Гремучий Коктейль 5

Глава 5

Особенность культуры Сердечника — в разграничении социумов у подвидов человечества. Оно настолько велико, что аристократы практически не соприкасаются с простолюдинами и с волшебниками. Обычные люди во всем своем великом количестве стабильно снабжают магов и знатных слугами, с которыми и ведется плодотворное взаимодействие, но любой Вася, идущий каждый день на завод, практически лишен возможности случайно столкнуться с аристократом или повелителем чар. Каждый живёт в своем мире.

Разумеется, система не без греха. В ночных клубах и ресторанах то и дело кому-то прилетает по морде — благородному или нет. Несмотря на многочисленные уложения, писаные и неписанные законы, случается, что аристократ от удара по морде хватается за оружие или чернокнигу. Хватаясь при свидетелях и применяя против имперского простолюдина, он нарушает «Закон о правах и обязанностях столпов общества». Кучу других законов тоже, но огребает за первый так, что всё остальное кажется шуткой. Простолюдины? К примеру те, кто целенаправленно пытается спровоцировать аристократию? Также.

А вот с наказанием местные вывернулись очень оригинально. Куда девать провинившихся возмутителей спокойствия, которые в подавляющем большинстве являются людьми образованными? Алхимические производства, находящиеся в ведении волшебников. Работа связана с высокими рисками, уменьшить которые можно, только относясь к трудовым заданиям с максимальной самоотдачей. Дисциплина, вдумчивость и полная погруженность в процессы помогали «домотать» довольно небольшие сроки принудительных работ быстро и решительно, но вот вернуться туда желающих нет. Ни разу за всю историю.

— То есть, сплавы из этого списка нельзя повторить в промышленных объёмах? — спросил я в тот момент, когда оторвавшийся от поглощения печенья представитель алхимической индустрии Санкт-Петербурга допил свой чай.

— Нет, никак, — торопливо кивнул мне бледный молодой человек, имеющий на пальцах рук несколько неприятно выглядящих ожогов, — Здесь, ваше сиятельство, есть определенные тонкие различия в самой материи, в фундаментальных принципах мира. Они достаточно серьезны, чтобы мы не смогли синтезировать конкретно эти сплавы. Аналог же получился слишком дорогим, ни о каком удешевлении говорить нельзя. Мастер Завадов закрыл проект, отправил отчет в Москву, а меня вот, прислал к вам…

— Хорошо, я понял.

В общем-то, и с самого начала было понятно, что «Черная осень» останется нашим эксклюзивом, но теперь у меня на руках есть твердое обоснование для отказа.

— Тогда откланяюсь, ваше сиятельство, — суетливо встал молодой человек, — Сегодня еще столько… дел.

Неужели вот этот робкий и нервозный парень наехал на аристократа по пьяни? Поверить не могу. Причем специально, иначе бы он не очутился на таких отработках. Впрочем, всё на этом свете может быть. У молодых простолюдинок высоко желание родить от благородного, а у молодых простолюдинов крепкие кулаки и горячие сердца… плюс понимание, что родить — это не просто. Сначала надо как-то сделать, чтобы хитрый и гадкий аристо не выхлебал свое противозачаточное зелье, а для подобного нужно ой как постараться…

В общем-то, именно из-за «постараться» аристократы и клюют на подобное.

Не успели стихнуть шаги посыльного на лестнице, как в дверь моего кабинета просунулся длинный, зеленый и наглый нос.

— Мы могли бы подыскать нужный сплав, хозяин… — скрипучий голос гоблина был вкрадчив, как заржавленная заточка, медленно тонущая в боку беспомощной жертвы бандитского гопстопа.

— Мы же договаривались, Захар? — устало выдохнул я, протягивая руку вниз и почесывая дремлющего Курва, — Я спрашиваю вас, когда мне что-то нужно. Вы отвечаете. Мы договариваемся. Но только… когда нужно. И еще — я вам не хозяин.

Вошедший гоблин закинул руки себе за затылок и зубасто улыбнулся.

— Это ведь не твой мир висит на волоске, завися от одного единственного смертного, хозяин, — проговорил он, — а учитывая, что и сколько мы узнали от Белой Мыши, верить в то, что ты долго проживешь, не способна даже четырнадцатилетняя шиша, готовая оголить зад по свистку!

— И поэтому вы меня постоянно раздражаете, — криво улыбнулся я, продолжая терять терпение, — Проекты, схемы, интриги, четырнадцатилетние шиши, просачивающиеся в мой дом и даже в спальню. И вот, сейчас. Даже не зная, нужны ли мне сплавы, или наоборот, нужно их отсутствие, ты, мой подчиненный и слуга, входишь ко мне без стука с предложениями, о которых тебя не просили. А к последствиям ты готов?

— К каким? Ты меня казнишь? — заинтересованно поднял гоблин густую черную бровь.

Мои отношения с жителями Гарамона были… сложными, мягко говоря. Сложность эта казалась непреодолимой, заключаясь в том, что зеленокожие негодяи были свято убеждены в том, что один из их самых выдающихся богов, покровитель перемен Эрго — обитает в моем гримуаре. Я, правда, не уверен, что они считали его личностью, а не концепцией, но верили и уважали истово. А меня, особенно после того, как книга вернула мне рост, вес и объём мышц, считали кем-то вроде… хранителя этого бога. И, что хуже всего, для подобных рассуждений у гарамонцев были все основания.

Книга, сыграв очередную партию своей невнятной игры, заснула, но оставила мне возможность использования её заклинаний без опаски вновь устроить в мире бардак. Более того, случайные трансформации и хаотические события, наполнившие Санкт-Петербург во время её прошлого сна, отсутствовали как факт. Эти все блага и прелести, по убеждению гоблинов, сохранялись, пока я являюсь хозяином Гарамона, принесшего мне присягу верности. Но — волей Эрго.

Наш короткий и не слишком-то приятный разговор с Захаром Кадавари, официальным лицом, через которое со мной говорил Гарамон, был неприятным именно из-за того, что цели, преследуемые мной и гоблинами, были диаметрально противоположны. Зеленокожие желали каких-то гарантий выживаемости, а заодно и иметь влияние на хранителя Эрго, а сам он клал на их хотелки свой большой половой орган и требовал тишины и подчинения. Однако, ситуация обострилась только в последнее время, когда вся моя бухгалтерия оказалась в цепких зеленых лапах.

Как они думали.

— Захар, ответь мне на один вопрос. Только подумай над ним получше, его простота может тебя обмануть, — протянул я, тоже закидывая руки за голову, — Почему я ни разу не потребовал у тебя показать мне ваши столицы?

— Хм, — гоблин думал недолго, — Потому что тебе насрать?

— Именно. Мне насрать, — медленно и холодно проговорил я, — Каждый час на Сердечнике такие парни как я закрывают очередной портал. Миллионы и миллиарды жизней на мирах-неудачниках отправляются в Пустоту. Я сам, лично, уже закрыл три портала. Уничтожил три мира. Смекаешь?

— Да как-то не очень, — гоблин снова оскалился, но явно бравируя, — Что ты этим хочешь сказать?

— Что я, изначально, шёл гробить Гарамон, — пояснил я, — И могу попытаться доделать эту работу в любое время. Могу перенести портал за город, а потом шарахнуть по нему, по порталу, Шаром Ашара. Даже если вы правы в том, что Эрго любит вас, даже если моя гребаная книга захочет закрепить портал — вам потом придётся иметь дело с императором Петром Третьим. Если же нет… то я от вас избавлюсь. То есть — в любом случае избавлюсь, но… в общем, намек ты понял.

— Ты…

— Я не договорил, — оборвал я начавшего возбуждаться засранца, — Далее. Мы можем обойтись и без этого. Я просто могу сейчас встать, приказать вам вернуть весь мой архив в этот мир, а самим убираться прочь. Тут, на Сердечнике, останутся только те, кого я отправил служить другим людям. Когда мне будет надо — я буду приходить на Гарамон и объявлять свою волю. Вы утратите малейшее влияние на ситуацию.

— Эрго тебе не позволит! — насупился гоблин.

— Единственный способ это узнать наверняка — попробовать, — улыбнулся я, — Итак, Захар, за всю твою верную, хоть и совсем не устраивающую меня службу, за весь этот шум, за всех девок, которых моя жена выкидывала из нашей спальни, за все ваши попытки пролезть туда, куда вас не звали, о которых ты, конечно, знал, я отдаю право выбора тебе — первое… или второе? Что мы попробуем первым делом?

Пару минут мы мерялись взглядами, а затем гоблин психанул, заорав, что я — совсем безумный тип. Они мол, могут вручить всю мощь своего мира, все ресурсы, знания и силы, а мне лень ежедневно по пять минут подёргаться на своей самке и взять еще хотя бы еще трех-четырех до кучи, чтобы наклепать по-быстрому детей, которым они, народ Гарамона, будет также верно служить…

— Вот поэтому вы и придурки, — мне быстро надоели эти крики, — Вы достали своими схемами и суетой моего императора, а теперь решили достать и меня. Забирай всю свою ораву, Захар Кадавари, и прочь из моего мира. Архив же сложите вокруг портала. Аккуратно.

— Ты меня слышал⁈ — гоблин, всё же, не был достаточно стар, чтобы удержать себя в руках.

— Это приказ.

Зеленокожих можно понять. Представители этой сверхплодовитой расы страдают от высокой смертности на разных этапах своего взросления и эволюции, поэтому видят определенные извращенные жестокость и эгоизм в моем отказе срочно и бешено размножаться для гарантий существования их мира. Надо сказать, что их назойливость нарастала очень постепенно, пока не дошло до того, что вот этот вот Захар стал буквально провоцировать меня на конфликт, может быть, ради какой-то откровенности. Ему было невдомёк, что мне банально… нет никакой нужды ради их зеленых жоп ссориться с Кристиной. И уж тем более принуждать её к деторождению.

То есть…? Понять можно, но не нужно.

— Аа… Эрго… — гоблин, раззявив рот, пялился то на меня, то на свисающую у меня с пояса книгу.

— Говорю же, вы — придурки, — развёл я руками, — Не знаю, как вашему Эрго, но моей книге совершенно насрать на чьи-либо желания. Если она что-то хочет — то она это просто делает. Ей не нужны помощники, верующие, зрители. Да кто бы то ни было. А уж с вами так вообще всё просто. Вы уходите, все, кроме тех, кого я лично отдал служить людям. А я, вскоре, через недельки две-три, прибуду на Гарамон. На экскурсию. И во время путешествия, Захар, я наберу себе новых слуг. Там, где изволю, таких, каких изволю. Понял? А теперь — выполняй приказ.

Время игр уже прошло. Старый добрый Кейн, топавший в болота Польши по указке императора, и Кейн-сегодняшний — это совершенно разные в плане самоощущения люди. Быть князем — это не в тапок пёрнуть, и не по мишеням после литра пива пострелять, это значит «быть». Дышать как князь, думать, как князь, принимать решения, как князь, даже пердеть — тоже по-княжески!

Что это значит, дорогая редакция? Что проблемы гоблинов — князя не сношают.

Провожать изгоняемых вышли все. Зевающий Курв, строгая и хмурая Кристина, её кот, Станис и Фелиция материализовались прямо в подвале, откуда-то нарисовалась встрепанная Пиата. Даже сама Анна Эбигейловна Розеншварц изволила спуститься, притащив с собой ничего не понимающего Мао Хана. Увидев последнего, я пообещал себе в самое ближайшее время устроить слуге выволочку — бурно растущий молодой человек в очередной раз постеснялся обратиться ко мне за новым гардеробом.

Гоблины и гоблинши собирались медленно и нехотя, пришлось их буквально понукать, так что, в конечном итоге, я с большим удовольствием увидел полный бессильной злобы взгляд Захара, а затем, после того как гоблин шагнул в свой мир замыкающим, я… отправился за ним. В неплохо освещенное сухое подземелье, где раньше стояли полки с записями о моем княжестве. Все «изгнанники», голов тридцать, стояли тут, оживленно обсуждая произошедшее. К ним с огромным интересом прислушивалась парочка стражников, прибежавших снаружи.

— Минутку внимания, товарищи гоблины! — гаркнул я погромче, — И тишины! Я покажу вам нечто такое, чего вы еще не видели никогда!

— Не смей!! — тут же заорал неверно все понявший Захар, накрутивший себя по самые ноздри, — Не надо!!!

— Да успокойся ты, книга вон, висит на поясе, — бросил я ему, поднимая левую руку, — Смотри, че умею…

…и всё задрожало мелкой частой дрожью. Стены, потолок, пол, гоблины, я. Один портал непоколебимо висел за моей спиной, являясь самой что ни на есть энергетической структурой, на которую никак не влияют землетрясения и прочая физика. Свистопляска длилась всего несколько секунд.

— Все почувствовали? — усмехнулся я, — Знаете, что это было? Я вам открою секрет. Это был Гарамон, мир с которым я заключил договор. Мир, в котором вы живете… но который не принадлежит вам, гоблинам! Вы в нём пришельцы, точно такие же, как и я сейчас!

Этот секрет открылся мне давным-давно, в поезде, где я и заключал договор с этим желающим жить миром. Это было очень странное «общение». Образы, желания, нить энергии-«разрешения», связавшая меня и целую вселенную, в которой где-то в пустоте болталась эта зеленая, полная жизни планета. Та, что когда-то потеряла своих разумных, не выдержавших войны с расой жестоких зеленых варваров-карликов. Быстро размножающихся, всеядных, чрезвычайно легко приспосабливающихся, понимающих друг друга и других с полуслова. Эта межрасовая война шла тысячелетия, пока зеленые всех не истребили, заняв место единственной разумной расы, но заняв — не полностью. Не успели смешаться с сутью мира, стать его детьми. Именно поэтому они не были агрессивны изначально по отношению к людям, именно поэтому не чувствовали внутри, что являются представителями мира, именно поэтому они проворачивали свои делишки за моей спиной, свято уверенные, что это — можно.

Нет, нельзя. Не моим запретом, а самой сутью заключенного контракта. Пиата не может всерьез навредить Константину или еще кому-то из Азовых, даже если очень сильно этого захочет. Зеленокожие этого не знали.

— … пока вы не перебили всех, заняв их место, — закончил я рассказ, — приобретя в процессе врожденную инстинктивную ненависть ко всем разумным, кто намного выше или больше вас. А еще, товарищи гоблины, вы недостаточно вжились в этот мир, недостаточно стали своими для него, поэтому можете частично игнорировать приказания контрактора. Я знаю обо всем, что вы пытались провернуть за моей спиной. С кем договориться. Чего достичь. Что узнать. Все ваши контакты известны, все нычки вскрыты! Отдельное спасибо за переписку с Оргазовыми, Захар, я оценил. Привет вам от Белой Мыши.

Надо быть полным идиотом, чтобы поверить тварям, чуть не сумевшим перессорить лидеров мировых держав. Они перевербовывали солдат и офицеров, даже командиров, они сумели в кратчайшие сроки устроить импровизированный турнир, а потом, на глазах у целой кучи далеко неглупых людей, водить их за носы, убеждая, что игра проводится честно. Да чего только они не успели. Верить таким? Не-ет…

Загнать в подвал, озадачить однообразной работой, вести наблюдение. Проверять, анализировать, запоминать. Получать дополнительный профит в виде массы скучной, но очень нужной работы, исполнители которой у тебя буквально сидят и скрипят перьями в подвале. Затем, когда они потеряют осторожность… убрать.

— Откланиваюсь, господа, — с ухмылкой я выполнил небольшой полупоклон перед разинувшими рты гоблинами, — Здесь как-то уже трудновато дышать. Я бы на вашем месте срочно покинул бы это помещение. Видите ли, у Гарамона есть к вашей расе некоторые претензии. Сейчас он начнет их выражать. До встречи через несколько недель!

Кого-то ждёт родео.

— Все, дом наш! — объявил я, вернувшись и слыша облегченные вздохи тех, кто вынужден был каждый день следить за собой и окружающими зеленокожими, чтобы не сболтнуть и не показать чего лишнего.

— Кейн, я этому, безусловно рада, — Кристина тоже заметно расслабилась, — Но нам теперь нужны слуги.

— Ваше сиятельство, мы справимся, — негромкий, но внушительный голос Анны Эбигейловны заполнил всё вокруг.

— Думаю, у меня есть кое-какие мысли по этому поводу, — перебил я жену, готовую уже объяснить своей любимой монстроподобной горничной, что нельзя в таком поместье держать всего двух слуг, — Дорогая, Анна Эбигейловна, Мао Хан, приглашаю вас на небольшую поездку. Пиата, присмотришь за Алисой?

Хорошо иметь друга, которому доверяешь.

Ехать было недалеко, можно было бы даже запросто пройтись пешком пять минут до следующей улицы, но увы, нельзя. Положение обязывало, причем настолько, что огромный черный гроб весом тонны в три металла считался у местных аристо машиной почти простолюдинской. Надо еще больше, еще чернее, да с финтифлюшками, да последней модели. Придётся скоро покупать.

Мы остановились возле небольшого изящного здания, которое некогда было пансионом для благородных девиц. Эта обитель распущенности и легкого лесбиянства существовала недолго, постоянно осаждаемая кавалерами из разных учебных заведений города, а опустевшее здание, выкупленное муниципалитетом, оказалось ни в зуб ногой, ни в жопу пальцем. То есть, мэрия понятия не имела, под что его переделывать. Слишком маленькое для чего-то городского назначения, слишком большое для частного дома. Уже намылились на небольшую лечебницу, как тут нарисовался я и выкупил неудобный полудворец-полудом с небольшим внутренним садиком и изящными окнами, на каждом из которых была решетка. Даже на чердачном!

И хрен с ним, я еще колючую проволоку по забору пущу.

— Кееейн? — настороженно протянула Кристина, изящно тащимая галантным мной сквозь ворота этого бывшего узилища женских прелестей, — Что это такое?

— Ну, как тебе сказать, дорогая моя жена… Понимаешь, лорды темных китайских кланов, они обычно… не путешествуют. А если и отправляются куда-то, то точно не берут с собой наложниц и жён, понимаешь?

— Не совсем…

— В общем, — откашлялся я, видя, как двери бывшего пансиона перед нами открываются, — у Тао Рана оказалось несколько не пристроенных девушек… и я взялся их… пристроить. Да.

— Говоря по-русски, — нехорошо прищурившись, Кристина Дайхард сложила руки под грудью, обозревая склонившихся перед ней в поклонах китаянок, — Мой несносный, больной паранойей, безудержно умный, но испорченный своими многочисленными знакомыми муж решил вопрос с возможной лояльностью будущих подчиненных самым… радикальным образом.

Перед нами стояло в поклонах шестьдесят четыре очень молодых и привлекательных девушки, прошедших начальных курс школы слуг темного китайского клана.

— И теперь ты — директор этого нашего учебного заведения! — преувеличенно радостно заявил я жене.

Позади нас истошно закашлялся Мао Хан.