Грязные игры

XXXV

Победа была хоть и со слезами на глазах, но полной и безоговорочной. Например, в той самой национальной республике, где президент на народном празднике измазал нос в сметане, его соперник набрал целых пятьдесят процентов голосов. Ну и что? Гарант-то набрал семьдесят. Это, конечно, противоречило законом обыкновенной арифметики, ибо в сумме соответствовало ста двадцати процентам проголосовавших. Но что такое законы арифметики на фоне победы демократии?

Некоторые злопыхатели, правда, поговаривали, что на самом-то деле коммунистический кандидат выиграл выборы. Но с цифрами, официально озвученными Центризбиркомом, не поспоришь. Выиграл? Получи, красно-коричневый, гранату! Президентом страны еще на четыре года остался Гарант. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И теперь все как один будут с этим считаться.

Наконец-то удалось развернуться по полной программе и кардиологам. Президента быстренько уложили в давно подготовленную палату и стали готовить к операции. Акачурин и Добей-ка теперь уже вполне легитимно стали главными героями всех теленовостей.

Виктор Петрович Зорин отмечал победу вместе с «предателями». Ну, в общем, что и говорить, люди они симпатичные, хотя с ними и надо держать ухо востро. На банкете к нему подошла сама Дочка и,, чокнувшись пузырящимся шампанским, выразила благодарность от имени президента за ту неоценимую помощь, которую Виктор Петрович оказал в ходе избирательной кампании. Так что жизнь снова налаживалась. На новом витке.

«Ладно, — думал Зорин, — с ребятками этими тоже, в конце концов, можно работать. Теперь мы одной ниточкой связаны». Билет в Париж на утренний рейс грел его нагрудный карман. Он еще успеет заехать в Кремлевку к Валентине, а уж оттуда — сразу в аэропорт...

Один самолет прилетал в девять по Москве. Пацаны хотели ехать встречать ее вместе с Сашей, но он решил ехать один, не считая, естественно, охраны.

— Бросьте эти коллективистские замашки, — посмеиваясь, сказал он друзьям. — Вечером после шести жду всех у себя на Рублевке. Там все вместе и отметим. И встречу, и победу, и все прочее...

Когда он приехал в аэропорт, самолет уже приземлился. Но Саша по опыту знал, что пройдет еще минимум полчаса, прежде чем пассажиров выпустят вместе с багажом.

— Серый, смотри в оба на всякий случай, — попросил он водителя. — А я выйду, прогуляюсь...

Подойдя ко входу в аэропорт, он подождал, пока перед ним расступятся стеклянные двери и направился к ведущей на второй этаж лестнице.

Саша вдруг поймал себя на мысли, что он страшно волнуется. Как-то они сейчас встретятся? Как заживут в новом доме? И, самое главное, как здесь понравится Ваньке после солнечного Майами?

Как назло, за окнами аэропорта шел мелкий дождь. Саша поднялся по ступенькам наверх, в зал отлета и вышел на пандус. Стоя под козырьком, он жадно курил и рассматривал спешивших по своим делам пассажиров.

Прямо напротив него, у подъезда, остановился черный «опель». Дверь машины открылась. Господи, ну до чего же тесен мир! Из «опеля» вышел господин Зорин. На нем был не классический костюм с галстуком, а плебейские синие джинсы и красный свитер. В этой «вольной» одежде Зорин выглядел гораздо моложе своих лет.

Сашу Зорин пока не видел. Шофер открыл багажник и вытащил дорогой кожаный чемодан на колесиках. «А почему не коробка из-под ксерокса?» — усмехнулся про себя, Саша.

Между Зориным и водителем произошел короткий разговор, которого Саша, естественно, не слышал, но мог догадываться, о чем идет речь. Похоже, Зорин отказывался от помощи. И точно. Он поставил свой кожаный чемодан на попа, вытянул ручку и покатил чемодан позади себя к стеклянным дверям.

— Здравствуйте, Виктор Петрович! — крикнул Саша сверху так и не заметившему его до сих пор Зорину.

Тот поднял глаза, узнал его и кивнул:

— Здравствуй, Саша. — Зорин ответил так, будто и ожидал встретить Белова именно здесь.

«Нет, как владеет собой! Видна старая советская школа!» — восхитился Саша и спросил: — В Париж?

Зорин молча кивнул и прошел в здание. Стеклянные двери автоматически раздвинулись перед ним. И только тогда Зорин, скорее для себя; чем для Саши, который уже не мог его слышать, ответил: — Я скоро вернусь…

Когда Саша спустился в зал прилета, первые пассажиры рейса «Майами-Москва» уже начали просачиваться в накопитель.

В первых рядах шествовала Елизавета Павловна, Явно чем-то разъяренная. В глубине зала за ней он заметил Олю и Макса с Ванькой на плечах. Оля, увидев Сашу, помахала ему рукой... .

— Александр! Я ведь так и знала, что мой чемодан потеряют! — сурово проговорила бабушка, обращаясь именно к Саше. Будто именно он был виноват в этой невосполнимой утрате.

Саша рассмеялся и поцеловал ее в щеку:

— Ничего, Елизавета Павловна! Найдется ваш чемодан.

— У меня же там подарки. В том числе и для вас, Александр, — уточнила бабушка.

Но Саша уже не слышал ее. Он обнял жену:

— Олька моя! — ласково шепнул в ухо, отодвинув знакомую прядку.

— Папа! — закричал Ванька и прямо с шеи Макса переместился к Саше на руки. И завизжал от счастья, когда Саша подбросил его в воздух.

— Осторожней! — испугалась Елизавета Павловна, а Оля рассмеялась:

— Белов! Его сейчас стошнит, мы только что обедали!

— Глупости, Оль! Он же настоящий мужик, да Вань? — и Ванька вновь радостно завопил, подброшенный еще выше.

— Саш, а мы куда сейчас? — спросила Оля, когда они отправили Елизавету-Павловну вперед под призором Серого. Та была счастлива — чемодан ее и не думал пропадать, а просто был завален другими вещами.

— Мы? — переспросил Саша и ответил серьезно. — Домой, Оль. У нас ведь теперь есть свой дом. Заживем?

— Заживем, — согласилась Оля.

Она была счастлива. Саша, муж, дом — что еще нужно для счастья? Ах да, чуть не забыла — Родина, конечно.

Они вышли из здания аэропорта, держа Ваньку за руки. Тот радостно сачковал, поджимая ноги, вместо того, чтобы шагать.

Прямо напротив выхода, хвост в хвост к Сашиной машине пристроился «мерс» Фила. Приехали-таки! Фил, Космос и Пчела стояли рядком перед ним. Каждый с охапкой роз в руках. Фил — с белыми, Пчела — с алыми, а Космос — с желтыми, что по индусским понятиям означало самую большую радость.

— Спасибо, ребята! — чуть не заплакала растроганная Оля. И расцеловала всех по очереди.

В новый дом Белова поехали все сразу. Вместе. И это было главное.