она эмоций. — Ты голову-то беречь не пробовал?

Полынцев опять надел.

— Проходите, — сухо сказал он, кое-как справившись (шутка ли, почти на ощупь) с дверным замком.

В опорном было чисто, тепло и уютно. Андрей, решив поставить чайник, взял в руки шнур, поднес к розетке вилку.

— Ты сними бинокли-то, сними, — снисходительно улыбнулась Берцова. — А то ненароком пальцы вместо штепселя засунешь.

— Свет, ты, что по мне соскучилась? — сверкнул он зелеными глазами. — Не успела войти, уже ехидничаешь.

— Ого! — захлопала гостья длинными ресницами. — Видно, за время моего отсутствия, у вас действительно серьезные события случились. Ты изменился. Обнаглел.

— Почему приехала без разрешения? — пропустил он 'комплимент' мимо ушей.

— Ты же меня только что раскусил. Соскучилась.

— А если серьезно?

— Ну а серьезно — подруга моя живет с молодым человеком, понимаешь?

— Что тут непонятного — наливай да пей.

— Ну вот поэтому и неудобно было их дальше стеснять. Да ты не беспокойся, гулять по вечерам я не буду и завтра же вызову мастера по железным дверям.

— Я и не беспокоюсь. Поймали мы убийцу, так что можешь расслабиться, никто тебя не тронет.

— Правда? — поразилась Берцова. — И кто этот подонок?

— Сергей Жуков.

— Вот это да! Не успокоился, значит, мерзавец, отомстил.

— Получается, что так. Чай будешь?

— А? Нет, нет, спасибо, я пойду. 100 лет дома не была, соскучилась. Когда наведу порядок, вас с другом в гости приглашу. Посидим, Славу помянем. О ваших подвигах поговорим, судя по лицу, они были яркими.

— По лицам, — уточнил Андрей.

— И друг с таким же? Молодцы мальчишки, а я-то думала, в милиции одни купи-продайчики остались. Рада, что ошиблась. Ну, хорошо, не буду тебя отвлекать своим присутствием, побегу, дела ждут.

Светлана мягко помахала ручкой и выпорхнула из кабинета.

'Эх, черт возьми, не успел ее спросить о кладе в ванной, — подумал Андрей. — И о встрече с чеченцем тоже забыл. Ладно, не последний раз виделись… Потом, когда в гости придем, уточню, — он плеснул кипяток в кружку и хотел опустить туда чайный пакетик… А его-то не оказалось. — Да уж, разбаловала Лариса Михайловна своей неустанной заботой. Отвык солдат следить за пополнением боезапаса. Но ничего, до магазина всего два шага'.

— Разрешите порадовать вас своим присутствием, гер лейтенант! — неожиданно возникла в дверях приземистая фигура Тихона Петровича.

— Радуйте, радуйте, — приветливо сказал Андрей, застегивая бушлат. — Я сейчас в магазин за чаем сбегаю, а то в заварнике пусто.

— Не надо никуда бежать, он через пару минут сам приползет.

— Кто? — не понял Полынцев.

— Чай и все остальное тоже, — крякнул старик, снимая шапку. — Замполитка наша домой за сумками побежала, скоро назад прибудет. Мы с ней тут мимо проходили, увидели, что дверь открыта, решили зайти. Я-то сразу сюда, а она за провиантом сначала. Умная баба, соображает.

— Это точно, — согласился Андрей. — В прошлый раз сама догадалась в отдел позвонить, помощь для меня вызвать — молодец, что еще скажешь.

— Молодца, молодца, — кивнул Тихон Петрович. — Последнее время в поликлинику с ней вместе ходим. Каждый по своим делам, конечно. Так она мне и очередь займет, и с рецептами поможет разобраться, и у врача, если надо, все про все узнает. Хорошая женщина, хорошая.

— А как детективщиц своих организовала, любо дорого посмотреть, — вставил Полынцев.

— Да, да, отзывчивая женщина, отзывчивая.

— Это кого вы здесь нахваливаете? — распахнула дверь Лариса Михайловна.

— Тебя, голубушка, тебя, — улыбнулся двузубым ртом Тихон Петрович. — Кого ж нам еще хваливать-то.

— Ох, как приятно слышать вежливые слова из уст матерого сквернослова, — расцвела пенсионерка.

— А нам приятно, что заботой окружили со всех сторон, — подпел дифирамбам Полынцев. — Буквально, как…

— Как наседка, — подсказал матерый сквернослов.

Женщина нахмурилась. Впрочем, без особой строгости.

— Нет, нет, — защелкал пальцами Андрей. — Я просто не могу подобрать выражение.

— Как Арина Родионовна, — помогла Лариса Михайловна.

— Можно сказать и так, — согласился он.

— Не можете подобрать выражение, потому что книг мало читаете, — не преминула заметить детективщица, — отсюда и словарный запас маленький. Но ничего, мы этот пробел быстро восполним. А пока садитесь за стол, время уже обеденное. Я думаю, сытых здесь нет. Мы сегодня тоже с утра по больницам разгуливаем.

Она принялась раскладывать по тарелочкам всевозможную аппетитно-запашистую, с хрустящими корочками и румяными боками, снедь. Тихон Петрович плотоядно облизнулся и, сглотнув слюну, потянулся за толстеньким пирожком.

— Любезный друг, — одернула его кормилица. — Не забывайте о рекомендациях гастроэнтеролога.

— Что ж мне теперь совсем не есть, что ли? — Попытался взбрыкнуть старик.

— Цыц, мон шер! Цыц! — пресекла бунт Лариса Михайловна. — Будет он мне здесь из себя вредное дитятко строить. Положили вам рисовую кашку, радуйтесь, а про остальное и думать не сметь.

Андрей попытался сочувственно улыбнуться, но изо рта его, чуть не выскользнул толстопузый вареник и попытка провалилась.

— У, пригрели на груди змеюку, — недовольно пробурчал старшой, размазывая по тарелке кашу. — Зачем мы ее только нахваливали. Все ж похвала портит людей… и к тому же быстро. Почитай двух минут не прошло.

— Питание должно быть диетическим, — прошамкал Полынцев, собирая со стола урожай. — Кстати, что там ваш 'Ихтиандр', усвоил уроки воспитания или нужно повторить?

— Ой, и не говорите, — посетовала пенсионерка. — Его теперь умываться не заставишь, к крану боится подходить.

— Правильно, — ухмыльнулся воспитатель, — чтоб жабры не выросли.

— Престаньте, пожалуйста, — махнула рукой Лариса Михайловна. — Напугали малыша, а подружке теперь с другой проблемой маяться.

— Передайте своим подружкам, — прохрумкал соленым огурчиком Полынцев, — что можно снимать наблюдение.

— Неужели поймали убивца? — кривясь от каши, что от лимона, спросил Тихон Петрович.

— Ага, — довольно кивнул Андрей.

— Поздравляем! — обрадовалась детективщица. — Хоть не зря вы своим здоровьем рисковали. Ой, совсем забыла. — Она достала из сумки баночку с мазью, — вот, два раза в день тонким слоем на лицо и не вытирать.

— Спасибо и так заживет.

— Еще одна капризуля. Мазать, я сказала!

— Есть! — по-военному ответил Полынцев.

— Так-то лучше. Ну ешьте, ешьте, пока совсем не остыло.

— И кто ж убивцем оказался? — продолжая морщиться, поинтересовался старшой.

— Любовник бывшей жены.

— Ну, вы только посмотрите, какой негодник! — воскликнула пенсионерка. — Мало того, что убийца, так еще и любовник. Возмутительно! О времена, о нравы!

— Да, паскудный, видно, был мужик, — поддержал ее Тихон Петрович. — Но ничего, за колючей проловкой посидит, образумится. Ловко вы его, однако, подсекли. А еще говорят, в милиции одни хапуги остались, бандитов ловить разучились.

Полынцев лучше других знал, кто и как работал в милиции, но не любил обобщений.

— А я, по-вашему, не милиция, что ли? Или на хапугу сильно похож?

— Это ж не про тебя сказано. Это про других, которые тама, в кабинетах, наверху, — старшой ткнул пальцем в небо.

— Причем здесь другие, я его сам задержал, вот этими вот руками.

— Вот это уровень! — восторженно крякнул старик. — Знай наших! Так за это надо бы по сто капелек пропустить.

— Пропустим, обязательно, пропустим, — кивнул Андрей. — Тем более что вы все в расследовании участвовали.

— Дык и я об том же, — ощерил беззубый рот старшой. — Теперь будет, чем перед внуками похвастать, не каждый день убийства раскрываем. За такое грех не выпить, удача может отвернуться.

— Мы это сделаем, но чуть позже, — заканчивая трапезу, сказал Полынцев. — А на сегодня — посты снять, караулам отдыхать. Я сам уже устал, как бобик. Которую ночь по 3–4 часа сплю.

— Да, да правильно, — засуетилась Лариса Михайловна, убирая со стола посуду. — Отдых — первое дело, на вас и так лица нет. Мазь, кстати, не забудьте.