Грязные игры

XXXII

Тамара панически боялась оставаться дома одна. Валера уезжал рано, приезжал часто заполночь. Обычно с нею дома была приходящая домработница Анна Николаевна. Но сейчас она отпросилась на неделю. Ее дочь уезжала в командировку и Анне Николаевне надо было пасти внучку.

Катя предложила Тамаре лечь на эту неделю в Институт матери и ребенка.

— Полежишь недельку. Мы тебя под витамином, у нас здесь общество светское, сплошь беременные, — уговаривала Катерина.

Но Тома сомневалась:

— Еще успею належаться. Да и Валерку не хочется бросать. Он же совсем одичает.

Но все больше она склонялась к мысли, что примет Катино предложение. А что? Палаты у них чистые просторные, на двоих. Полежит, пообщается. Хотя, с другой стороны — погода такая классная, а там придется все время взаперти торчать. В общем, плюсов было ровно столько, сколько минусов.

Утром она упросила Валеру взять ее с собой на съемки. Снимали натуру, совсем рядом, в ближнем Подмосковье.

— Валер, я мешать не буду, но немножко по лесу погуляю, воздухом подышу, — попросила она так жалобно, что Фил не смог ей отказать.

— Только, Том, я не смогу там с тобой гулять, дел выше крыши, — предупредил он. -

— Да я сама! — обрадовалась Тамара.

Поехали на «мерсе», чтобы Томку не растрясло. Все-таки в ней теперь был «ценный груз», как шутил Фил.

Снимали лирическую сцену.

Из леса на поляну не спеша, бок о бок выехали гнедой конь и белая лошадка. На коне ехал герой-любовник, точнее, его дублер, а на лошади Аня. То есть, естественно, ее дублерша. Аня панически боялась лошадей, а эта белая красавица однажды больно укусила ее за плечо. Огромный лиловый синяк, меняя цвет, держался больше недели. С тех пор Аня обводила лошадь стороной.

Всадники спешились. Теперь наступала очередь актеров. Аня и молодой актер, красавчик Леня слушали наставления режиссера:

— Сначала ты поправляешь ей волосы, она перехватывает твою руку. Там даем крупный план. Аня смеется, а ты прерываешь смех поцелуем. Опять крупняк. И только потом медленно, слышишь, Леня, медленно опускаешь ее на землю. И только тут, словно набравшись силы от земли, набрасываешься на нее всерьез. А ты, Ань, сопротивляйся не сразу, а лишь когда он озвереет. Понятно?

— Понятно, снисходительно согласилась Аня. Чего ж не понять?

Лен я лишь кивнул. Глаза его горели, он предвкушал поцелуй.

— Тогда репетируем! — режиссер остановил уже готовых к съемке операторов. — Чуть позже! — крикнул он им. — Пока по черному прогоним!

В съемках, похоже, наметилась передышка. Воспользовавшись паузой, Тамара -помахала мужу рукой и проскользнула в рощу. Здесь было прохладно и пахло грибами. Что-то рановато для грибов, — подумала Тамара и присела на березовое бревно. Рядом было большое кострище, наверное, местные дачники здесь жарили шашлыки.

— Тетенька, а что за кино снимают? — раздался мальчишеский голос и Тамара испуганно обернулась. Пацан лет двенадцати в длинной тельняшке и шортах до колен подошел так тихо, что она и не слышала,

— Кино про рыцарей и прекрасных дам, — объяснила она мальчишке.

— А им массовка не нужна? Я б снялся, — мечтательно сказал мальчишка.

— По-моему, сегодня не нужна, — улыбнулась Тамара.

—- Жалко, — протянул мальчишка. — Ну тогда я пошел.

— А что, грибы уже есть? — вслед ему спросила Тамара.

— Пока только поганки, — обернулся мальчик и вскоре его тельняшка уже мелькала где-то среди киношников.

Похоже, он не оставил надежды сняться. Тамара улыбнулась. И что это всем так хочется в кино сниматься? Для Валерки это прямо как навязчивая идея. Только он хочет не столько сниматься, этого он уже напробовался, а снимать. А что? Не худшее в мире занятие...

Несмотря на хорошую погоду и великолепное настроение, Тамара чувствовала себя неважно. Поднывал живот. Наверное, творог был не очень свежим. Хотя нет, только вчера купила. Забеременев, Тамара стала очень внимательно относиться к пище. Валерке Анна Николаевна готовила обеды по полной программе, а она питалась по расписанию. И в строгом соответствии с рекомендациями профессора.

Живот поднывал, причем как-то подло, в самом низу. Тамара поднялась, решив, что прогулок на сегодня предостаточно. Можно подождать Валеру в машине. К тому же оттуда лучше будет видно, как молодой парнишка «озвереет» и набросится на величественную даму в тяжелой бархатной амазонке.

Вернувшись в «мерс», Тамара запаниковала. Живот ныл все сильнее, причем как-то схватками: то отпустит, то снова забирает. Каждая схватка была сильнее предыдущей. Она похолодела от дурного предчувствия.

«Стоп, не паникуй», — уговаривала она себя, дрожащей рукой набирая на мобильнике Катин номер.

— Немедленно приезжай! — потребовала Катя, едва Тамара рассказала ей о происходящем с ней, жалобно лепеча что-то насчет творога.

Валера, заметив, что она вернулась, тоже подошел к «мерсу»

— Ты кому? — кивнул Он на телефон.

Поцелуй снимали вовсю, но его участия эта сцена вовсе не предусматривала.

— Кате, — сказала Тамара, едва не плача.

— Том, ты чего? — испугался Фил, глядя как глаза жены наполняются слезами.

— Живот болит, — разрыдалась она. — Катя сказала — срочно в больницу.

— Сейчас, - бросил Фил и метнулся к группе куривших неподалеку каскадеров. - Мужики, я уезжаю, срочно жену надо отвезти, вы уж тут сами. Чтобы все тип-топ было, лады?

— Не волнуйся, Валер, — высокий рыжеволосый парень загасил сигарету. — Все сделаем на высшем уровне...

Фил вел машиэду на хорошей скорости, но осторожк о. На светофорах он оборачивался и встревожено спрашивал:

— Том, ну как?

Она кивала, cтараясь не реветь. Но слезы не слушалась. Лились и лились сами собой. И живот болел уже дико и тупо. Схватки становились все чаще и чаще. Это было так страшно...

Катя ждала внизу. Обхватив Тому за плечи она глазами; доказала Филу — оставайся в приемной. И женщины вместе, обнявшись, скрылись за белой дверью.

— Выкидыш. Будем чистить, — как сквозь вату услышала Тамара приговор профессора.

И уже после операции, отходя от наркоза, она внимала ласковым словам Кати, просидевшей у нее всю ночь:

— Том, ничего, не отчаивайся. Полгода будешь предохраняться, потом снова попробуешь. Только тогда мы уж тебя зашьем и будешь лежать у нас весь срок. Не плачь, Том, все у вас впереди, вы с Валерой такие молодые...

Фила к ней в этот день в палату так и не пустили — в Институте был карантин.

Плохую весть еще вечером ему передала Катя, упорно отводя покрасневшие от слез глаза.