Грехи распутного герцога

Глава 13

— Ну же, Фрэнк, входи. Ты стоишь там уже достаточно долго.

Фэллон моргнула и выпрямилась. Стоя у перил, она и не догадывалась, что герцог знал о её присутствии. Просто она растерялась, увидев огромные пространства, занятые лужайками и садами. Фэллон задумалась, как наверно приятно Дамону работать рядом с таким пейзажем. Здесь сады были намного больше, чем в загородном поместье лорда Ханта. У неё чесались руки — так сильно хотелось почувствовать ими только что вспаханную землю.

Герцог был облачён во всё тот же чёрный халат. Слева от него лежала газета «Таймс». Ожидая ответа камердинера, он поднял взгляд от своего позднего завтрака, его вилка и нож застыли в воздухе. Там, где на груди сходились края халата, виднелась татуировка в виде змеи. Фэллон не нужно было видеть её всю, чтобы описать каждую деталь. В её память четко врезалась эта чешуйчатая рептилия с проницательным взглядом, будто готовая в любой момент наброситься и проглотить свою жертву.

Такая же обозлённая на весь мир, как и сам мужчина.

— Долго? Простите. Я не хотел отвлекать вас от завтрака, ваша светлость.

Если это вообще можно назвать завтраком, в такое время суток. Ведь скоро полдень.

Инцидент с разъярённым лордом Фоли был всё ещё свеж в её памяти. Чем больше она об этом думала, тем раздражённее становилась. Что не так с этим человеком? Он лишился всех чувств? Хотел умереть тем же образом, что его отец? Дамон откусил кусочек тоста и некоторое время жевал его.

— Ты не доволен своим новым положением? Неплохо сразу прейти от должности лакея к камердинеру.

— Да, конечно. Я весьма благодарен. – Фэллон поджала губы, сосредоточившись на стоявшей на столе дымящейся чашке кофе. Смотри куда угодно, только не на него… не на его соблазнительно взъерошенные ото сна волосы, тёмные, блестящие в свете утреннего солнца…

День был прекрасен. Фэллон предпочла бы просто стоять на балконе и дышать свежим воздухом. Но присутствие герцога всё изменило. Против воли, её взгляд сам возвращался к нему.

Проглотив тост, он отрезал кусок лосося.

— Ты немного напоминаешь мне моего деда, когда поджимаешь губы. Вот как сейчас. — Она тут же перестала это делать. Засовывая сразу половину лосося себе в рот, он пристально посмотрел на неё, затем добавил: — Может ты уже слышал, я не очень–то любил этого человека.

Фэллон кивнула. Слова: «Ничем не могу вам помочь», — чуть не сорвались с её языка.

– Тогда я сделаю всё возможное, чтобы не напоминать вам о нём.

Поклонившись, она попыталась продемонстрировать другую улыбку:

— Как вам такая?

К сожалению, улыбка выглядела слабой и фальшивой. Герцог фыркнул, и она перестала улыбаться. Тяжелым взглядом уставившись на поднимающиеся в воздух горячие пары из чашки с кофе, Фэллон проклинала свою гордость и свой острый язык.

С грохотом бросив на тарелку столовые приборы, герцог откинулся на спинку стула, и, казалось, выглядел как хищник во время отдыха. А именно: обманчиво.

— Ну, всё. Теперь говори, парень. Что тебя беспокоит?

Пристальный взгляд Фэллон встретился с его взглядом.

— Какое вам дело до моих мыслей? – она проглотила комок в горле. – Ваша светлость, — добавила она, в тщетной попытке казаться более почтительной.

Края его чёрного халата разошлись, являя взору соблазнительную бронзовую кожу с изображением самого исчадия ада на ней. И он — как жестокий паша, рассматривающий свою собственность. И всё вокруг принадлежало ему. Без сомнения, он и её считал своим владением. Слуга, которому можно приказывать что угодно и получать от этого удовольствие.

— Мне есть дело, — герцог нахмурился, удивившись, что это и правда его беспокоило. Даже расстраивало. – Я, кажется, задал тебе вопрос?

Задал вопрос? Она фыркнула. Да он и понятия не имеет о том, как надо вежливо спрашивать. Такой человек как он только и умеет, что отдавать приказы. Как любой мужчина, имеющий в руках какую–либо власть.

— Очень хорошо, – раз он хочет знать, она расскажет ему. Откашлявшись, Фэллон заговорила мощным и глубоким мужским голосом:

— Вам обязательно обольщать каждую женщину, которую встречаете? У вас есть хоть капля стыда? – в его оправдание она могла бы сказать, что он не совращал женщин, работающих в поместье. Но она упустила этот факт, посчитав, что он недостоин её милосердия. Фэллон испытывала сильное возмущение. Возмущение и что–то ещё. Что–то тёмное и порочное. От чего ей туго сдавило грудь.

Он улыбнулся:

— Не каждую. Возможно, только половину.

Её раздражало это легкомыслие:

– И получаете особенное удовольствие от замужних?

Он мягко посмотрел на неё, как если бы был таким же слугой, и прямо сказал:

— У всех свои увлечения.

От такого ответа жар опалил щёки Фэллон.

— Увлечения? Жизнь во грехе и пороке вы считаете простым увлечением? – воскликнула она и с отвращением и покачала головой.

— Ну же, Френк, — он опять взял в руки нож и вилку. – Ты напоминаешь мне Дидлсуорта. А я–то думал, что наконец–то избавился от этого педанта. Ты настолько возмущён, что тоже намереваешься уйти отсюда?

— Я не собираюсь уходить только из–за того, что мой работодатель страдает от недостатка порядочности, – она выпрямилась. Во всяком случае, не после того, через что ей пришлось пройти.

Пристальный горящий взгляд его жестоких серых глаз остановился не её лице. Фэллон задержала дыхание. Не уж–то на этот раз она зашла слишком далеко? Она прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы боль отвлекла её мысли. Ну почему ей обязательно нужно провоцировать его? Почему она не может держать свое мнение при себе?

— Ты меня убиваешь, — он протянул руку к сердцу, будто туда вонзилась стрела. Он определённо дразнил её. Фэллон чувствовала это по тёмному блеску в его глазах. Такой негодяй не способен что–либо чувствовать. Для чувств человеку нужно сердце. У него этот орган явно отсутствовал. Он красивый мужчина, внутри которого зияет пустота. Ничего больше.

— Знаешь, что тебе нужно, Френк?

Она вопросительно выгнула бровь.

— Тебе нужно ослабить эти твои моральные принципы. Слишком уж они строгие. – Задумчиво приложив палец к верхней губе, он пристально посмотрел на неё. Как загипнотизированная, она следила за движением пальца вдоль его губ. – Я думаю, тебе бы помогло хорошее трахание.

Фэллон оторвала взгляд от его рта и посмотрела прямо в глаза. Он долго смотрел на неё в ответ, и выражение удивления застыло на его лице. Но за удивлением крылось что–то ещё. Что–то опасное. Что–то почти… зловещее. Как будто её достоинство и невинность раздражали его. Те качества, которых не было у него самого. Что–то, над чем ему обязательно нужно было посмеяться. Её губы приоткрылись, но она не могла выговорить и слова. Первый раз в жизни Фэллон не знала, что сказать. Конечно, ведь, будучи самым порочным существом на земле, только он мог сделать настолько непристойное предположение. Или мужчины всегда разговаривают друг с другом подобным образом?

Его улыбка погасла. Серые глаза герцога всё поняли. Всё.

Она почувствовала, что настал опасный момент и бросила быстрый взгляд в сторону лужайки, готовая перепрыгнуть через перила и бежать куда глаза глядят, если он разгадал её уловку.

— Черт возьми… — пробормотал он. – Да ведь ты же… — перестав дышать, она ждала его вердикт. – Да ты же… девственник!

Она облегчённо вздохнула. Фэллон даже не надеялась, что его возмутит только этот факт. Её напряжённые плечи расслабились.

— Господи, парень, — продолжил он, откинувшись на спинку стула. – Нэнси ведь так смотрит на тебя, что я подумал: у тебя достаточно… опыта… — он пожал плечами. – Но это же легко исправить.

Откашлявшись, он взял чашку кофе и сделал медленный глоток.

— Исправить? – как будто девственность была такой страшной ошибкой, что её необходимо устранить. Вот мерзавец! Показала бы она ему, что не все мужчины такие же подонки, как он.

— Я могу отослать тебя в отличное место и замолвить за тебя словечко у мадам. Дать тебе отгул на вечер? Это меньшее, чем я могу отблагодарить за помощь с лордом Фоли.

— Нет! – теперь он будет помогает ей упростить её жизнь? Или, наоборот, разрушить? Если бы Фэллон не была так оскорблена, она, наверное, рассмеялась бы.

— Я не желаю… случайных связей. Я верю, что надо ждать, сэр.

— Ждать? – герцог нахмурился и наклонил голову в сторону. – Ждать чего?

— Ну, любви, брака.

Он уставился на неё, как если бы у неё выросла вторая голова.

— Да ладно тебе, Френк, – упрекнул он. – Говоришь, как сентиментальная девушка.

Жар опалил её щёки. Не уж–то она так сильно выразила своё неодобрение? В конце концов, она же притворяется. Возможно, было бы мудрее вести себя как зрелый бессовестный мужчина, нормально воспринимающий внебрачные связи. Несомненно, тогда Фэллон стала бы более мужеподобной в его глазах. Более похожей на него.

— Не все мужчины такие, как вы.

Даже говоря это, она не могла оторвать взгляд от дразнящего обнажённого участка его груди, такой твёрдой и мускулистой, как у землепашца. Она должна была чувствовать к нему презрение и отвращение. А вместо этого восхищалась им.

— Ты хочешь сказать, что не желаешь становиться таким же, как я.

Она фыркнула. Как он? Да если бы она только могла быть такой же свободной! Живя, как король, он мог быть тем, кем хотел. Но то, что он выбрал – это быть… жестоким.

Сделав шаг вперёд, она поставила полупустой кофейник на поднос. Под предлогом принести свежий напиток, Фэллон повернулась, чтобы уйти. – Простите, ваша светлость.

Тяжёлая рука схватила её за локоть и чуть не прожгла ткань в этом месте насквозь.

— Это правда? – он в сомнении приподнял одну бровь. – Я тот самый герцог, которого прозвали кровопийцей, весь мир лежит у моих ног, а ты ни капли мне не завидуешь! Знаешь, моя жестокость не всегда сидит во мне.

— Нет? – Она словно под гипнозом смотрела на его чётко очерченные губы.

— Нет. Она улетучивается, когда я… с женщиной… чёрт! – он остановился, заскрежетав зубами, отчего Фэллон ощутила дрожь в животе. Сгущаясь, жар окутывал её, заставляя переживать чувства, которых она никогда ранее не испытывала.

— Ты и понятия не имеешь, о чем я толкую. Но это так сладко, чёрт возьми! Это заставляет меня чувствовать себя живым. Определённо лучше, чем то дерьмо, через которое мне пришлось пройти в жизни. – Его смех прозвучал жутко и измученно. Затем он отпустил её руку так же резко, как схватил. – Иди. Возвращайся к своим обязанностям.

Подчинившись грубому приказу, она убежала. Не оглядывайся! Только не оглядывайся!

Всего лишь один взгляд на её лицо, и он бы догадался, какое сильное желание зажгли в ней его слова.

Прежде чем переступить через порог, Фэллон приостановилась и попыталась взять себя в руки. Она ругала себя. Она глупая женщина, павшая перед обаянием жестокого герцога, желала стать той женщиной, что может спасти его. Бред. Особенно если учесть, что она сама нуждалась в спасении, как никто другой.