Грезы андроида

Глава 6

Робин Бейкер удочерили в возрасти четырех дней Рон и Алма Бейкер, приятная пара из Вудбриджа, Вирджиния, которые решили не заводить собственных детей после того, как генетик исследовал их геномы и обнаружил, что они кишат рецессивными кошмарами. Что было, вероятно, следствием происхождения: Рон и Алма были из одного маленького вирджинского городка, населенного потомками четырех семей, которые скрещивались и размножались почти без посторонних примесей в течение нескольких столетий, снова и снова закрепляя нежелательные генетические признаки. Геномы Рона и Алмы, формально не являвшихся родственниками, были похожи чуть больше, чем у кузенов и чуть меньше, чем у сводных брата и сестры. Генетик настоятельно советовал им не делать детей старомодным способом.

Рон и Алма восприняли новости довольно спокойно – они и родной город покинули как раз из-за изобилия в нем причудливых результатов инбридинга. Из того, что они сами не были уродами, не следовало, что уродов не окажется среди их потомства. Поэтому они не торопились слить воедино сперматозоид и яйцеклетку. Детей они, однако, любили и были прирожденными воспитателями. Все это привело к тому, что они подписали с округом Принс-Уильям договор и стали приемными родителями. Так у них появилась Робин.

Представители службы защиты детей округа Принс-Уильям рассказали Бейкерам, что девочка – единственный ребенок умственно неполноценной женщины, которую заставляли заниматься проституцией и которая умерла родами. Рон и Алма, удовлетворенные заверениями, что дитя совершенно здорово физически и ментально, полюбили ее с первого взгляда, назвали в честь любимой тетушки Алмы и немедленно запустили процесс удочерения. Затем они обеспечили своей новой дочери чрезвычайно приятное и ничем не примечательное детство. Если не считать перелома руки, полученного в пятом классе при падении с дерева, никаких физических проблем у Робин не было. В старших классах и колледже Робин училась хорошо, но не блистала, получив в свой срок степень бакалавра менеджемента и биологии в Университете Джорджа Мейсона; она тут же применила все полученные знание на практике, открыв на предоставленные любящими родителями средства магазин «Питомцы Робин».

Крик нетерпеливо пролистывал сведения о Роне и Алме. Они были замечательными родителями, Робин повезло с ними. Однако приемные родители не могли ничего сообщить о ее геноме. Он зарылся в отчеты шерифа округа Принс-Уильям в поисках умственно неполноценных проституток и их сутенеров. Он нашел рапорт, соответствующий этим критериям, раскрыл его и увидел фотографии биологической матери Робин.

– Иисусе Христе, – произнес он.

Мать Робин была запечетлена голой анфас и в профиль. Груди у нее были большие и налитые, как и живот. Она была явно беременна; Крик прикинул, что на седьмом-восьмом месяце. Ее конечности оканчивались не кистями и ступнями, а копытами, явно не предназначенными для перемещения на двух ногах. На снимке анфас в вертикальном положении ее поддерживали двое полицейских. На снимке в профиль она стояла на всех четырех. Передние и задние конечности, длиной соответствующие человеческим, кое-как позволяли ей стоять. Любое движение – на двух или на четырех ногах – явно давалось ей непросто. Спереди кожа у нее была гладкой – или от природы, или в результате эпиляции. Спину покрывал густой мех цвета голубой электрик. На человеческой шее сидела овечья голова. Она смотрела в камеру спокойно и покорно.

Полицейский отчет содержал все детали. Мать Робин обнаружили в зверинце гибридов, принадлежащим Артуру Монтгомери, председателю совета директоров компании «Зооген» – второго по величине поставщика генетически модифицированных домашних животных в Северной Америке. В поместье Монтгомери располагалась небольшая, но полностью оборудованная лаборатория-фабрика, на которой Монтгомери лично разрабатывал гибридов, используя домашний скот и генетические образцы, полученные, как выяснилось позже, у членов совета директоров «Зооген», говоря точнее – тех из них, кто представлял акционеров и обычно голосовал против Монтгомери и его союзников. Помимо несчастной женщины, там обнаружились гибриды человека с коровами (гернсейской породы), лошадьми (иорданскими – зоогеновской вариации арабских) и ламами. Гибридов отличало наличие множества физических черт человека при полном отсутствии разума.

На ум приходило естественное предположение, что Монтгомери создал этот зоопарк для собственного удовольствия, но это предположение оказалось неверным. Монтгомери был непоколебимо гетеросексуален и удовлетворял свои нужды во время вторничных и четверговых выездных встреч с представительницами ведущих эскортных агентств округа Колумбия. Он играл в более тонкую игру. Работая в сфере генной модификации животных, равно или поздно осознаешь, как много, оказывается, вокруг зоофилов. Их число не ограничивалось деревенскими пареньками с доступом к алкоголю и стаду овец; среди них можно было обнаружить бизнесменов, законодателей и знаменитостей, одержимых разного рода причудами – от безобидных фурри-игр до баловства с собаками вдали от посторонних глаз. Многие годы личная сеть информаторов в корпоративных и правительственных кругах поставляла Монтгомери списки этих причуд с именами практикующих их людей.

Схема Монтгомери была проста: завоевать доверие – обычно через деловые сделки или политические пожертвования – познакомить со зверинцем, дать один раз попробовать бесплатно, а затем – только в обмен на те или иные услуги. Этот план работал практически без сбоев, а редких упрямцев смиряла угроза разоблачения. Монтгомери, разумеется, собрал обширный видео-архив. В общем, дела Монтгомери и, соответственно, компании «Зооген», несколько лет шли очень хорошо.

Причиной крушения, как это часто бывает, стала проснувшаяся в нем алчность. Монтгомери шантажировал Зака Портера, директора небольшой косметической компании, и ему требовалось какое-то дополнительное средство, чтобы убедить его использовать в проводимых компанией опытах только модифицированных грызунов от «Зооген». Поэтому он позволил овце забеременеть. Гибриды Монтгомери не просто так обладали двадцатью тремя парами хромосом, а развитие плода он регулировал с помощью ДНК- и РНК-терапии. Он не мог знать точно, кто в итоге появится на свет, но это было неважно – в любом случае потомство стало бы скверной новостью для Портера, женатого на наследнице основателей косметической компании – христиан-фундаменталистов.

Монтгомери ожидал, что Портер просто сломается, после чего можно будет сделать аборт; чего он не ожидал, так этого неожиданного ответного хода Портера – тот просто застрелил его в его собственном кабинете в «Зооген», после чего застрелился сам. Оставленная Портером записка привела шерифа округа Принс-Уильям в поместье Монтгомере, где его ребята обнаружили зверинец и архив компрометирующего видео. Следующие несколько дней были отмечены необычайно высоким уровнем самоубийств среди видных жителей Вашингтона.

Беременная женщина-овца представляла собой проблему. Медицинские чиновники округа склонялись к аборту, однако вдова и родственники Зака Портера пригрозили им иском о запрете действий. Полуовца или нет, но жизнь начинается с зачатия, а абортирование почти созревшего плода – это преступление. Округ, который спал и видел, чтобы все это дело поскорее закончилось, поймал родственников на слове, когда они посулили оплачивать медицинский уход за беременной женщиной-овцой до самых родов. Роды, состоявшиеся месяцем позже, принимали доктор и ветеринар; ни тот, ни другой не смогли (или, возможно, не захотели) остановить кровотечение. Генетическое сканирование показало, что у ребенка почти целиком человеческая ДНК, если не считать мусорных фрагментов, беспорядочно разбросанных по разным хромосомам. Девочку объявили человеком и предложили семье Портера забрать ее.

Семья отказалась, ибо никаких родственных связей у них с ребенком не было. Она интересовала их лишь до момента родов. Родители Портера давно скончались, а донора человеческого ДНК гибрида на тот момент установить не удалось. Девочка была признана сиротой и отдана на попечение Рона и Алмы, которые так и не узнали ничего об этой гнусной истории. Робин Бейкер понятия не имела, что она не совсем человек.

* * * * *

– Это же блядская ебанина какая-то, Гарри, – заметил Брайан в процессе передачи информации. – И в данном случае «Блядская ебанина» – чисто технический термин.

– Как-то сразу вспоминаешь, что тебе было восемнадцать, когда мы отсканировали твой мозг, – сказал Крик.

– Попробуй найти описание получше, – сказал Брайан.

– Не получится, – признал Крик. – Ты нашел самые точные выражения.

– Что ты собираешься делать теперь? – спросил Брайан.

– Я даже не знаю, – сказал Крик. – Поиски потерявшейся овцы внезапно превратились в нечто куда более запутанное. Мне надо подумать.

– Думай быстро, – сказал Брайан. – Тебе звонят.

– Кто это? – спросил Крик.

– Сейчас узнаешь, – сказал Брайан и принял вызов.

– Привет, – сказала Робин. – Это Робин. Нашли свою овцу?

– Занятно, что вы спрашиваете, – сказал Крик. – Послушайте, Робин...

– Хотите пойти на свидание? – спросила Робин.

– Что? – спросил Крик.

– На свидание, – сказала Робин. – Знаете – свидание? Двое людей встречаются и идут куда-нибудь есть, болтать о том, о сем и гадать про себя, как собеседник выглядит голым. Вы раньше ходили на свидания?

– Да, – сказал Крик.

– Ну вот, значит, вы знаете, как это делается, – сказала Робин. – Так что скажете? Лично я думаю, что сегодня вечером было бы самое то.

– Это несколько неожиданно, – сказал Крик.

– К чему откладывать? – спросила Робин. – Вы симпатичный, и я сделала поиск по вашему имени и не нашла никаких ордеров на арест. Этого достаточно, чтобы пообедать вдвоем в людном месте.

Крик улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Где бы вы хотели встретиться?

– «Арлингтон Молл», – сказала Робин.

– Вы хотите поужинать в молле? – спросил Крик.

– О, нет! – сказала Робин. – Я девушка неприхотливая, но не настолько. Но там есть кое-что, чего мне хотелось бы попробовать. То есть вам придется пробовать вместе со мной. Когда-нибудь играли в баскетбол?

– Конечно, – сказал Крик.

– Артритом не страдаете? – спросила Робин.

– Еще нет, – сказал Крик.

– Прекрасно, – сказала Робин. – Тогда встретимся у западного входа. Первый этаж, семь часов. Форма одежды – повседневная. Пока.

Она отключилась.

– Это свидание обещает быть интересным, – сказал Брайан.

– Я хочу, чтобы ты соединил меня с Беном, – сказал Крик.

– «Бен» пишется так же, как имя моего брата Бена? – уточнил Брайан.

– Это он самый, – сказал Крик.

– Интересно, – сказал Брайан. – Полагаю, он обо мне не знает.

– Мне предстоит объяснить ему, что овца, которую мы ищем – это женщина, владеющая зоомагазином, – сказал Крик. – Думаю, новость о том, что его младший брат возродился в виде компьютерной программы, лучше отложить до следующего разговора.

* * * * *

Арчи едва не проглядел связь между Робин и овцами. Произведенная по приказу Рода проверка не выявила ничего интересного; глубокое сканирование деловых записей показало, что за всю историю магазина была продана лишь одна овца, причем самая обычная, не модифицированная. Арчи продолжал двигаться назад по истории жизни Робин, борясь со скукой, пока не добрался до электронной версии самого первого из ее документов: свидетельства о рождении. В нем были указаны мать – Джейн До, и отец – Зак Портер.

Арчи потянулся уже закрыть все найденные документы и замешкался. Имя Зака Портера активировало несколько нейронов в самой глубине зоны памяти. Арчи решил, что самое время сделать перерыв.

– Пойду перекушу, – сказал он, обращаясь к комнате в целом. – Никто ничего не хочет?

Эд, не отрываясь от телевизора, покачал головой; Такк по-прежнему пребывал в ауте.

Команда Рода расположилась на стремной квартире стремного дома в стремном районе. Квартира эта была теперь набита кое-каким очень серьезным оборудованием, представляющим, как подозревал Арчи, сильный соблазн для местной гопоты. Впрочем, он заметил также, что аборигены обходят дверь в квартиру Рода по широкой дуге. У страшной сволочи есть такое жизненное преимущество: никто не хочет с ней связываться.

Торговый автомат стоял в конце холла, рядом с лестницей; стикер в правом верхнем углу гласил: «Росс Вендинг, Инк.». Внутри находился по-настоящему захватывающий ассортимент товаров, начиная с маленьких пакетов молока «ЛСЛ Милк» (способных продержаться на витрине шесть месяцев благодаря облучению) и заканчивая упаковками презервативов «Шепот», созданных с применением запатентованной технологии «Электро-Экстатик™», усиливающей молекулярные связи для формирования мембраны столь же тонкой, сколь и прочной. Арчи ни разу не пробовал этот бренд; было в комбинации электрического заряда и собственных гениталий что-то не слишком притягательное. Слот «Б4» содержал маленький пакетик белого шоколада M&Ms. Арчи улыбнулся – конфетки и вправду были очень вкусные. Он чиркнул кредиткой и нажал кнопку.

Ощущение было такое, как будто ему одновременно выкололи оба глаза. Арчи сложился пополам, ударившись головой об автомат, и сполз на пол. Когда его лоб пришел в соприкосновение с плексиглазом, притаившаяся информация о Заке Портере выпала из своей ячейки и Арчи наконец вспомнил, почему он вспомнил это имя. Он полежал пару минут, собираясь с силами, прежде чем сумел кое-как встать и двинулся назад. Пройдя больше половины пути, он вспомнил, что забыл свои шоколадки. Он сходил за шоколадками.

Оказавшись перед компьютером, Арчи первым делом просмотрел старые новости о Заке Портере и нашел нужную: Портер убивает Артура Монтгомери и сводит счеты с жизнью. Разумеется, имя Артура Монтгомери было очень хорошо известно Арчи. Если у столь расхлябанной и терпимой религиозной организации, как Церковь Агнца Развившегося, вообще могут быть отступники, то Монтгомери был архиапостатом. Монтгомери был замешан в один из немногочисленных скандалов, связанных с церковью: он вступил в ее ряды, дослужился до высоких чинов в церковном овцеводческом концерне на Брисбене, а затем, прихватив кое-какие технологии, сбежал на Землю, где и основал «Зооген».

Монтгомери ставил на то, что Церковь предпочтет конфиденциальность судебному разбирательству, в ходе которого вся ее генноинженерная деятельность и цели станут достоянием гласности. Так и вышло. В коммерческом смысле генетическая программа Церкви не являлась приоритетным предприятием, ее цели были эзотерическими и лежали далеко в будущем, а иронисты, управляющие «Хайтер-Росс», не пожелали рисковать деловой репутацией организации. В любом случае, случившееся было вроде как предсказано в одном из самый смутных пророчеств Двеллина. Церковь не стала поднимать шума, хотя и посоветовала своим членам приобретать акции «Зоогена» на индивидуальной основе: поскольку Монгомери украл некоторые самые передовые технологии, акции его компании обещали приличный доход.

В итоге, как бы иронично это не выглядело, члены Церкви вскоре сформировали самый крупный блок пайщиков. После смерти Монтгомери они приложили все силы, чтобы новым президентом «Зоогена» стал одобренный Церковью бизнесмен. Несколько лет спустя совет директоров «Зоогена» проголосовал за поглощение компании корпорацией «Хайтер-Росс». Сделка была тут же одобрена акционерами и Федеральной Антимонопольной Службой, не усмотревшей никаких нарушений: если не считать скотоводства, «Хайтер-Росс» превратилась к тому моменту в маргинального игрока на поле биоинженерии.

Как и большинство прихожан, Арчи знал о скандале, приведшем к убийству Монтгомери, и о его попытках шантажировать Портера; созданная им женщина-овца служила самым ужасающим примером злоупотребления генной инженерией. Но глядя на разложенные сейчас перед ним документы, Арчи начал прозревать истинную связь между леди из зоомагазина и овцой. Арчи запросил страховку Робин, чтобы узнать название страховой компании, влез в систему этой компании, вытащил ДНК-карту Робин и прогнал ее через процессор.

– О Боже, – произнес он, когда увидел результаты сравнения.

Затем он вызвал Рода Акуну.

– Ты что, издеваешься? – спросил Акуна несколько минут спустя.

– Все данные здесь, – сказал Арчи. – Она почти человек, но ее ДНК содержит последовательности из генома вашей овцы.

– Она не похожа на овцу, – сказал Акуна.

– Видимо, большая часть этих последовательностей находится в регионах, неактивных у человека, – сказал Арчи. – Они называются «мусорной ДНК». Они никак не влияют на ее внешний вид и работу организма. В функциональном смысле она человек. Но в строго генетическом смысле, она на восемнадцать процентов овца.

– Ученые – в говне моченые!, – сказал Акуна. – Взять вот так и угробить такую красотку! С этими словами он дал отбой и сделал другой звонок.

* * * * *

– Что ты несешь, – сказал Министр иностранных дел Хеффер Бену Джавне по комму.

– Без шуток, сэр, – сказал Джавна. – Наша овца владеет зоомагазином в Вирджинии.

– И все? – спросил Хеффер. – Других овец вы не нашли? Настоящих?

– Это все, что у нас есть, – сказал Джавна. – Все настоящие овцы «Греза андроида» погибли в результате саботажа. И тот, кто этим занимался, действовал очень быстро.

Хеффер потер виски.

– Ну, Бен, это полное дерьмо. Хуже и не придумаешь.

– Где вы сейчас, сэр? – спросил Джавна.

Хеффер выглянул выглянул в иллюминатор дельты, только что миновавшей вершину параболы.

– Убей меня бог, если я знаю, – сказал он. – Тихий Океан везде одинаковый. Мы приземлимся в Лос-Анджелесе примерно через сорок пять минут, а потом мне надо будет заскочить в местное отделение Министерства. Здешний директор уходит в отставку. В Вашингтон вернусь около полуночи по местному времени.

– Что прикажете делать? – спросил Джавна.

– А какие у нас варианты? – спросил в ответ Хеффер.

– Никаких, насколько я понимаю, – сказал Джавна. – Если не брать в расчет ДНК, она – человеческое существо и гражданка США и ОНЗ. Без ее согласия мы не можем передать ее нидам для проведения церемонии.

– А нельзя просто отлить им кварту ее крови или что-то в таком духе? – спросил Хеффер. – Мне не кажется, что попросить у нее кварту крови – такая уж большая наглость.

– Я совершенно уверен, что им нужна вся овца целиком, – сказал Джавна. – Когда я звонил в посольство Ниду, чтобы получить все детали, у меня сложилось именно такое впечатление. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что они становятся все более дерганые. Крайний срок приближается очень быстро.

– О ней вы им не сказали, – сказал Хеффер.

– Нет, – сказал Джавна. – Я решил, что лучше сперва посоветоваться с вами.

– Арррргх, – сказал Хеффер (он не зарычал, а именно произнес слово «аргх»). – Что ж, ничего другого я и не ожидал.

– Мне очень жаль, сэр, – сказал Джавна.

Он читал транскрипты и отчеты о ходе визитов босса в Японию и Таиланд. Сказать, что они приняли дурной поворот, значило предполжить, что возможность хорошего поворота вообще существовала в перспективе. Хеффер надеялся добиться от этих двух стран уступок в эмиграционной сфере, чтобы обеспечить гражданам третьего мира шанс перемещения в начало очереди на колонизацию. Но азиаты всегда с большим трепетом относились к своему статусу и своим колонизационным квотам. И Япония, и Таиланд в самых дипломатичных выражениях посоветовали Хефферу засунуть свои предложения поглубже. Это турне определенно не стало его звездным моментом.

– Слушай, – сказал Хеффер. – Как минимум мы должны вызвать ее на разговор. Может быть, если она согласится сотрудничать, нам и удастся достигнуть какого-нибудь компромисса с Ниду. По крайне мере мы продемонстрируем им, что старались. Нам это необходимо. Как полагаешь, твой человек сможет склонить ее к сотрудничеству?

– У него с ней свидание где-то через час, – сказал Джавна. – Может заодно и спросить.

– Свидание? – переспросил Хеффер. – Иисусе, Бен!

– Его вроде как заставили, – сказал Джавна. – В любом случае, эта женщина даже не подозревает, что она отчасти овца. Ему придется сообщить ей об этом.

– Такое не назовешь подходящим разговором для первого свидания, – сказал Хеффер.

– У меня случались первые свидания, которые от такого разговора только выиграли бы, – сказал Джавна.

– Ну, такое со всеми нами случалось, – сказал Хеффер. – Но ситуацию это для него не упрощает.

– Нет, сэр, – сказал Джавна.

– Следует ли нам за нее беспокоиться? – спросил Хеффер. – Вон сколько овец уже перебили.

– Мы совершенно уверены, что те, кто уничтожает овец, о ней не знают, – сказал Джавна. – Потому что в противном случае она была бы уже мертва.

– Бен, мы должны забрать ее к себе, – сказал Хеффер. – Хотя бы ради ее собственной безопасности.

– Это не так просто, – сказал Джавна. – Рискуя показаться мелодраматичным, осмелюсь заметить, что заявить женщине в течение одного вечера, что она частично овца, что ее жизнь в опасности и что правительство нуждается в ней для поддержания межпланетного мира – значит взвалить на нее слишком много.

– У нас нет других вариантов, Бен, – сказал Хеффер. – Ты сам так сказал.

– Ладно, – сказал Джавна. – Попрошу его привести ее.

– Он справится? – спросил Хеффер.

Джавна рассмеялся.

– Сэр, этот парень зарабатывает на жизнь, сообщая скверные новости, – сказал он. – Верьте мне, лучше него с этим делом не справится никто.

* * * * *

– Я должен кое-что вам сказать, – сообщил Крик Робин, когда они шли через «Арлингтон Молл».

– Надеюсь, не про шмотки? – уточнила Робин, бросая быстрый взгляд на свою одежду. – Сама знаю, они слегка потрепанные, но зато удобные. Владельцы, магазинов, кстати, не то чтобы катаются, как сыр в масле.

– Я не обратил внимания на ваши шмотки, – сказал Крик. Сам он был в куртке, футболке и джинсах.

– Даже не знаю, как это воспринимать, – сказала Робин. – Значит ли это, что и на меня вы внимания не обратили? Если так, то свидание уже пошло не так, как я надеялся.

Крик улыбнулся.

– На вас я внимание обратил. Честное слово.

– Хороший ответ, – сказала Робин. – Чем вы занимаетесь, Гарри?

– Я работаю на Министерство Иностранных Дел, – сказал Крик. – Я посредник в делах ксеносапиенсов.

Робин обдумала этот титул.

– Вы помогаете нечеловеческим разумам? Звучит так, будто вы либо бог, либо жиголо. Что может быть или очень интересно, или крайне отвратительно.

– Я ни тот, ни другой, – сказал Крик. – Я хожу по инопланетным посольствам и сообщаю тамошним обитателям дурные новости.

Робин сморщилась.

– Стремная работенка, – сказала она.

– Требует определенного настроя, – согласился Крик.

– Значит, у вас и для меня есть дурные новости? – спросила Робин.

– Ну.., – начал Крик.

– Смотрите! Пришли, – сказала Робин, указывая на прозрачный куб тридцатипятифутовой высоты в атриуме «Арлингтон Молл».

Крик присмотрелся и разглядел внутри куба четырех человек, которые буквально отскакивали от стенок.

– Что это такое? – спросил он.

– Это «Стенобол», – сказала Робин. – Мы тут из-за него.

– Стенобол? – переспросил Крик. – Я играл в него в третьем классе. Вы бросаете теннисный мячик о стенку, а когда он отскакивает – ловите его. Если вы его упускаете, надо успеть добежать до стены, прежде чем кто-то бросит в нее мяч. Вот это называется стенобол.

– Ну, две вещи скажу, – ответила Робин. – Во-первых, игра называется «суицид», а не "стенобол", и считать иначе – извращение и глупость. Во-вторых, обратите внимание на вывеску вон там. На ней написано «Стенобол» с маленькими буковками тэ-эм в конце, и я уверена, что любой ребенок, решивший сыграть в «суицид», называя его при этом «стеноболом», рискует стать ответчиком по делу о нарушении копирайта.

– По-моему, это как-то слишком уж круто, – сказал Крик.

– Вы же знаете детей, – сказала Робин. – Если их вовремя не приструнить, сразу наглеют. Пойдемте, очередь короткая. Ждать недолго.

Пока они ждали, Робин объяснила суть игры. Отчасти она напоминала баскетбол: требовалось забросить мяч в кольцо, чтобы получить очки. Закавыка была в том, что кольцо висело на девятиметровой высоте, и шансы попасть в него с пола были исчезающе малы. Поэтому игрокам приходилось буквально лезть на стенку с помощью специальных кроссовок с усилителями кинетического движения в подметках. Когда Робин рассказывала об этом, Крик увидел, как один из игроков прыгнул на стену, впечатавшись в нее всей стопой, а затем сильным толчком отправил себя на соседнюю. Долетев до нее, он снова взбрыгнул, приземлился рядом с кольцом, всадил мяч в корзину, сделал сальто и полетел вниз спиной вперед. Пол прогнулся под его весом и подбросил в воздух; игрок принял вертикальное положение и приземлился на ноги.

– Вот почему там никто не убивается до смерти, – объяснила Робин. – Покрытие чувствительно к скорости и гасит удары. И поэтому же надо отталкиваться от стен, чтобы скорость набрать.

– Изучали вопрос? – спросил Крик.

– Еще бы, – сказала Робин. – Парень, который только что забросил мяч, раньше играл с «Террапинами». Ребята, которые придумали игру, ездят по штатам с отставными профессиональными игроками и предлагают людям сыграть с ними два на два. Они хотят наработать популярность, чтобы запустить в следующем году профессиональную лигу.

Один из игроков с шумом врезался в стену, мяч, оказавшийся между ним и стеклом, улетел куда-то вбок. Он рухнул на пол, корчась от боли.

– Кажется, этот не из звезд Мэриленда, – сказал Крик. Другой игрок поймал мяч и запрыгал по стенам в сторону кольца.

– Смотреть, как гробятся любители – половина удовольствия, – сказала Робин.

– Вы забыли, что мы как раз любители, – заметил Крик.

– Смотрите на это так, – сказала Робин. – Хуже, чем у этого парня, у нас при всем старании не получится.

Двое мужчин, стоявших перед Криком и Робин, отошли от стойки. Крик и Робин шагнули вперед и оказались перед билетером.

– Добро пожаловать в «Стенобол», самый увлекательный новый вид спорта в мире! Меня зовут Чет.

Несмотря на то, что Чет находился в авангарде самого увлекательного нового вида спорта в мире, голос его звучал подозрительно скучно.

– Желаете ли вы сразиться с лучшими профессиональными игроками в формате «двое на двое»? – спросил он так же монотонно.

– Неужели те парни и вправду лучшие в мире профессиональные игроки? – спросила Робин.

– Леди, на данный момент они единственные в мире профессиональные игроки, – сказал Чет. – Поэтому с формальной точки зрения да, они лучшие.

– Не понимаю, как можно устоять перед таким напором, – поделился Крик с Робин. Он повернулся к Чету. – Ладно, мы в игре.

Чет вручил обоим листки с текстом отказа от ответственности.

– Прочитайте и подпишите, пожалуйста, – сказал он. – Какой у вас размер?

Он удалился в маленький киоск и вернулся с двумя парами обуви.

– Здесь сказано, что вступая в игру, мы отказываемся от права жаловаться на любые травмы, «включая контузию, переломы костей, выбитые зубы, паралич, повреждения позвоночника и травматическую ампутацию пальцев, но не ограничиваясь таковыми», – заметил Крик.

– Неудивительно, что они ожидают добиться большой популярности среди подростков, – сказала Робин. – Ручка есть?

– Ты хочешь это подписать? – спросил Крик.

– Конечно, – сказала Робин. – Не о чем беспокоиться. Я вполне спортивная девушка, а если все-таки случится худшее, то у меня есть законники, которые смогут аннулировать этот документ.

– У меня нет ручки, – сказал Крик.

Робин поискала взглядом на стойке Чета – здесь ручек тоже не оказалось. Тут она в раздражении закатила глаза.

– Боже, ну конечно! – произносла она и стала рыться в сумочке, пока не нашла ручку. – Вот же! Ручка, которую забыл тот парень. Я совсем про нее забыла.

Она подписала отказ и протянула ручку Крику.

– Жить быстро, – сказала она.

Крик поставил подпись и вернул бумагу и ручку Робин. Она отдала документы Чету, который вернулся с кроссовками.

– Теперь я должен объяснить вам, как они работают, – сказал Чет. Он поднял кроссовку. – Внутри, на верхней поверхности рядом с носком, располагается небольшая заплатка. Вам надо коснуться ее, приподняв большой палец. При этом активируется прыжковый механизм. Это состояние длится секунду – для вашей безопасности – поэтому надо касаться заплатки перед каждым прыжком. Заплатки есть в обеих кроссовках, но каждая активирует всю пару, поэтому можно пользоваться тем большим пальцем, которым удобнее. Высота прыжка зависит от нажима – вплоть до примерно шести метров. Пол способен смягчить падение с любой высоты, но вы все равно рискуете приземлиться как-нибудь неловко или столкнуться со стеной. Поэтому до начала игры у вас будет пара минут, чтобы поработать с обувью и приноровиться к ней. Вопросы?

– Что мы получим, если выиграем? – спросила Робин.

– Два билета на матч, – сказал Чет.

– Клево. Второе свидание – бесплатно, – сообщила Робин Крику.

Чет внимательно оглядел обоих.

– Вы выглядите как ответственные взрослые люди, а не как безмозглые подростки, к которым я обычно имею дело, поэтому я разрешаю вам переобуться сейчас, а не в кубе. Но на тот случай, если вас одолеет соблазн сбежать в нашей обуви, вам следует знать, что прыжковый механизм отключается на расстоянии пятидесяти ярдов отсюда. Поэтому не надейтесь, что сможете скакать всю дорогу до дома.

– А что, подростки на самом деле такое проделывают? – спросила Робин.

– Только сегодня было две попытки, – сказал Чет. – Служба безопасности молла их ненавидит.

– Мы обещаем не убегать, – сказал Крик.

– Я вам очень признателен, – сказал Чет. – Ладно, сейчас я должен позаботиться о паре перед вами. Примерно через десять минут ваш черед. Можете переобуться пока, свою обувь оставьте вон на той полке.

И Чет удалился.

Робин присела, чтобы переобуться; Крик прислонился к декоративному фонарю, сбросил мокасины и натянул кроссовки «Стенобол». Надев одну, он пошевелил большим пальцем, нащупывая заплатку; она была там, внутри – скользкий кружок, прикосновение к которому он чувствовал сквозь носок. Он прижал к нему палец и ощутил, как обе кроссовки завибрировали. Он замер, испугавшись, что сейчас улетит; чуть меньше, чем через секунду, вибрация прекратилась.

– Они выглядят как самые крутые в истории тапки для боулинга, – заметила Робин, поднимаясь. – Вряд ли бы я стала выходить в них в свет – то есть, не считая этого раза – но в них есть некая кичевая привлекательность. Кстати, чего бы ты хотел на ужин?

– Я думал, это ты выполняешь роль штурмана, – сказал Крик.

– Ох. Нет, я точно не справлюсь, – сказала Робин. – Не знаю, понял ты уже или нет, но я женщина одновременно спонтанная и неорганизованная.

– И при этом управляешь собственным предприятием, – сказал Крик.

– Ну, папа у меня сертифицированный аудитор, – сказала Робин. – Он помог мне организовать дело и поддерживать его на ходу. Не знаю, что бы я без него делала. Хотела бы я унаследовать его способности, но он мне не родной отец. Поэтому приходится черпать их прямо из источника. Приходится предположить, что один из моих биологических родителей был довольно ветренным типом.

– А ты пыталась что-нибудь разузнать о них? – спросил Крик.

Робин пожала плечами.

– Мои родители – приемные родители – говорят, что они умерли, – сказала она. – И если не считать неприятного эпизода с Сантой, когда мне было восемь, они ни разу не врали ни о чем важном. В общем, я не пыталась их искать. Впрочем, в подростковом возрасте я пару раз задумывалась, что было бы, если бы я встретила свою «другую» семью. Сам знаешь, каковы подростки.

– Даже был когда-то таким, – сказал Крик.

– Извини, – сказала Робин. – Что-то я слишком о личном для первого свидания. Не хотелось бы, чтобы ты решил, что я из тех, кто вываливает историю всей жизни еще за апперитивом. На самом деле я не такая.

– Все в порядке, – сказал Крик. – Я не возражаю. В любом случае, я думаю, нам много о чем придется поговорить за ужином.

Робин уже открыла рот, чтобы уточнить, но тут к ним подошел мужчина в спортивном пиджаке.

– Робин Бейкер? – спросил он.

– Да? – отозвалась она.

Мужчина сунул руку во внутренний карман и извлек бумажник с удостоверением.

– Агент Дуайт, ФБР. Мисс Бейкер, вы должны пройти со мной. Здесь вам угрожает опасность.

– Опасность? – переспросила Робин. – И что именно мне угрожает?

– Не что. Кто, – сказал агент Дуайт, бросив взгляд на Крика. – Опасность исходит от него. Он собирается вас убить, мисс Бейкер. По крайней мере, попробовать.