Грустный клоун

Глава 8

Охренеть какие тяжелые я тащу пакеты. Запыхали бедного мелкого Игошина! Но внутри дико радуюсь, я целых три дня настоящий семьянин, Миледи переехала. Вещей у нее оказалось совсем мало, перевезли на моей машине, а раскидала по шкафам она их вообще за пол часа, дома сразу стало тепло и уютно и в моей душе мгновенно наступила весна. Какая же Андоленко офигенно красивая, женственная, даже с утра само очарование. Жить с девушкой вообще обалденно, не смотря на то, что она постоянно занимает ванну, зато по утрам не скучно пить кофе, а вечером я не просто молча стучу ложкой по тарелке, а слушаю всякие разные истории моей Алины. Не знаю, что с ней случилось, но похоже принцесса расколдовалась, перестала быть грустной паинькой и совсем со мной осмелела. По прежнему никаких намеков на романтику, но моего белокурого ангела теперь не заткнешь, все время что-то чешет и часто смеется, не то, что раньше. Искоренить ее тоску полностью пока не получается, но мне кажется, стало лучше.

Ставлю пакеты у двери и лезу в карман куртки за ключами. Сегодня я опять задержался в офисе, а потом еще ездил в магазин, Алинка наверно заскучала без моих фееричных шуток. Как только вхожу в квартиру слышу, как из Алисы доносится громкий, долбящий, малолетский реп, аккуратно закрываю дверь, снимаю обувь и заглядываю в кухню. Боже, это лучшее, что я видел, клянусь! Миледи стоит ко мне спиной, быстро орудует ножом что-то нарезая и плавно, грациозно пританцовывает. Ее светлые волосы стучат по лопаткам, а стройные ноги переминаются в пластичном танце. В кухне пахнет едой. Я сейчас упаду в обморок! Стою так пару минут и просто за ней наблюдаю. Вот за что мне досталось такое счастье? В какой-то момент она поворачивается к плите и, видимо, замечает меня, немного дергается, краснеет и тянется к колонке, чтобы сделать звук потише.

— Привет, — говорит смущенно.

— Что готовишь? — я улыбаюсь и подхожу ближе.

— Если честно, уже — что получится, хотя, изначально планировался вок.

— Пахнет вкусно! — я заглядываю в сковородку, там шкворчат какие-то овощи.

Я ужасно голодный! Тянусь к разделочной доске, на которой лежит мелко порезанная морковь, но Андролеко сразу же хлопает меня по культяпке.

— Ну куда ты грязными руками?

Она подцепляет пальцами пару кусочков и подносит их к моим губам. Все, Игошин умер! С рук меня еще не кормили! Обожаю эту женщину, хоть у нее и совершенно дебильный музыкальный вкус, еще хуже, чем у Лехи.

Ужин был бомбезный. Домашний вок намного лучше ресторанного и я опять восхищался тем, что меня теперь вообще кормят. Даже если бы сегодня подали к столу сухие макароны с сосиской, я бы все равно визжал от восторга, а тут такое блюдо! Потом еще попили чай с вареньем, вообще по семейному, великий Игошин попал в рай. Живот полный, счастья полные штаны, Миледи не кислая. Правда, когда мы перекочевали в комнату она опять стала зажиматься, но я сразу понял почему. Разговоры о беременности ее всегда вгоняют в панику.

— Слушай, Костик, ты сможешь меня прикрыть перед Романом Аркадьевичем? — говорит взволнованно, — Мне уехать нужно на пару часов, у меня завтра первый скрининг.

— А я тоже хочу поехать! — я плюхаюсь на ее диван, хотя за эти три дня еще ни разу не заступал на ее территорию.

— Эм… Не надо, там же всякие анализы, УЗИ…

— Я знаю, что это такое! Возьми меня с собой, на работе я что-нибудь придумаю! — тараторю очень уверенно.

— Ну ладно, — она опять мгновенно соглашается, но никнет еще больше, — Может, с тобой не так страшно будет.

— Да чего там бояться? — говорю невозмутимо, — руку продырявят, живот кремом помажут, поводят штуковиной и готово! Мне Машка рассказывала, я же капец какой любопытный!

Алина кивает и судя по всему глубоко проваливается в свои мысли. Понятия не имею, о чем опять она думает, но выглядит жутко нервно.

— Слушай, а почему ты никогда с ним не разговариваешь?

— С кем? — отзывается не сразу.

— Ну с животом! — я хлопаю глазами, — Не разу не видел, чтобы ты его хотя бы погладила.

— Не знаю… — тяжело вздыхает, — Может быть не хочу к нему привыкать…

— В смысле? — у меня аж челюсть отпадает от полного ахера.

— Ну… — Алина мнется, хватает пальцами подол удлиненной футболки и начинает теребить материал, — Я боюсь, что с ним что-то не так… Что мне скажут что-то плохое…

— Что с ним может быть не так?

Опять ревет. Господи, за что? Мне кажется Соколовская и та меньше плакала!

— Много причин, — Алина хлюпает носом, — У моего братика аутизм, я боюсь, что это может повториться. Еще я пару раз пила шампанское во время беременности, когда еще ни о чем не знала. Костик, ты этого не поймешь! Это круглосуточная тревога, когда ты думаешь, все ли с ребенком в порядке, все ли у него на месте, не покажет ли скрининг каких-нибудь генетических отклонений… И что делать, если скрининг их покажет. Я вообще раньше совершенно нормальная была, а теперь только и делаю, что целыми днями гоняю в голове тревожные мысли и рисую свое будущее и будущее моего ребенка.

— Фух! — я радостно выдыхаю, — Я уж думал, ты собралась подбросить его в корзинке под чью-нибудь дверь! Слушай, Миледи! С ребенком все нормально, у него там две руки, две ноги и всё остальное тоже на месте! Нет у него никаких отклонений! Особенно от шампанского, ты же, наверно, не вливала в себя его литрами, по крайней мере, при мне ты всегда трезвая, надеюсь, по ночам в туалете ты не бухаешь!

Андоленко издает грустный смешок, я так и хотел, а то совсем загналась, бедолага. Бедные бабы, как же им трудно живется, как тяжело решать проблемы, которые еще не случились и скорее всего вообще не случатся. Но слез вызовут литра два, как минимум!

— Я сейчас все проверю! Знаешь, какая у меня чуйка? — смотрю на Миледи очень хитро, — Можно?

Выставляю ладонь вперед, давая понять, что хочу потрогать ее живот, Алина нерешительно кивает, выпрямляется и немного выпячивает его вперед, приподнимая футболку чуть выше пупка. Теперь вижу, что он стал больше. Ух ты! Даже не через материал? Аккуратно кладу руку на живот и ощущаю тепло ее кожи, внимательно прислушиваюсь к ощущениям. Это волнительно, там же сейчас маленький человек, хотя я совсем его не чувствую. Прикольно, что сейчас в комнате есть кто-то меньше меня. Улыбаюсь сам себе и все еще держу ладонь, плотно прислоняя к нежной коже. Алина смотрит на меня очень внимательно и напряжено, как будто правда верит, что я сейчас ей все просканирую.

— Блин! Там что-то дернулось! — пищу, как девчонка, когда улавливаю небольшое движение под пальцами, — Я тебе клянусь, там только что что-то булькнуло! Бейбик меня узнал! Привет, это Костик! Ты там как? Маякни, что в порядке, мамка дико нервничает!

Я наклоняюсь ниже и восхищенно смотрю на живот Андоленко, но она сразу отодвигает мою руку и опускает футболку.

— Такой ты придурошный, Игошин! — Алина ржет, — Это лапша и варенье! На таком сроке они еще не пинаются!

— Да нет же! — я тоже смеюсь, — Говорю, отбил мне пятюню! Братан! Толкни ее, чтобы тоже почувствовала!

— Почему братан? — Миледи все еще улыбается.

— Игошинская чуйка говорит, что там мальчик и он хочет, чтобы его гладили и перестали параноить по любому поводу. Серьезно, с ребенком все в порядке, и будущее у вас тоже будет хорошее.

— Опять великая чуйка?

— А то! Ни разу не подводила! Давай сюда!

Я хватаю ее за ладошку, прислоняю ее ниже пупка и сразу убираю свою руку.

— Ему мама нужна, а ты плачешь и плачешь! Потом будешь жалеть, что самые прикольные моменты пропустила, пока тревожилась. Вот представь самое плохое, ну ты что, его бросишь?

— Нет, конечно… — говорит грустно, но уверено.

— Ну и всё! Какой будет, такого и будем любить! Хотя шанс, что с ребенком что-то не в порядке, такой же крошечный, как и я. Ему сейчас вообще обидно между прочим!

Молчит, опять думает о чем-то, вижу, как ее пальцы прижимаются плотнее.

— Спасибо тебе, Костик… — Алина поддается вперед и роняет голову на мое плечо, прижимаясь лбом к моей ключице.

Кладу руку на ее макушку, слегка поглаживаю волосы, пока она сопит в мой воротник, сидим так какое-то время и я снова ощущаю себя счастливым и нужным, потому что Алина успокаивается.

— Ну всё! Минутка депрессии закончилась, включай какой-нибудь фильм, тебе надо отвлечься!

— Какой? — она отсаживается от меня и вместе с ней меня покидает чувство тепла.

— Да какой хочешь, хоть индийский, мне вообще пофиг, что смотреть! Давай свой самый любимый.

— Он совсем девчачий… — Андоленко складывает брови в грустный домик.

— Я же тот еще брутал! Давай! Я тебе как-нибудь расскажу, как на пару с маманей ревел под «Дневник памяти»…

Андоленко шмыгает носом, улыбается и лезет за пультом.

Признаю, я очень сильно перегнул, когда сказал, что мне подойдет любой фильм, поэтому что Миледи выбрала несчастные, сопливые «Сумерки». Тупой, примитивный сюжет, чувак с высокой прической, главная героиня с глупым лицом и совершенно идиотские диалоги начали бесить меня с первых минут. Но это не самое страшное. Каждый раз, как это странное создание, с вечно приоткрытым ртом, называли «Бэлла», я дико дергался и покрывался мурашками, вспоминая ту странную ведьму, которая непонятно откуда взялась и непонятно куда потом делась. В моей башке всплывали ее большие, черные глаза, странные вопросы и стальной, уверенный голос. Я жмурился и пытался проморгаться, чтобы этот образ перестал всплывать в моей голове. Помогало только переодически смотреть на спокойную Андоленко, уютно устроившуюся на подлокотнике дивана, меня отпустило только тогда, когда я стал замечать, что она стала гладить живот.