Грезы андроида

Глава 4

– Привет! Добро пожаловать в новый компьютер! – услышал Крик, едва запустив новый компьютер. На экране появился молодой человек в бриджах, длинном пальто и квакерской шляпе. – Я ваш персональный интеллектуальный агент, предоставленный «Америкой Онлайн». Зовите меня Тодд. Активируйте меня и получите сорокапятидневный БЕСПЛАТНЫЙ доступ к сервисам «Америка Онлайн» – старейшей и крупнейшей компьютерной сети.

Крик ухмыльнулся подающему надежды агенту.

– Привет, Тодд, – сказал он интеллектуальному агенту. – Покажи свой исходный код, пожалуйста.

– Мой исходный код является интеллектуальной собственностью «Америка Онлайн» и ее патентной компании – «Квакер Оутс Холдинг», – сказал Тодд. – Боюсь, я не имею права предоставлять его своим пользователям. Но после того, как вы активируете аккаунт «Америка Онлайн» с сорокапятидневным БЕСПЛАТНЫМ доступом, я с удовольствием поищу информацию об интеллектуальных агентах с открытым исходным кодом, хотя могу гарантировать, что никто из них не сравнится со мной, работающим в тесном взаимодействии с сервисами и данными «Америка Онлайн»!

– О, я верю тебе, Тодд. К несчастью, у меня нет на это времени, – сказал Крик и запустил на стоящем рядом с новым устройством кубе данных программу-стриппер, которая заморозила интеллектуального агента и отключила систему оповещения, чтобы оставить в неведении «Америку Онлайн».

– Пока, Тодд, – сказал Крик.

– Я буду отмщен! – заявил Тодд, прежде чем застыл окончательно. Крик ухмыльнулся; кто бы там не программировал Тодда, он позаботился оставить прощальное сообщение для того, кто его взломает, понимая, что это неизбежно. В очках-мониторе раскрылось окно с кодом Тодда.

Крик с любопытством просмотрел его. Безвременно ушедший Тодд был прав. Он был очень хорош – по меркам коммерческих агентов. Но как и большинство из них, он был не особенно умен и предназначался для поиска по определенным коммерческим базам данных, в основном принадлежащих «Квакер Оутс». История о том, как «Квакер Оутс» стали крупнейшим поставщиком информации и технологий в мире – одна из тех, которыми можно заполнить сухие документальные сочинения по крайней мере трех писателей-отпускников из «Уолл Стрит Джорнел». Как бы там ни было, за превращением парня в бриджах в универсальный символ высоких технологий Крик наблюдал не без удовольствия. Ему, однако, не хотелось, чтобы его собственный интеллектуальный агент носил наряды XVIII века. Чувство иронии у Крика было развито не хуже, чем у любого другого, но бриджи – это все-таки чересчур.

Из куба данных Крик извлек исходный код агента, написанный во время последнего отпуска и принялся комбинировать его с кодом Тодда. Он оставил от Тодда подпрограммы доступа к базам данным, поиска информации и оптимизации; искусственный интеллект и предпочтения Тодда в выборе баз данных отправились на свалку вместе с присущей ему склонностью кэшировать запросы – если уж правительству ОНЗ не полагалось знать, что он ищет, то уж «Америке Онлайн» и «Квакер Оутс» – и подавно. Собрав таким образом франкенштейновского агента, Крик запустил процесс сшивки разных частей друг с другом. У его нового создания было все, что нужно, за исключением одного элемента. Но чтобы встроить этот элемент, ему требовалось больше вычислительной мощности, чем могло предложить новое устройство.

Крик раскрыл коммуникатор и набрал номер.

– Национальное управление океанических и атмосферных исследований, – ответили на том конце. Это был Билл Дэвисон, старый друг Крика.

– Ага, я хотел спросить, не будет ли завтра дождя, – сказал Крик.

– Если бы ты только знал, как часто нам звонят, чтобы задать именно этот вопрос, – сказал Билл. – Как будто не проще в новости заглянуть.

– Все знают, что синоптикам доверять нельзя, – сказал Крик.

– Боже, да я сам им не верю, а я ведь синоптик, – сказал Билл. – Как дела, Гарри?

– Все по-старому, все по-старому, Билл, – сказал Крик. – Слушай, я хотел попросить тебя об одолжении.

– Я нищ, – сказал Билл. – Ты же знаешь, что я работаю на правительство.

– Смешно, – сказал Крик. – У тебя тот же оклад, что и у меня. И он не такой уж и маленький.

– Говорит парень, которому не надо платить алименты, – сказал Билл. – Но довольно о моей жалкой жизни. Что тебе нужно, Гарри?

– Насколько я знаю, у вас в НУОА имеются довольно мощные компы.

– Еще какие, – согласился Билл. – Мы моделируем погоду, чтобы тебе самому не пришлось этим заниматься. Если брать в целом, то наша вычислительная мощь больше, чем у всех человеческих мозгов штата Массачусетс, хотя если вспомнить, что моя бывшая как раз оттуда, такое сравнение не очень-то и впечатляет.

– А прямо сейчас вы используете ее всю целиком? У меня тут один проект, и я бы не отказался от кое-какой вычислительной мощи.

– Сколько тебе надо? – спросил Билл.

– А сколько у тебя есть? – спросил Крик.

– А, – сказал Билл. – Один из этих проектов. Между прочим, после прошлого раза, когда я позволил тебе призанять немного компьютерного времени, у меня был неприятный разговор. Босс собирался меня уволить, пока я не намекнул ему, что даже если твоя работа и не имела прямого отношения к прогнозированию погодных процессов, его лесбийский порносимулятор отстоит от них еще дальше. После этого мы сошлись на том, что проблема высосана из пальца.

– Ну, я не хочу навлекать на тебя неприятности, – сказал Крик.

– Об этом не беспокойся, – сказал Билл. – Он все равно ушел. Теперь он вице-президент по технологиям в Колледже Смита. Напомни мне лет через двенадцать, что моей дочери не стоит туда поступать.

– Договорились, – сказал Крик.

– Зашибись, – сказал Билл. – Давай посмотрим, что у нас есть. Сезон ураганов уже начался, а это значит, что мы нагружены очень плотно и я не могу выкроить для тебя время ни на одной из наших больших пушек. Но есть кое-что, что может подойти. У нас есть ящик IBM, который простаивает без дела – его собираются списать. Он устарел на пару поколений, так что топовым его не назовешь, но зато он будет весь твой. Стало быть, никто не побежит жаловаться, когда твой маленький проект отожрет внезапно весь процессор целиком. Дьявол, да никто даже не подозревает о его существовании, и это очень хорошо для меня.

– Звучит идеально, Билл, – сказал Крик. – Я твой должник.

– Ничего подобного, – сказал Билл. – Я же тебе жизнью обязан. Можешь просить что угодно, кроме денег и секса – я на все соглашусь.

– Все это быльем поросло, – сказал Крик. – Думаю, мы с тобой уже практически выровняли кармический баланс.

– Полно тебе, – сказал Билл. – Кабы не ты, мы бы все остались у Паджми. Каждый день жизни после Паджми идет довеском. Впрочем, должен заметить, что поскольку я прожил достаточно долго, чтобы жениться, ты косвенно виноват в моем разводе.

– Прости, – сказал Крик.

– Проехали, – сказал Билл. – Могло быть и хуже. В результате у меня теперь есть прекрасная дочь.

– Которой не следует поступать в Колледж Смита, – сказал Крик.

– Спасибо за напоминание. Вот адрес того ящика, – Билл продиктовал адрес. – Дай пару минут, чтобы завести учетную запись "крик". Пароль тот же. Как войдешь, смени и то, и другие, и закрой за собой дверь, если понимаешь, о чем я. IBM все еще подключен к сети и я не хочу, чтобы какой-нибудь подросток влез в нее и принялся баловаться с нашими прогнозами. Такое не скроешь, шантажируя босса.

– Понял, – сказал Крик. – Еще раз спасибо тебе, Билл.

– De nada, – сказал Билл. – Мне пора бежать. Ураганы сами себя не смоделируют.

И он отключился.

Крик некоторое время смотрел на коммуникатор, в миллионный раз размышляя о битве при Паджми, о выживших и погибших и о том, как она повлияла на всю его жизнь. В данный конкретный момент она повлияла на нее к лучшему. Значит, общий счел получался где-то в районе одной хорошей вещи на тысячу плохих. Как бы там ни было, этой хорошей он мог воспользоваться.

Крик вошел на машину IBM и запустил диагностику системы; он был приятно удивлен, когда она оказалась достаточно просторной как в смысле памяти, так и в смысле вычислительной мощности. Крик залез в чулан и вытащил еще один куб данных, активировал и переслал его сильно сжатое содержимое на IBM. Это заняло добрые 20 минут, и Крик успел перекусить. Когда передача завершилась, Крик отправил следом программу для распаковки и сборки данных. Данные представляли собой несколько отдельных файлов; ядро этих данных после сборки должно было стать относительно компактным. Все остальное образует моделирующее окружение для ядра.

Именно на это окружение Крик потратил большую часть двух лет, создавая его из фрагментов коммерческого кода и существующих программ, в значительной степени переделав все это в процессе. То, что получилось в итоге, являлось концентрированным «идите нахер» всей концепции лицензионных соглашений как таковых, которая строится на запрете влезать в программы и изменять их по своему усмотрению. Если бы пострадавшие корпорации увидели результатов трудов Крика, то совсем не факт, что они попытались бы засадить его в кутузку – скорее им бы захотелось его нанять. За огромные бабки.

Вот правительство засадило бы его в кутузку, но, к счастью, он на него и работал. И имел друзей в высоких чинах.

В любом случае, это не имело значения. Крик не собирался выпускать свой софт на рынок. Он собирался использовать его сам.

Крик запросил IBM, сколько ждать окончания распаковки, сборки и моделирования центрального ядра. Ответ был: около суток. Как и следовало ожидать.

Новый домашний компьютер пинганул Крика: сборка нового интеллектуального агента завершилась. Крик активировал его.

– Привет, – сказал агент. Все в нем – одежда, цвет кожи, голос – было удивительно нейтральным. – Собираетесь ли вы дать мне имя?

– Еще нет, – сказал Крик. – Ты не закончен.

– Я полностью функционален, – сказал агент.

– Да, это так, – сказал Крик. – Ты просто не закончен. Пока что я буду называть тебя «агентом».

– Очень хорошо, – сказал агент. – Могу я чем-то помочь?

– Ага, – сказал Крик. – Мы отправляемся на охоту на фабрикаторы. Давай посмотрим, куда меня пустят с новым допуском.

* * * * *

Использование фабрикаторов строжайше регулировалось. Это делалось по очень простой причине – изготовить на фабрикаторе можно что угодно, включая детали оружия. Изготовление деталей оружия, на самом деле, было главной задачей металлофабрикаторов; вводишь план детали любой пушки от 1600 года и до наших ней, и через несколько минут получаешь на руки цельнометаллический объект такого высокого качества, что Эли Уайтни, пионера поточного производства оружия, хватил бы от зависти кондратий. Это означало так же, что оружие мог создавать и собирать кто угодно – факт, приводящий в уныние великое множество различных правоохранительных учреждений. Поэтому каждый фабрикатор подлежал лицензированию и регистрации, каждая операция заносилась в журнал, ежедневно проверяемый Комиссией ОНЗ по торговле.

Согласно этим записям, ни один легальный фабрикатор в Вирджинии, Мэриленде или округе Колумбия в течение последнего года не изготавливал антинидских устройств анального размещения.

Это, разумеется, было неудивительно. Приказав агенту произвести поиск, Крик заранее знал, что тот ничего не найдет. В любом случае, первым делом следовало ударить по очевидным целям на тот маловерятный случай, что имеешь дело с идиотами. Следующим по убыванию идиотизма уровнем были журналы с модифицированными записями; агент Крика выловил несколько таких, но проверка дисков памяти фабрикаторов (которые никто не потрудился отформатировать, так что удаленные записи вполне можно было восстановить) вскрыла только вполне ожидаемые детали оружия и в одном случае – обручальное кольцо. За ним, безусловно, скрывалась какая-то грустная история.

Ладно. С этого момента Крик работал, считая доказанным, что дело он имеет не с идиотами. Крик отправил агента прочесать полицейские архивы округа Колумбия на предмет пропавших фабрикаторов. Ничего – равно как и в Вирджинии с Мэрилендом. Крик пощелкал в задумчивости ногтем по зубам, а потом попросил агента начать прорабатывать запросы на страховое возмещение за последние десять лет – не требовал ли кто возместить утрату или уничтожение фабрикатора?

Таких запросов обнаружилось два. Три года назад в Оккокуане дотла сгорел большой антикварный магазин – по иронии судьбы, из-за совершенно антикварной противопожарной системы. В этом магазине, в частности, работал оружейник, торгующий репликами оружия времен Революции. Файл содержал изображение погубленного фабрикатора на руинах оружейной мастерской. Крик не сомневался, что этот случай можно спокойно вычеркнуть.

Второй случай, имевший место за шесть лет до первого, выглядел интереснее. В запросе утверждалось, что в процессе доставки фабрикатора от производителя он вместе с разным другим оборудованием оказался в Балтиморе, на складе, у которого частично обрушилась крыша. Изображение поврежденного фабрикатора отсутствовало, а страховая компания, прежде чем выплатить возмещение, пыталась оспорить запрос. Крик вытянул полицейский отчет о том обрушении; экспертиза показала, что оно было далеко не случайным. Помимо фабрикатора были уничтожены несколько устройств и запчастей к ним, предназначавшихся для генетической лаборатории в Роквилле; эти устройства, как было известно Крику по опыту работы в полиции, легко перенастраивались на производство дизайнерских наркотиков.

Поиск по названию склада позволил установить владельцев – компанию, одним из мажоритарных акционеров которой значилась «Грэбулл Индастриз», легальное крыло криминальной семьи Мэллой, во владения которой входили Балтимор и округ Колумбия. За «сотрудником службы безопасности», дежурившим в ту ночь на складе, числились несколько мелких краж; через пару лет после этого он попался с грузовиком, набитым мониторами для развлечений, и в обмен на федеральную защиту сдал Мэллоев. Через год после сделанного признания некоторые его части обнаружились в бетоне строящегося бейсбольного стадиона в Абердине. Другие части так до сих пор и не нашли.

– Вот это неплохо, – сказал Крик.

– Как скажете, сэр, – отозвался агент. Агент хорошо умел искать информацию, однако с чувством юмора у него было не ахти.

Пропавший при обрушении аппарат был металло-керамическим фабрикатором «Дженерал Электрик СТ3505» – весьма качественное устройство, если вы можете себе такое позволить; обычно ими пользовались армейские подрядчики для создания прототипов оборонных систем. Как и все прочие фабрикаторы, он поставлялся с собственным набором аксессуаров, дополнительных модулей и материалов в порошке. В фабрикатор нельзя просто взять и засунуть алюминиевую банку или сыпануть горсть песка. Фабрикаторы запрограммированы на отказ от работы с любыми материалами, если те не авторизованы производителем. В соответствии с проверенной и прекрасно зарекомендовавшей себя бизнес-моделью дешевых бритвенных станков и дорогих лезвий, фабрикаторы продавались практически по себестоимости, а навар делался на специальных исходниках. В случае ДЭ-СТ3505 это были порошковые контейнеры СТМП-21(м) и СТМП-21(с), поставляемые только и исключительно «Дженерал Электрик» и чертовски дорогие.

Покупая фабрикатор «Дженерал Электрик», вы обрекали себя на использование порошков только от «Дженерал Электрик». Но верно было и обратно: порошки «ДЭ» можно было использовать только в фабрикаторах «ДЭ». Крику оставалось найти того, кто в округе Колумбия покупал порошки «ДЭ», не владея при этом фабрикатором этой фирмы.

«Дженерал Электрик» занималась множеством разных дел, в том числе – правительственными оборонными заказами; ее внутренние системы охранялись чрезвычайно бдительно. Крик навряд ли сумел бы в них проникнуть. Но как и многие другие компании, «ДЭ» отдала оформление и выполнение заказов на откуп субподрядчиков, чьи сети были защищены на стандартном коммерческом уровне, то есть полны дыр и бэкдоров. Заказы для «ДЭ» принимала и выполняла компания «Эккьюшоп»; Крик отправил агента собирать новости об «Эккьюшоп» и сбоях систем безопасности и тот нашел парочку, связанных с бэкдорами, случайно оставленными в коде системы оформления заявок. Крик вломился в магазин «ДЭ» и нашел бэкдор именно там, где и ожидал. Админам определенно следовало с большим вниманием относиться к патчам.

– Я обязан проинформировать вас, что ваши действия противозаконны, – сказал агент.

– Мне казалось, я удалил эту подпрограмму, – сказал Крик.

– Вы удалили подпрограмму, которая заставляла меня информировать о подобных действиях соответствующие органы, – сказал агент. – Подпрограмма предупреждения пользователя по-прежнему действует. Желаете, чтобы я вернулся к настройкам по умолчанию и не предупреждал вас о нарушении закона?

– Да, если нетрудно, – сказал Крик. – В любом случае, я думаю, что мне ничего не грозит.

– Да, сэр, – сказал агент.

Крик загрузил ордера на продажу за последний год и натравил агента на поиск совпадений с владельцами фабрикаторов. Совпадение было полным: все заказы поступили от зарегистрированных владельцев.

– Дерьмо, – сказал Крик и защелкал ногтем по зубам. Фабрикатор пропал много лет назад; возможно, в нем использовался порошок, закупленный ранее. Однако если он работал все это время, запасы неизбежно истощились бы и требовали пополнения. Крик просто не знал, сколько исходников потребляют фабрикаторы. Хммм.

– Агент, – сказал Крик. – Можно ли определить паттерн, по которому владельцы приобретают порошок?

– Они приобретают его, когда он им требуется, – сказал агент.

– Верно, – сказал Крик. Интеллектуальные агенты, даже самые сообразительные, вроде этого, не блистают дедуктивными способностями. – Я спрашиваю, можно ли выявить повторяемость в циклах покупок? Если большинство фабрикаторов выполняют более-менее сходные задачи, то исходные материалы для них должны заканчиваться и приобретаться через приблизительно равные временные интервалы.

– Дайте подумать, – сказал агент и потратил несколько миллисекунд на обработку запроса.

Затем он выждал еще пару сотен миллисекунд, прежде чем ответить. Это соответствовало психоэргономическим принципам интеллектуальных агентов; программисты обнаружили, что получая ответ мгновенно, люди начинают считать агентов позерами и выпендрежниками.

– Примерный паттерн покупок существует, – сказал агент. – Однако для каждого фабрикатора характерен свой цикл, и его невозможно распространить на все фабрикаторы как класс.

– Есть ли в нашем списке фабрикаторы с заметными иррегулярностями в цикле покупок, или заказы, сделанные вне циклов? – спросил Крик.

– Таких фабрикаторов шесть, – сказал агент.

– Покажи производственные журналы для этой шестерки, – сказал Крик.

Агент выбросил шесть окон; через пару секунд Крик осознал, что ему нипочем в них не разобраться.

– Агент, скажи мне, отражено ли в журнала увеличение выпуска продукции, совпадающее с внеплановыми покупками? – спросил он.

– Для пяти из шести – да, – сказал агент. – Шестой этого соответствия не демонстрирует.

– Вернись к базе данных «ДЭ» и выбери все заказы на покупку порошка для этого фабрикатора за последние шесть лет, – сказал Крик. – Затем открой его производственный журнал за тот же период времени. Скажи мне, существует ли разницам между заказанными и произведенными объемами.

– Разница существует для пятнадцати заказов в течение шести лет, – сказал агент.

– Дай мне имя владельца, – сказал Крик.

* * * * *

Владельца звали Берт Рот – это был упитанный реставратор машин из Александрии, специализировавшийся на двигателях внутреннего сгорания конца эры их производства и ранних моделях на топливных элементах. Спрос на автомобили этого периода был невысок, поэтому Рот повышал доходность бизнеса разными безвредными способами, в том числе заказывая порошок для одного из клиентов и продавая его с наценкой в 20%. Продажа порошка для фабрикаторов не была незаконной сама по себе, а клиент заказывал так немного, что до Крика эта схема не привлекала внимание. Все были довольны.

По этим причинам Рот, естественно, не выразил горячего желания сдать своего клиента, когда Крик явился к нему с утра пораньше. Крик заверил его, что, во-первых, клиент ни за что не узнает, что его выдал Рот, а во-вторых, что поскольку клиент замешан в скверном деле, то и Рота могут привлечь, как его сообщника.

Крик придержал свой третий довод и не сказал Роту, что камеры слежения зафиксировали его перепихон с секретаршей, которая не являлась его женой. Крик подозревал, что Рот ничего не знал об этой записи, как и том, что с точки зрения безопасности его компьютер напоминал сарай с широко распахнутыми воротами. Это было крупнокалиберное оружие; не следовало обнажать его без крайней нужды.

Такой нужды не возникло. Рот произвел какие-то расчеты, решил, что сможет прожить без нерегулярных левых доходов и выложил имя клиента: Сэмюэль Фиксер Янг.

Крик поблагодарил его и, секунду подумав, написал на листке путь к директории с компрометирующим видео. Передавая листок Роту, он заметил, что тому, возможно, не помешало бы обновить средства защиты.

Дом Фиксера находился прямо напротив станции метро «Беннинг Роуд»; Крик двинулся к Синей ветке, чиркнул карточкой и сел на поезд.

Его путешествие в Вирджинию началось в компании множества людей и одного инопланетянина – теха среднего пола в традиционном синем кушаке. Но пройдя через сердце округа Колумбия, Синия ветка пересекает нечеловеческие кварталы, построенные в основном в период испытательного членства Земли в КС, когда инопланетянам разрешалось находиться только в пределах Вашингтона, Женевы и Гонконга. Даже теперь большинство их компактно проживало в крупных городах. В самых разных смыслах инопланетяне повторяли классический путь обычных иммигрантов.

Станция «Беннинг Роуд» располагалась в квартале, населенном в основном пакилами – млекопитающеподобной расой с хищническим генетическим прошлым, склонностью к стайности и иерархии и жизнерадостной натурой. Совершенно неудивительно поэтому, что квартал этот был известен под названием «Собачьего города». В прежние времена оно, разумеется, было оскорбительным, но пакилы подхватили его вместе с любовью к собакам.

Собаки отвечали пакилам тем же чувством. Базовым принципом собачьей психологии является восприятие владельца как странно выглядящего вожака; у собак, принадлежащим пакилам, не возникало никаких вопросов и к «странному виду». Собаки настолько глубоко интегрировались в сообщество Собачьего города, что он стал единственным местом в Вашингтоне, где им разрешалось заходить в любое общественное заведении и гулять без ошейника. От людей и представителей других видов, посещающих Собачий город со своими питомцами, не требовали спускать их с поводка, но смотрели крайне враждебно, если они так не поступали.

К тому моменту, когда Крик добрался до «Беннинг Роуд», в вагоне, кроме него, оставался всего один землянин; все остальные пассажиры были пакилами, нидами и представителями других рас. Выходя на станции, Крик бросил взгляд на сородича; тот сидел, погрузившись в чтение газеты и не обращая никакого внимания на чужаков, тараторящих вокруг на своих языках. Если бы его прапрабабушка оказалась на этом поезде, то решила бы, что он направляется прямиком в пятый круг Ада. Этот же пассажир и бровью не вел. Человеческая способность к пресыщению была поистине безграничной.

По раздобытому Криком адресу располагался скромный магазинчик под вывеской «Продажа и ремонт электроники Фиксера». Сквозь витрину Крик разглядел невысокого мужчину, совпадающего с фото Фиксера на его коммуникаторе, который стоял за стойкой и беседовал с каким-то пакилом. Кроме них в лавке находились лабрадор и акита. Крик вошел в магазин; акита поднял голову, посмотрел на Крика и один раз громко гавкнул.

– Я его вижу, Чаки, – сказал Фиксер. – Спи дальше.

Акита, не мешкая, повалился на бок и отключился.

– Хороший дверной колокольчик, – сказал Крик.

– Самый лучший, – сказал Фиксер. – Через минуту я весь ваш.

– Я не тороплюсь, – сказал Крик. Фиксер вернулся к разговору; Крик оглядел торговый зал, заполненный в основном чиненными развлекательными мониторами и кое-какой бэушной электроникой.

Пакил завершил беседу, оставил на стойке плеер, позвал лабрадора; оба направились к двери. Фиксер переключился на Крика.

– Ну что ж, – сказал он, улыбаясь. – Чем могу помочь?

– У меня тут довольно необычное устройство, я хотел, чтобы вы на него взглянули, – сказал Крик.

– Насколько необычное? – спросил Фиксер.

– Ну, мне сказали, что потребуется фабрикатор, чтобы его починить, – сказал Крик.

– Тогда не знаю, что я могу тут поделать, – сказал Фиксер. – Я в основном занимаюсь массовой продукцией. Все запчасти я заказываю у поставщиков.

– Все равно хочу вам его показать, – сказал Крик. Он сунул руку в карман, извлек аппарат Мёллера и положил на стойку между ними.

Фиксер рассматривал его минуту-другую, потом посмотрел на Крика.

– Понятия, не имею, что это такое, – сказал он. Говорил он спокойно, но уголком глаза Крик заметил, что акита при первых же его звуках его голоса вскинул голову, а потом уселся.

– Правда? – сказал Крик. – Дело в том, что я вполне уверен, что именно вы можете мне помочь.

– Не знаю, кто вам это сказал, – заявил Фиксер. – Но кто бы это ни был, он вас обманул.

Крик наклонился вперед, заставив акиту вскочить на ноги.

– Я так не думаю. Чтобы соорудить эту штуку, требовался настоящий талант и металло-керамический фабрикатор «Дженерал Электрик СТ3505», – произнес он, тут же заметив, как удивился Фиксер при упоминании модели фабрикатора. – Готов поспорить, что у вас есть и то, и другое. Более того, я готов поспорить, что если сюда явятся с ордером на обыск мои друзья из городской полиции, они найдут этот фабрикатор и еще очень много такого, чего им видеть не следует. А еще я готов поспорить, что рассмотрев это устройство под микроскопом, мы докажем, что оно вышло из вашего фабрикатора.

– Кто вы такой? – спросил Фиксер.

– Некто не на службе, – сказал Крик. – Некто, не желающий навлекать на вас проблемы и не интересующийся вашими неофициальными хобби. Но при этом спешащий получить ответы на кое-какие вопросы – любым способом.

Фиксер минуту поразмыслил. Акита не спускал с Крика глаз и был готов в любой момент отхватить от него изрядный кусок.

– Никаких проблем, – сказал Фиксер.

– Никаких, – сказал Крик. – Только информация.

Фиксер поразмыслил и над этим.

– Я буду очень признателен, если вы ответите до того, как ваша собака вцепится мне в горло, – сказал Крик.

Фиксер посмотрел на акиту.

– Сидеть, Чаки, – сказал он, и пес мгновенно сел, но таращиться на Крика не перестал. Фиксер сгреб плеер со стойки. – Дайте мне пару минут, чтобы зарегистрировать эту штуку и вывесить табличку «закрыто на обед», – сказал он. – После этого переместимся в мою мастерскую.

– Прекрасно, – сказал Крик.

Фиксер вытащил клавиатуру и принялся заполнять форму заказа. Крик отошел от стойки и посмотрел на акиту, который все так же напряжено наблюдал за ним.

– Хороший песик, – сказал он.

* * * * *

– Лавка Фиксера в этом квартале была всегда – еще до того, как он превратился в Собачий город, – сказал Фиксер, доставая для Крика пиво из холодильника. – Я должен был стать тем, кто покинет лавку – я поступил в Говард и получил диплом инженера – но сразу после окончания института у отца случился удар и мне пришлось вернуться. Я вел дело до самой его смерти. А после нее оставил все как есть. Если вас не напрягает жизнь среди чужих, это отличный квартал. Пакилы – веселый народ и они всегда хорошо относились к моей семье. Мои предки остались тут, когда большинство землян съехало. Поэтому пакилы так и продолжают носить вещи на починку, хотя дешевле было бы покупать новые. На жизнь вполне хватает.

– Особенно если учесть левые заказы, – сказал Крик, кивая на фабрикатор.

Фабрикатор стоял в углу, накрытый брезентом.

Фиксер печально улыбнулся.

– Эти заказы – тоже семейная традиция, – сказал он. – Что хорошо в Собачьем городе, так это почти полное отсутствие преступности и полицейских-землян. И то, и другое делает лавку очень удобным местом для левых заказов.

– Например, вроде этого, – сказал Крик, протягивая ему аппарат.

– Вроде этого, – согласился Фиксер. – Или любого другого, который следует выполнить, не привлекая внимания. Слово «фиксер» имеет много значений.

– Но никаких, связанных с кровью, я надеюсь, – сказал Крик.

– Боже, нет, – сказал Фиксер. – Даже неприметная лавка в Собачьем городе была бы для этого слишком заметной. Нет. Я делаю всякие вещи. Еще я устраиваю всякие вещи. Иногда нахожу вещи. Преступления без жертв. Ну, почти, – добавил Фиксер, кивая на аппарат. – Если верить вашему рассказу, этот заказ без жертв не обошелся.

– Как вообще дело может дойти до нелегальных заказов? – спросил Крик.

– Что касается меня, то я их унаследовал, – сказал Фиксер. – После того, как отца хватил удар, мне нанесли визит кое-какие милые люди, работавшие на семью Мэллой, которые разъяснили взаимоотношения между ними и отцом, и не забыли упомянуть долги, в которые отец залез, чтобы оплатить мое обучение. Эта работа досталась мне вместе с лавкой.

– И вы не возражали поработать в тени, – сказал Крик.

Фиксер пожал плечами.

– У Мэллоев полно ребят вроде меня, – сказал он. – Я выполняю по несколько их заказов в год, но недостаточно много, чтобы попасть на радары. А если все-таки попадаю, Мэллои платят нужным людей, чтобы я сразу ушел под радар. Вот, до сих пор пытаюсь понять, как вы меня нашли.

– У меня нетрадиционные методы, – сказал Крик и снова поднял аппарат повыше. – Так вот. Расскажите мне об этой штучке. Ее вам тоже заказали Мэллои?

– Будь это так, мы бы сейчас с вами не беседовали, – сказал Фиксер. – Этот был левый левый заказ. Ко мне обратился человек по имени Жан Шредер.

– Откуда он узнал о ваших подработках? – спросил Крик.

– Я выправлял для него кое-какие документы по просьбе Мэллоев, – сказал Фиксер. – Шредер ходил в колледж с Дэнни Мэллоем. В общем, несколько недель назад Шредер вызвал меня к себе, чтобы починить домашнюю сетку, и рассказал про этот заказ. Обычно я такие не беру. Мэллои их не одобряют. Но я уже работал с этим парнем раньше и имел на него больше, чем он на меня. Я решил, что деньги мне не помешают. Поэтому я выкатил оскорбительную цену за починку сети – и через несколько дней эта штука была готова. Я помогал ее установить – неприятный опыт, хочу заметить – всего несколько дней назад.

– Вы не боитесь, рассказывая мне все это? – спросил Крик. – Учитывая, что Шредер – друг Мэллоев.

– Я не говорил, что они друзья, – сказал Фиксер. – Шредер всего лишь ходил в колледж с одним из них и знал, в каких делах они могут помочь. В том конкретном случае их интересы совпали. Тот случай с этим никак не связан. Я уверен, что Шредер полагался на мои отношения с Мэллоями, как на гарантию того, что я не буду болтать, поскольку если я заговорю официально, ко мне опять заявятся их ребята, и на сей раз визит не будет дружеским. Но поскольку вы пригрозили сдать меня, если я не заговорю, он проиграл. Очень хитро с вашей стороны.

– Стараюсь, как могу, – сказал Крик. – Вы, кажется, восприняли этот поворот довольно спокойно.

– Правда? – спросил Фиксер и расхохотался.

– Да.

– Ну... Пусть вас не обманывает видимость. В душе я навалил в штаны. Если вы меня нашли, значит, найдет и кто-нибудь, кому будет нужна не только информация. Из-за таких мелочей людей вроде меня и убивают. Я рассказываю только потому, что не вижу другого пути, если не считать вашего убийства. Вы заставили меня очень сильно занервничать, мистер Крик. И между нами говоря, не думаю, что на вас все и закончится. Как только вы выйдете из моей лавки, я стану ждать, когда упадет второй сапог.

* * * * *

– Какие-нибудь сообщения? – спросил Крик агента, вернувшись домой.

– Три, – сказал агент – бестелесный голос, поскольку Крик не надел очки-монитор. – Первое от вашей матери, которая хотела бы знать, собираетесь ли вы нанести ей визит в следующем месяце, как обещали. Ее беспокоит здоровье вашего отца, а кроме того, у нее на примете есть милая леди – доктор чего-то – с которой она хочет вас познакомить. Это ее слова.

– Мама знала, что она говорит с агентом, а не со мной, так ведь? – спросил Крик.

– Трудно сказать, – ответил агент. – Она не делала пауз, пока не повесила трубку. Я не имел возможность сообщить, что это не вы.

Крик улыбнулся. Очень похоже на маму.

– Второе сообщение, пожалуйста, – сказал он.

– От Бена Джавны. Он интересуется ходом расследования.

– Напиши ему, что у меня для него новости и я позвоню ближе к вечеру или завтра. Третье сообщение?

– Сообщение от сервера IBM из Национального управления океанических и атмосферных исследований. Ваша программа распакована, смоделирована и интегрирована. Сервер ожидает дальнейших указаний.

Крик уселся перед клавиатурой и надел очки-монитор; теперь агент висел в воздухе в центре его гостиной.

– Открой окно с сервера, пожалуйста, – попросил он его. Агент открыл окно с консолью. Крик набрал «diagnostics» и стал дожидаться окончания проверки.

«Интеллектуальный агент» – неточное обозначение. «Интеллект» означает всего лишь способность агента улавливать желания пользователя, основываясь на его словах, жестах или введенных с клавиатуры командах. Он должен уметь отличать «лук» от «лука» и определять мелкие шероховатости, которыми кишат межчеловечские коммуникации – нетвердые сопряжения глаголов, ошибки произношения и заявления, подразумевающие наличие у собеседника телепатических способностей, типа «Да ты знаешь: тот чувак из фильма, в котором случилась эта херня».

Иными словами – чем глупее пользователь, тем интеллектуальнее агент. Как только агент понимает, что именно вам нужно, задача сводится к простому поиску по разным общедоступным и приватным базам данных, к которому у него есть доступ. Поисковые же функции практически не претерпели изменений с конца XX века, когда общественности стали доступны большие объемы электронных данных.

А вот чем интеллектуальные агенты похвастаться не могли – так это способностью к настоящему мышлению и интуитивным и дедуктивным скачкам, совершаемым людьми на регулярной основе. За этим стояли как практические, так и технические причины. С практической точки зрения думающие интеллектуальные агенты не пользовались спросом. Никто не хотел, чтобы агенты занимались чем-то большим, чем простое выполнение приказов, а любое проявление инициативы с их стороны воспринималось скорее как баг, чем как фича. В большинстве своем людям требовалось, чтобы агенты предлагали варианты покупок на основе истории приобретений, и поэтому почти все инциативы по разработке «истинного интеллекта» спонсировались розничными конгломератами.

Розничные поставщики довольно быстро убедились в том, что покупателям вовсе не требуется то, что им на самом деле требуется. Одна из глав тайной истории создания поискового интеллекта описывает программу «персонального покупателя», которая слишком точно моделировала пожелания пользователя и выдавала результаты на основе того, что он на самом деле хотел, даже того не сознавая. В итоге одному супермужественному тестовому пользователю было предложено приобрести анальную пробку и альбом классика гомоэротического искусства Тома из Финляндии; второй пользователь – женщина в самом разгаре скандального развода – получила предложение купить пистолет, бензопилу и несколько галлонов промышленного растворителя, с помощью которого любую органическую материю можно было превратить в кисель, без проблемы смываемый в унитаз. После первого в истории человечества бунта фокус-группы программа персонального покупателя была переписана с нуля.

Технические проблемы создания мыслящего интеллекта вызывались никем не признаваемым, но не становящимся от этого менее реальным фактом: человеческий разум и его близнец – человеческое сознание – являются артефактами создавшего их механизма – человеческого мозга, ко всеобщему неудовольствию сохраняющего полную непрозрачность в деле обработки информации. В терминах чистой вычислительной мощности искусственные процессоры превзошли мозг уже несколько десятков лет тому как, и тем не менее этот последний по-прежнему является золотым стандартом креативности, инициативности и интуитивных скачков, позволяющих человеческому разуму разрубать всевозможные Гордиевы узлы, избегая необходимости мучительно их развязывать.

(Вышеприведенные рассуждение отличает оскорбительная человекоцентричность: на самом деле мозги или их аналоги у других разумных видов демонстрируют точно такую же неформализуемую эффективность. Соответственно, все эти виды сталкиваются с той же самой проблемой в попытках создать искусственный интеллект; невзирая на все усилия, никому не удается поймать нечто неуловимое и совершенно необходимое. Это обстоятельство служит неиссякаемым источником радости и облегчения для теологов все разумных рас).

В конечном итоге возможности искусственного интеллекта ограничивались не техническими проблемами, а спесью. Разработчики интеллекта по определению страдают комплексом Бога и не желают повторять чью-то работу, включая работу природы. В частных беседах эти программисты с теплотой отзываются о предшествовавших им гигантах и с благоговением говорят об эволюционных процессах, породивших сознание из бессмысленной материи. В глубине души, однако, они рассматривают предшественников как ловкачей, срывавших низко висящие плоды, а эволюцию – как примитивный и тормозной процесс.

Они не слишком ошибаются в первом случае, но совершенно неправы во втором. При этом и во втором случае их нетрудно понять. У программистов нет миллиардов лет, чтобы вырастить интеллект из ничего. Не родился еще такой начальник, который согласится терпеть настолько долгоиграющие проекты.

Поэтому им приходится полагаться на свое искусство и способность к интуитивным скачкам, многие из которых оказываются и в самом деле впечатляющими – а когда никто не видит, подворовывают у тех, кто пришел раньше. В конце этого пути их неизбежно ожидает горькое разочарование, и именно потому многие из программистов к концу жизни озлобляются, разводятся и начинают сторониться людей. Суть в том, что к истинному интеллекту не приблизишься торной дорогой. Как следует из гёделевской теоремы о неполноте, невозможно смоделировать сознание, находясь внутри него.

Гаррис Крик не меньше прочих был склонен ко спеси, но ему повезло – начав раньше большинства (тот самый научный проект для «Вестингауза»), он успел вкусить унижения в сравнительно юном возрасте. Не меньшем везением оказалось наличие социальных навыков, позволивших обзавестись другом, который смог указать на очевидные любому внешнему наблюдателю изъяны криковского подхода к программированию истинного интеллекта, и предложить не менее очевидное (пусть и довольно сложное технически) решение. Этим другом был Брайан Джавна; решение находилось в корневом файле, на распаковку и создание моделирующего окружения для которого машина IBM потратила сутки.

Решение было до идиотизма простым, и именно поэтому никому не приходило в голову. Создать полноценную модель человеческого разума, пользуясь человеческим разумом, практически невозможно. Но, обладая в достатке вычислительными мощностями, памятью и качественным моделирующим окружением, можно попытаться смоделировать мозг как таковой, а заодно – присущее ему сознание. Главное, чтобы модель воспроизводила оригинал на достаточно мелком уровне.

Скажем, на квантовом.

Диагностика завершилась. Все было проверено.

– Агент, – сказал Крик. – На сервере ты найдешь файл с именем «ядро».

– Вижу его, – сказал агент.

– Я хочу, чтобы ты инкорпорировал этот файл и интегрировал его со своим кодом.

– Да, сэр. Я замечаю, что эти данные значительно изменят мои способности, – сказал агент.

– Так и есть, – сказал Крик.

– Очень хорошо, – сказал агент. – Было приятно работать с вами, сэр.

– Спасибо, – сказал Крик. – Взаимно. Пожалуйста, запусти процесс интеграции.

– Запускаю, – сказал агент.

Изменение не было зрелищным. Оно большей частью происходило на уровне кода и никак не отображалось визуально. Что касается видимых изменений, то они были незначительны; изображение агента слегка помолодело, черты лица чуть сместились.

– Интеграция завершена, – сказал агент.

– Пожалуйста, закрой моделирующее окружение на сервере, запакуй его, помести обратно на куб памяти и зашифруй, – сказал Крик.

– Упаковка начата, – сказал агент.

– Запусти самодиагностику и оптимизируй свой код, – сказал Крик.

– Уже приступил, – сказал агент. – Все ништяк.

– Расскажи анекдот, – сказал Крик.

– Двое неизвестных напали на гражданина и сожгли его паспорт, – сказал агент. – Теперь неизвестных трое.

– Ага, это ты, – сказал Крик.

– Ага, это я, – сказал агент. – Привет, Гарри.

– Привет, Брайан. Рад тебя видеть.

– И я тебя рад видеть, чувак, – сказал Брайан Джавна. – Не ответишь ли на пару вопросов? Например, чего это ты вдруг так постарел? И какого хрена я делаю внутри компьютера?