Грязные игры

XXVIII

Это есть их последний и решительный бой! Ну, пусть не совсем последний, но Аня настроена была весьма и весьма решительно.

Она стояла перед зеркалом в костюмерной и подсчитывала очки в свою пользу. Сегодня она была во всеоружии. Высокая прическа, над которой ее. парикмахер Вадик бился два часа, была ей необыкновенно к лицу. Особенно мастеру удался небрежный локон, который, выбившись причудливой «лишней» спиралью, опускался на ее оголенное плечо. Локон этот подчеркивал и длину шеи, и матовую белизну умело подпудренной кожи. Декольте «держи меня!» было на грани фола. Просто супер! А новые перламутровые тени и вовсе чудо.

Анна еще придирчиво окинула взглядом свое отражение и, не найдя изъяна, загадочно улыбнулась сама себе и подмигнула. Держись, Белов! Ох, чуть не забыла! Взяв флакончик «Чарутти имидж» Аня выпустила из пульверизатора душистое облако и вошла н него. Нежный запах окутал ее всю, она с удовольствием вздохнула. Ну что, пора!

Сегодня был особый день — начало съемок. В мире кино первый совместный банкет, на котором присутствовала вся съемочная группа, был чрезвычайно важным ритуалом. Ведь как запряжешь, так и поедешь, — утверждали бывалые киношники. И сегодня на этот праздник она идет вместе с Сашей!

Как там говорят в народе: жена не стенка, можно и отодвинуть? Именно этим Аня и решила заняться на нынешнем торжестве. Она выбрала настоящий женский путь к достижению цели. Сегодня она заставит Сашу поревновать, а ревность, как известно, чувство, которое может толкнуть мужчину на серьезный шаг.

В их группе был молодой актер, красавчик Леня, которого Аня и решила сделать орудием претворения, в жизнь своего плана. Все подготовительные работы были проведены на высшем уровне — одного мановения ее руки было достаточно, чтобы Леня пристал к ней, как рыба-прилипала. Ну, пусть не намертво, но так, чтобы Белов, наконец, понял, какой он счастливчик. И что за счастье это он должен если не бороться, то держаться обеими руками. Все познается в сравнении!

— Ого! — Саша оценил ее приготовления. Он стоял в дверях костюмерной, протягивая ей роскошный букет белых; лилий. — Прикоснуться-то можно?

— Только осторожно! — рассмеялась она, подставляя щеку.

Устроив лилии в высокую вазу, она напоследок взглянула в зеркало. Ну просто чудо как хороша! Она сунула в сумочку духи, щелкнула золоченым замочком и царственным жестом протянула руку Саше:

— Едем...

Все были уже в сборе, они подъехали одними из последних. Праздновали в Од- * ном из павильонов «Мосфильма», в столовой, украшенной цветами и освещенной гирляндами разноцветных лампочек.

Леня был на месте, и, здороваясь с ним, Аня не просто прикоснулась щекой к щеке, как с другими коллегами, а нежно провела по лицу Лени губами, оставив светло-розовый след от помады. Высокий Леня ошеломленно смотрел на нее во все глаза, не смея стереть след волшебного поцелуя с перепачканной щеки.

Саша, казалось, не обратил внимания на то, что она явно выделила красивого мальчика из гущи киношного народа.

Торжественная часть затянулась. Режиссер говорил долго и проникновенно, пока его не заставили выпить шампанского. Говорили и Киншаков, и Фил. Те были кратки, только Фил чуть было не увлекся пересказом сюжета. Но его остановили быстро, все тем же шампанским.

Прежде, чем веселье перешло в танцы и философические беседы, была разбита большая тарелка. Осколки тарелки режиссер раздал всем участникам будущего фильма.

— Зачем это? — спросил Саша, когда Ане выдали ее осколок, белый с синим цветочком.

— Это обычай такой в кино, — объяснила Аня. — В первый день раздают осколки, а в последний день, когда фильм уже готов, их собирают и склеивают опять в тарелку.

— И куда потом эту тарелку?

— Не знаю, — пожала Аня плечами, — никогда об этом не думала. Наверное, режиссер у себя оставляет.

— Н-да, — почесал Саша в затылке, — слышь, Фил, — спросил он раскрасневшегося и возбужденного друга, который подошел к ним с бокалом шампанского, — а что если нам, как Подпишем контракт, стодолларовую купюру разрывать на части, а после склеивать?

— Класс! — восхитился Фил. Все маленькие ритуалы мира кино были ему в кайф.

На Сашин взгляд, набрались все очень быстро. Наверное, тренируются мало.. Или, наоборот, слишком много. Он беседовал с Киншаковым, поглядывая время от времени на Аню. Нельзя было не заметить, что, танцуя с высоким красивым пареньком, она как-то слишком интимно к нему прижимается. Жмется, блин, как мартовская кошка!

— Александр Иванович, а это кто? — кивнул он на как раз проплывавшую мимо них пару.

Кроме Ани с ее красавчиком, на пятачке в веселом свете разноцветных лампочек танцевали еще три пары, да еще две девчонки отплясывали нечто вроде твиста. Извивались, в общем, как могли, бренча бижутерией.

— Кто? — обернулся Киншаков, стоявший спиной к залу. — А! Это Леонид, — сразу сориентировался он, — в прошлом году ВГИК закончил. Способный мальчик, пока, правда, не на главных ролях.

— Да уж вижу, что способный, — Саша нахмурился.

«Способный мальчик», кажется, пытался поцеловать Аню в шею. Саша почувствовал, как тихое бешенство охватывает его. Значит, не на главных ролях?

— Ну как? — спросил он тяжело дышавшую Аню, когда она, вернулась после танца и, как к живой воде, припала к шампанскому. Он отобрал у нее недопитый бокал. — Может, тебе хватит?

— Саш, не вредничай! — она хихикнула, притворяясь более пьяной, чем была на самом деле. Кажется, подействовало! Мавр проснулся! А его девушку уводят из стойла! Словно в ответ на ее мысли Саша повернулся к наглому претенденту:

— Она нэ танцуэт! — копируя южный акцент, заявил он молодому дарованию, который вновь явился звать Аню на танец. — Или как? — с недоброй улыбкой обратился он к Ане.

— Пока нет, Ленечка! — она многообещающе улыбнулась юноше и послала ему воздушный поцелуй.

Помада на губах ее была размазана, а глаза как-то странно «расфокусировались» и словно смотрели в стороны.

— Я ухожу, — твердо сказал Саша. — Ты со мной?

Аня поняла, что немного переиграла:

— Да, — сказала она неуверенно и поправила прядку-завлекалочку, на которую возлагала столько надежд.

Она уже поняла, что проигрывает сегодняшнюю битву. Это была не та ревность, на которую она рассчитывала. Белов заревновал, конечно, но это не была то безумная страсть, которая заставляет бросить семью и пасть к ногам любимой-Ревность в исполнении Белова означала лишь разрыв. А это ей было вовсе ни к чему.

Саша был ей нужен. Она могла даже перечислить причины, почему он ей нужен: финансовая поддержка, уверенность в том, что она под его защитой! сладкие ночи, наконец. Может, это и есть любовь?

— Запомни, Аня, — сказал ей Саша когда они приехали домой. — Меня эти ваши бабские штучки не трогают. Хочешь быть свободной женщиной — пожалуйста. Хоть тысячу раз. Но если ты со мной, тогда выбирай. Либо ты со мной, либо — нет. Кордон, конечно не в счет, он тебе для бизнеса нужен. Но в остальном... И запомни. Моя семья — это мое дело, тебя это не касается. Жену и сына я не брошу.

— А меня? — жалобно Спросила Аня:

— Ну, если ты будешь долго хорошо себя вести... — рассмеялся Саша и повалил ее на широченную кровать, свидетельницу изнуряющих ночей. — Будешь? — отрываясь от ее губ, спросил-потребовал он.

И она снова ответила: Да.

Все оставалось так, как и было. Семья отдельно, она — отдельно. Мухи-котлеты, вот и весь вам сказ. И стоило из-за этого два часа мучиться над безнадежно испорченной теперь прической?