Грэй

Второй семестр. Часть 1

Постепенно слухи вокруг Ричарда стали стихать. Профессора и студенты всё ещё обсуждали странный щит на зачёте, но быстро снова погрузились в учебный процесс. Нового материала становилось всё больше, и знания, полученные дома, не спасали уже даже Веронику Эрол — ту самую, кого профессор Кэмпбелл назвал целительным самородком.

— Она настоящий ужас, поверь мне на слово, — по секрету как-то раз рассказал про неё Джеймс. — Её семья не из самых талантливых, но у них есть деньги, так что они наняли ей сразу пять репетиторов. Но ты погоди, она ещё сдуется. Конечно, хуже тебя учиться сложно, но в лидерах точно не удержится. Я скорее поверю, что на выпуске первым в рейтинге окажется Кристофер. Кстати, если будут ставки, имейте в виду, что я поставлю на вас, как на первого и последнего в рейтинге, не подведите меня. Эй, хватит драться!

Джеймс успокоился только после того, как Ричард с Кристофером, не сгоравиваясь, одновременно отвесили ему подзатыльник.

— А ещё говорят, — продолжил он, потирая затылок, — что в нашу сторону стала часто поглядывать Хелена Грэй.

— В каком смысле? — тут же насторожился Ричард, отрываясь от выполнения домашнего задания Этвуд.

Его старший брат уже выпустился из академии, тогда как Хелена заканчивала последний третий курс, и пару раз он уже видел её в толпе и даже был заочно знаком благодаря Джеймсу. Но до сих пор девушка в его сторону ни разу не посмотрела, как если бы Ричарда не существовало. Он знал, что после его поступления ей пришлось защищать свою репутацию от насмешек однокурсников, поэтому отчасти понимал её и не расстраивался, что родная сестра не стремится завязать с ним диалог. Ему было достаточно того, что она не уподобляется тем, кто пытался его оскорбить или насмехался, а просто игнорировала.

И именно поэтому, когда через неделю она подошла к нему сама после завтрака, её появление стало для него полной неожиданностью. Похоже, Джеймс не ошибался, когда говорил, что она следит за ними. Впрочем, Джеймс вообще редко ошибался, когда дело касалось людей.

— Пройдёмся? — предложила Хелена вместо приветствия, и Ричард сумел только кивнуть.

Он покраснел и опустил глаза, не выдержав холодный пронзительный взгляд сестры, а все манеры, прививаемые ему Кристофером и Джеймсом, куда-то подевались, снова превратив его в застенчивого провинциального паренька.

— Мы, пожалуй, пойдём, — Кристофер схватил Джеймса за рукав и поспешил ретироваться. Ричард едва удержался от того, чтобы тоже вцепиться в Джеймса и сбежать следом, а Хелена не удостоила их даже взгляда.

Хелена Грэй была красива. Ухоженные белые волосы, перехваченные лентой, большие сияющие глаза, светлая кожа с ярким румянцем и пухлые губы. Однако, когда она не улыбалась и не смеялась, то выглядела скорее холодно и пугающе, и Хелена умела этим пользоваться. Много лет назад, когда Ричарду было около четырёх лет, ему однажды довелось повстречаться с братьями и сестрой. Тем летом Грэи путешествовали по империи, и непогода застала их недалеко от того самого загородного дома, где жил Ричард, поэтому у лорда Грэя не было другого выбора, кроме как остановиться там на несколько дней. Это были одновременно самые болезненные и самые радостные дни его детства. Отец и мать игнорировали присутствие в доме своего отбракованного ребёнка, относясь к нему как к кому-то вроде надоедливой собаки, зато детям было невдомёк, почему нельзя играть с незнакомым ребёнком. Ричард мало что помнил из той встречи, но подаренный Хеленой розовый камушек, который она нашла на берегу пруда, до сих пор хранился у него как талисман и сейчас лежал в чемодане, с которым он приехал в Академию. В его воспоминаниях Хелена была маленькой смеющейся девочкой, которая всегда тепло улыбается своим братьям, поэтому Ричард не знал, как вести себя с её взрослой версией. Но он должен был признать, что по сравнению с ледяным презрением, которым она наградила его сейчас, наблюдать за ней со стороны и взаимно игнорировать было не так обидно.

Разговор с Хеленой, если это можно было назвать разговором, был коротким. Грубо говоря, она просто привела его в коридор, где никого не было, и передала слова отца: тот был очень недоволен. Такое поведение, какое позволял себе Ричард, было недопустимым для потомков Грэев по миллиону перечисленных ею причин. И она тоже очень разочарована им. Хелена ушла уже больше получаса назад. Давно прозвучал колокол, а Ричард всё так же стоял в коридоре один и размышлял над тем, что он услышал.

— Ричард Грэй, — прогремело у него за спиной.

Ричард оглянулся. Быстрой походкой в его направлении по коридору двигался крайне злой профессор Кэмпбелл, и Ричард запоздало вспомнил, что давно должен сидеть на его лекции, а не стоять здесь посреди коридора.

— Ваша дерзость переходит все границы! — гаркнул профессор, поймал Ричарда за руку и больно её сжал, хотя тот и не собирался никуда сбегать. — Вы позволяете себе не учить материал, спать на моих лекциях, а теперь ещё взялись за прогулы? Вам плевать на себя, на ответственность, которую берёт на себя каждый целитель, но после того, как ваши родители вложили в вас столько сил и средств, вас совсем не интересует то, как отразится ваше поведение на их репутации?

Ричард мог бы ему сказать, что всегда старательно учил материал, не жалея себя, что уснул на лекции лишь однажды и ему действительно стыдно за это, что прогулял нечаянно и тоже сожалел, но упоминание родителей больно срезонировало с разговором с Хеленой, и что-то внутри Ричарда словно надломилось, выпуская наружу все накопленные детские обиды, весь стресс, накопившийся за время обучения, и он просто расплакался и расхохотался одновременно. Он не слышал больше, что говорит профессор, не чувствовал, как его встряхнули и пару раз ударили по щекам, и не видел света, погружаясь в темноту.

Пришел в себя Ричард уже вечером — проснулся в кровати в своей келье. Болела голова и горло, как при простуде.

— Эй, ты как? — рядом с кроватью на стуле сидел Кристофер с учебником по теории снятия порчи. — Вот, сегодня начали новый материал с Кэмпбеллом. Что у вас с ним произошло?

Ричард пожал плечами. Наверно, ничего не произошло. Вернее, не произошло ничего необычного.

— Как я здесь оказался?

— Кэмпбелл принёс. Целители говорят, что у тебя случился нервный срыв, — поведал Кристофер. — Так что всё-таки произошло? Зачем тебя искала Хелена?

— Рассказать мне, что мой отец во мне разочарован, — ответил Ричард. Теперь, когда он сам произнёс это вслух, ему было немного стыдно за то, что он сорвался. В конце концов, он же всегда знал, что до него никому из Грэев нет дела. Просто до этого дня в нём всё же жила какая-то иллюзия, что он всё равно нужен отцу, матери, братьям и сестре. Что вся его жизнь — просто одно большое недопонимание, и что однажды всё наладится. Но нет, не наладится. Посмотрев сегодня в глаза Хелене, он навсегда попрощался с той девочкой, которая когда-то улыбалась ему и подарила милый камушек, как если бы она умерла. — Кристофер, не знаешь, есть ли способ выйти из семьи? Я больше не хочу носить его фамилию. Пожалуй, я тоже в нём разочарован.

— И кем ты тогда будешь?

— Я буду Ричардом. Просто Ричардом.

Почти весь второй семестр первого года обучения был посвящен видам порчи и способам её снятия. К счастью, здесь у Ричарда дела пошли в гору, и титул главной бездарности постепенно стал от него отставать. Да и Кэмпбелл после событий в коридоре вёл себя подозрительно тихо: теперь он не обращал на Ричарда совсем никакого внимания и никак не комментировал его неудачи, словно никакого Ричарда не было в аудитории вовсе. И если бы не оценки, неизменно появлявшиеся за выполнение домашних заданий, то Ричард бы решил, что профессор полностью забросил идею чему-нибудь его научить.

Зато не поменяла к нему своего отношения профессор Этвуд.

— Только посмейте выкинуть что-нибудь странное на новом зачёте, — ворчала она, стоя за спиной Ричарда с клюкой наготове, пока он работал в госпитале с солдатом, доставленным с фронта по железной дороге. Молодой парень почти лишился глаз благодаря наложенной на него чернокнижниками порче. — Не спешите и просто остановите её действие, целители сами уберут гной и вылечат повреждённые ткани, ведь вам это, как мы знаем, до сих пор не под силу, — язвила она, словно приняла эстафету у Кэмпбелла. Но Ричард не обращал на неё внимания.

— Вообще-то я думаю, что это нормально, если что-то не получается, — поддержал его солдат, когда Этвуд ушла проверить работу других. — Иногда нельзя уметь всё сразу. Я, например, здорово управляюсь с мечом, но копейщик из меня посредственный: когда я пришёл в латный орден из городской гвардии, то едва сдал по нему зачёт.

Ричард пожал плечами. Он ничего не смыслил в военном ремесле. Знал только, что латный орден — это войска империи. Именно они были на передовой и именно по ним приходились самые частые удары чернокнижников.

— Как там на фронте? — спросил он, чтобы что-то ответить. Солдат перед ним сейчас не мог ничего видеть, и просто так молча лежать ему, должно быть, было просто скучно.

— Ужасно, — улыбнулся тот. — Иногда дико скучаю по гвардии, где было тихо и спокойно. Но скоро и они не останутся в стороне. Говорят, имперский дом собирается объявить всеобщую мобилизацию.

— Всё так плохо? — Ричард слушал его вполуха, сосредоточившись на завершающем процессе. Он уже удалил все «корни», которые успела пустить порча и оголил её ядро — мутное, с фиолетовыми пульсирующими прожилками. Теперь предстояло осторожно удалить его из духовного тела рыцаря, не повредив и не позволив порче прицепиться к кому-нибудь другому.

— Кажется, мы проигрываем, — тихо признался солдат. — Отступники подготовились куда лучше, чем мы думали. Они заручились поддержкой северных земель, и теперь с ними в альянсе ещё алхимики. Слухи хотя разные, но поговаривают, что алхимики — это ещё не самое страшное, что можно встретить в северных землях.

— Алхимики? — Ричард никогда про них не слышал. Порча была полностью успешно удалена и уничтожена, поэтому теперь он мог немного передохнуть и послушать рассказ о войне. В конце концов, если она не закончится до конца его обучения, то станет следующим этапом его жизни. Будет неплохо знать, к чему готовиться. — А это ещё кто такие?

Солдат вздохнул.

— Это люди, не обладающие способностями к магии и не наделённые святыми силами, но каким-то образом они умудряются ими управлять и искажать их. Я не разбираюсь в тонких науках, поэтому тебе лучше узнать подробности у своих наставников. Наверняка они объяснят лучше меня.

— Вы закончили? — к ним подошла одна из целителей госпиталя. — Целитель Этвуд сказала, что здесь потребуется моя помощь.

— Да, я закончил с порчей, — тут же отчитался Ричард и поспешил уступить место у кровати.

— В таком случае, оставьте его на меня, — кивнула целитель, не уточняя, почему Ричард сам не мог до конца вылечить глаза солдата.

Позже он пересказал случившийся диалог Кристоферу и Джеймсу. И если Кристофер при упоминании алхимиков только плечами пожал, то Джеймс встрепенулся:

— Алхимики? Это очень серьёзно. Отец рассказывал, что само их искусство отрицает учения о святых и магах.

— Но кто они такие и откуда взялись? — спросил Кристофер.

Джеймс пожал плечами.

— О них не принято говорить. Как я понял, это что-то даже более худшее, чем отступники, которые просто практикуют запрещённые чары. Магия или святая сила — это врождённые способности, передаваемые от родителей к их детям. Ни тому, ни другому нельзя просто так научиться, руководствуясь только собственным желанием. Однако каким-то образом алхимики — люди, не наделённые такими способностями, — научились ими пользоваться в извращённом варианте. Я слышал, само мироздание стонет, когда они запускают свои механизмы. Они совмещают несовместимое и попирают все известные святые каноны.

Ведомый любопытством, Джеймс написал своему отцу, рассчитывая получить какие-то ответы, но вместо этого барон Спел строго-настрого запретил сыну интересоваться этой темой, обещая летом хорошую взбучку, если он нарушит его наказ и попробует самостоятельно добыть информацию.

«Учись и не поднимай нос из учебников, чтобы попасть на хорошую службу в столице, а не на передовой. Даст бог, и тебе вообще никогда не придётся задумываться о такой чертовщине, как алхимики, как и встречаться с ними», — написал он.

Тем временем наступила весна. Раненых в госпитале прибавлялось с каждым днём, и после обеда на практическом занятии со студентами дежурила не только Этвуд, но и Кэмпбелл, помогая целителям. Ричард в первый раз видел Кэмпбелла за работой, а не в аудитории, среди множества схем и таблиц, и должен был признать, что он хорош. Гораздо лучше Этвуд, которую до сих пор Ричард считал эталоном целителя-практика. Кэмпбелл не задавал лишних вопросов и почти не смотрел в истории пациентов. Казалось, ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что именно случилось с его новым подопечным, секунды на принятие решения, а дальше он просто молниеносно накладывал одно благословение за другим, словно сила духа в его теле была бесконечной. Столкнувшись с порчей, подобной той, с какой работал Ричард уже пятнадцать минут, Кэмпбелл её за секунду играючи, как рукой смахнул, словно это был не сгусток тёмной материи, прицепившийся к духовному телу и высасывающий из него жизнь и здоровье, а обычная дорожная пыль или надоедливая муха.

— Говорят, пятнадцать лет назад, во времена предыдущей войны с отступниками, он был на передовой в первых рядах на протяжении всего времени, — шепнул Кристофер, который тоже краем глаза косился на Кэмпбелла. — Вытаскивал с того света тех, кого едва ли не на куски разорвало запрещённой магией. После войны о нём долго ничего не было слышно, а несколько лет назад, когда начал развиваться новый конфликт, его каким-то образом отыскали и уговорили вернуться если не в армию, то хотя бы в академию и занять профессорскую должность.

— То есть он герой войны? — спросил Ричард.

— Что-то вроде того, — сказал Кристофер, но не успел объяснить дальше, потому что в это же время Кэмпбелл рявкнул так, что стёкла задрожали:

— Ложись!

То, что случилось дальше, Ричард запомнил урывками, и только потом понял, что стёкла дрожали не от силы голоса Кэмпбелла, а из-за силы проклятия, наложенного на одного из раненых рыцарей. Кто-то из целителей поставил неверный диагноз, и в отделение со сравнительно неопасными порчами привезли рыцаря с проклятием отложенного действия. Отступники напитали его тело магией, буквально превратив в бомбу с развитой цепной реакцией, которая при взрыве могла заразить всех, кого не убьёт, превратив в точно такие же бомбы. Ричард, как и многие, только успел обернуться на окрик Кэмпбелла и увидеть, как весь свет в помещении госпиталя молниеносно словно всасывается в тело рыцаря, а затем оно вдруг разорвалось на куски, полетевшие во все стороны чёрными брызгами. Одновременно с этим сквозь тело Ричарда словно прошла волна жара, и на много метров вокруг него пространство вспыхнуло тысячами ярких льдистых искр. Тьма, вырвавшаяся на волю при столкновении с этими искрами шипела и распадалась, не оставляя после себя ни следа.

Сразу же следом послышались крики, поднялась суматоха, и была объявлена эвакуация. Не пострадавшие целители выносили раненых на носилках в другие помещения. Те, кто был заражён, перемещались на карантин, где ими занимались более могущественные и квалифицированные целители, которым было под силу распутать клубок проклятия и остановить цепную реакцию. Этвуд собирала не пострадавших студентов, в то время как Кэмпбелл оказывал помощь тем, кто попал под удар. Следом появились маги. Разбившись на группы по пять человек, они создавали магические круги для наложения чар рассеивания, чтобы уничтожить в помещении те сгустки тьмы, что ещё остались на стенах и трёх погибших от взрыва.

— Что это было? — спросил Кристофер, когда они выбрались наружу.

— Не знаю, — скорее автоматически, чем осознанно ответил Ричард, который даже не сумел понять смысл вопроса друга. Что было что? Взрыв? Серебристые искры, как тысяча мелких льдинок? Ричард сам был не уверен в том, что случилось, и ему было нужно время на анализ случившегося.

А вечером его подкараулил Кэмпбелл, грубо схватил за руку и затащил в пустую аудиторию, где обычно у них проходили лекции.

— Не приведи Бог, — тихо прошипел он. — Не приведи Бог вам кому-нибудь рассказать о том, что сегодня произошло, и что вы сделали.

— Я ничего не… — попытался возразить Ричард, инстинктивно напуганный внезапным появлением профессора. Он попытался осторожно освободить свою руку, но Кэмпбелл только сильнее сжал предплечье и встряхнул Ричарда.

— Вы отлично знаете, что вы сделали. Вы можете солгать мне или кому угодно другому, но не себе, — Кэмпбелл говорил предельно тихо, но яростно, отчего сразу становилось ясно, что он крайне зол. До сих пор Ричарду ещё ни разу не удавалось настолько вывести его из себя. — Кто бы ни задал вам этот вопрос, как бы сильно вам ни хотелось похвастаться кому-то во всех подробностях, и как бы вы сейчас собой ни гордились за спасение людей, запомните мои слова: сегодня вы не делали ничего необычного и не знаете, почему проклятие рассеялось. А если развяжете свой язык, помяните моё слово, вы умрёте. И не смейте с этого дня применять ничего, кроме тех благословений, которым вас обучают в академии. А если почувствуете странный порыв — гасите, не щадя.