Грезы

9

— Ты не пришел на наш праздничный ужин, — с упреком Сасс взглянула на Шона.

— Сасс, я приехал сюда не развлекаться.

Сидевший возле бассейна Шон достаточно вежливо поздоровался, но тем не менее у Сасс зародились сомнения, не предпочитает ли он на самом деле одиночество. Впрочем, ее душа слишком ликовала, чтобы не попытаться увлечь и его праздничным настроением. И она не оставила для Шона выбора, усевшись возле него. Чудесная ночь, насыщенная ароматами, не самое подходящее время для того, чтобы сидеть вот так, угрюмо глядя на бассейн. Молчание затянулось. Сасс улыбнулась и протянула бутылку шампанского.

— Ну а если праздник совсем маленький, так, между друзьями?

— Тогда другое дело, — сказал он и улыбнулся.

Она почти не видела его с первой декады декабря. Он показывался мало, и она не хотела мешать его работе. И все-таки ей так не хватало общения с ним. Он не спрашивал больше ее мнение, она не знала, как рождается очередная сцена, не видела, как светятся восторгом его глаза, когда он чувствовал, что сценарий движется по правильному пути.

Поначалу Сасс беспокоило его молчание. Она опасалась, что Шон снова отгородится от мира. Меньше всего ей хотелось, чтобы он ощущал боль, претворяя в реальность свои фантазии. Но потом, видя, как он бродит в задумчивости по берегу, сидит у окна гостевого дома, склонившись над работой, она поняла, что он лишь делает то, что для него естественно. И все же такое добровольное изгнание ей не нравилось. Без него ей было грустно, тем более что Курт уехал на рождественские праздники. И сейчас, она с облегчением села рядом с ним.

— Ах, я забыла бокалы. Кстати, в гостевом доме они есть. Может, принесешь?

Шон заколебался, вовсе не будучи уверен, что стоит сидеть вот так наедине с Сасс, ведь он потратил столько усилий, чтобы как можно реже встречаться с ней. Намек Курта был ему более чем ясен. И разлука с Сасс далась не так уж тяжело. Последние недели прошли плодотворно, он много работал и написал в одиночку так много — да, да, в одиночку и одинокий. Он даже ухитрялся не думать, что она делает в своем большом доме, с этим своим Куртом, и почти преодолел тягу к ней. Так что не будет вреда, если они недолго посидят вдвоем. Он направился к домику для гостей и через минуту вернулся с бокалами и забрал у нее бутылку.

— У тебя сил не хватит, чтобы ее открыть, — пробормотал он и, не успела она возразить, как пробка выскочила из горлышка. Шампанское полилось мерцающим водопадом, и Сасс протянула свой бокал. Наполняя его, Шон сказал.

— Вот. Проводим шампанским уходящий год. Ты сейчас должна быть где-нибудь на балу со своим спутником, одетая в роскошное платье.

Шон наполнил и свой бокал, отставил в сторону бутылку и снова уселся в шезлонг. Сасс тоже присела, сделала глоток и лишь потом ответила. Шампанское показалось ей восхитительным, а компания замечательной.

— Сегодня не получилось. Курт не вернулся из Аризоны. Впрочем, ты этого не знаешь, ведь ты не показывал носа несколько недель.

— Это верно, — ответил Шон, внимательно глядя в свой бокал.

— Шон! — сказала Сасс. — Расскажи, как идут дела. А то я уже беспокоюсь. Я вложила в этот фильм почти все, что у меня есть. Ежедневно выплачиваю жалованье съемочной группе и хочу знать, когда можно будет приступить к съемкам. А ты даже не заходишь в дом! Как ты думаешь, сколько еще тебе понадобится времени на доработку сценария?

— Неужели я слышу жалобные стенания, мисс Брандт? — Шон поднял брови и поглядел на нее веселым взглядом. — Никто не ходит перед тобой на задних лапках, и ты чувствуешь себя немного одинокой? — насмешливо произнес он.

— Не говори глупости. Я вполне современная женщина. — Сасс фыркнула и подняла бокал, как бы провозглашая тост за свою независимость. — Я не нуждаюсь в мужчине, чтобы перестать хныкать. Мне нужен сценарий. Пачка листов, где содержатся все, все сцены, чтобы я могла приступить к съемкам. Вот, что мне нужно, Шон Коллиер. — Сасс почти точно изобразила ирландский акцент, наклонившись вперед и глядя на сидящего рядом черноволосого мужчину. — Я делаю ставку на свои деньги и свою репутацию. И пока что мне нечего предъявить.

— Ах, какая жалость, правда? — поддразнил ее Шон.

Он поднес к губам бокал, не в силах отвести от нее взгляда. В этот поздний час Сасс казалась совсем юной в неясном полумраке. Ее кожа сейчас не золотистая, как днем, а белая как фарфор, а вся она такая хрупкая, что, кажется, может сломаться от легкого прикосновения.

Сейчас она напомнила ему маленькую девочку в Рождество. Девочку, ожидающую, что отец сумеет найти денег на тот особый подарок, предмет ее мечтаний, без которого не представляет себе жизни. Шон тихо засмеялся и, еле сдержавшись, чтобы не прикоснуться к ней, осторожно поставил бокал.

Наклонившись, Шон поднял стоявший возле шезлонга пакет и протянул его обеими руками, бросив взгляд на красивую упаковку. Он так и не нашел подходящий подарок, чтобы отблагодарить Сасс за то, что она для него сделала. Милые безделушки она может купить и сама. Вот он и купил самую красивую бумагу, чтобы завернуть свой подарок, единственную вещь, которую она так сильно жаждала. Как нелегко было его огрубевшим рукам завязать такой бант. Но он все-таки осилил — и подарок, и упаковку, — и теперь наступило время поглядеть, понравится ли ей.

— Сасс Брандт, мне не хотелось бы омрачить такой прекрасный праздник. Я не смог это сделать к Рождеству, так что дарю с пожеланиями счастливого Нового года.

Сасс с трепетом приняла подарок, догадываясь, что это такое.

— Спасибо, — прошептала она. — Можно посмотреть?

На миг Шону показалось, что это его присутствие заставляет светиться по-особому ее глаза. Впрочем, он слишком многого хочет. Слишком на многое надеется.

— Конечно, Сасс. Открой, а я буду сидеть тут рядом.

С этими словами Шон поудобней устроился в шезлонге. Будь у него шляпа, он надвинул бы ее на глаза. А так он просто прикрыл их и затих, сжимая узкий бокал.

Сасс посмотрела на него, ее глаза прошлись по нему от чудесной густой шевелюры до кончиков поношенных ботинок. Шон Коллиер являл собой невероятное зрелище. Сасс тряхнула головой и одернула себя. Если в такую ночь, как эта, она будет смотреть на Шона слишком пристально, то может забыть, что в доме осталась Лизабет, а Курт уехал.

Она даже может забыть о том, что носит на пальце кольцо Курта, залог их будущего супружества.

С трудом оторвав глаза, Сасс развернула подарок, более драгоценный для нее, чем любой бриллиант. Сто двадцать страниц текста, оценить который по достоинству могла лишь она. И когда она стала читать при тусклом свете огней, освещавших пространство у бассейна, перед ее глазами возникли картины, а в ушах зазвучали слова. Сасс страстно захотелось произнести их вслух, захотелось стать Эйлин, и чтобы Курт стал Лайемом. Ей захотелось по-настоящему прочувствовать те муки, через которые прошел Шон. И не для того, чтобы причинить ему боль. Ей виделась за всем этим история падения и, в конце концов, триумфа.

Когда Сасс закончила чтение, перевернула последнюю страницу, она положила ладонь на руку Шона. Он медленно открыл глаза, но не пошевелился, лишь повернул к ней голову. Никто не произнес ни слова, они оба замерли. Наконец Шон протянул руку и нежным движением, от которого у Сасс захватило дух, вытер кончиком пальца слезу, катившуюся у нее по щеке. Когда он тихо провел пальцами по ее лицу и коснулся подбородка, в сердце Сасс поднялась буря. Ее захватило страстное желание получить от него нечто большее. Она склонила голову, пристыженная этим желанием, понимая, что оно возникло из-за того, что сценарий написан превосходно и роли замечательные. Отчаянно заставляя себя поверить, что это единственная причина ее желания, она с трудом заговорила.

— Все чудесно. Обещаю тебе, что ни слова не будет изменено. Ты ни о чем не пожалеешь, Шон.

Он убрал руку, нерешительно подержал ее на весу, словно хотел еще раз дотронуться до Сасс, но опустил ее на подлокотник шезлонга и отвернулся, предпочитая глядеть на звезды в небе, а не в ее глазах.

— Я никогда не пожалею об этом, Сасс, и теперь благословляю день, когда ты явилась ко мне. Я просто не могу тебе сказать, что ты для меня значишь…

— Ш-ш-ш. Давай не говорить ни о чем, что заставит нас потом пожалеть. Сейчас ночь, мы одни, взволнованные этой историей. Давай не будем больше ни о чем говорить, прошу тебя.

— Конечно, это ведь история. Это прошлое, заставляющее наше настоящее казаться таким странным.

— Я знаю. И признательна тебе за то, что ты для меня сделал. По-моему, сама судьба свела нас, верно?

Шон закрыл глаза, желая изгнать из памяти образ Сасс Брандт. Но это было равнозначно тому, чтобы захотеть ослепнуть.

— Шон? — Сасс приподнялась, откинула назад волосы и загадочно поглядела на него. Она заметила, как он переменился. Глаза его потускнели и сделались совсем темными, и ей это показалось дурным знаком. Вероятно, сейчас, после завершения своего труда, он испытывает ощущение потери, на него нахлынула тоска. Но тут он заговорил, и голос его доносился как будто издалека.

— Я вижу, что ты на Рождество получила еще один замечательный подарок, Сасс.

— Какой?

Он кивком показал на ее руку. Она убрала ее с волос и взглянула на кольцо так, словно видела его впервые. Кольцо лежало под рождественской елкой по просьбе Курта, хотя сам он и не мог положить его туда. Лизабет помогла Курту выбрать его. Огромный квадратный рубин, окруженный бриллиантами.

— О да. Красивое, верно?

Сасс выпрямилась и сразу стала светской дамой. Искры, только что проскакивавшие между ними, исчезли, словно кто-то внезапно перерезал провод.

— Очень красивое кольцо. — Он кивнул, и было видно, как он пытается придумать, что бы сказать еще.

— Да, — ответила Сасс и неловко засмеялась. — Курт немного переборщил. По-моему, ты, пока работал в затворничестве, пропустил все восторги, бушевавшие здесь у нас. Курт предложил мне руку и сердце.

Вот так. Она сказала об этом. Странно, но Сасс ожидала чего-то, а чего, и сама не знала. Наверное, какой-то резкой реакции, которая наконец-то выразит неодобрение, сквозившее в его поведении все эти месяцы, пока он жил с ними. Возможно, где-то в глубине души она ожидала услышать его протест. Протест, который вытащит на поверхность все то особенное, что было между ними. Однако то, что он сказал и как сказал, прозвучало для Сасс неожиданно. Ей хотелось услышать от Шона Коллиера вовсе не это.

— Прими мои поздравления, Сасс. Замечательная новость. И когда же свадьба?

Сасс вздрогнула, пораженная тем, что испытывает почти обиду от столь равнодушных поздравлений. Она едва не рассмеялась, когда поняла, что подобная ее реакция не что иное, как оскорбленное самолюбие. Разве ей где-то в глубине души не казалось, что Шон Коллиер влюбился в нее, как влюблялись все остальные?

— Вообще-то, не знаю. Думаю, что после завершения фильма.

— Курту невероятно повезло. Я желаю вам счастья. Ты будешь очень красивой невестой. Мне хотелось бы полюбоваться, как ты пройдешь к алтарю.

— Ты непременно это увидишь. Курт хочет, чтобы мы обвенчались. Возможно, он попросит тебя добавить тексты брачных обетов в конце фильма.

Сасс произнесла это в шутку и тут же обнаружила, что эти слова причинили ей боль. Ей было не до смеха. Ей хотелось, чтобы он поговорил с ней. Он был нужен ей для…

— Сасс, я боюсь, что ему придется самому писать это.

— Я пошутила, Шон. Правда, — горячо возразила она. — Надеюсь, что под твоей черной бородой отыщется чувство юмора, или ты собираешься до конца жизни оставаться мрачным ирландцем?

— Ни то и ни другое, Сасс. Я просто нахожусь здесь. Просто сумел сделать после всех этих лет маленький шаг вперед. А тебе хочется видеть у своих ног клоуна?

Сасс покачала головой и вновь стала серьезной.

— Нет, конечно. Я хочу видеть рядом с собой друга. Я знаю, что не говорила тебе — тебе не так-то просто что-то сказать, — но ты дал мне гораздо больше, чем этот сценарий. Благодаря тебе я спустилась с небес на землю. Ты заставил меня взглянуть на вещи, о существовании которых я прежде не задумывалась. Раньше я считала себя счастливой, оттого что не испытывала в жизни и половины страстей, что изображала в своих ролях. А теперь я начинаю подозревать, что это скорее мой недостаток.

Сасс наклонилась к нему, в волнении сжимая написанный им сценарий.

— Ты показал мне, что счастье замечательная вещь, однако без боли, грусти или воспоминаний человек не может быть по-настоящему счастлив. Мне стало ясно, что для того, чтобы понять хорошее в жизни, нужно испытать и ее грустные стороны.

— Но ты ведь не захочешь боли, Сасс. Она уж точно не увеличивает счастья по большому счету.

— Нет, конечно мне никогда не захочется познать боль, какую довелось перенести тебе. Но мне хотелось бы знать, что у меня хватит сил справиться с ней, если в этом возникнет нужда. Ты заставил меня взглянуть на себя другими глазами и увидеть как свою силу, так и слабость. И я признательна тебе за это, Шон.

Сасс огляделась по сторонам, пытаясь найти вдохновение в окружающей ее красоте. Где ей найти слова, благодаря которым он смог бы понять, как он ей нужен?

— Забавно, что нам довелось встретиться при таких обстоятельствах. Странно, что я едва не умерла у твоего порога, чтобы, вернувшись к жизни, обрести дорогого мне друга. Мне даже трудно выразить словами, как потрясло меня твое великодушие. Я сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся понять, почему ты переменил свое решение и продал мне право на экранизацию книги твоего отца. Но я невероятно признательна тебе за это. И могу лишь надеяться, что и ты что-то от этого выигрываешь. Мне не хочется думать, что ты получил лишь деньги.

— Не беспокойся об этом, Сасс. — Шон поднял бутылку шампанского и наполнил их опустевшие бокалы. И вот искрящееся вино вновь запенилось. Шон неожиданно оживился, его речь стала прочувствованной, а жесты энергичными.

— Сасс, девочка моя, я получил именно то, что и требовал. Возможно, когда-нибудь я сяду, подумаю и пойму, что мне было дано даже больше… — Он склонил голову, задумался и еле слышно пробормотал: — Гораздо больше, чем я ожидал… — Сасс насторожилась, вслушиваясь, ожидая, что сейчас он ей скажет всю правду. Однако он снова стал неестественно веселым и компанейским. Прекрасная имитация ирландца, поздравляющего невесту. — Да, думаю, что я получил то, за чем и явился, хотя должен признаться, что едва не повернул назад. Но теперь я рад, что не сделал этого.

— А что ты собираешься делать теперь? Ведь мы начнем съемки не раньше, чем через пять недель.

— Дорогая моя Сасс, я вовсе не жажду путаться у тебя под ногами во время съемок. — Шон одним глотком выпил шампанское и поднял бокал вверх, но луна в нем не отразилась, лишь огни, мерцавшие вокруг бассейна.

— Шон! Ты не можешь говорить это всерьез! — Сасс уронила рукопись, пораженная услышанным.

— О, клянусь Святой Девой. — Шон рассмеялся слишком весело, поднимая упавшую рукопись и протягивая ее Сасс, не глядя ей в глаза. — Я весьма польщен, Сасс, но вокруг тебя будет и без того достаточно обожателей, когда ты приступишь к съемкам. Я там буду лишний.

— Но ты мне нужен, — с жаром, которому она удивилась сама, произнесла Сасс. — Ты мне сможешь сказать, если я отойду слишком далеко от правды. Мне ничего не хотелось бы исказить…

— Тебе только стоит придерживаться сценария. — Шон наклонился ближе к Сасс. Он сделал глубокий вдох, в надежде, что аромат ее духов вдохновит его на ложь. — Каждое слово в рукописи подлинное. Ничего не меняй — и будешь все делать правильно. Но пойми, я не могу смотреть, как ты это делаешь, неужели не ясно?

— О, Шон. — Ее глаза широко распахнулись, и цвет их, нежно-золотой, напоминал восход. — Прости. Это глупо с моей стороны. Прости. Конечно, тебе не захочется смотреть, как мы будем восстанавливать эту историю. Но пожалуйста, не уезжай.

— Сасс. — Он накрыл рукой ее руку, и в его искренности не приходилось сомневаться. — Я ничем не могу помочь. Я человек далекий от кино. Я снова стал писателем благодаря тебе, и с меня этого достаточно. Но не требуй от меня, чтобы я околачивался поблизости. Что скажет Курт, когда вы сыграете свадьбу? Разве что, пожалуй, ему захочется, чтобы я присматривал за вашими детьми, когда они начнут рождаться на свет? Что ж, может, из меня и получится неплохая нянька.

— Я вовсе не имела в виду ничего подобного, и ты это знаешь. — Они сидели у бассейна в тишине, их руки переплелись. Они оба старались не замечать этого прикосновения, оба не могли, не смели признаться себе, как это приятно. — Конечно, ты можешь оставаться столько, сколько хочешь, но я догадываюсь, что тебе захочется зажить своим домом… — Сасс замолчала и на миг отвела взгляд. — …ты захочешь жить своей жизнью.

Шон отодвинулся, и его рука без усилия выскользнула. На мгновение ему захотелось, чтобы Сасс схватила ее и вернула назад.

— Я хочу зажить новой жизнью, но не уверен, что Калифорния для меня подходящее место.

— А Ирландия?

Шон покачал головой.

— Не теперь. Может когда-нибудь потом.

— Ну, не Аляска же.

— А почему бы и нет? — быстро спросил Шон. — Ты видела более спокойное место? Лучшего я просто не найду. Где еще можно так без помех писать?

— А ты видел более подходящее место для того, чтобы спрятаться от жизни? Сможешь ли ты устоять, Шон, если на тебя снова нахлынут воспоминания, а тебе даже поговорить будет не с кем? Или ты думаешь, что я снова лягу в снег и замерзну до полусмерти, чтобы ты смог потом приятно скоротать время?

Шон невольно рассмеялся, и Сасс почувствовала, что по ее телу пробежала волна облегчения. Как беспокоилась она за него, этого талантливого, красивого человека, попавшего в беду. Сейчас, казалось, ему стало лучше, но Сасс понимала, что он еще не совсем исцелился. И вот он собирается уехать, исчезнуть, и Сасс понимала, что не может ему этого позволить. Ей казалось, что у него еще не окрепла душа, что он нуждается в ней. Но так ли это?

— С твоей стороны очень мило, что ты беспокоишься обо мне, но не стоит этого делать. Я долго был предоставлен самому себе, много ездил и могу снова вести кочевой образ жизни. Но пока что я вернусь назад к себе. У меня есть дом, ты разве не помнишь? Я скучаю без своего кресла и камина. Мне хочется одному побродить по лесу, подышать горным воздухом. Мне не хватает этого, Сасс.

— Тебе нужен друг, Шон, — беспомощно ответила Сасс, зная, что решение уже принято и она не заставит его передумать.

— У меня он есть, Сасс. Ты думаешь, что я когда-нибудь забуду про это? Думаешь, я забуду время, которое мы провели вместе?

Сасс понурила голову, сраженная его правотой. Она не может ничего ему предложить. Как и всегда, она говорила то от лица одной своей героини, то другой.

— Шон, я никогда прежде не подозревала, что я такая эгоистка. А теперь вижу, что лгала сама себе. И сейчас пытаюсь заставить тебя остаться, хотя это нужно больше мне, а не тебе.

— В этом нет ничего плохого, Сасс. Если бы я собирался снимать этот фильм, разве я тоже не захотел бы иметь рядом с собой человека, болеющего за дело не меньше моего?

— Да, пожалуй, — пробормотала она, понимая, что ее желание удержать его рядом с собой диктуется не только актерским суеверием. Но побоялась заглядывать себе в душу слишком глубоко и улыбнулась ему. — Ну, и каково быть талисманом?

Шон поддержал ее игру и улыбнулся в ответ.

— Очень приятно, благодарю тебя, дева. — А затем снова посерьезнел. — Но я свое дело сделал, а в том, что будет происходить дальше, я ничего не понимаю. Я буду бесполезен, поэтому мне лучше уехать. Я и так слишком долго тратил без пользы свою жизнь. Работу свою я закончил и не могу оставаться и смотреть на тебя…

Шон не закончил фразу, оставив их обоих в неведении, на что он не хочет смотреть, на съемки фильма или на нее, невесту Курта. Положа руку на сердце, Сасс хотела услышать от него признание, что он не может смотреть на нее: ни в объятиях другого мужчины, ни стоящую в солнечных лучах, ни склонившуюся вместе с ним над страницами сценария. Впрочем, взглянув на него, Сасс поняла, что эти чувства на самом деле не имеют под собой основания. Поскольку Шон Коллиер смотрел на нее, как смотрел всегда: открыто, с уважением, пожалуй, даже с нежностью. И трудно было сказать, что на самом деле скрывается в этих черных глазах. Впервые за долгое время она сдалась, уступила. Она подняла голову и посмотрела куда-то вдаль, вид у нее был уверенный в себе, как и подобает кинозвезде.

— Тогда я лучше не скажу больше ни слова, чтобы ты не испытывал чувства вины за то, что поступаешь так, как тебе хочется. Шон, я перед тобой в вечном долгу и желаю тебе только самого хорошего. Надеюсь, что ты не исчезнешь навсегда. Ты ведь не исчезнешь, правда?

— Я никогда не буду далеко от тебя, Сасс. Ни мыслями, ни сердцем.

Пора было уходить. Она поднялась, сжимая сценарий, понимая, что держит в руках часть жизни Шона Коллиера. Он поднялся одновременно с ней и взглянул на небо.

— Пожалуй, уже поздно, Сасс. — Он посмотрел на нее. — Уже начался новый год. Для меня он будет особый. Надеюсь, что для тебя тоже.

— Непременно, Шон. Не сомневаюсь в этом.

Шон Коллиер повернулся к ней и наклонил голову, их губы встретились в поцелуе, настолько нежном, что Сасс даже не была уверена, коснулись ли они друг друга. Но глаза ее закрылись, а когда открылись снова, лицо Шона Коллиера находилось все еще близко, его теплое дыхание овевало ей щеку, а густые черные ресницы почти касались ее ресниц. На миг Сасс захотелось, чтобы они застыли так навсегда, чтобы этот нежный миг длился вечность. Но когда Шон выпрямился и когда она опустила глаза, это мгновение улетучилось.

— Ты еще не спишь?

Сасс едва признала Лизабет, когда встретилась с ней, хотя от нее не ожидалось никаких новогодних сюрпризов. Она как всегда была в халате из синели и фланелевой рубашке. Волосы зачесаны назад, лицо чисто вымыто. Руки засунуты глубоко в карманы халата, в одной зажат носовой платок. И, не глядя, Сасс знала, что глаза Лизабет устремлены на нее, в них светится жажда общения. Лицо Лизабет было напряженным из-за боязни, что она упустит возможность выполнить какую-нибудь просьбу Сасс.

Прежде это никогда не раздражало Сасс, но внезапно такое внимание показалось навязчивым.

— Мне пока не хочется ложиться. Вероятно, сказывается привычка не спать в новогоднюю ночь. — Сасс грустно засмеялась, и Лизабет поняла, что ее гложет одиночество.

— А ты зря никуда не поехала, Лизабет, — сказала Сасс. — Могла бы повеселиться…

— Нет, я не хочу оставлять тебя одну. — Лизабет была уязвлена, голос ее задрожал, однако Сасс, казалось, не заметила этого.

— Иногда приятно остаться одной, Лизабет. — При этих словах Сасс выразительно посмотрела на Лизабет и тут же пожалела о сказанном. Видимо, она воткнула копье в сердце подруги. Будь она проклята со своей привязчивостью, особенно сегодня. Устыдившись собственного эгоизма, Сасс поправила себя: — Но чаще всего одной грустно. — Она дотронулась до плеча Лизабет, провела ладонью по ее халату. — Пойдем, я сварю нам какао, а потом ляжем спать. Сценарий готов. Скоро мы по уши увязнем в работе, так что расслабимся, пока есть возможность.

— Ты права, — ответила Лизабет, — будем наслаждаться покоем. Это случается так редко.

Лизабет произнесла это отрешенным тоном, и Сасс, немного ее опередившая, вряд ли ее расслышала. Лизабет подошла к окну. У бассейна с бутылкой шампанского все еще сидел Шон Коллиер.

Лизабет ненавидела его почти так же, как ненавидела Курта. Оба эти мужчины забрали часть души Сасс, и это ее раздражало. Ведь это она давала Сасс то, в чем та больше всего нуждалась — верность и любовь, — но вряд ли Сасс ценила это по достоинству. Но она надеялась, что все рано или поздно переменится. Когда-нибудь все поймут, какое важное место занимает Лизабет в жизни Сасс Брандт. Когда-нибудь поймут.

Мысли Шона были поглощены Сасс. Эта женщина чиста сердцем, и ее любовь отдана одному мужчине. Она даже не позволяет себе заглядывать в глубину своего сердца. Сделав это, Сасс бы поняла — он ждет ее, чтобы дать ей то, что никогда не сможет дать Курт. Как может Курт понять, что нужно такой женщине, как Сасс? Курт Ивенс не имеет ни малейшего представления, что душа обладает большей ценностью, чем лицо или тело.

Да, кольцо Курта Ивенса украшает палец Сасс, он делит с ней ложе, и Шон Коллиер никогда не пойдет на то, чтобы испортить ей жизнь. Он никогда не причинит горя никому, ни Сасс, ни даже Курту, которого в грош не ставит. Даже если ему суждено прожить сто лет, он никогда не принесет ни позора, ни боли в жизнь Сасс Брандт, одно лишь добро.