Хаос

Глава 54

Анна

Войдя в дом, Анна в спешке постучала подошвой ботинок об пол, чтобы стряхнуть прилипший снег, и проследовала вперёд по коридору. Он был коротким и сильно широким. Пройдя его, она вдруг оказалась в большом круглом зале, с левой стороны которого плавно вверх поднималась тёмная деревянная лестница, простая и скучная. С двух сторон от лестницы Анна заметила двери, за которыми скрывались ванная комната и коридор, ведущий в зимний сад. В противоположной от лестницы стороне красовалась огромная арка, соединяющая зал с кухней и, по совместительствую, столовой комнатой. Пол во всем доме был деревянным и уже заметно потрёпанным. Тёплые светлые стены украшали старомодные и в то же время весьма элегантные пейзажи, каждый из которых имел свою особенную историю приобретения.

Анна помнила каждый уголок старого семейного дома её отца, ведь, когда ещё был жив её дедушка, Анна часто гостила в нём вместе со своей матерью и братом. Делая шаги вверх по лестнице, на девушку потоками обрушивались воспоминания о том, сколько всего интересного она сумела в доме отыскать. Каждая его дверь была загадкой для тринадцатилетней девочки, которая так и просила, чтобы та её разгадала. Поднявшись на второй этаж, Анна вдруг остановилась у перил и посмотрела вниз. Теперь, когда она выросла, дом уже не казался столь велик, как в давние времена детства. Немного огорчившись от осознания неизбежности взросления, Анна поправила на плече свою сумочку и проследовала вперёд, до самого конца коридора, пока не упёрлась в дверь. Комната, что скрывалась за ней, принадлежала её отцу, позже — брату, а теперь и самой девушке. Анна набрала в легкие побольше воздуха, сжала пальцами и опустила вниз ручку, и открыла дверь на распашку. Зайдя в неё, она вдруг остановилась у входа. К огромнейшему удивлению девушки, внутри практически ничего не поменялось с тех пор, как Анна была здесь в последний раз. В центре у стены стояла широкая деревянная кровать, с двух сторон которую освещали большие окна с темными зелёными шёлковыми шторами, по середине комнаты так и лежал меховой ковёр. В комнате был и шкаф, и тумбочки, и кресла рядом с журнальным столиком. Но больше всего в комнате привлекало девушку то, что у неё была собственная ванная комната, находясь в которой, ты можешь быть уверен, что тебя не потревожат.

— Ты как, малышка? — спросил Йен, зайдя в комнату.

— Я в порядке, — ответила Анна и слегка улыбнулась.

Дождавшись, пока все вещи девушки занесут в её комнату, Анна, наконец, сумела навестить своего дядю.

Его комната была дальше всех. Она располагалась в соседнем небольшом крыле, где, по его задумке, он мог остаться наедине с собой. Зайдя в эту комнату, Анна обнаружила на кровати пожилого человека. Чарльз уже не был таким, как при прошлой встрече. Его кожа побледнела и приобрела множество новых морщинок, голос стал хриплым, а тело дряхлым. Болезнь стремительно пожирала его, не давая и единого шанса на выздоровление. Заметив, что мужчина дремлет, Анна села на кресло рядом с кроватью, укрылась пледом и принялась ждать, не желая лишать сна бедного старика. Девушка вслушивалась в его тихое сопение и всматривалась в исхудавшее тело. Ей было жаль его. Но признавать это она не собиралась. Анна знала, что Чарльз не из тех людей, что признают жалось. Девушка вдруг задумалась над тем, что оставит после себя Чарльз. Будет ли великой его жизнь? Останется ли он в памяти людей, или его уже через несколько десятков лет забудут? Сумел ли он сделать всё, о чём мечтал?

Анна не знала ответ ни на один из этих вопросов. И надеялась, что дядя сам ответит на них.

Заметив у стены рядом с креслом гитару, Анна аккуратно взяла её в руки, стараясь не издавать громких звуков. Положив её на свои колени, девушка ласково погладила гриф. Её пальцы проскользнули по струнам и в комнате послышалась тихая мелодия. Анна немного настроила степень натяжения струн, и гитара зазвучала звонче.

Анна тихо наигрывала старую мелодию, которой её научила мама много лет назад, когда Анне было всего тринадцать лет, и они сидели в этой же комнате. И в эту секунду слова из старой песни были наполнены особым смыслом, связанным с самой девушкой и Теодором, которого она продолжала в тайне любить, не смея признаться в существовании чувств даже себе.

Её тихий дрожащий голос напевал несколько строчек, попадая в ритм мелодии.

«По Дороге Сна — мимо мира людей,

Что нам до Адама и Евы,

Что нам до того, как живет земля?

Только никогда, мой друг-чародей,

Ты не найдешь себе королеву,

А я не найду себе короля.»

Грусть нахлынула на неё с полной силой, и она вдруг загрустила. Её глаза наполнились слезами, а руки задрожали. По всему телу побежали мурашки, а кожа приобрела красный оттенок. Но, отдышавшись, Анна сжала губы и вытерла слёзы с лица, после чего продолжила петь, но уже иначе, более грубо и увереннее, так, словно у неё получилось смириться со всей испытываемой в эту минуту болью.

«И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя — налей ещё вина.

Смотри, на дне мерцает прощальная звезда

Я осушу бокал до дна и с легким сердцем — по Дороге Сна.

По Дороге Сна, по Дороге Сна…»

— Помню эту песню, — вдруг сказал Чарльз, застав Анну врасплох, после чего откашлялся и продолжил, — Рафаэль напевала её каждый вечер после ужина.

— Дядя… Как ты? — спросила Анна, отложив гитару в сторону на пол.

— Доживаю свои последние дни на этом свете, дитя. Я уже старик. Так что не вздумай жалеть меня. Поняла? Аня! — твёрдо настоял Чарльз.

— Да, дядя, — послушно сказала Анна и опустила глаза вниз.

— Ну как ты, милая? Всё ещё страдаешь по своему мальчишке? — спросил Чарльз, после чего вновь закашлялся.

— Я не знаю, как поступить.

— Я бы мог показаться меркантильным и посоветовать вернуть его, чтобы утвердить своё положение в совете. Но… Не посмею. Ты для меня всегда была предметом гордости. Ты — Анна Шарон, дочь моего брата Николаса, одного из самых влиятельных людей нашего времени, и Рафаэль, лучшей женщины из всех, кого я знал. Ты объединила в себе все их достоинства и превзошла обоих своих родителей. Ты, Анна — наше наследие. Поэтому никогда не смей унижаться перед кем-то. Будь выше всего, что с тобой происходит. И если уж падаешь, так вставай и иди вперёд с высоко поднятой головой. А что касается Теодора, прощать или нет — это уже твоё дело. Не ставь мужчину в центр своей жизни. Будь той, кто не нуждается в мужчине, чтобы быть полноценной. Это ведь не так. Они могут, как приходить в твою жизнь, так и уходить. Но то, что ты создашь своим трудом, останется с тобой навсегда. Твоя магия, остроумие, самодостаточность, гордость и многое другое. И, прежде чем впускать в своё сердце мужчину, научись любить одиночество.

— Спасибо, дядя, — ответила Анна и накрыла своей ладонью пальцы дяди.

— Нет. Брехня! — вдруг возразил Чарльз и присел.

— Что?! — вдруг переспросила Анна, отдёрнув руку.

— Анна, я не во всем прав. Да, ты должна полюбить одиночество, но… не оставаться одинокой навсегда.

— Что это значит?

— Если чувствуешь, что он — тот, кто нужен тебе, не отпускай. Поверь старику. В своей жизни я совершил эту ошибку и сожалею. Сильно сожалею.

— О какой ошибке ты говоришь, Дядя?

— Рафаэль. Я… влюбился… в неё, когда был ещё мальчишкой. Мы встретились у реки. Был день летнего солнцестояния. Николас вытащил меня на праздник, где была и твоя мама. Ей было всего четырнадцать, а мне семнадцать. Все девушки вокруг обсуждали платья друг друга, заплетали в волосы разноцветные ленты и смеялись над выходками мальчишек. А она была особенной. Рафаэль пила ром и не стеснялась этого. Её белоснежное платье было длинным и широким, а растрепанные светлые волосы развивались на ветру от головокружительного танца. Она словно летала, отдавая всю себя этому танцу под гитару. Её ноги были босы. Лицо освещал свет от огромного костра. Я наблюдал за ней. И вдруг она остановилась. Наши взгляды ненадолго встретились. Она улыбнулась и продолжила кружиться. В ту самую секунду я влюбился.

— Но что-то пошло не так?

— Можно и так сказать. Я был робким, а твой отец — смелым. Поэтому, когда Рафаэль закружилась и чуть не упала, Ник оказался рядом, чтобы поймать её. Он бросился к ней и спас. А я так и стоял неподвижно на месте.

— Дядя…

— Он влюбился в неё, а она — в него. И знаешь, что? Он был достоин её больше меня.

— Мне жаль… Никто не рассказывал об этом… Дядя… — тихо сказала Анна.

— Мне тоже жаль. Нет ничего хуже, чем всю жизнь желать женщину, которая никогда не будет твоей… С той самой ночи я задаю себе один и тот же вопрос: «Что бы было, если бы не Николас, а я поймал её?» Но, очевидно, он навсегда останется без ответа.

— Это ужасно…

— Да. Я вызвал тебя, чтобы уйти спокойно. Ты сильно похожа на свою маму, Анна. И твой голос напоминает мне о ней. Я чувствую, что совсем скоро уйду… И поэтому прошу тебя об услуге.

— Да. Конечно, — взволнованно ответила Анна.

— Посиди со мной и спой ещё раз ту песню. Мне всегда нравилось её слушать, когда пела твоя мама.

— Дорога сна? — спросила Анна, на что получила от Чарльза утвердительный кивок головой.

Девушка немного улыбнулась и взяла в руки гитару. Её пальцы коснулись струн и послышалась мелодия.

«По Дороге Сна — пришпорь коня,

Здесь трава сверкнула сталью,

Кровью — алый цвет на конце клинка.

Это для тебя и для меня —

Два клинка для тех, что стали

Призраками ветра на века.

Так выпьем же еще — есть время до утра,

А впереди дорога так длинна.

Ты мой бессмертный брат, а я тебе сестра,

И ветер свеж, и ночь темна, и нами выбран путь — Дорога Сна.»

Мужчина вслушивался в громкий, уверенный и немного грубый голос Анны. Он думал о своей жизни, о том, как всё сложилось. Глаза Чарльза вдруг закрылись и ещё недолго чувствовалось тихое сопящее дыхание. Его грудь то поднималась, то опускалась, а губы то смыкались, то разъединялись. Его вдохи были короткими, а выдохи — длинными и глубокими. Но вдруг всё затихло. Остановилось.

Он умер.

«Так выпьем же еще, мой молодой король,

Лихая доля нам отведена.

Не счастье, не любовь, не жалость и не боль —

Одна луна, метель одна, и вьется впереди Дорога Сна.

Дорога Сна…»

На улице шёл снег. Он усыпал всё вокруг, словно покрывало укрыв свежую и ещё пустую могилу.

В церкве неподалёку от кладбища проходила церемония отпевания. Собралось не так уж много человек, как ожидала Анна. Были лишь самые близкие. Желая остаться наедине со своими мыслями, девушка села с краю поближе к стене. Её взгляд был прикован к витражам.

Иконы из стекла, которые собираются из различных по размеру кусочков, специального, цветного, витражного стекла, были прекрасными и неповторимыми. Впрочем, такими же, как и много лет назад, когда её, ещё девочку, мама приводила сюда в канун рождества. Но в этот раз всё вокруг уже не было столь радостным, как раньше. Люди вокруг молчали, опустив голову вниз и мысленно молясь об упокоении души Чарльза. А чёрный наряд свидетельствовал о том, какой болью в сердцах людей отдаётся его преждевременный уход. Анне не хотелось плакать или молиться. Все её мысли были о жизни дяди, о том, чего он лишился или даже не успел приобрести.

— Ты в порядке? — спросил Теодор, крепко сжимая пальцы руки девушки.

— Не знаю… Всю свою жизнь он был одинок. У него не было ни жены, ни детей. Он построил карьеру, но так и не сумел обрести счастья, — тихо озвучила свои мысли Анна, смотря на открытый гроб.

— У него была ты. И твой брат с сестрой, — успокоил девушку Теодор, после чего ласково провёл рукой по её плечу.

— Да. Но разве этого достаточно?! — вдруг спросила Анна, после чего прижала свои ладони к животу и поникла.

Теодор не знал ответа на этот вопрос. Никто не знал. Да и уже смысла над этим думать не было.

После похорон, Анна вернулась вместе с Теодором в дом и, заварив себе чай с мятой, поднялась на второй этаж, чтобы отдохнуть после тяжелого дня. Теодор остановился напротив двери своей комнаты, чтобы взглядом проводить Анну до её спальни. Но, на его удивление, она остановилась и обернулась, чтобы сказать ему короткую фразу.

— Побудешь со мной?

Теодор утвердительно кивнул, после чего последовал за девушкой в её комнату.

Стащив со своих плеч чёрный плотный пиджак, Анна сложила его пополам и повесила на спинку стула, стоящего у письменного стола. Потерев ладони рук об плечи, она пыталась согреться. Её сильно знобило. Она прошла через всю комнату и остановилась напротив столика с зеркалом, чтобы снять тяжелые серьги и убрать в шкатулку. Медленно стаскивая камушки со своих ушей, она чувствовала ноющую боль в мышцах и непреодолимое желание оказаться в своей кровати под тёплым ватным одеялом. В её мыслях был штиль. Но услышав грохот от падающих ботинок Теодора на пол, она невольно обернулась. В другом конце комнаты она заметила его. Он уже не был тем героем, каким старался всегда себя показывать. Его доспехи были сняты и убраны далеко в шкаф, оставив на месте сильного мужчины мальчишку, такого же уставшего и вымотанного как и сама Анна. Смотря на его растрепанные темные кудрявые волосы и лишенное эмоций лицо, девушка почувствовала ранее не ведомую ей близость с ним. Анне хотелось подать ему знак, улыбнуться и показать, что она понимает его состояние. Но сил не оставалось даже для малейшей, самой скромной и незаметной, улыбки.

Отложив шкатулку к зеркалу, Анна медленно сделала несколько шагов к Теодору и остановилась напротив мальчишки. Его поникшие глаза с тихим необъяснимым доверием смотрели на неё. Он попрежнему нуждался в Анне. И девушка это чувствовала. Ей хотелось уткнуться в его плечо и остановить время, показать ему, как сильно он нужен ей.

Теодор, как и всегда, чувствовал девушку, её желания и мысли. И, решив откинуть в сторону всё, что их разъединило, обхватил Анну руками, прижав к своей груди.

Ощущая своей кожей его как и прежде тёплые руки, Анна не сумела сопротивляться порыву Теодора, и ответила взаимностью, прижавшись к нему ещё крепче, чем он к ней. Его мысли были чисты, что доказывали пальцы, скромно сжимающие хрупкие плечи беловолосой девушки.

Немного отстранившись на достаточное расстояние, чтобы видеть глаза Теодора, Анна замерла. И всё то время, что их взгляды соприкасались, они оба не смели сделать и вдоха. Сердце вдруг забилось в бешеном ритме, заставив кровь в венах кипеть, а щеки налиться румянцем. Теодор осмотрел её глаза, а после губы. Его рука плавно проскользнула вверх и обхватила её шею. И не заметив со стороны девушки действий, направленных на то, чтобы предотвратить реализацию его вдруг вспыхнувшего желания, Теодор решился на самое непредсказуемое. Он резко наклонился вперёд и коснувшись кончиком носа её щеки, позволил себе поцеловать Анну. Ощущая на себе его губы, она почувствовала, как ноги резко подкосились. И лишь его сильные руки удерживали её от падения вниз.

Анна хотела быть с ним строптивой. В мыслях она уже оттолкнула его от себя и прогнала прочь из комнаты. А на деле беспощадно сражала мальчишку своими поцелуями. Ей хотелось, чтобы он был с ней нежен и груб одновременно. И чувствуя на своём бедре его вцепившиеся в кожу пальцы, ей хотелось взвыть от удовольствия. Ещё секунду она старалась остановить себя, но мгновение спустя уже толкнула его вперёд прямо на кровать и села верхом. Пуговицы с его рубашки слетели с громким хрустом и раскатились по всему полу и одеялу. Теодор не успел сказать и слова, как почувствовал на своей груди грубые поцелуи и щадящие укусы. Анна беспощадно оставляла на его шее следы страсти, заставляя мальчишку вздыхать от боли и одновременного блаженства. Уже не в силах терпеть боль от её жестокой игры, Теодор скинул Анну с себя и оказался сверху, сжав её пальцы в своих, лишив девушку любой возможности выбраться из под его тела. Он острожно расстегнул пуговицы женской белой рубашки и приник губами к изгибу шеи.

— Тео… — тихо прошептала Анна, закрыв глаза.

— Всё в порядке? — взволнованно спросил мальчишка.

— Не останавливайся, — умоляя, ответила Анна.

Девушка была настойчива в своих действиях и с точностью знала, что хочет сейчас. Прогнувшись под его телом, она тянула голову назад, обнажая шею перед Теодором. Он же, словно голодный зверь, вцеплялся зубами в её тонкую нежную кожу, заставляя полуобнаженную девушку, мучительно сдерживаясь, постанывать. Теодор вдруг отпустил её пальцы, освободил. И его рука, будто случайно, проскользнула к женским горящим от страсти бёдрам. Теодор приник губами к её коже и начал покрывать поцелуями каждый дюйм её шеи. Чувствуя ёрзающую девушку под собой, в его голове очевидно возникало желание усмирить её, или вернее успокоить. Но не успел он и закончить свою мысль, как она уже сумела выбраться из под его тела и оказалась вновь сверху. В эту ночь он впервые дал ей возможность быть сильнее себя. И это лишь превозносило его в её глазах.

Без сил свалившись на простыню, Анна укуталась в тёплое одеяло и облокотилась спиной на подушку.

— Не плохо. Даже хорошо, — вдруг сказала девушка и встала с кровати, накинув на себя рубашку Теодора.

— Это значит, что мы снова вместе? — спросил мальчишка, параллельно пытаясь перевести дыхание.

Анна молча подошла к тумбочке, выдвинула верхний ящик и достала из него наполовину разорённую пачку сигарет и зажигалку. На секунду бросив взгляд на Теодора, она задумалась, а после достала одну сигарету и бросила пачку на край тумбочки. Сжав сигарету в зубах, она уверенно подожгла табак зажигалкой и сделала несколько затяжек. После, Анна оставила зажигалку на той же тумбочке, где и пачку, и подошла к приоткрытому окну.

— Нет, Тео. Мы не вместе, — холодно ответила Анна, стряхивая пепел в цветочный горшок.

— Что? Но почему? — вскочив с кровати спросил Теодор.

— Потому что лучше оставить всё, как есть, — ответила Анна и сделала очередную затяжку.

— Как скажешь, — ответил Теодор, после чего надел штаны, рубашку и направился к двери.

Останься.

Мальчишка остановился и на выдохе опустил голову.

Прошу… Останься.

Теодор поправил воротник черной рубашки и вышел из спальни, оставив дверь не закрытой.

Анна накинула на плечи свою рубашку и пальцами расчесала волосы на голове. Усевшись на подоконник, девушка сжалась в маленький комочек, приникнув головой к согнутым коленкам. Её пальцы продрогли, а голова словно кипела. Всё тело охватил жар. Спрятав окурок в земле цветочного горшка, Анна приподняла воротник рубашки и погрузилась в одежду с головой. Ощущая моментально окутавший её запах Теодора, она вдруг расслабилась и закрыла глаза. Анна уже не ощущала холод, идущий от приоткрытого окна. Тонкая широкая рубашка сумела согреть девушку сильнее любого пледа. Немного погрустив, Анна встала с подоконника и медленно, не торопясь, подошла к кровати, легла на простыню и спряталась от всего мира под одеялом.

Проснувшись, Анна застала за окном солнце. Его лучи проникали сквозь оконное стекло, падали на пол и пытали прокрасться к смятой постели, на которой всё ещё сонная беловолосая девушка нежилась под одеялом, не желая покидать столь тёплое и нежное место. Её полузакрытые глаза неторопливо осмотрели небо за окном и заметили медленно падающие хлопья снега.

Вяло потянув руки к потолку, Анна растянулась вдоль всей кровати, и её лицо расплылось в сонной улыбке. Ещё несколько секунд насладившись утренним солнцем, она вдруг резко вскочила с кровати и, прихватив полотенце со спинки стула, пошла в ванную комнату.

Набрав полную ванну тёплой воды, девушка скинула со своих плеч мужскую мятую рубашку, и та, скатившись по её бёдрам, упала на пол. Взяв резинку с края раковины, она собрала все пряди волос в высокий пучок. Перекинув сначала одну, а после — другую ногу, Анна погрузилась по пояс в воду.

Немного постаравшись, она заполнила всю ванну пеной и облокотилось спиной на холодный чугун. Всё её тело на долю секунды покрылось мурашками, но вскоре уже согрелось в тёплой воде и расслабилось.

Утро было любимой частью дня девушки. По привычке она вставала раньше всех в доме и, прежде чем позавтракать, нежилась в ванне около часу. Хорошенько отмокнув, она вылазила из ванны, протирала кожу полотенцем и одевалась в свежую одежду. Обычно, зимой это были домашние штаны и свитер.

Закончив утреннюю процедуру, Анна спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак. И, какого было её удивление, когда спускаясь с лестницы, она услышала свист чайника. Подбежав к плите, она с помощью прихватки сняла чайник с конфорки и поставила на доску стола.

— Будешь кофе?

Обернувшись на голос, Анна увидела перед собой Теодора.

И как только я его не заметила?

Он прошёл мимо неё, достал из верхнего шкафчика буфета две широкие кружки и поставил на стол.

— Да. Пожалуй, — ответила Анна, пристально наблюдая за каждым действием парня.

Теодор молча подошёл к плите и снял с огня турку. Наполнив обе кружки наполовину кофе, он взял белую вытянутую коробочку и добавил сливок. Размешав всё ложкой, Теодор поднял обе кружки и одну из них протянул Анне. В глазах девушки тяжело было не заметить подозрение. Теодор достаточно смутил её своим поведением, столь неожиданным и приятным. Но, словно боясь спугнуть его доброе настроение, девушка послушно взяла из его руки свою кружку и села за стол.

Теодор сделал глоток горячего напитка и, услышав сигнал таймера, поставил кружку на стол.

— Вот и завтрак, — сдержанно и в то же время радостно сказал Теодор и открыл дверь духовки, после чего при помощи прихватки вытащил противень и поставил на подставку посередине стола.

Приятный запах резко разошёлся по всей кухне. Более того, по всему дому. На противне лежали горячие золотистые пирожки с вишней в виде небольших плетёных корзиночек.

— Сам приготовил? — спросила Анна, приятно удивившись. Её глаза были широко раскрыты, а брови — приподняты.

— Ну да, — не понимая удивления девушки, ответил Теодор, выкладывая пирожки на большую тарелку.

Положив противень в раковину, Теодор, наконец, присоединился к завтраку.

— Какие планы на день? — непринужденно поинтересовался парень, слизывая со своего пальца потекший из пирожка джем.

— Не знаю, Тео, — ответила Анна, очевидно смутившись от происходящего.

— Украсим дом к новому году? — с улыбкой спросил Теодор, оставив пирожок в покое.

К удивлению мальчишки, Анна загорелась идеей. Она показалась ей как нельзя кстати, учитывая, что сейчас девушка нуждалась в разрядке.

— Да. Давай, — ответила Анна и сделала глоток вкуснейшего кофе.

— Возьми фонарик, — вдруг сказал Теодор и встал из-за стола.