Халява для лоха

Связи

Стас, к моменту встречи со старым другом два месяца болтавшийся без дела, вышел на работу в новорожденное РА на другой же день после посиделок в ресторане. А у Ненашева началось обострение старой, обозначившейся еще в вузе болезни – стасофобии. Нет, самого Дегтярева Ненашев не боялся, он боялся оказаться с ним рядом в присутствии других. Аркадий Сергеевич был уверен, что эти другие обязательно начинают их сравнивать и что на фоне раскованного красавца-эрудита его внешность и полное отсутствие гуманитарных знаний бьют в глаза.

Возложенные на него обязанности по налаживанию связей в сфере производства товаров и услуг, с руководством телеканалов, радиостанций, крупных газет, завязыванию дружеских отношений с нужными людьми в мэрии Стас выполнял блестяще – через два года «Атлант» уже входил в десятку крупнейших рекламных агентств, а в заказчиках у него значились фирмы, о сотрудничестве с которыми многие старожилы столичного рекламного рынка могли только мечтать. Казалось, все это не стоит Дегтяреву никаких усилий, он и работал так же, как учился, – играючи. Ненашев пытался тешить свое самолюбие тем, что этот денди-супермен служит у него, зависит от его расположения, что, наконец, он, Ненашев, может выставить старого друга на улицу в любую минуту. Однако Дегтярев всегда и всюду вел себя по-хозяйски, так, словно зависимости своей вовсе не ощущал. Каждый раз, объявляя заму по коммерции, что повысил ему зарплату или выписал большую премию, Ненашев ждал, когда тот заискивающе глянет ему в глаза или хотя бы поблагодарит. Но Стас небрежно кивал: «Нормально. Детишкам на молочишко хватит». И в тот же вечер мог спустить «приварок», пригласив пол-агентства в ресторан. Ненашева эта расточительность, эта легкость, с которой Дегтярев расставался с деньгами, бесила, но он молчал; в конце концов, бабки тот заработал и волен их спускать на что и куда угодно, хоть в унитаз.

До исступления, до потери контроля над собой Ненашев доходил, когда видел, каким восторгом, обожанием вспыхивают глаза женщин при появлении Дегтярева. В Стаса были влюблены все: от главного бухгалтера, пятидесятилетней Антонины Федоровны, до сопливой курьерши. Стас никому из сотрудниц предпочтения не отдавал, твердо придерживаясь прин­ципа: «Где работаешь – там не крути». Романы он заводил на стороне, специализируясь на эстрадных певичках, актрисах и моделях.

В жизни самого Ненашева женщины тоже появлялись регулярно. И также регулярно исчезали. Появлялись по их воле, исчезали – по его. Некоторые совсем не прочь были сходить за Аркадия Сергеевича замуж и даже завести от него детей. Однако стоило красотке завести об этом разговор, как Аркадий Сергеевич с ней немедля расставался. Была у Ненашева еще одна, доходящая до паранойи, фобия – он холодел при мысли о том, что кто-то будет его использовать для того, чтобы получше устроиться в жизни. А в том, что законно поселившаяся в его квартире женщина со временем непременно начнет капризничать, выставлять свои требования, а потом под шумок и изменять, Аркадий почему-то не сомневался. Зато в существование бессребрениц, которые могут полюбить его не за его деньги, а просто как человека, не верил совсем. Роль же кошелька, который брезгливо, но с завидным упорством расстегивают ухоженные пальчики, Ненашев не согласился бы выполнять даже ради самой ослепительной красавицы.

Три года назад, поздней осенью 2003-го Дегтярев вытащил Ненашева на показ коллекции какого-то модного дома, пообещав, что там соберутся «лучшие девочки Москвы». Ненашев в тот день был не то чтобы в духе и всю дорогу молчал.

– Считай, мы с тобой не развлекаться едем, а работать, – заполнял паузу Дегтярев. – Агентству позарез нужно новое лицо для рекламной компании молодежной косметики. Странно, что ты не в курсе. Костик всей конторе уши прожужжал, что имеющиеся в наличии модели никуда не годятся. На физиономиях у них не чистота, свежесть и непорочная юность, а как раз наоборот. В общем, шлюшистые у них физии… Так что мы с тобой сейчас практически на кастинг направляемся – корпоративную героиню для продукции косметической фирмы искать. Кстати, организаторы эксперимент ставят: молодежную часть коллекции у них показывают не профессионалки, а девочки-студентки. С милыми розовыми личиками, хорошими фигурками. А Костик такую и заказал: симпатяшку, простенькую, но с изюминкой, и не дохлятину.

Болтовня Стаса Ненашева быстро утомила, и, пока они стояли в пробках, он не раз пожалел, что согласился.

Пока все толкались в холле, где подавали шампанское с клубникой, Аркадий стоял в сторонке, давая волю дурному настроению. Стас же чувствовал себя как рыба в воде: целовал ручки, перекидывался парой слов, кивал, улыбался. Ненашев следил за ним с каменным лицом. Ходить за Стасом, как привязанный, он считал для себя унизительным: в этой нарядной гомонящей толпе у него почти не было знакомых, и можно было не сомневаться, что, глядя на них обоих, никому и в голову не придет, что начальник как раз он, а не наоборот. Простояв как столб минут десять, Ненашев резко развернулся и, еле сдерживая раздражение, быстрым шагом направился к гардеробу. Стас догнал его в дверях:

– Аркадий, ты куда?!

– Да меня уже тошнит от этих улыбающихся обезьян и от тебя тоже!

– Ладно тебе! Это ж игра, спектакль, ну и смотри на это соответственно. Идем в зал, там уже началось.

Стас стащил с шефа пальто, небрежно кинул его гардеробщику и поволок Аркадия туда, где уже звучали музыка и одобрительные аплодисменты.

По окончании дефиле Дегтярев не терпящим возражений тоном объявил:

– Сейчас выпьем коньячку – и к девчонкам в гримерку. Как тебе та шатенка, на последнем выходе, в фиолетовом? Ну та, с декольте? Только не ври, что ты ее не запомнил. Я твой вкус знаю. Профессиональная модель. Я, кстати, с ней знаком, Ингой зовут. Пойдем, представлю тебя. А мне светленькая девочка понравилась, студентка. И личико хорошенькое – кожа ровная, глазки лучистые. Как раз то, что Обухову нужно.

Ненашев не стал говорить другу, что не запомнил роскошную шатенку. Промолчал и о том, что единственным впечатлением от дефиле осталась тоненькая девушка с роскошными светло-русыми волосами.

На улицу они вышли вчетвером: Дегтярев, Ненашев, Инга и та девушка по имени Оля. Стас предложил отметить «умопомрачительный успех дам» в ресторане, но те отказались. Инга, сославшись на недолеченную простуду, а Ольга и объяснять ничего не стала. Просто сказала: «Извините, я не могу». К предложению стать «лицом фирмы» отнеслась спокойно:

– Хорошо, постараюсь к вам на днях за­глянуть.

Не впечатлила студентку и сумма, которую она получит, если РА «Атлант» заключит с ней контракт.

– Если честно, – призналась дебютантка подиума, – куда больше меня бы обрадовало ваше согласие взять меня на практику в финансовый отдел «Атланта». Я будущий экономист, и мне было бы интересно поработать в такой солидной фирме.

Стас без промедления взялся «ковать железо»:

– Тогда вы совершаете страшную ошибку, отказываясь от ресторана. Вот сейчас бы, потягивая вино, и уговорили господина Ненашева! Он бы вам не только практику организовал, но и постоянное место работы в «Атланте» после получения диплома.

Дамы натянуто поулыбались и настояли на том, чтобы им поймали такси и отправили по домам.

– Не поверишь, Аркадий, первый раз в жизни у меня такое! – злился, провожая глазами увозившую барышень машину, Стас.

– Чего ж не поверить – поверю, – усмехнулся Ненашев. – Такому, как ты, отказать невозможно.

Ненашевскую душу переполняли два, казалось бы, взаимоисключающих чувства: грусть и радость. Ему было жаль, что знакомство с Ольгой оказалось таким коротким и что, скорее всего, они больше никогда не увидятся. Но он готов был пуститься в пляс, наблюдая фиаско Стаса. Какое из этих чувств было сильнее, он и сам бы сказать не мог.

Недели через три, заглянув вечером в ненашевский кабинет, Дегтярев, как бы между прочим, обронил:

– Мы с Ольгой сегодня идем на премьеру в «Пушкинский». Присоединиться не хочешь?

– С Ольгой? С той самой?

– Ну конечно, – самодовольно улыбнулся Дегтярев. – Неужели ты думал, что я вот так просто опущу руки и смирюсь? Я на следующий же день ее нашел, уговорил посидеть в кафе… Потом повел в «Ленком»… Да ты чего, не знаешь, что она у нас уже в роликах снимается? Я ее на прошлой неделе к Костику притащил. Обухов сразу свои кастинги прекратил. Сказал: «То, что надо, даже лучше!» Кроме роликов, хочет ее и для билбордов, и для журнальной рекламы снимать… Так ты в «Пушкинский» идешь или нет? Впрочем, я могу для Инги и кого другого в кавалеры подыскать. У меня ведь четыре пригласительных.

– Ну если билет пропадает… – скрывая за угрюмостью смущение, пробормотал Ненашев. – Да и кого ты сейчас найдешь – разбежались уже все… Ладно, иду.

– Да я и не сомневался, что идешь, – лукаво подмигнул Стас. – Ты у нас ходок известный.

После кино они отправились в ресторан, где Дегтярев взял на себя и блистательно исполнил роль души компании: он сам сделал заказ, продемонстрировав знание и блюд француз­ской кухни, и элитных вин, веселил дам историями из жизни и анекдотами, а под занавес вышел на эстраду и, попросив ребят из ресторанного оркестра «немножко подыграть», «забацал» песню из репертуара Добрынина «Где же ты была?». Незамысловатый шлягер прошлых лет он пел, не спуская глаз с Ольги, и пел так проникновенно, что девушка покрылась красными пятнами.

Выходя из ресторана, Стас придержал Аркадия за локоть.

– Вы сейчас куда? К ней на Ленинградский? – Дегтярев кивнул в спину Инге, шедшей вместе с Ольгой немного впереди. – Или к тебе?

– Да я не знаю, – пожал плечами Ненашев. – У меня бардак – домработница заболела, неделю уж никто не убирался. А к ней… Если сама предложит…

– Ну и тюхтя ты, Аркаша! – приглушенно рассмеялся Дегтярев. – Взрослые ж люди! Ну, хочешь, я сам все организую?

– Ты только без этого, без напора твоего. А вы куда?

– У меня, друг, все куда сложнее. Это твоя Инга – дама без особых комплексов, а у нас, видишь ли, принципы. Мы только пару дней назад поцеловать себя позволили.

– Так ты что, ее еще… У вас еще ничего не было?

Стас насторожился: ему показалось, что в голосе друга прозвучало не только удивление, но и еще что-то – то ли радость, то ли злорад­ство. Дегтярев решительно тряхнул белокурой гривой:

– Не было, но будет. Знаешь, я даже особое удовольствие от таких ухаживаний получать стал. Объелся, наверное, доступными сладостями. Прямо как в кондитерской лавке, где клиенту все пробовать разрешают. Того откусил, этого пожевал – и тошнить начинает. А Ольга другая. Я даже разговоры о постели с ней пока заводить не рискую. Я вообще подозреваю, что она девственница. И это, заметь, при том, что девочка уже который год живет одна в Москве, а папа у нее не каким-нибудь деревенским плотником-домостроевцем был, а крутым тюменским бизнесменом. Единственную дочку обеспечил выше крыши, купил в Москве квартиру, машину, бриллиантами обвесил. Другая бы давно с катушек съехала, а она… В зачетку ее вчера заглянул – одни пятерки.

– А почему «был»? Что с ее папашей, пристрелили?

– Нет, сам умер. Инсульт. Три года назад. Между прочим, совсем молодой был, почти наш с тобой ровесник. За неделю до смерти сорок пять стукнуло. А мать умерла, когда Ольга еще в школе училась. Сгорела за полгода от рака. Ольга мне фотографию показывала – красавица была, глаз не отвести.

– Так она, Ольга твоя, выходит, наследница папиных нефтяных миллионов? – Во взгляде Ненашева мелькнула догадка, и от Дегтярева это не укрылось.

– Да какие миллионы-миллиарды?! – раздраженно прервал босса Стас. – Компаньоны, тело не успело остыть, какую-то аферу провернули. В результате Ольга как единственная наследница не только ничего не получила, а еще и чуть ли не должна осталась. Тут какой-то доброхот и посоветовал девчонке отказ от наследства подписать. Ольга говорит: «Это я сейчас начала в привилегированных и обычных акциях разбираться, эмиссиях, деноминациях всяких, а тогда же совсем дурочка была да и от горя сама не своя. Ну они и воспользовались». Вот так-то, друг Аркадий! Зря ты меня в шкуры, позарившиеся на миллионы, записал!

Инга с Ольгой успели уйти на приличное расстояние и сейчас стояли на обочине, зябко кутаясь в шубки.

– Ой, девчонки, извините, заморозили вас совсем! – подскочил к ним Стас. – Аркаша, он же у нас сдвинутый на работе: пришла ему в голову какая-то идея, надо тут же обсудить. Про все забывает, даже про любовь.

И Стас бросил игривый взгляд на Ингу.

В притормозивший рядом «Форд» уселись вчетвером: Ненашев рядом с водителем, девушки со Стасом сзади.

– Маршрут такой, командир, – обратился Дегтярев к водителю. – Сначала на Ленин­градский, там одну сладкую парочку высадим, а потом – куда юная леди скажет.

Услышав, как Стас организовывает их с Ингой высадку, Аркадий мельком взглянул на женщину. Она сидела, прямо держа спину, и даже не повернула головы. И тут Ненашева как жаром обдало: откуда Дегтярев знает ее адрес? Говорил же, что едва знакомы. Врет! Наверняка успел покувыркаться в ее постели, а встретил Ольгу – и решил пристроить подружку ему, Ненашеву. Словно сдал в секонд-хенд. Донашивай, друг, обноски!

Из машины Ненашев выбрался таким мрачным, что Инга, глянув на кавалера, забеспокоилась:

– Аркадий, тебе нехорошо? Говорила же: не надо после вина коньяк пить! Ну ничего, сейчас дома чайку горячего, ванну теплую…

Искренняя обеспокоенность, прозвучавшая в голосе, и то, как заботливо она поправила кашне на его шее, возымели действие: ревность вперемежку с дикой обидой, начавшие было бродить в его душе, не то что улетучились, но улеглись, притихли.