Халява для лоха

Подлог

Свой план Ненашев продумал до мелочей, но совсем без риска обойтись не удалось. Риск состоял в привлечении еще одного человека: нужно же кому-то контачить с операми и следователем, который будет вести дегтярев­ское дело, с судьей, адвокатами наконец! Он долго перебирал кандидатуры и остановился на начальнике юротдела. Главным аргументом стала патологическая страсть главного юриста «Атланта» к деньгам, а также безоглядная преданность тому, кто допустил Александра Васильевича к корытцу с «капустой». Ненашев не обольщался: забрезжи где-нибудь на горизонте кормушка с более обильным содержимым, Чухаев рванет к ней, пуская слюни. Но не такой уж начальник юротдела специалист, чтобы кому-то пришла в голову мысль его перекупить; втихаря же предлагать свои услуги более щедрым работодателям Василич не решится из страха – не обретя большего, потерять то, что есть. Сделав Чухаева соуча­стником, Ненашев получал гарантию, что во время следствия и суда над Дегтяревым главный юрист из кожи вылезет, но сделает как надо, поскольку речь пойдет не просто о благосклонности шефа и материальном вознаграждении, а о его физической свободе.

Дегтярев о позорном выдворении Инги из ненашевского дома узнал от самой изгнанницы. Она позвонила сразу после телефонного разговора с Аркадием.

– Говорю тебе, кто-то донес! – рыдала женщина. – Увидел нас вместе и стукнул. Или он сам что заподозрил и кого-то из ищеек-охранников за мной пустил. Какие ж мы с тобой дебилы, Дегтярев! Ну скажи: на хера нам это нужно было? Ведь не простит Ненашев ни тебе, ни мне!

– Погоди ты убиваться, – пытался успокоить Ингу Стас. – Может, он ничего и не знает. Имени-то моего он ведь в разговоре не называл? – задавая этот вопрос, Дегтярев с досадой констатировал, что голос его предательски дрогнул.

– Нет, кажется, не называл, – задумчиво, словно припоминая, произнесла Инга.

– Ну вот, я и говорю! – приободрился Стас. – Подожди, он немного успокоится, и все будет как раньше. Только вот встречаться нам наедине больше не стоит.

– Да пошел ты на хер со своими встречами, придурок!!! – заорала Инга, в трубке раздался сильный грохот и частые гудки.

«Не иначе, трубу грохнула, сучка!» – мстительно усмехнулся про себя Дегтярев. Он и сам не понимал, почему его задело, что Инга так мучительно тяжело переживает разрыв с Аркадием.

…Несколько дней Стас мучился сомнениями: заводить с Ненашевым разговор о его разладе с Ингой или нет? Сделать вид, будто ничего не знает о разрыве, Дегтярев не мог: Инга и Ольга подруги, по логике вещей именно к Уфимцевой «брошенка» должна была по­мчаться, чтобы поделиться горем. Ну а вдруг своими расспросами он подольет масла в огонь? В конце концов Дегтярев решил пока не оставаться с Ненашевым наедине и вообще проводить рабочее время на встречах с заказчиками и нужными людьми, – короче, трудиться во благо «Атланта» за пределами родного офиса. А там, глядишь, все и наладится.

Однако не прошло и недели, как Аркадий вдруг засобирался в отпуск. Дегтярев было обрадовался, но тут же ощутил тревогу. Время для отдыха было самое что ни на есть неподходящее: середина января. По итогам прошедшего года агентству предстояло произвести взаиморасчеты с заказчиками, типографиями, газетами, журналами, телеканалами, заплатить за аренду рекламных точек. Прежде Ненашев ни за что не оставил бы свое детище в такой ответственный период. Ощущение неумолимо надвигающейся опасности усилилось, когда на планерке босс объявил, что оставляет за себя Дегтярева. С правом подписи всех документов, обналичивания ценных бумаг и прочая. Не первого своего зама, начальника финансово-экономического отдела Тодчука, и не второго – руководителя отдела маркетинга Суворова, и даже не Костю Обухова, а стоящего в начальственном списке пятым Стаса.

– Ничего, справишься, – буркнул Ненашев в ответ на попытки Дегтярева взять самоотвод.

Сдавая дела, Аркадий говорил ровным, доброжелательным голосом. Даже извинился, что взваливает агентство на дегтяревские плечи в такой сложный и ответственный момент. Объяснил свой внезапный отъезд страшной усталостью и необходимостью отключиться. «Я и сам чувствую, что на грани, и врач настаивает, говорит, до инфаркта рукой подать».

Имевшихся на счетах «Атланта» средств для расчетов с партнерами было явно недостаточно, но Ненашев успокоил Дегтярева, сказав, что тот может воспользоваться векселями «Копи-банка». В своем кабинете Аркадий Сергеевич распахнул перед Стасом сейф и показал пачку бумаг: «Бери, переложи в свой сейф. Вряд ли они тебе понадобятся – заказчики-должники пообещали в ближайшие дни рассчитаться. Но если будут тянуть – смело обналичивай векселя».

То, что Ненашев не стал сам вынимать бумаги из сейфа (отошел в сторону и сделал приглашаюший жест: дескать, прошу!), Дегтяреву не понравилось. Придя к себе, он хорошенько все проверил. Опасения оказались излишними: векселя были напечатаны типографским способом, на бланках со всеми элементами защиты: с сеткой, водяными знаками. Отругав себя за излишнюю подозрительность и вообще за саму мысль, что друг и соратник Аркашка может его подставить, Стас запер ценные бумаги в сейф и отправился к Ольге, у которой не оставался на ночь уже недели две, если не больше. Ехать к ней почему-то совсем не хотелось, разговаривать за ужином – тоже. Потом, ночью, он так и не смог по-настоящему заснуть. Полному отключению не поспособствовали ни утомительный секс, ни расслабляющая дыхательная гимнастика. До трех часов он валялся, пялясь в потолок, потом потихоньку встал и ушел на кухню, где до семи курил и читал «Золотого теленка». Книга лежала рядом с цветочным горшком, на подоконнике. Ольга почему-то любила Ильфа и Петрова и за вечерним чаем обязательно перечитывала одну-две главы. Стас предпочитал другую литературу – триллеры Стивена Кинга, авантюрные романы Андрея Воронина и Александра Бушкова, а в последнее время подсел на «Гарри Поттера» (о последнем, впрочем, Дегтярев не распространялся – боялся, засмеют: солидный, взрослый человек, а балдеет от детских книжек!). Но выбора не было, и он занял себя «Золотым теленком».

Потом, уже сидя в СИЗО, Дегтярев решит: книга про гениального мошенника Остапа Бендера попала ему в руки не случайно – это был знак свыше, предупреждение, которому он не внял. Хотя как он мог обезопасить себя, чтобы не попасть в ловушку, расставленную для него Ненашевым? Перед тем как обналичить векселя («худой конец» и «пожарный случай», о которых говорил Ненашев, наступили уже через неделю после его отъезда; заказчики задержали выплаты, а для «Атланта» должны были включиться штрафные санкции), Стас позвонил Аркадию.

– Конечно, используй – я ж тебе сказал! – недовольно пробурчал Ненашев. – Только вот что… Часть денег надо не на счета перевести, а налом рассчитаться. Банки за векселя наличку частным лицам не выдают. Ты миллионов десять на счет фирмы, которую мы на твое имя открыли, кинь, а уж оттуда сними и рассчитайся. Как какой фирмы? – удивился Ненашев. – Забыл, два года назад, когда у нас проблемы с налоговой были, мы на тебя контору зарегистрировали? Мы ж ее, когда острая надобность отпала, ликвидировать не стали. Реквизиты у Тодчука. Все, не грузи меня, я тут на процедурах…

Прежде чем отправиться в один из коммерческих банков – партнеров «Атланта», Дегтярев позвонил в «Копи-банк». Продиктовал реквизиты векселей и услышал утвердительное: да, «Копи-банк» является эмитентом векселей с названными вами реквизитами. Облегченно вздохнув, Дегтярев взял ценные бумаги и поехал продавать. А на следующий день его задержали по подозрению в подделке векселей. В банке, куда обратился Стас, провели экспертизу и выяснили, что подписи должностных лиц и печать «Копи-банка» на бумагах поддельные. А через три дня предъявили обвинение по статье 186 УК РФ, согласно которой Дегтяреву грозило до двенадцати лет лишения свободы с конфискацией имущества. На квартиру и личный счет в банке тут же наложили арест.

На допросах, в разговоре с адвокатами, которых наняла Ольга, Стас как заведенный твердил: «Это недоразумение. Вот приедет Ненашев – и все разъяснится. Он расскажет, откуда у него эти векселя. Наверное, его самого подставили, он не знал, что бумаги поддельные…» Верил ли Дегтярев в то, что говорил следователю и адвокатам? Вряд ли. Хотя что ему еще оставалось делать?

С приездом Ненашева все только еще больше запуталось. Аркадий Сергеевич предъявил документ с результатами экспертизы, свидетель­ствовавший, что векселя настоящие. Не те, что Дегтярев отнес в банк, а те, что Ненашев накануне отъезда ему отдал. Так Стас оказался единственным обвиняемым, а потом и осужденным. Выявить сообщников и выяснить, откуда взялись снабженные всеми элементами защиты бланки, где и когда были отпечатаны фальшивые векселя, кто именно подделывал подписи и печать, следствию не удалось «в связи с категорическим нежеланием подсудимого оказывать содействие». Настоящие векселя тоже найдены не были. Однако судью эти обстоятельства не смутили. А адвокаты, ради которых Ольга продала драгоценности, машину, заложила квартиру, выстроили такую хилую линию защиты, что прокурор разбил ее в пух и прах на первом же заседании. Ненашев на суде был немногословен: да, отдал своему заместителю Дегтяреву настоящие векселя, и почему бумаги, представленные в банк, оказались поддельными, не знает.

Чтобы расплатиться с адвокатами за составление кассационных жалоб, за представление интересов осужденного Дегтярева в Московском городском и Верховном суде, Уфимцевой пришлось продать заложенную квартиру. В обеих инстанциях приговор утвердили. Ольга осталась без крыши над головой и средств к существованию. А спустя полгода после вынесения приговора в первой инстанции оказалась в клинике неврозов. Навещала ее только Наталья Белкина. И один раз приходила Инга.

На расспросы бывшей подруги о здоровье Уфимцева отвечала односложно: «нормально», «лучше», «все есть». Выгрузив на тумбочку гору фруктов, соков и прочей снеди, Инга присела на край кровати и, помолчав несколько минут, внезапно охрипшим голосом сказала: «Вообще-то я пришла с тобой попрощаться. И покаяться». Говорила Инга сбивчиво, нервно кусая губы. О своих отношениях с Дегтяревым, о том, что Ненашеву известно об их связи… Ольга и сама догадывалась о причине, сподвигшей главного атлантовца на изощренную месть (в том, что Стас не подменял векселя, она не сомневалась ни секунды), но слушать бывшую подругу ей было нестерпимо больно.

На следующий день Инга уезжала в Германию. На постоянное место жительства. Вместе с мужем, владельцем крупной фирмы по изготовлению бытовой техники. Порывшись в сумочке, она протянула Ольге листок со своими координатами: «Обещай, что позвонишь, если что-то надо будет. Деньги, лекарства редкие. Серьезных ассигнований обещать не могу, во всяком случае, пока. Но как только утвержусь в роли фрау, – на лице Инги мелькнула горькая улыбка, – обзаведусь своим счетом, тогда… Я ведь тоже виновата в том, что случилось и с тобой, и со Стасом…»

Ольга листок не взяла. Пристроив бумажку на край заваленной гостинцами тумбочки, Инга встала, резко, будто взвела курок, щелкнула замком сумки: «Но больше всего я виновата перед самой собой. Захотелось, идиотке, гульнуть перед свадьбой. Попрощаться, так сказать, с холостой жизнью. Вот и попрощалась. Как мужик Дегтярев твой мне никогда не нравился. Смазливый кобель, которому все равно, в какую дырку свой хрен совать. Если хочешь знать, он ногтя с ненашевского мизинца не стоит. Хотя чего сейчас об этом говорить…»

Едва за посетительницей закрылась дверь, Ольга схватила оставленную Ингой бумажку и, сотрясаясь от рыданий, разорвала в мелкие клочья. Соседка позвала медсестру. Та попыталась сделать успокаивающий укол, но Ольга повела себя буйно, заметалась по палате, начала колошматить о стену стоявшую на столике посуду, пронзительно закричала. На шум прибежали доктор и два медбрата. Им с трудом удалось скрутить «больную Уфимцеву», уложить на кровать и сделать укол. На Ольгу навалился тяжелый дурманящий сон. Сквозь него она слышала сердитый голос лечащего врача: «Кто у нее сегодня был? Почему вы не отслеживаете посетителей и не спрашиваете у пациентов, хотят они их видеть или нет? Вы понимаете, что результаты лечения – псу под хвост?! Я уже собирался ее выписывать!»

Выписали Ольгу через неделю после визита Инги. Заканчивать вуз она не захотела. В деканате, а потом и в ректорате ее долго уговаривали оформить академический, обещали всяческие поблажки, но она, поджав губы, только мотала головой.