Грэй

Первый семестр. Часть 1

Пятнадцать лет — возраст поступления в академию. Все ждут этого события, как одного из самых важных в жизни, ведь по окончанию обучения студенты становятся совершеннолетними, получают имперский диплом с золотой короной и могут начать официальную практику.

Однако приветственная речь ректора была настолько скучной, что вся радость от поступления мигом выветрилась, едва их завели в зал и расставили шеренгами перед кафедрой. Кристофер, старший сын маркиза Крафта, откровенно зевал, переминаясь с ноги на ногу, его тело уже порядком затекло. До сих пор никто и никогда ещё не заставлял его стоять на одном месте так долго. Поздравления профессоров казались унылыми, а древний зал — старым и скучным. Кристофер безо всякой цели рассматривал нарядную лепнину на кафедре, за которой стоял ректор, когда чей-то голос вырвал его из полусна:

— Нудятина, да? Как будто наши собственные родители с самого детства сотни раз повторяли нам то же самое. Бла-бла-бла, какая честь нам выпала родиться теми, кто мы есть, — едва различимо послышалось справа.

Кристофер осторожно оглянулся, стараясь, чтобы это было незаметно. У него не было никаких сомнений в том, что посторонние разговоры во время церемонии запрещены.

Рядом с ним стоял рыжий парень с зелеными глазами и, казалось бы, внимательно смотрел на кафедру. И только по хитрой улыбке было ясно, что слушает он вполуха.

— И барану ясно, что человек должен не просто обладать святой силой или магией, но и получить достойное образование и проявить себя, чтобы чего-то достичь и иметь право делать свой собственный выбор, как считаешь? — всё также тихо произнёс рыжий, продолжая смотреть прямо.

Кристофер не был уверен, что тот обращается именно к нему, но всё же ответил, точно так же тихо, и глядя строго на кафедру:

— Как по мне, лучше быть посредственным святым, чем выдающимся магом.

Магия не была чем-то запрещенным, во всяком случае, в большинстве дисциплин. Однако, согласно устоявшемуся мнению, святые не могли стать отступниками и поддаться тьме, в отличие от магов, среди которых водились чернокнижники, практикующие даже алхимию.

— Слова истинного Крафта, — беззлобно хмыкнул рыжий, и Кристофер покосился в его сторону внимательнее: как узнал?

— Джеймс Спел, средний сын барона Спела, приятно познакомиться, — представился рыжий, по-прежнему не глядя на него. — Мой отец работает в управлении отношений и связи, так что я с детства довольно неплохо ориентируюсь в… гм… приличном обществе.

— Знаешь всех в зале? — заинтересовался Кристофер.

Отец говорил ему, что знакомства, которыми он обзаведётся в академии, будут самыми полезными на протяжении всей его жизни, но Кристофер не ожидал, что эти слова сбудутся так скоро. Если Крафты были непревзойденными целителями, с которыми далеко не каждое семейство могло сравниться, то Спелы, регулирующие и контролирующие при помощи магии нотариальные и почтовые связи Империи, были неиссякаемым источником информации. А кто владеет информацией — тот владеет миром. Лучшего кандидата на роль первого лучшего друга было не сыскать. Жаль только, что Спел несомненно окажется магом, как и все в его семье.

Джеймс улыбнулся.

— Слева третий ряд, блондинка с высоким хвостом — Лисия Форест, святая, её семья специализируется на создании духовных защитников, — начал перечислять он. — Седьмой ряд, шатен — Ричард Дор, маг, выберет порталы и телепортацию. Вон тот блондин впереди через пять шеренг от нас — Майкл Фог, святой, со специализацией ещё не определился, не силён, но талантлив сразу в нескольких направлениях. А вон тот сутулый брюнет с патлами ниже плеч — тот самый «хилый и болезненный ребенок» лорда Грэя. Это вообще тёмная лошадка. Насколько мне известно, он не получил традиционного домашнего образования, и никто точно не знает, что от него ожидать. Похоже, лорд Грэй совсем не занимался им, поскольку его сын, кажется, вообще единственный, кто действительно с интересом слушает ректора.

Кристофер тут же бросил любопытный взгляд в том направлении, куда указал взглядом Джеймс. И действительно, среди одинаково скучающих студентов один разительно отличался. Неопрятная черная грива неухоженных волос была кое-как перевязана обрывком шнурка. Бледная кожа наводила на мысли о неведомой болезни. Сгорбленные плечи, по которым, видимо, никогда не приходились удары палкой от гувернера за неподобающую осанку. И глаза. Серые, почти белые, «фирменные» глаза Грэев, которые внимательно следили за тем, что происходило за кафедрой.

— Похоже, его отец забыл не только обучить его, но и постричь, — пробормотал себе под нос Кристофер, но Джеймс его всё же услышал.

— Семью лорда Грэй легко узнать в толпе по пепельным, почти седым волосам и неестественно-светлой, почти серебристой радужке глаз, отчего иногда кажется, что сами глаза светятся, — перечислил он, как по бумажке, отчего сразу стало ясно, что он повторяет наставления отца или кого-то из старших, кто его обучал. — Однако с этим сыном у него что-то пошло не так. Ходили слухи, что после его рождения в семье был грандиозный скандал, а лорд хотел вовсе отказаться от него, но все проверки показали одно — это его сын. Тогда предположили, что цвет волос изменился из-за отсутствия способностей, и ребенка удалили из столицы в загородный дом в провинции, где тот рос в изоляции. Но он, стащив пару книг со священными благословениями, показал обратное. Видимо, поэтому ему и пришло приглашение в академию. Если бы не надвигающаяся война с чернокнижниками севера, лорд бы отказал в поступлении, но сейчас каждый святой на счету, поэтому ему не дали такой возможности, ведь у его сына есть предрасположенность к целительству, — рассказал Джеймс, демонстрируя, что Спелам действительно известно про всех гораздо больше, чем положено законопослушным гражданам.

Кристофер сузил глаза, размышляя о том, что рассказывал его отец. Спелам было свойственно сунуть свой нос в чужую переписку. Но сколько бы раз их не пытались поймать за руку, чтобы перехватить почтовый бизнес, это ни к чему не приводило. Спелы мёртвой хваткой держались за свою монополию и не собирались ни с кем делиться.

— У всех Грэев есть предрасположенность к целительству, — в конце концов откликнулся Кристофер. Именно Грэи составляли главную конкуренцию Крафтам, где-то даже опережая их. — Ты много знаешь.

Джеймс расплылся в широкой улыбке, попутно аплодируя ректору, поскольку приветственная часть как раз закончилась, и дальше их ждала церемония распределения.

— Я ведь Спел. Кому ещё, как не нам, знать все в мире слухи? — уклончиво ответил он.

С тех самых пор, как Ричард узнал про Государственную Свято-Магическую Академию, ему ничего не хотелось так сильно, как оказаться здесь. После того, как его по какой-то причине отвергла его собственная семья, он не видел иного пути доказать своим родителям, что он не хуже братьев и сестры. Ричард надеялся, что с его поступлением что-то изменится, но вместо этого теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Зачем он приехал сюда? Не нужно было быть гением, чтобы понять, как сильно он отличается от других будущих студентов. Перед тем, как прибыть в академию, он тщательно помылся и расчесался, старательно перевязал волосы шнурком, подражая взрослым на портретах, и надел студенческую форму, присланную отцом. Но сейчас, глядя на других, чувствовал себя деревенщиной. Из всех присутствующих здесь парней длинные волосы были едва ли не у него одного. А те, кто коротко не стригся, явно каким-то образом ухаживали за собой, отчего в их причёсках волосок лежал к волоску. Ричард попытался незаметно пригладить волосы, но растрепал их ещё сильнее, и шнурок, которым он их перевязал, сполз ниже, выпустив пару прядей.

Церемония распределения прошла и того хуже. Всех вызывали по очереди, ориентируясь на списки студентов. Когда звучало имя, студенту следовало приблизиться к кафедре, поклониться и положить руку на волшебный шар, чтобы определить свою предрасположенность. Если шар загорался белым, то студента отправляли к декану святых, если красным — к декану магов. Деканы консультировали своих новых студентов, узнавали их предпочтения и распределяли по факультетам. Но всё было иначе, когда вызвали Ричарда.

— Ричард Грэй, — громко произнёс ректор, так что Ричард вздрогнул от волнения.

Ему показалось, что все мгновенно обернулись в его сторону, словно каждый знал его постыдную историю. Чего, конечно же, быть не могло. Ричард был уверен, что отец ни за что бы не позволил очернить своё имя. Но даже зная это, он не сумел сдержать дрожи и, вжав голову в плечи, на ватных ногах подошёл к кафедре, где поспешно поклонился, готовый коснуться шара.

— О, нет-нет, в этом нет нужды, — остановил его ректор, даже не глядя на него.

Ректор Сильвестр Бишоп был незнаком Ричарду, но сразу же заслужил в его мыслях репутацию холодного и безразличного человека, чем-то отдалённо похожего на лорда Грэя. Такие же замершие безэмоциональные черты лица и отсутствующий взгляд, сосредоточенный на чём угодно другом, кроме Ричарда. Холодные голубые глаза, седеющие волосы и неприятный восковой оттенок кожи.

— Вы уже зачислены на факультет целительства, проходите, — ректор указал Ричарду в сторону, куда ему следовало пройти. — Следующий. Моника Сайкс.

Вот и всё распределение.

Не получив разрешения коснуться шара, Ричард почувствовал, как краснеет, а на глаза наворачиваются слёзы, так что он поспешил сбежать в указанном направлении, не поднимая головы. Ему казалось, что за спиной послышались смешки. Всё было как обычно: ему не давали права выбирать, словно он был вещью. «Здесь будет то же самое, что и дома», — подумал он в отчаянии.

Пир в честь начала обучения и поздравление ректора и деканов Ричард пропустил мимо себя, оставаясь сидеть неподвижным и погруженным в свои мысли. Ему всё время казалось, что в его сторону направлены тысячи осуждающих взглядов, и что все в зале говорят и перешёптываются только о нём и его распределении. Пребывая в подавленном состоянии, он добрался до комнат, предназначенных для святых, упал на кровать и уснул прямо в одежде, мечтая только об одном: проснуться утром дома в своей кровати от резкого окрика.

На утро Ричард Грэй был самой главной сплетней всех студентов, чем изрядно надоел Кристоферу заочно.

— Привет, — за завтраком за стол к Кристоферу подсел Джеймс, который, конечно, оказался среди магов. — Как тебе на новом месте?

— Как в монастыре, — честно признался Кристофер.

Он, конечно, знал, что условия проживания у святых суровые, но келья размером три квадратных метра, где помещалось только самое необходимое, превзошли все его ожидания.

— А у нас прекрасное общежитие, — начал рассказывать Джеймс, хотя его об этом не просили. — Кровати пятиярусные, да, но вполне широкие, ночью не свалишься. Стоят рядами так близко, что с одной на другую можно легко перепрыгивать. И огромные столы для совместных проектов. Знаешь, маги работают не как святые, один точно не управишься, только если задача совсем простенькая. Ну, скажем, свечу зажечь, слабенькое проклятье швырнуть. А если хочешь создать что-то по-настоящему грандиозное, придётся работать в команде.

— Живёте все в одной комнате? — спросил Кристофер скорее из вежливости, чем из интереса.

Пожалуй, вариант жить сотней человек в одном помещении его не прельщал, но это могло быть всё же лучше холодной кельи с лавкой вместо кровати и узким окном, куда едва проникали свет и воздух.

— Не, дамы отдельно, — отмахнулся Джеймс. — И кровати у них вроде бы только в два яруса. Но это же девчонки: вряд ли они смогут забраться на пятый и не запутаться в полах своей ночной рубашки. Свалятся ещё. Да и магов среди них не так много: куда больше шансов встретить непорочную святую деву, чем учёного мага.

Кристофер глубокомысленно хмыкнул, якобы соглашаясь, хотя на самом деле понятия не имел о соотношении парней и девушек на факультетах. Вчера на церемонии распределения он больше обращал внимание просто на звучавшие фамилии и чем они знамениты, чем на то, куда и сколько попадало девушек и парней.

Тем временем за спиной снова прозвучало имя Ричарда Грэя.

— Думаешь, надо было зайти за Грэем? Ну, этим новеньким. Он всё ещё не появился. Что будет, если он ещё даже не проснулся? — спросил Майкл Фог, как запомнил его Кристофер из вчерашнего рассказа Джеймса.

— Вот ещё, я к нему не подойду, — возразил ему сидящий рядом парень с золотым перстнем на пальце — знаком, что его отца нет в живых, и формально он уже является главой своей семьи, осталось дождаться только совершеннолетия. — Ты же видел, он дикий какой-то. Вчера даже ни с кем не заговорил. Говорят, он всю жизнь прожил в лесу с животными и питался лягушками, которых ловил на болоте. Как его вообще сюда пустили? Вдруг он на кого-нибудь кинется?

— Чарли, ректор сказал, что мы должны присматривать друг за другом, а особенно за соседями. А комната Грэя как раз между нашими, — возразил Майкл.

— Его вчера даже на распределение не допустили, — возмутился парень с перстнем, которого Майкл назвал Чарли. — Просто бросили к целителям, вот пусть они им и занимаются, раз он больше ни на что не годится. Не значит ли это, что целители — самая ущербная кафедра, раз туда принимают такие отбросы, которые даже церемонию распределения самостоятельно пройти не в силах? Совсем скатилась древнейшая и почётнейшая? Как бы вообще в факультатив не превратили, раз туда даже без способностей поступить можно.

Кристофер густо покраснел и стиснул кулаки. Одним своим существованием Ричард Грэй посмел бросить тень на его любимое ремесло, которым Кристофер привык гордиться. Как мог кто-то назвать целителей слабаками?

Джеймс окинул его внимательным взглядом и повернулся к соседнему столу.

— Эй, вы, недоумки, — лениво потянул он и указал вилкой поочерёдно на Чарли и Майкла. — Чарли Эванс, святой, кафедра духовных сил. И Майкл Фог, святой, защитные чары. Раз уж вы так впечатлены своим собственным распределением, что не интересуетесь историей Академии в целом, то уточню для вас кое-какой момент. Катарина Джонс, святая, 2839 год — распределена ректором без шара на факультет духовных сил, основатель учения о духах-шпионах, святая первого ранга в своей ветке навыков, чей статус до сих пор никто не может превзойти, хотя прошло вот уже триста лет. Роланд Астрид, святой, 2967 год — ещё при жизни назван Щитом Империи за составление формулы создания гигантского непробиваемого щита в считанные секунды прямо во время боя группой не более пяти святых. Как вы понимаете, тоже не распределялся. И таких примеров множество. Вам ваши семьи дали право выбора или иллюзию выбора, в то время как Ричард Грэй был заранее распределен к целителям по договорённости между ректором и лордом Грэем. И не факт, что такой же точно договорённости нет между ректором и вашими семьями, просто, как я и сказал, вам дали шанс сделать правильный выбор самостоятельно. Реши вы всё переиграть, всё равно бы поступили туда, куда было предопределено семьей.

Чарли подскочил со своего места, пунцовый, как и Кристофер минуту назад.

— А ты ещё кто такой, чтобы вмешиваться в чужие разговоры? Тебя не учили представляться, прежде чем начинать разговор?

— Джеймс Спел, магия, артефакты, будем знакомы, — Джеймс отложил вилку, неспешно поднялся и протянул руку для рукопожатия, продолжая также беспечно улыбаться, словно ничего не произошло.

Майкл дернул Чарли за рукав, призывая успокоиться, да только этого уже и не требовалось. Чарли резко побледнел, как только Джеймс ему представился. Фамилию Спелов знали все. Равно как все знали, что будет, если конфликтовать с этой семьёй. Если перейти дорогу Спелам, то за тобой шлейфом потянутся слухи и сплетни. Об этом не было принято говорить в обществе, но со Спелами предпочитали не ссориться. Учитывая количество проходивших через Спелов людей, им даже не нужно было прикладывать усилий, чтобы разрушить чью-то репутацию. Просто одно слово тут, другое там, а дальше общество само разносило пикантные новости, раздувая их до немыслимых размеров.

— Почему заранее распределили только Грэя? — тихо спросил Кристофер, когда все сели обратно. — Я тоже заранее знал, куда поступлю и другие варианты даже не рассматривал.

— Потому что так поступать и игнорировать распределяющий шар — моветон, — тихо, но резко ответил Джеймс. — Таким образом лорд Грэй показывает, что не уважает ни своего сына, ни выбор, который тот может совершить. И, учитывая все слухи, ходившие о Ричарде Грэе, я бы на самом деле посмотрел, в какой цвет окрасился бы шар под его рукой. Вдруг слухи о связи цвета его волос и о его способностях — не просто слухи, — подмигнул Джеймс, ещё больше разжигая любопытство Кристофера, которому Ричард постепенно начинал казаться не таким уж и заурядным. Раздражающим, да, но он так славно разгонял скуку, которую вчера нагнал ректор, что Кристофер всё чаще возвращался мыслями к Ричарду Грэю.

Из-за того, что вечером рано лег спать, утром Ричард проснулся задолго до рассвета. Лавка в келье была неудобной даже для него, привыкшего к провинциальной жизни и мало знавшего о просторных комнатах и шёлковых простынях в столице. Проворочившись какое-то время, пытаясь снова заснуть, он скоро бросил это дело и поднялся. В келье не был предусмотрен ни туалет, ни водопровод, и если требовалось умыться или справить нужду, требовалось идти в конец коридора, куда он и направился. И тут его ждало новое разочарование: или было слишком рано для горячей воды, или святым её в принципе не полагалось, но пришлось принимать душ, как есть — холодным. А потом Ричард ещё целую вечность боролся со своими волосами, пытаясь их хоть как-то уложить наподобие тех причёсок, что он видел вчера при поступлении. Спустя час Ричард был уверен, что есть какая-то тайная магия, которая позволяла другим идеально собирать хвост, потому что у него выходило ровным счётом ничего. Плюнув, он отбросил расчёску. Было два пути: срезать волосы и привлечь к себе ещё больше внимания, поскольку ровно это сделать у него точно не получится, или оставить всё как есть и ходить так, как он привык за много лет в провинции.

По расписанию утро должно было начаться с завтрака, но Ричард не был уверен, что готов выдержать на себе взгляды сотен глаз, а потому быстро собрал сумку с учебными принадлежностями, кое-как разгладил смявшуюся за ночь форму и первым добрался до столовой, где быстро перекусил, а после сразу отправился в аудиторию. По счастью, дверь была открыта, и Ричард свободно вошел под высокие своды, восторженно оглядываясь вокруг. Сейчас, когда рядом никого не было, он мог свободно осматриваться и размышлять, не отвлекаясь на чужой осуждающий взгляд.

Аудитория на первый взгляд была похожа на зал церковного храма, в котором Ричарду доводилось бывать каждое воскресенье. Святые отцы со своего постамента вещали проповеди и рассказывали о событиях, случившихся в мире, и об их влиянии на души прихожан. Ричарда мало волновала его душа, которой, по его мнению, ничего не грозило, однако церковь была единственным его источником информации о современном мире, поэтому ему нравилось бывать там. Именно от святых отцов Ричард впервые узнал о святой силе и магии, о чернокнижниках, поправших законы мироздания. А ещё при церкви была школа, где его научили читать, писать и считать. Святые писания и жития были первым, что Ричард прочитал в своей жизни, и они очень его вдохновляли. Ему нравилось представлять себя великим целителем, спасающим мир от морового поветрия, или несокрушимым магом, вместе со своими верными друзьями побеждающим темные силы.

Ричард был брошенным ребёнком, но зато в его распоряжении были полная свобода действий и неплохая домашняя библиотека, куда ему никто не запрещал ходить. Постепенно Ричард перешел от чтения историй про святых к писаниям, объясняющим природу благословений, и впервые попробовал применить исцеляющие благословения. Они вышли совсем слабенькими, но искрящаяся на кончиках пальцев сила так впечатлила ребёнка, что больше он не выпускал эти книги из рук. Какие-то благословения давались ему легче, какие-то тяжелее, но целительная магия просто лилась так естественно, как дыхание.

Задумавшись о прошлом, Ричард не заметил, как аудитория заполнилась перешёптывающимися студентами, и вошел профессор.

То, что профессор Кэмпбелл с первого взгляда невзлюбил Ричарда Грэя, ни для кого не было секретом. Другое дело, что даже Джеймс терялся в догадках о причинах такого отношения профессора.

— Знаешь, — как-то раз призналась Кристоферу Линда Фултон, сидевшая с ним за одним столом, когда профессор в очередной раз отчитывал Грэя за «вопиющее несоответствие факультету». — Если бы я точно не знала фамилию Ричарда Грэя или хотела оскорбить его отца, я бы сказала, что Ричард с профессором Кемпбеллом очень похожи. Смотри: оба тощие, бледные, схожие черты лица, и оба даже не подозревают о существовании парикмахеров.

Кристофер едва успел прикрыть рот рукой, чтобы как-то приглушить вырвавшийся смешок. Профессор Кэмпбелл действительно был отчасти взрослым вариантом Ричарда. К счастью, профессор был слишком занят своей жертвой, чтобы отвлекаться на кого-то ещё, и половина аудитории даже не скрывала ехидных ухмылок, а кто-то неприкрыто хихикал.

— Разве что профессор ухаживает за своими волосами, в отличии от Грэя, — продолжала тем временем их сравнивать Линда, ободрённая смешком Кристофера. — И, конечно, нельзя забывать о глазах. Если бы Грэй не был владельцем знаменитых бесцветных глаз своего семейства, и они были хотя бы чуточку темнее, то… — Линда осеклась и нахмурилась, заново переоценивая степень сходства профессора и Ричарда при условии, если бы глаза были одинаковыми.

За обедом Кристофер пересказал Джеймсу наблюдения Линды, чтобы поинтересоваться его мнением. Единственным существенным отличием Грэя и Кэмпбелла были глаза. В то время, как у Грэя они были почти белые, у профессора — просто светло-серые.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? — Джеймс расплылся в широкой, почти акульей улыбке, свойственной ему одному.

— За такие изыскания тебя по голове не погладят, — фыркнул Кристофер. — Ты ведь сам говорил, что все проверки подтвердили, что Ричард — сын лорда Грэя.

— Имея средства, можно подделать что угодно, а у семейства Грэев их предостаточно, чтобы переписать родословную самого императора. Ты ещё скажи, что тебе самому неинтересно. Такая интрига, — искушающе прошептал Джеймс, и Кристофер почти застонал.

Конечно, ему было интересно. Как Ричард Грэй, возмутивший его почти с первой минуты заочного знакомства, мог быть неинтересен? Если бы не его удручающая репутация, Кристофер давно бы подошел к нему, чтобы познакомиться открыто. Боясь запятнать собственное имя, он несколько раз осторожно пытался найти его утром до занятий, пока все были заняты завтраком и другими делами, но как Кристофер ни старался, Грэй был неуловим и появлялся только на лекциях, избегая даже столовую и библиотеку. А Джеймс не мог посещать крыло с кельями святых, чтобы помочь Кристоферу его выследить.

«Впрочем, со временем Джеймс всё равно всё разнюхает и расскажет», — мысленно заключил Кристофер, призывая себя успокоиться. Но то и дело он продолжал косить взглядом на лекциях туда, где профессор продолжал отчитывать Грэя, сидевшего с самым что ни на есть покорным выражением лица. Кажется, Грэй тоже понял, что не нравится профессору, но не вникал и никак на это не реагировал.

Тем же вечером по академии поползли слухи о внебрачном ребёнке профессора Кэмпбелла.