Хантер

Глава 4

Разбудил его булькающий звук вызова Скайпа.

Алексей с трудом повернул занемевшую от неудобной позы шею, на ощупь отыскал клавишу мышки и ткнул курсором в кнопку ответа.

— Готово, босс! — радостно прокричал в микрофон Джонни. — Я их сделал. Распотрошил как Бог черепаху. Но потом дело застопорилось. Ничего. Абсолютно. Я уже решил, что вы просто хотели надо мной подшутить, и собрался отключиться, предварительно закачав им в систему парочку троянов… и только тут сообразил, что искать нужно не англоязычное совпадение, а написанное на русском. И даже тогда…

— Хватит тянуть, — не выдержал Алекс. — А то я не вижу, какая довольная у тебя физиономия. Будем считать, что я впечатлен твоими способностями. Давай к делу.

— Ну так же неинтересно, босс. Я только начал. Хорошо. К делу, так к делу. В мусорной корзине одного из клерков я отыскал проект письма к руководству этой шараги. Там есть все. И название нашей фирмы и акции и ваша фамилия… Правда, смысл этого документа я не понял, а включать переводчик было лень. Впрочем, не думаю, что вам бы понравилась моя инициатива. В общем письмо я скопировал, вышел, следы взлома стер. Копию отправил вам. Вот теперь все, — хакер отхлебнул приличный глоток пива. — А у вас, в Москве, что, уже ночь? — наконец сообразил он, взглянув за спину Алексея. — То-то я думаю, почему мне показалось, что сеть статична. Оказывается, все спят. Понятно.

— А как ты узнал, где я? — спросил Алексей.

— Так по адресу. Ну, для вас это сложно. Иными словами — для специалиста, даже не такого крутого, как я, это запросто. Как два пальца… в пиво. Ну, вы поняли.

— Ладно, я понял, — подвел итог разговору Алексей. — Будем считать, что на премию ты сегодня заработал. Спасибо. И не убирай далеко свою новую программу. Мало ли, какая нужда может возникнуть. Держи ее под рукой.

— Всегда готов, — весело отозвался Джонни, и добавил, уже занеся палец над клавишей: — Кстати, пока я занимался поисками, случайно наткнулся на какой-то документ. Он был огорожен особо сложным паролем и хранился в личном компьютере главы этого траста. Я так намучился, пока ломал этот пароль, что решил заодно захватить и его. Этот файл я тоже скинул вам. Если ничего интересного, то просто удалите. Все, отключаюсь, — закончил он, не дав Алексею отчитать его за самоуправство.

Прежде всего, Алексей решил ознакомиться с документом, в котором упоминалось его имя. Читать текст, написанный сухим, полным канцелярских оборотов и ссылок на неизвестные для постороннего обстоятельства, было непросто. Однако Алексею удалось выяснить главное — какую цель преследовали организаторы его доставки на Родину. Ничего личного — обычный бизнес. Никто не ставил бывшему генералу задачи вскрывать завербованных в девяностые агентов и, тем более, раскрывать истинную личность главы компании Алекса Шона. Они хотели обставить все так, будто скрывающийся под прозвищем Белый и был сам Алекс. Для того, чтобы украсть деньги со счета ему вовсе не нужно было находиться в Москве. Он вполне мог провернуть операцию из любой точки мира. Версия была притянутой за уши, но если бы Алексея удалось доставить в следственный изолятор, то его признание, вкупе с прочими доказательствами, стало бы отличным поводом начать громкую компанию по дискредитации возглавляемой разоблаченным преступником фирмы. А это, в свою очередь, мгновенно обрушило бы ее акции. И тогда покупка даже относительно небольшого пакета, выставленного на опцион, позволяла установить полный контроль над компанией. Возможно, после череды скандалов, фирме и не удалось бы избежать каких-то убытков, однако и оставшихся активов вполне хватало для нечистоплотных дельцов.

Понятной стала и роль в этом деле руководителя отдела инвестиций. Его завербовали в лучших традициях старой школы. Подставив падкому на молоденьких девиц несовершеннолетнюю нимфетку, зафиксировали улики и пригрозили крупными неприятностями с законом. А вместе с тем посулили, что при удачном завершении аферы, он получит пост заместителя главы фирмы.

Тот факт, что его догадка оказалась верна, не обрадовал. Мешало понимание того, что в запасе у его противника есть еще один, и скорее всего, убийственный козырь.

“Если предположить, что мне все же удастся выбраться отсюда, еще не гарантирует победы. Скорее всего, они попытаются добиться намеченного, несмотря ни на что. И тогда в ход пойдет главный козырь — они раскроют меня".

"Возможно, в итоге все кончится ничем. Как-никак прошло много лет, да и прямых улик уже не осталось, но акции рухнут", — подумал Алексей с грустью. Ему было не так страшно за себя, сколько жаль фирму, которой он отдал так много сил и времени.

“Может, стоит рискнуть, прийти на Лубянку, попытаться найти поддержку там? Сдать им всех? Но где гарантия, что мне поверят? Что не посчитают полным придурком или, хуже того, провокатором? Отсутствие документов в этом случае может сыграть в другую сторону. А может, генерал не врал, и им вовсе не нужны мои агенты?"

Когда количество вопросов превысило все пределы, Алексей не выдержал и, стукнув кулаком по гладкой поверхности стола, собрался было плюнуть на все и примитивно напиться до бесчувствия, чтобы хоть на короткое время избавиться от этих проблем.

Но, в последний момент, он все же решил взглянуть на второй документ, присланный ему хакером.

Разобраться в обилии цифр, ссылок и коротких аббревиатур удалось не сразу, однако помог опыт долгого управления крупным бизнесом.

Но, когда он закончил расшифровку не слишком объемного, всего в три страницы, документа, то понял, что это и есть решение его проблем. Не всех, но, по крайней мере, главной на сегодняшний момент.

— Теперь главное — технически грамотно распорядиться этим козырем, — пробормотал Алекс, вновь и вновь всматриваясь в экран. — Однако, если и это не заставит их отступить, то останется только одно, просто перестрелять всех причастных, а потом застрелиться самому, как это собирался сделать один мой знакомый, — произнес Алексей, которому в этот момент страшно захотелось разделить хоть с кем-то свою случайную удачу.

“А все-таки жаль, что в моей команде нет таких ребят, как та четверка, — подумал он с мимолетным сожалением, — которые без колебаний прикроют спину и пойдут, если понадобится, до конца".

“Однако расслабляться рано. Пока еще ничего не закончилось. И что-то подсказывает мне, что завтрашний день станет решающим".

Разбудил его ослепительно-яркий луч солнца, поднимающегося из-за частокола высоток.

И, хотя спать в эту ночь Алексею пришлось совсем недолго, он чувствовал себя отлично. Совсем как в молодости, когда был полон сил и энергии, и слово устал воспринимал как синоним слова лень.

Наскоро приведя себя в порядок и выпив чашечку довольно приличного кофе, доставленную в номер улыбчивой служащей, опустился в облюбованное им кресло и подвинул ближе к себе уже успевший не раз выручить его ноутбук.

Отыскав номер телефона приемной фирмы с громким названием, устроился удобнее и приготовился к разговору по видеосвязи.

— К сожалению, господин Мирошников сегодня будет занят в течение всего дня, — с профессиональной учтивостью отфутболила его миловидная девушка. Однако она успела разглядеть на экране своего компьютера роскошный интерьер люксового номера и оценила произношение прибывшего в Москву с деловым визитом предпринимателя из Чешской республики, который изъявил желание встретиться с главой траста по вопросам инвестиций. И в подтверждение серьезности своих намерений чех сослался на рекомендацию своего давнего партнера и близкого товарища, который имел честь являться вице-президентом корпорации Шкода электрик.

— Простите, вы не могли бы повторить вашу фамилию? — решила подстраховаться секретарь. — Я сообщу о вашей просьбе шефу, возможно, он сумеет выкроить в своем графике время для вас.

На несколько минут экран опустел.

— Анатолия Семеновича очень заинтересовал ваш визит, поэтому он предлагает вам принять участие в презентации нашего нового офиса. Начало торжественной части в четырнадцать часов. А после неё состоится небольшой фуршет. И вы сможете обсудить с господином Мирошниковым ваши предложения.

— Хорошечно, — пророкотал Алексей, вспомнив навязчивую рекламу.

— Тогда я сейчас продиктую вам адрес, — улыбнулась секретарь, — и внесу вас в список гостей.

— Ну что ж, возможно, это и к лучшему, — усмехнулся Алексей, который примерно представлял, что кроется за выражением небольшой фуршет.

— Вы не подскажете мне адрес приличного салона мужской одежды? — спросил Алексей у сидящего за стойкой администратора молодого человека крайне гламурной наружности, когда спустился из своего номера в разукрашенный под хохлому холл гостиницы.

— Да тут поблизости полно бутиков. На любой вкус… — не слишком любезно отозвался старший портье, не отрывая взгляда от экрана телефона.

— Молодой человек, я имею в виду приличный… — в голосе Алексея на мгновение скользнули интонации главы крупной фирмы.

Манерный юноша поднял голову и только тут заметил в руке довольно небрежно одетого постояльца золотистую карточку с отчётливо читаемой надписью Банк оф Нью-Йорк.

— Простите… ради бога, простите, — зачастил сообразительный служащий. — Сейчас я дам вам визитку одного салона. Очень, очень рекомендую. Там превосходный выбор, и цены значительно ниже, чем в ЦУМе.

— Отлично, — развел губы в фирменной американской улыбке Алексей. — И еще… закажите мне на сегодня автомобиль с водителем. Да, конечно, ВИП. Но не слишком вызывающий. Представительский Мерседес подойдет.

Как вскоре выяснилось, хамоватый клерк не обманул. Не прошло и часа, как из дверей магазина мужской одежды вышел представительный господин.

Он поправил лацканы строгого пиджака, виднеющегося в распахнутые полы темного пальто из тонкой шерстяной ткани, чуть ослабил идеально завязанный галстук и неторопливо прошествовал к длинному, сияющему черным лаком, автомобилю, припаркованному возле входа.

Водитель в строгом костюме предупредительно открыл заднюю дверь и замер.

— Простите, что заставил вас ожидать, — вежливо поблагодарил его за услугу пассажир, снял с головы шляпу с небольшими полями и опустился на сиденье.

— Надо же, а я, и вправду, провел здесь куда больше времени. Чем ожидал. Уже второй час, — взглянул он на неброский, но явно недешевый хронометр. — Сейчас мне нужно попасть… — Алексей вынул из кармана листок и прочитал адрес. — И можно не спешить, пожалуй, это даже хорошо, что мы немного опоздаем. Не хочется выслушивать пустопорожние речи.

— Будем на месте в четырнадцать двадцать, — четко сообщил водитель, взглянув в навигатор.

— Отлично, — согласно кивнул состоятельный пассажир и погрузился в свои размышления, лениво глядя на мелькающие за густо тонированным двойным стеклом мерседеса улицы столицы.

Появление запоздавшего гостя прошло совершенно незамеченным остальными участниками торжественного мероприятия.

Как и предполагал имевший богатый опыт подобных сборищ Алекс Шон, гости уже окончательно расслабились, разбрелись по залу, уставленному столиками с дармовой выпивкой, и с энтузиазмом накачивались халявным шампанским и более крепкими напитками.

"А вот и сам именинник", — усмехнулся про себя Алексей, чувствующий, как это с ним бывало перед началом сложных и ответственных переговоров, легкий всплеск адреналина в крови.

— Здравствуйте, — произнес он, слегка утрируя свой, и без того ощутимый, акцент. — Меня зовут Янош Новотны. Я звонил вам сегодня…

— Как же, как же, — я помню, — ответно оскалился дородный ухоженный господин. Легкая седина, подобранные со вкусом предметы гардероба, взгляд привыкшего приказывать человека — все это говорило о том, что данный господин и есть организатор этого мероприятия.

“По всему видно, что глава компании находится в прекрасном расположении духа и с удовольствием исполняет роль радушного хозяина".

“Но охрану ты все-таки даже здесь от себя далеко не отпускаешь”, - подумал Алексей, заметив как внезапно насторожилась парочка крепких, короткостриженых молодых людей в темных костюмах, официальной униформе офисных клерков.

— Так какое у вас ко мне предложение? — не стал тянуть резину Анатолий Семенович. — Простите. Что так сразу, но мне скоро нужно ехать на важную встречу, поэтому я без предисловий. Давайте обсудим, а вы потом сможете спокойно отдохнуть в компании моих коллег и партнеров.

— Да, да, конечно, — отозвался Алексей, взглянул на стену позади собеседника и удивленно покачал головой:

— Не могу поверить, это настоящий шедевр. Каллиграфия самого Ван Вэя…

— Вы настоящий ценитель прекрасного.

— Что? — озадаченно обернулся Мирошников. — Ах, это… мне дизайнеры посоветовали. Сейчас это в тренде. Китайская… он покрутил пальцами, не зная, как обозвать испещренную замысловатыми иероглифами картину, висящую на стене.

— Ну да, ну да… — всмотрелся внимательнее Алексей. — Откуда здесь взяться оригиналу. Он ведь хранится в Императорском дворце. Конечно, это копия. Но, смею заверить, весьма недурная копия.

— И все же, — вздохнул Алексей, с явным сожалением: — Ни одна копия не передаёт энергетику настоящего творца. Да, не спорю, копия может быть идеально точным повторением оригинала, однако копиист и сам должен обладать не менее мощной энергетикой, чем творец. Быть мастером.

— И все же послушайте, как звучат эти, выведенные тушью более семиста лет назад, прекрасные слова поэта. Вы же, наверняка, знаете, что Ван Вэй был превосходным поэтом.

Не давая озабоченному слушателю вставить ни слова, Алексей протяжно процитировал строки великого поэта, запечатленные на листке папиросной бумаги:

"Дождь кончился

и небо чистым стало.

Но по прохладе чуешь

Скоро осень.

Ручей стремится,

Огибая скалы.

Луна восходит

Среди старых сосен".

— Не правда ли — прекрасные стихи?

— Да, наверное… — озабоченно пробормотал олигарх, не зная, как реагировать на поток красноречия странного гостя.

— А я ведь и сам увлекаюсь каллиграфией, — вдруг произнес чех. — Вот взгляните, — он вынул из нагрудного кармана пиджака салфетку с выведенными на ней цифрами. — Смотрите сами. Правда ведь, вполне прилично?

— Послушайте… — решительно начал Мирошников и внезапно замер.

— Что это? — произнес он, удивленно глядя на листок.

— Ох, простите, это не то… — смутился гость. — Это… это пароль, которым вы закодировали один файл на своем рабочем компьютере. Да вы, наверное, и сами помните… Три семерки, двадцать четыре, восемнадцать. Ну, вспомнили?

— Кто вы, и что вам…

— А разве я не представился? — удивился собеседник. — Простите. Меня зовут Алекс Шон. Мы ведь заочно даже знакомы. Ну вы обо мне узнали немного раньше, чем я о вас. Но я постарался исправить это упущение. Поэтому решил познакомиться лично.

— Как Шон… И откуда у вас это? — глава траста покосился на следящих за разговором охранников. Потом на стоящего перед ним человека.

— Да, вы все правильно поняли, — с улыбкой произнес Алексей. — Поднимать шум сейчас для вас не лучший выход. Выслушайте меня, а потом уже и решайте.

— Начну с того, что я в курсе вашей, назовем обтекаемо, выходки. И хочу официально заявить: я крайне против подобных методов в бизнесе. И потому предпринял кое-какие меры.

— Судя по выражению вашего лица, вы уже поняли, что все козыри теперь у меня. Стоит только обнародовать этот документ, а того пуще отправить его в адрес комиссии по ценным бумагам, и вашу фирму ждет непременный крах. Но и это не самое печальное. Больше всего будут недовольны лица, доверившие вам свои активы, чьи счета и транзакции вы так неосмотрительно держали практически в свободном доступе. Потеря для них, конечно, не смертельная, но… Вам нужно объяснять, что последует за этим разоблачением? Вести дела с террористами… Ни ваши, Российские власти, ни Американские не упустят возможности со всей удалью оттоптаться на вас.

— Я уже все понял, — срывающимся голосом произнес Мирошников. — Не нужно разжевывать мне прописные истины. Признаю, я ошибся. Мы сможем как-то уладить это недоразумение?

— А вы куда более разумный человек, чем мне показалось сначала, — похвалил Алексей, не выпуская из поля зрения олигарха и его охрану. — Надеюсь, не нужно предупреждать, что я надежно подстраховался перед тем, как прийти сюда? Ну и отлично. Тогда можно поговорить о компенсациях.

Прежде всего, скажите, это была ваша идея, или нашелся идиот, который вам ее подкинул?

— Мой зам, — хмуро произнес Мирошников. — Он крупно проштрафился и решил таким образом реабилитироваться.

— Да, уж, ну и помощников вы себе нашли, — не удержался от сарказма Алексей.

— Ну, да это ваш выбор, — махнул он ладонью. — Теперь о деле: Вы отзываете опцион. Немедленно. Снимаете с меня все сфальсифицированные обвинения. Как — это не моя забота. И, наконец, третье. Компенсируете мне моральный и финансовый ущерб. Поверьте, я мог бы отыскать себе куда более приятное занятие, чем бегать от вашей полиции, а потом растолковывать вам очевидные вещи. Думаю, что пятидесяти миллионов будет достаточно. Естественно, долларов. Вот на этот счет. Он написан на обратной стороне салфетки. Ее вы можете забрать. Мне она больше не нужна.

— Но… это же разорит меня… — едва сумел произнести делец, осознав, что выхода у него нет.

— Да бросьте, у вас останется примерно столько же. Ну, может, чуть меньше. Зато теперь вы будете более разборчивы в выборе советчиков.

— Итак, ваше решение? — подвел итог разговору Алексей. — И поверьте, я еще поступил с вами по-божески. Другой бы просто сожрал вашу лавочку с потрохами.

— Может быть, возможны какие-то варианты?

— Как сказал один британский писатель: "Всё чудесатее и чудесатее… всё страньше и страньше". Конечно есть. Я сейчас ухожу, через полчаса вы уже можете переименовать вашу чудесатую презентацию в поминки по вашей фирме и… и вам. Такой вариант устраивает? Поверьте, для меня ваши пятьдесят миллионов не такая большая сумма, но дело принципа. Я не могу позволить каким-то шалопаям поднимать лапу на меня и мою фирму. Я понятно излагаю? Все, обсуждение закончено. Вы согласны? Да или нет?

— Согласен, — выдавил из себя бизнесмен. Сейчас на него было жалко смотреть, настолько разительно поменялась его внешность. Сейчас в украшенном шарами и шампанским зале стоял совершенно сломленный человек. — Но я могу быть уверен, что документ не?…

— Вы хотите сказать, что документ не получит огласки? — сжалился Алексей. — Обещаю. Мне от этого нет никакой выгоды. Но при условии выполнения всех требований. Скажем, трех дней вам хватит? Тогда прошу прощения, я с удовольствием присоединился бы к вашим гостям, но у меня скоро вылет. Хочу поскорее вернуться обратно в Штаты. Прощайте.

— И да… не наказывайте слишком сильно вашего советчика. Он, конечно, дурак, но когда-то он был моим другом.

— Так это правда? — смирившись с потерей денег, Мирошников немного ожил: — То, что он про вас говорил?

— А откуда я знаю, что он наболтал? — рассмеялся Алексей. — Нельзя верить всему, что говорят, — он сделал паузу и закончил знаменитой цитатой Мюллера: — Мне можно…

Алексей вновь задумчиво смотрел на неузнаваемо изменившиеся улицы Москвы, на чистые, ухоженные тротуары, красиво одетых людей, идущих по ним. Вереницы дорогих машин, сплошным потоком идущих по широкому проспекту, и вдруг ему стало невыносимо жаль покидать этот город. Город, с которым у него было связано столько хорошего.

Откинулся на мягкую подушку сиденья и закрыл глаза, вновь вспомнив годы, проведённые здесь в юности.

Вспоминал, как они гуляли таким же теплым вечером по засыпающей Москве, когда ос решился сказать ей все.

Он хотел сказать ей, что не может без нее жить, что любит, что готов на все. Но вместо этого просто спросил: — Ты согласна стать моей женой?

— Ничего более умного в голову не пришло? Лешка, ты сдурел, мы всего три месяца как знакомы. Ты ведь меня совсем не знаешь. И уже решил сделать предложение? А вдруг я… Ну не знаю, вдруг…

Оля посмотрела на угрюмо уткнувшегося взглядом в асфальт у ее ног Алексея и рассмеялась так задорно, что он вздрогнул.

— Ты сейчас как провинившийся школьник в кабинете у завуча. Нашкодил и ждешь наказания, — произнесла она с нарочитой укоризной, но не выдержала строгого тона: — Да что ты спрашиваешь. Сам ведь знаешь. Конечно согласна. Хоть завтра. И вообще, если бы я только и делала, что ждала, когда ты решишься подойти, наверное, до сих пор бы и не дождалась.

Сейчас он с трудом мог припомнить, что это был за мост, на котором они стояли в тот весенний вечер. И сколько еще потом гуляли по затихающей Москве, но ее взгляд он так и не сумел позабыть. Она, и вправду, любила его. И он твердо знал, что это навсегда. Что она его судьба. Он познакомился с ее матерью, привел Олю в гости к своим родителям. Тогда он даже представить не мог, что всего через месяц услышит от нее жестокие и обидные слова:

— Не приходи больше. Никогда. Опротивел. И про свадьбу забудь. Тоже мне, жених. Раскатал губу. Да у меня уже есть жених. И не тебе чета. И все у него в шоколаде. А кто ты? Нищий студент. Давай… топай, — она говорила и говорила еще что-то, стараясь словами побольнее ударить его.

А он смотрел на нее и не мог поверить, что это всерьез. И, странное дело, не чувствовал ни злости, ни обиды. Такая красивая, родная, она не могла говорить это всерьез. Наверное, сейчас рассмеется своим задорным смехом, и наваждение исчезнет. И все будет по-прежнему. Но ничего не исчезло.

Она вдруг замолчала. Всмотрелась в его лицо, и произнесла тихим решительным шепотом: — Пошел вон. Слышишь. Пошел вон.

И он не выдержал. Закрыл дверь и ушел. Поклялся себе, что никогда больше не подойдет и не позвонит ей. И не вспомнит.

А через неделю начались сборы. Потом закружило. Навалилось столько всего нового и интересного, что понемногу растаяла нанесенная ему обида. Иногда только он вспоминал ее глаза, губы, волосы. И искренне жалел, что не пошел, как и собирался, на стажировку в МИД.

— Может, тогда она не променяла бы меня на кого-то еще, — думал он, зубря нудные неправильные глаголы и осваивая премудрости будущей профессии.

Алексей вынырнул из навалившихся так некстати воспоминаний и вдруг решительно коснулся плеча водителя:

— В аэропорт мне еще рано, может быть, заедем в одно место. Если я улечу сегодня, то уже, наверняка, больше не смогу туда попасть.

— Машина в вашем полном распоряжении, — отозвался водитель, ничуть не удивившись смене планов состоятельного клиента. — Адрес только скажите.

— Проезд коммунаров. Дом семнадцать, — назвал он врезавшийся навсегда в память номер дома, в котором была ее квартира.

“Конечно идея глупая, мальчишеская. Да и не живет там уже никто из ее родных. Впрочем, о чем это я. У нее и родни-то была только мать”.

Однако, несмотря на доводы рассудка, вновь откинулся на теплую кожу сиденья и замолчал, приказав себе держаться принятого решения. Теперь он уже ехал, не глядя в окно. Просто ждал, когда закончится эта поездка, и пытался усмирить засбоившее отчего-то сердце.

— Приехали, — сообщил водитель, останавливая машину, не доехав несколько метров до старого, с облезшей краской на панельном фасаде пятиэтажного дома.

— Вам в какой подъезд? Могу припарковаться поближе.

— Ничего, нормально, — Алексей выбрался из салона, покрутил в руках глупую шляпу и забросил ее обратно на сиденье. — Я скоро, — зачем-то предупредил он, запахнул полы пальто и направился к едва висящей на разбитых петлях двери крайнего подъезда.

— Надо же… а здесь почти ничего не изменилось, — с какой-то странной тоской взглянул он на окрашенные все той же, как и тогда, голубой краской почтовые ящики.

Поднялся на третий этаж по истертым бетонным ступеням, держась за вытертые до блеска перила, решительно нажал кнопку звонка и приготовился к любой неожиданности.

Щелкнул дверной замок, обитое коричневым дерматином полотно отворилось, и на пороге появилась сухонькая, с торчащими из-под косынки седыми прядями, старуха.

Она близоруко всмотрелась в стоящего на площадке Алексея и распахнула дверь шире.

— А я вас с утра жду, — произнесла хозяйка. — На кухне стул поставила и сижу. Боюсь пропустить, — она повернулась и прошла внутрь квартиры, шоркая по линолеуму старыми тапочками. — Ну где же вы. Я и ручку уже приготовила. И сдачу, если у вас мелочи нет. Вы же пенсию принесли?

— Мария Антоновна? — наконец узнал в старухе Олину мать Алексей. — Я старый Олин знакомый. Давно не был в стране, и вот выдалась оказия. Решил заглянуть. Я понимаю, что она здесь не живет. Но, может, вы уделите мне пару минут. Просто расскажете, как она, что с ней. Я хочу только узнать.

— Тык вы не с почты? — огорчилась она. — Жаль. А я думала… Обычно до обеда носят. А тут уже к вечеру. Нет и нет. Наверное, и не принесут сегодня.

— Я про Олю хотел спросить, — сообразив, что старуха не расслышала его слова, повторил он чуть громче. — Старый знакомый. Меня Алексей зовут.

— Как? — переспросила хозяйка и нацепила на нос очки. — Алексей? Как же, помню… Оленькин ухажер. Как же…

— Так вы не скажете, как она? Где? — уже слегка жалея, что поддался внезапному порыву, спросил он без особой надежды.

— Умерла моя Оленька, — вдруг сказала старуха. — И внученька моя умерла. Вместе мои родненькие сгинули, — она опустилась на стул и сложила ладони на застеленную цветастой клеенкой столешницу.

— Как, когда? — охнул Алексей.

— Да во всем этот аспид виноват. Будь он проклят, — вдруг произнесла Мария Антоновна четко и громко. — Отец ее.

— Погодите, а мне Оля сказала, что нет его, умер давно. В восемьдесят третьем году, кажется.

— Да лучше бы он сдох, — ничуть не сбавила тон старуха. — Сидел он. Долго сидел. Вот после того, как Ельцин к власти пришел, только и вышел. Только вышел, и снова за старое. Бизнес какой-то завел. Деньги шальные… С шалавами по кабакам только и шлялся. А потом его дружки, с которыми он эти сделки свои уголовные проворачивал, ему грозиться и начали. Отдавай, мол, чего там у них украл. Дескать, иначе хуже будет.

— А он ни в какую. Сколько я слез выплакала, Просила, умоляла. Ни в какую. Так эти изверги мою Оленьку и убили. И дочку ее. Машеньку. Всего-то пять годиков ей и было.

— А как же муж ее? — все еще не веря в услышанное, спросил Алексей. — Где он был?

— Какой муж, Лешка-то? Так он еще до рождения дочки сбежал. Мне Оленька так и сказала: Ему без нас будет лучше.

— Лешка? — озадаченно переспросил Алексей. — Его Алексеем звали? Так они с ним женаты были?

— Какой там… — словно бы даже обрадовалась возможности хоть с кем-то поговорить Мария Антоновна. — Он еще до свадьбы сбежал. Помню, приходил к нам. Солидный такой. С цветами. Я, говорит, на Оленьке жениться хочу. Студент был. А как до дела дошло, так и сбежал тот студент. Только его и видели. А Оленька одна дочку воспитывала. Отец-то ее только и знал, что по кабакам да по шалавам шляться, — повторила старуха, видимо, вспомнив наболевшее.

— А как это случилось? — задал вопрос Алексей. — Как… они погибли?

— Так я и не знаю, — вытерла концом платка слезящиеся глаза Мария Антоновна. — Я, как узнала, так и слегла. Только осенью из больницы выписали. И похоронить по-людски не смогла девочек моих.

— А отец ее, он жив? — Алексей сжал зубы. И вовсе не важно было, что случилась трагедия давно. Для него это произошло только сейчас.

— Жив аспид, что ему сделается? — он, как бизнесы его пшиком пошли, приходил, просился. Да только прогнала я его. Не смогла на его рожу поганую смотреть. Он моих деточек погубил. Он. И дружки его уголовные.

— Где живет, не скажете? — сдавленным голосом спросил Алексей, чувствуя, что еще немного, и он не выдержит, начнет что есть силы долбить кулаком в стену. — Я из собеса. Мне для дела нужно.

— Так вы не пенсию мне принесли? — вновь удивилась старуха. — А я с утра тут, возле двери сижу. На табуреточке. Пропустить боюсь.

— Да, да, я с почты, — решил не спорить Алексей. — Вы мне адрес мужа вашего скажите. И как зовут его. Имя, отчество. А я вам сейчас все и выдам.

— Да где же я вам его адрес отыщу-то… — расстроилась она. На секунду задумалась, потом подняла край клеенки и вынула на свет тонкий пожелтевший конверт. — А вот, он мне как-то письмо прислал. Развода просил, аспид. Сам-то побоялся прийти. Знал, что я его кипятком из чайника встречу. Так он письмо прислал. Но я не дала.

— Алексей взял в руки конверт, прочитал выведенные внизу реквизиты отправителя, и вернул листок хозяйке.

— Пойду я, Мария Антоновна. — шагнул он к двери. — Вы уж простите. Пора.

— Так, а как же пенсия-то, сынок? — суетливо погладила клеенку ладонью старуха.

— Ах, да, простите, — смутился Алексей, вытащил из кармана бумажник и, не глядя, выгреб оттуда все деньги. — Вот, вы пока дверь прикройте, я сейчас… Мне надо…

— А расписаться-то… — услышал он удивленный голос, уже сбегая по ступеням вниз.

— Как же так? — уже в который раз повторил про себя Алексей. — Она ведь сама сказала, что за другого замуж выходит. А мы ведь, мечтали, что если когда-нибудь дети будут, дочку Марией, Машей назовем.

Он гнал от себя догадку, словно боялся признаться в том, что она верна, и повторял про себя только один вопрос.

— Вот этот дом, — ровным голосом, как и незадолго до этого, повторил водитель, остановив лимузин возле двухэтажного барака, едва различимого в зарослях буйной, не желающей увядать от первых осенних заморозков, зелени тополей.

— Жди, — уже совсем другим, жестким и властным тоном приказал Алексей.

Он подошел к единственной двери, ведущей в затхлый сумрак подъезда, и едва не столкнулся с выходящим оттуда жильцом.

Бомжеватого вида, но еще вполне бодрый мужичок опасливо посторонился, пропуская представительного господина, и просительно взглянул на него: — Не выручите мелочью, господин хороший. Ключ забыл, нужно за другим съездить, а все деньги дома остались. Рубликов пять-десять на метро, а?

— Ты здесь живешь? — спросил Алексей, хлопая себя по карманам пальто. — Михаила Морозова из десятой квартиры знаешь?

— Как не знать, — оживился мужичок, осторожно спрятал за спину пакет с торчащими из него смятыми пивными банками. — Стольник пожертвуйте, все про него обскажу.

— На, держи, — Алексей наконец отыскал мелкую купюру.

Мужичок ловко спрятал тысячу в карман до невозможности затертой куртки непонятного цвета.

— Ого, премного благодарен, — уже куда веселей добавил он. — Я и есть Михаил Морозов. А что?

— Ты? А не врешь?

— Да я и паспорт могу показать. Только он дома, — ничуть не смутился тот. — Шесть десятков лет уже как Михаил.

— Тогда, вот что, давай отойдем в сторонку, — Алексей оглянулся. — Да вот, хоть на скамейку присядем. Я тебе задам пару вопросов, и если ты на них честно ответишь, получишь еще… — он вынул остатки полученной с пятитысячной купюры сдачи.

— Легко, — с пьяной удалью отозвался Морозов и первым двинулся в указанном направлении.

— Спрашивай, барин. Я за базар отвечаю, — он втянул поросшую неопрятной седой щетиной шею в ворот растянутого свитера.

— Из-за чего погибли твоя дочь и внучка. Кто убил.

— Журналист, что ли, — сообразил пьяный. — Эх, продешевил я. Но… ништяк. Я за базар отвечаю. Пообещал, значит, кремень.

— Короче, — выдохнул Алексей, пытаясь удержать закипающую в нем злость.

— Случилось это году так в дефяносто пятом, — прошепелявил он беззубым ртом. — Тоже, вот как сейчас, по осени, — словоохотливо произнес Михаил. — Я тогда бизнесом занимался. Оптовой торговлей. Денег на товар не хватало, ну я и, это, кредит взял. У знакомых. Мы с ними вместе си… — он сбился, — вместе мы с ними, короче, были. И так вот вышло, что сделка та обломилась. В общем, кинули меня. А долг отдавать надо. Проценты каждый день тикают. Я в затылке почесал и решил — да пошли они… Думал, попугают и отстанут.

— А Гвоздь на принцип пошел. Решил меня на слабо взять. Дескать, не отдам — он их порешит. Ольгу и дочку ее. Ольга — это от Машки, дочка моя.

— В ментовку идти запретил. Но я, хоть и впадлу с красными дело иметь, заяву все же кинул. Думал, может они Гвоздя прищучат.

— И отдавать не понадобится, — закончил за него Алексей.

— Да не… Я думал, что они по уму… захватят там, освободят. Ну, а менты, как обычно, обосрались, — Михаил почесал щеку грязной пятерней, — а может, проплатил им Гвоздь. Он же не сам их в заложники взял. Он каких-то отморозков нанял. Ну, а как шухер начался, те за стволы. А менты в ответ из всех стволов палить стали. Ну и всех… И дочку мою тоже… — рассказчик картинно смахнул с опухшего глаза слезинку. А дура моя решила, что это я в их гибели виноват. Якобы, денег платить не стал. До сих пор ненавидит меня. Седьмой десяток всего, а уже с катушек поехала. Да она сразу после того случая заговариваться начала…

— Кто такой Гвоздь? — теперь Алексей уже сдерживал себя от неудержимого желания повалить эту мразь на землю и бить ногами, пока тот не заткнется.

— Так сейчас он не Гвоздь. Сейчас он депутат городской думы. Анатолий Гвоздев. Предприниматель и, мать его… меценат, — произнес Михаил явно услышанные из телевизора слова. — Большой человек.

— Слушай, я тебе твои деньги отдам. На. — Алексей сунул смятые купюры в пакет с банками. — Ты мне только скажи, тебе их, что, совсем не жалко?

— Так сколько лет-то прошло? — было похоже, что собеседник искренне удивился. — Тем более, что я и не знал Ольку-то почти. Когда я сел, она совсем мелкая была. А как вышел, она со мной и знаться не захотела.

— Так однажды и сказала, когда я к ним в гости пришел, — ты, мол, мою жизнь разбил. Если бы не отец-уголовник, то я бы замуж уже вышла.

— За дорогого мне человека… — с издёвкой процитировал он.

И тут Алексей не выдержал. Ударил всего один раз. Развалившийся на скамье Михаил кувыркнулся на спину, сжался в клубок и заныл гнусавым голосом: — Бей, бей… только деньги, не отбирай…

— Факинг крэд, Шит, шит… — повторял он, уже сидя в машине, отъезжающей от убогого жилья пропойцы.

От злости и ненависти у него вылетели из головы все русские ругательства.

— Вы в порядке? — озадаченно взглянул в зеркало заднего вида водитель.

— Ай эм о кей, — Алексей взял себя в руки. Выпрямился на сиденье.

— Аэропорт отменяется. Едем в гостиницу. И по дороге останови возле магазина. Где тут можно купить приличное виски, — уточнил он. — Много виски.