Грехопадение

Глава 8

В квартире царила мёртвая тишина. Я на цыпочках прошла в ванную, стараясь не разбудить Леа. Приняла душ, побрила ноги и нанесла лосьон. Провела все девичьи процедуры, о которых смогла вспомнить. Даже накрасила ногти.

Леа стояла в коридоре, скрестив руки на груди и ожидая, когда я закончу. Сквозь туман из ванной проглядывал тусклый свет.

— Ну, мальчики заняты прослушиванием сегодня вечером, так что в какую передрягу нам бы сегодня угодить? — спросила она, улыбаясь.

— Мне кажется, что я собираюсь совершить глупость, — ответила я.

Леа взяла меня под руку и повела по коридору к двери моей спальни и уселась на кровать.

— Хорошо, от души надеюсь, что это как-то связанно с горячим парнем и некоторыми забавами?

Я озорно улыбнулась.

— Думаю, что связанно. Я собираюсь на прослушивание.

Она принялась действовать.

— Вот. — Она переворошила мой шкаф и кинула мне вещи. — Надень это. Ты должна выглядеть очень горячей. Они будут в полном изумлении!

Я надела майку с тонкими бретельками и глубоким вырезом и плотные узкие джинсы с заниженной талией. Сапоги. Высушила волосы, пока они не стали идеально прямыми. Схватила свою чёрную кожаную куртку и закинула на спину чехол с гитарой.

Было семь часов, когда мы с Леа вышли из квартиры. Прослушивание, должно быть, уже началось, но я не знала точного времени. Шёл лёгкий снег и придавал городу красивый мягкий оттенок. Снег слегка хрустел под нашими ногами. Когда мы добрались до квартала парней, Леа побежала. Кажется, она была взволнована.

Мы пересекли первый этаж в гробовой тишине, и я гадала, пришёл ли вообще кто-то.

Глубоко вдохнув, я постучала в дверь студии. Адреналин бушевал в моей крови. Господи, это было замечательно. Мало того, что я собиралась играть перед всеми, я ещё и буду играть с Шейном. Если я не буду с ним, то смогу быть рядом иначе, что для меня было так же неожиданно. Таким образом, я продолжала искать свою вторую половинку.

Коннер открыл дверь. Огромная улыбка расцвела на его лице, когда он увидел нас.

— Вы как раз вовремя. Надеюсь, две красивые девушки помогут нам снять напряжение. — Леа прыгнула в его объятия.

Группа сидела на полу. Ребята выглядели совершенно несчастными. Шейн посмотрел на меня со смущённым выражением лица. Он встал, отряхнул штаны и начал расхаживать вокруг.

Такер добрался до меня прежде, чем это смог сделать Шейн.

— Привет. Ты пришла, чтобы послушать мою игру? Это классно — первый фанат. — Я проигнорировала его и прошла мимо. Сняла куртку и передала её Леа.

Рот Шейна приоткрылся, когда он увидел мой наряд, но далеко не так широко, как когда я расстегнула чехол для гитары.

— Прости, Такер, но я здесь не для того, чтобы послушать твою игру. Думаю, что могла бы поучаствовать в прослушивании. Посмотрим, могу ли я играть так же хорошо, как и Алекс.

Такер засмеялся.

— Даже моя грёбаная мамочка может играть лучше Алекса, когда обе его руки сломаны, но она же не здесь. Но, чертовка, ты выглядишь горячо. Я бы хотел купить акции к твоей заднице чуть позже. Кто сверху?

Я скривилась в направлении Такера. Я заметила пару открытых бутылок и мило улыбнулась Такеру.

— Я думаю, что ты недочеловек, когда пьёшь, так что я была бы признательна, если ты не будешь говорить со мной, когда пьёшь. — Я обернулась к Шейну. Его глаза оторвались от моей гитары ко мне в ожидании. — Шейн, ничего, если я попробую?

Шейн склонил голову.

— Она выглядит жутко похожей на Гибсон ES 0335 TDC 1964 года, — пробормотал он.

— Ага, просто ужасно похожа. Итак, можно мне сыграть?

— Скажи мне, Грейс. Ты умеешь играть?

Леа хихикнула.

— Давай, Коннер, доставай телефон и врубай камеру. Ты захочешь записать это. — Коннер копался в карманах, пока я подключала гитару к усилителю Алекса.

— Мне нужен чёртов перерыв. Не дайте ей так опозориться. Шейн, откажи ей! — закричал Такер. Его крик был прерван ботинком Леа, летящим через комнату в его голову.

Я закинула старый кожаный ремешок за голову, позволив прекрасной тяжести инструмента висеть на моём плече. Ощущение дерева и струн заставляло моё тело дрожать. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Бабочки зашевелились внутри меня, хлопая крошечными крыльями после долгого сна.

Я начала медленно играть сладкую низкую мелодию, которую Шейн играл впервые для меня в студии, в точности повторяя её. Начальные аккорды печальной мелодии были мягкими и отчаянными, и потом я ускорила их на один уровень, толкая и заводя тоскливое соло. Я начала перебирать печальные аккорды для создания чувственного сплетения, которые проникали прямо в спинной мозг и испарялись через каждую пору моего тела. Тёплый поток крови заструился по моим щекам и вниз к туловищу, отчего волосы на затылке встали дыбом.

Глубокий, тёмный звук растворился в моей мелодии. Шейн присоединился ко мне, наши звуки извивались в страстной гармонии. Звуки были похожи на кровь, текущую в венах и подающуюся к бьющимся сердцам.

Ритм непрерывно становился быстрее, в самом деле, как сердцебиение в муках страстной кульминации внутри песни. Музыка становилась всё громче, пока инструменты не встретились на вершине того, что показалось взрывом звука. Мы вытолкали друг друга к музыкальным высотам — музыка Шейна будет завершена или дополнена мной, и наоборот. Тогда динамика мелодии снова изменилась к декрещендо, уровень стал мягче, возвращаясь из страсти и кульминации к печали и тоске, пока песня медленно не закончилась густым тяжёлым молчанием.

Когда мы закончили песню, он затаил дыхание.

— Что ещё ты можешь играть? — спросил он, почти задыхаясь.

— Всё, что хочешь, — ответила я.

Непреклонное выражение затуманило его лицо.

— Хендрикс, — ответил он.

Я широко улыбнулась и сыграла «Пурпурный туман» от начала до конца, приукрашивая пресловутое гитарное соло и умышленные искажения Хэндрикса. Мои пальцы гудели.

Недоверие примыкало к темнеющему выражению лица Шейна. Оно было направлено на меня. Мои пальцы снова порхали над струнами.

Импровизируя, желая заставить челюсть Шейна упасть ещё ниже, я начала мягкую балладу, разворачивая звуки в медленный размеренный темп. Мои пальцы прошлись по всем жанрам музыки, каждая нота задавала ритм и рождала кусочек панковой музыки, разлетающийся по всей студии. Мрачный блюз начал сочиться из каждой ноты, превращаясь в джазовую композицию и сплетаясь в полотно классического красноречия. Мои пальцы двигались быстрее, превращая мелодию в соло-рок, а затем в тяжёлые аккорды трэша. Медленно я возвращалась к низкому ропоту одинокой приглушенной мелодии, будто сердцебиение улетало в своей прекрасной эфирной сущности в небо, пока не осталась лишь тишина.

— Эта девочка может играть, — нарушил тишину голос Итана.

Алекс усмехнулся.

— Да, и думаю, я влюбился.

— Заткнись, — сказал Шейн. Он взглянул на меня. — Сыграй ещё.

Сидя спиной к одному из огромных диванов, которые были в случайном порядке раскиданы по комнате, он жестом предложил мне продолжить. Его лицо выглядело мученически, и я сразу же пожалела, что показала ему эту свою сторону. Это должна была быть моя благодарность: что-то хорошее, а не то, что должно было заставить его сердиться на меня.

— Нет, — сказала я, качая головой. — Ты, кажется, очень сердит на меня по какой-то причине, и я не хотела, чтобы это случилось, Шейн.

Я сняла ремень гитары и осторожно отключила её от усилителя. Неохотно достала чехол и начала складываться.

— Не уходи, Грейс, — сказал он почти шёпотом.

Наши глаза встретились. Он выглядел напряжённым и напуганным.

— Что ты ожидала?

— Если честно, то я думала, что ты позволишь мне играть вместо Алекса и не будешь злиться. Я не понимаю, что сделала не так, но прямо сейчас ты выглядишь так, будто хочешь убить меня, — объяснила я.

Он пробежался рукой по волосам и схватил гитару. Он помедлил и смотрел на меня мгновение.

— Сейчас я просто ошеломлён, я не сержусь. Это вроде как уже третий раз меньше чем за неделю, когда тебе удаётся потрясти меня. Что ещё ты можешь делать? Летать? Или... — он начинал смеяться надо мной. — Или ты можешь одновременно играть на клавишах и петь? Потому что тогда я пойму Алекса — тогда я и сам влюблюсь в тебя.

Я замерла.

— Ну, мы точно не хотим этого, не так ли? Так что давайте просто скажем, что я хорошо могу играть на гитаре и ничего кроме этого. — Я почувствовала, что моё лицо заливает краска.

— Ха! Не дай ей одурачить себя. Она может делать всё, — засмеялась Леа. Поражённая, я немного отскочила. Я забыла, что все находились здесь с нами. О, это не хорошо.

Шейн перестал бренчать на гитаре и посмотрел на меня с любопытством.

Итан вскочил и потянул меня к синтезатору. Он включил его и стоял достаточно близко, чтобы я почувствовала себя неуютно. Я робко посмотрела на него, но он улыбнулся мне и отбросил волосы с моего плеча.

— Вперёд, Грейс, заставь нас влюбиться в тебя. — Он насмешливо усмехнулся мне в ухо.

Я моргнула. К чёрту все, я хочу играть. Габриэль сказал жить своей жизнью. Надеюсь, что в промежутках между тем, как буду жить, я найду его.

Не раздумывая дальше ни минуты, я закусила нижнюю губу и закрыла глаза, вспоминая песню, которую Шейн сыграл для меня на гитаре. Этот кусок требовал партию фортепиано. Я думала о словах, которые он пел, о муке и тоске. Я потянулась к микрофону, в который пел Алекс, когда играл на синтезаторе.

Медленно и с придыханием я позволила словам соскользнуть с моих губ. Мои пальцы, как капли дождя, танцевали на клавишах. Я прорвалась сквозь навязчивую мелодию, будто это был яркий свет, чтобы помочь им в темноте. Я обнажала душу в каждом слове, звуке и вдохе. Моя душа была немой в течение тысяч лет до этого самого момента. Слезы грозили вырваться из моих глаз, так что я плотно закрыла глаза.

Я позволила голосу затихнуть до шёпота и остановиться. Мои пальцы продолжали свою лихорадочную игру, открывая всем новые глубины меня. Я видела его за закрытыми веками, его бледно-голубые ангельские глаза. Мой ангел, моя родственная душа. Мелодия кружилась вокруг меня, омывая меня в древних видениях. Мир был скучными и злым без него. Я играла для него, для того, как мы пели вместе в садах нежные эфирные баллады.

Прохладная рука Итана упала мне на плечо, заставляя остановиться. Мои пальцы схватились за клавиши. Мои глаза распахнулись, и я увидела, что каждый стоял и смотрел на меня. Но не Шейн. Шейн не встал, он сидел на коленях, обеими руками опираясь на гитару, кончики пальцев побелели от напряжения.

— Я могу сказать от лица всех присутствующих — ты приняла на место Алекса, — объявил Итан. — Где, чёрт возьми, ты научилась так играть?

Я едва смогла оторвать взгляд от Шейна. Он выглядел так, будто ему было очень больно, и я не хотела быть причиной этому. Он выглядел таким сломленным. Я пожала плечами в ответ на вопрос Итана.

— Брала несколько уроков.

Такер наткнулся на Итана и оглянулся на других ребят.

— Подождите секунду. Это означает, что я не буду играть? Отстойно, Грейс.

Прошёл час, а мы все ещё тусовались в студии, играя музыку и смеясь над пьяными приступами раздражения Такера. Я отчаянно хотела поговорить с Шейном, но слишком беспокоилась, что он уже забил на наши хрупкие дружеские отношения. Как только все начали собирать свои вещи, Шейн направился к выходу из студии, захватив по пути куртку.

— Эй, чувак? Ты смываешься? — спросил Итан. — Куда идёшь? Может, нам отпраздновать?

— У меня есть планы, — сказал он и взглянул на меня. Он рывком открыл дверь так сильно, что она ударилась о стену. Затем он вышел и захлопнул дверь за собой.

Я не имела понятия, как за двадцать четыре часа я превратилась из человека, из-за которого он бросился под нож, в человека, с которым он не мог находиться в одной комнате.

Итан взял меня своей огромной рукой под руку.

— Я сказал, что мы возьмём эту прелестную крошку и отпразднуем!

Мы оказались в «Бузере», где было тихо до тех пор, пока не пришёл Такер. Мы заказали еду и газировку (да, на самом деле мы заказали тонны газировки), и Такер развлекал нас своими пьяными выходками.

В последней стадии тупого опьянения он пригласил всех среди недели на лыжные мини-каникулы в «дом отдыха» своих родителей. Он позвонил им и разбудил, чтобы спланировать все. Не отступаясь от своего дикого поведения, он позвонил в «дом отдыха», чтобы убедиться, что они закажут того самого шампанского, которое понравилось мне в «Маса». Он объяснил все тем, что хотел попытаться «сбить меня с ног». Все завыли от смеха, когда я сказала, что поеду только без него или если он просто закажет шампанского мне в квартиру, чтобы я смогла выпить его в одиночку.

Я наслаждалась до тех пор, пока Шейн в полночь не вошёл в бар с красивой темноволосой девушкой. Он посадил её у бара и заказал выпивку, не замечая нас за столом.

Я смотрела, как его пальцы поглаживают её руку. Хихикая, она наклонилась к нему и поцеловала. У меня пересохло во рту, а единственное, что стояло на нашем столе, была газировка. Наблюдая, как Шейн целовал ту девушку, я захотела чего-то покрепче и ненавидела себя за это.

Его сильные руки пробежали по её бёдрам, и она заёрзала от удовольствия. Мне нужно было отвернуться от них. Отрывая взгляд от этой сцены, я оказалась лицом к лицу с Итаном, который с любопытством смотрел на меня.

Итан обернулся к Шейну и снова ко мне.

— Эй, всё хорошо?

— Да, всё замечательно, — сказала я. Я знала, что Шейн был таким, какой он есть, так почему же я чувствую, что тону? С чего бы мне переживать, если Шейн целует другую? Я, определённо, не хотела, чтобы он поцеловал меня.

Итан вежливо улыбнулся мне.

— Это тебя беспокоит? — Он указал на Шейна, который теперь лапал грудь бедной девушки через её рубашку. — Шейн с той девушкой?

Я слабо улыбнулась.

— Я просто думаю, что Шейн выше этого, но просто не хочет показать этого людям, не так ли?

Итан засмеялся.

— Грейс, ты очаровательна. Это же Шейн. Не будь как все девушки, которых он приватизировал, и не влюбись в него, думая, что сможешь стать той единственной, кто изменит его. Этого не случится.

Я посмотрела на него с отвращением.

— И не делай того, что делает эта девушка. — Он указал на пассию Шейна, которая ощупывала все его интимные места через джинсы. — Потому что ночь с Шейном для этих девушек всегда проходит одинаково: недолгое время в «Комнате-на-одну-ночь» и затем, возможно, поездка на такси домой. Не превращайся в одну из них, ты выше этого.

Я расхохоталась. Так громко, что Шейн поднял глаза и поймал мой взгляд, что заставило меня смеяться ещё больше. Его лицо опечалилось на мгновение, а затем он снова повернулся к своей подруге.

— О, Боже, Итан, ты серьёзно? Не могу поверить, что ты действительно думаешь, что должен сидеть здесь и проповедовать меня в этом. Я ни за что не позволю использовать себя так. Хотя, — поддразнила я, — я должна послушать про «Комнату-на-одну-ночь».

Пока мы с Итаном смеялись над развратом, который случался в этой самой комнате, наша небольшая группа, казалось, выдохлась и отправилась по домам, жалуясь о том, что всего через несколько часов им вставать на работу. В два часа ночи за столиком остались только мы с Итаном. Шейн со своей пассией всё ещё приставали друг к другу за баром.

— И всё же ты определённо должна поехать в зимний дом Такера. Он невероятный. Тебе понравится, — сказал Итан, смущаясь.

— О, правда? — засмеялась я.

— Хочешь, чтобы я проводил тебя домой? Уже два.

— Спасибо, Итан, это мило, но ты не должен. Нам не по пути.

Он снова смутился.

— Да, но я действительно хочу проводить тебя.

Я изучала лицо Итана. Был ли он тем, кого я искала? Я искала в его чертах что-то… хоть что-нибудь. Его глаза были светло-карими с маленькими вкраплениями жёлтого, длинные светлые волосы связаны в длинный хвост, красивая милая улыбка. Я подумала о том, как он попытается поцеловать меня, и как я почувствую себя после.

Я схватила куртку и улыбнулась ему.

— Конечно, Итан, с удовольствием.

Мы вышли из бара, даже не глядя в направлении Шейна.

Мы шли домой по снегу. Он задавал мне вопросы о семье, о Леа, о том, как я росла. Чем ближе мы подходили к моей двери, тем отчётливее я понимала, что он не может быть тем, кого я искала.

Итан проводил меня по лестнице и наклонился для быстрого поцелуя в щеку. Он помедлил лишь на мгновение и отступил, улыбаясь.

Я выдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание, и благодарно улыбнулась ему.

— Итан, я...

Он заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо и положил руку мне на плечо.

— Как бы я не хотел поцеловать тебя сейчас, я не поцелую. Я вижу, что тебе неуютно. В любом случае, я не думаю, что смогу встречаться со своим новым гитаристом, не испортив ничего через пару дней, — он ухмыльнулся.

Я вздохнула.

— Итан, я тоже не могу встречаться с тобой, я даже не могу решиться на одну ночь. Я вроде как влюблена в кое-кого, кого не видела уже очень давно. Хотя, спасибо, что проводил домой и заставил почувствовать себя особенной.

— Ну, ты и так особенная. Кроме того, мы все в неоплатном долгу перед тобой за то, что ты заняла место Алекса. Ты поразила нас всех сегодня. Даже Шейна, которого вообще никто не может взволновать, особенно цыпочки.

— Да, он, казалось, поставил на мне крест за то, что я пришла и играла. Я не хотела устроить шоу или что-то ещё. Я просто очень скучала по такой игре. Это было... что-то. — Я засмеялась. Я отперла дверь и снова попрощалась с Итаном, зная, что он будет хорошим другом.

На цыпочках я прошла в свою комнату. Я вслух выругалась, что снова забыла постирать вещи, так что осталась одетой. Похоже, у нас со стиральной машиной будет горячее свидание завтра утром.

Запутанный в простынях, мой телефон начал реветь своей суровой сиреной. Я подскочила к телефону, спотыкаясь об одеяло и с жёстким стуком падая на пол. Я не стала смотреть на номер, потому что падение принесло слишком много боли.

— Алло? — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Где ты? — потребовал этот низкий, хриплый, сексуальный голос. Он был зол.

— В постели, Шейн. Если честно, сейчас я на чёртовом полу. Почему ты звонишь?

— Итан с тобой? — Это был шёпот. Низкий, болезненный и душераздирающий шёпот. И я не хотела слышать его. Я не хотела, чтобы его волновало, с кем я. Это смутило меня и напугало до чёртиков. Не хочу, чтобы эти сильные гормональные чувства затмевали здравый смысл каждый раз, когда он был в пределах досягаемости и так смотрел на меня. Я не хотела быть одной из многих. Я была влюблена в другого.

— Нет.

Длинный вздох донёсся до моих ушей, ошеломляя меня.

— Прости, я не должен был...

— Не корми меня своими байками, Шейн. Я понятия не имею, почему ты позволяешь себе звонить мне в любое время суток и притворяться, что тебе не до лампочки, с кем я покидаю бар.

— Остановись, Грейс. Пожалуйста! — закричал Шейн в трубку. — У меня целая речь, которую я должен произнести, и...

— Ага, ага, Шейн. Четыре шлюхи и четыре пива назад... прибереги это, Шейн. Меня не волнует, что ты должен произнести. Даже если я приведу домой целую футбольную команду — это не твоё дело. Ты просто зол, потому что первый не побывал на этом месте? Ты даже не можешь понять, что кому-то наплевать на твой статус рок-бога. Заруби себе на носу — я не думаю о тебе. Так что продолжай жить дальше. И не злись на меня за то, что я оказала тебе и твоим парням услугу и показала, что умею играть на паре инструментов. Ты не хочешь, чтобы я играла с твоими парнями. Хорошо. МНЕ НАПЛЕВАТЬ! — Я с силой нажала на кнопку на телефоне, вешая трубку. Ни за что я не оставлю последнее слово за ним!

Всё тело покалывало от адреналина, струящегося по моим венам. Капли пота выступили на коже. Я сняла одежду. Придётся спать в нижнем белье. Я погрузилась в простыни и свернулась клубочком. Закрыв глаза, я отчаянно пыталась вспомнить причины, по которым продолжала двигаться дальше. Но так же, как и обычно, в последнее время мой разум запутался, и я даже не смогла сосредоточиться на тех древних голубых глазах. Ничто, казалось, не могло успокоить меня.

Лёгкий стук в окно привёл меня в чувство. Если честно, я хотела закричать и звонить 911, но по законам ужастика, которым являлась моя жизнь, я подошла к окну, завёрнутая в простыню, и отодвинула занавеску в сторону. Шейн стоял там, весь в снегу. Я позволила занавеске упасть на место. Мне следует позволить ему замёрзнуть там.

— Грейс, пожалуйста! Здесь жутко холодно, — прозвучал его приглушенный из-за стекла голос. — Грейс, клянусь, я буду звонить в твою дверь, пока не перебужу всех. Открой чёртово окно!

Я отдёрнула занавеску, отодвинула защёлку и открыла окно. Кажется, около фута снега ввалилось вместе с Шейном, хотя я не могла сказать, что было холодно. Он осмотрел мою комнату, без сомнения, в поисках Итана. Облегчение отразилось на его лице.

Затем его глаза действительно сосредоточились на мне.

— Ты не одета, да? Это твоя простыня?

Я сильнее сжала простыню и отвернулась.

— Что тебе нужно?

Без предупреждения он зашагал ко мне. Дыхание перехватило в горле. В ярком лунном свете, проникающем через открытое окно, его глаза выглядели очень выразительно.

Я отступала, пока он не прижал меня к стене, хлопнув по ней раскрытыми ладонями. От него пахло виски и дешёвыми духами.

Он медленно наклонился ко мне, вплотную прижимая к стене. Инстинктивно я толкнула его в грудь руками. Его рубашка была мокрой от снега, а тело дрожало под ней. Моя предательская простыня упала на пол.

— Шейн, остановись, — выдохнула я.

Он прижался своим лбом к моему, руки скользили вниз от плеч к талии, медленно и осторожно. О, Боже, его прикосновения были такими приятными.

Проводя губами по моей щеке, он зарылся лицом в мои волосы.

— Грейс, всё, чего я хочу, — это поцеловать тебя прямо сейчас, — прошептал он. Он мягко убрал мои волосы назад и задел губами шею. Его губы были тёплыми и мягкими. Я хотела, чтобы они были повсюду. Это было слишком.

— Пожалуйста, Шейн, — прошептала я. Зачем я сказала «пожалуйста»? Пожалуйста, поцелуй меня? Пожалуйста, дай мне забыться? Пожалуйста, остановись?

Он медленно отстранился, его глаза встретились с моими. Моё сердце бешено танцевало в груди. Выражение его лица было полно печали и голода.

— Просто скажи мне, почему я чуть не сошёл с ума от мысли, что ты поехала домой с Итаном? Скажи мне, почему я хочу убить каждого мужчину, который посмотрит на тебя? Грейс, я не хочу чувствовать это.

Его руки слегка соскользнули с моей талии, палец подцепил кружево моих трусиков. Я испустила громкий вздох. Это было слишком близко, слишком маняще.

— Шейн, остановись. Ты пьян, ты промок до нитки и дрожишь от холода.

Споткнувшись, он отошёл от меня.

— Я не от холода дрожу, Грейс.

Он сел на мою кровать и опустил голову на руки. В тусклом свете он выглядел как отвергнутый маленький мальчик.

Снова закутавшись в простыню, я открыла дверь, пошла к комнате Леа и постучалась. Она сонно вышла в коридор, и я потянула её к своей двери, чтобы показать Шейна. Она растерянно взглянула на меня и вытолкала обратно в коридор.

— Что, черт возьми, он делает? В твоей комнате воняет винным магазином! — прошептала она.

— Должно быть, он поднялся по пожарной лестнице. Он постучал в моё окно после того, как я бросила трубку. — Я пожала плечами. — Он порядком распускал руки. Я чувствую себя помятой.

— Он что-нибудь сделал с тобой, да?

Я покачала головой.

— Нет, но, Боже, Леа, то, как он прикасался ко мне... я так дико хотела его. Это было чертовски эротично, и я не могу поверить, что говорю это вслух.

Она снова растерянно посмотрела на меня.

— Так почему же ты в коридоре со мной?

— Леа, это Шейн. Он наверняка был с женщинами больше, чем я смогу перечесть. Единственное отличие, когда он будет со мной, — он знает моё имя. Посмотри, он насквозь промок от снега. Можно я возьму одну из рубашек Коннера, брюки и прочее. О, и можно я возьму твои штаны и футболку? Я не устроила стирку.

Снова скрываясь в своей комнате, она вышла менее чем через две минуты с кучей одежды для меня. Я сразу же оделась в коридоре, не имея желания делать это перед ним. Если он снова посмотрит на меня этими голодными глазами, моё тело не сможет отказать ему. Грёбаные гормоны.

Шейн все ещё был на моей кровати, но хотя бы посмотрел на меня, когда я вернулась.

— Ты разбудила Коннера? О, Боже. Грейс, ты вызвала копов?

Я хихикнула над его нелепостью.

— Шейн, иногда ты бываешь таким придурком. — Я села на колени перед ним и стащила его мокрую рубашку через голову. Она прилипла к нему, и помощь ему стала до смешного проблематичной. — У меня есть сухие носки, боксёры и штаны для тебя, но ты должен одеться сам.

Оставив его одеваться, я пошла на кухню и взяла пару бутылок воды, затем к шкафу за ещё одной подушкой и одеялом для дивана.

Он вошёл в гостиную, когда я стелила ему постель на диване. Его лицо осунулось и выглядело сокрушённым.

— Что? — спросила я раздражённо. — Ты ни за что не пойдёшь домой пьяный и без куртки.

Он провёл рукой по великолепно взъерошенным волосам.

— Я, правда, испортил всю эту чушь с нашей дружбой, да? Ты стоишь и смотришь на меня, как на Такера.

Я остановилась и посмотрела на него. Как ни странно, я не чувствовала того же после того, как Шейн прикасался ко мне. С Шейном мне хотелось большего, я должна была отговаривать саму себя, чтобы не сказать «да». С Такером я знала, что больше никогда не захочу повторных прикосновений. С Шейном я держалась только за эти древние голубые глаза, которые искала. Они и ещё тот факт, что Шейн был бабником. Я засмеялась своим мыслям.

— Ты смеёшься надо мной? — спросил он.

— Шейн, ты не можешь разрушить дружбу, если притворялся моим другом только для того, чтобы залезть мне в трусы.

Его лицо потемнело. Он рванулся ко мне и взял за запястье. Его прикосновение не соответствовало выражению лица. Оно было мягким и умоляющим. Он отвёл меня назад к спальне. Когда мы дошли до двери, он остановился, поднёс моё запястье к губам и легко поцеловал его. Озноб побежал по спине, его дыхание было горячим на моей коже. Он оторвал губы от моей кожи, и, клянусь, я почувствовала боль разлуки. Он все ещё держал меня за руку, ласкал чувствительную кожу моего запястья, глядя на него. У меня перехватило дыхание.

— У тебя есть татуировка?

Я ничего не сказала. Но наблюдала, как выражение его лица снова изменилось, в этот раз к пьяному замешательству. Он был слишком пьяным, чтобы заметить что-то, кроме тату. Надеюсь.

Его большой палец слегка охватил моё запястье и замер. Его глаза заглядывали в мои, то фокусируясь, то снова блуждая.

— Она скрывает шрам?

Он взял моё другое запястье, и я не противилась. Может, если он увидит то, что я сделала, то подумает, что я сумасшедшая и оставит в покое?

— Зачем ты сделала это? — Его голос был не громче шёпота.

Отнимая запястья, я прижала их к своей груди.

— Ты знаешь людей, которые крутятся около тебя каждый день? Каждый из них имеет отдельную жизнь, не такую как у тебя. Прошлое, боль, любовь, потери. Ты не знаешь меня. Я чертовки намного большее, чем просто пятнадцатиминутный перепих и, к сожалению, большинство твоих друзей тоже. Ты просто не видишь ничего у них между ног.

Он мягко очертил указательным пальцем контур моей щеки.

— Спокойной ночи, Грейс, — сказал он, и, пошатываясь, вернулся в гостиную.

Я тихо закрыла дверь и убедилась, что заперла её.