Химеры в саду наслаждений

ГЛАВА 16

— Вот… Взгляните, господин Филонов!

Месье Жиль разложил на столе перед Дамианом фотоснимки. Француз говорил с сильным акцентом, но очень неплохо. Знание русского языка, как он говорил, «досталось ему в наследство» от русской прабабушки-эмигрантки.

— Что это? — осведомился Дамиан.

— Фотографии орхидей. Все цветы — из коллекции Мишеля Рекафлю.

— Кто он такой, этот Рекафлю?

— Знаменитый цветовод, которому принадлежит самая знаменитая в Европе коллекция орхидей. В ней представлены даже цветы из знаменитого Заповедника орхидей в Эквадоре.

— Вот как? Было бы неплохо, если бы вы заодно объяснили мне, что такое этот Заповедник орхидей.

— Видите ли, в южной части Эквадора есть удивительное место. Открыли его когда-то европейские миссионеры, проникшие к индейцам. Впрочем, кроме них, там до сих пор почти никто не бывает. Так вот, то местом называют Заповедником орхидей. Дело в том, что там произрастают тысячи — без преувеличения, именно тысячи! — сортов орхидей. Другого такого места на нашей планете нет. Среди тех орхидей есть редчайшие, каких не встретишь больше нигде. Коллекция Рекафлю знаменита как раз тем, что ему удалось добыть некоторые эквадорские экземпляры.

— И что же?

— Обратите внимание вот на эти две фотографии. Видите цветок с белоснежными лепестками? Это орхидея Dracula vampira.

— Интересно…

— Но особенное внимание обратите на следующий слайд.

— Да?

— Это Dracula chimaera.

— Красивый цветок, — произнес Дамиан, разглядывая слайд. — Очень красивый. Правда, несколько… ужасный.

— Потому он так, наверное, и называется, — заметил месье Жиль.

— Химера… Довольно точно подмечено сходство. Ведь химерой древние греки называли, если не ошибаюсь, потомство Тифона и Ехидны, фантастическое чудовище…

— Ну, кроме того, слово «химера» переводится еще и как «фантазия», «неосуществимая мечта».

— Если так, то, наверное, какая-то страшная мечта…

— Как видите, месье Филонов, лепестки цветка более всего напоминают паучьи лапки или присоски вьюна.

— Что? Вы хотите сказать, что «паучьи лапки», найденные в машине, — и есть лепестки Дракулы химера?

— Да. Скорее всего.

— Скорее всего?

— Можете считать это заключением эксперта.

— Но откуда в Москве взялась красивая и ужасная Dracula chimaera? Здесь ведь у нас не Эквадор…

— О-о, вы правы! Это такой редкий, такой дорогой цветок. Приобрести его могут немногие. Очень немногие!

— Но, выходит, кто-то же его купил…

— Верно. Некоторые особенно элитарные любители цветов иногда имеют возможность покупать в оранжереях Рекафлю орхидеи.

— Кто?

— Вы меня спрашиваете? Хотите, чтобы я перечислил вам, кто эти люди? — растерялся месье Жиль. — Но я, право же, пока не в курсе…

Впрочем, глянув на Дамиана, француз тут же понял, что детектив о нем попросту забыл. Обычное бесстрастие покинуло Филонова, и, не обращая более внимания на месье Жиля, он в волнении зашагал по комнате из угла в угол, все повторяя:

— Кто? Кто?! Кто!

Кто мог купить у Рекафлю цветок, лепестки которого найдены в машине Топорковой? И кто привез его в Москву? Вот о чем теперь думал детектив.

Всю следующую неделю помощница Дамиана Арина Снежинская занималась исключительно московскими цветочными торговцами.

Наконец ей все-таки удалось выйти на нужного человека. Впрочем, определение «цветочный торговец» тут не очень подходило. Арине предстояло общение не с каким-то там торговцем, а с «эксклюзивным поставщиком орхидей». Но, увы…

— Босс! Оказывается, «эксклюзивный поставщик орхидей», на встречу с которым я возлагала такие надежды, никогда не поставлял в Москву орхидеи от Мишеля Рекафлю, — доложила Стэплтон по окончании напряженной рабочей недели начальству о результатах своих поисков.

— Вот как?

— Нос не дорос у этого «поставщика», до Рекафлю и до таких орхидей…

— Это что же — полный облом, Стэплтон?

— Не совсем.

— То-то, я смотрю, вид у вас подозрительно довольный…

— Насколько этому господину поставщику известно, интересующая нас орхидея Dracula chimaera засветилась-таки в Москве. Причем дважды! — скромно, но с достоинством произнесла Стэплтон.

— Правда? — оживился Дамиан.

— Одна Dracula chimaera, как поставщику совершено точно и доподлинно известно, была приобретена во Франции у Мишеля Рекафлю автором телевизионной передачи «Мой сад». Счастливый обладатель — по образованию он, кстати, биолог — якобы лично хвастал этой покупкой.

— Очень интересно. Опять «ящик»?

— Да, опять телевизор!

— Ну и дела… А что со второй орхидеей? Вы сказали, засветилась дважды?

— Другая Dracula chimaera находится у… — Арина не спеша заглянула в блокнот.

— Ну же… — поторопил ее нетерпеливо Филонов.

— В общем, за этот редкий цветок якобы выложил немыслимые деньги некто Артур Горохов.

— Что?!

— Да, небезызвестный вам Горохов. Якобы он тоже купил Dracula chimaera. Для своей жены. Она увлекается цветоводством.

— Ну и ну!

— Какие будут распоряжения, босс? Я тогда — к ней? К гороховской жене? Если не возражаете…

— Не возражаю. Но надо также срочно заняться ботаником из телепрограммы «Мой сад». Может, у него зуб на коллег?

— Это что же — мне опять и туда, и сюда?

— А что вас не устраивает, Стэплтон?

— То есть я — в гости к Гороховой и я же — в «Мой сад»?

— Именно так.

— То есть, как всегда, разорваться на части?

— Уверен, ваш профессионализм позволит вам этого избежать.

— Ну сколько можно!

И с вечным и безответным возмущенным вопросом в глазах: «А чем будете заниматься вы, босс?!» — Стэплтон покинула офис.

Однако «разрываться на части» Арине не пришлось. Автора телепередачи «Мой сад» не было в настоящий момент в Москве, он уехал на выставку тюльпанов в Голландию.

И когда Арина ему, с титаническими усилиями раздобыв номер мобильного телефона, позвонила, у телеведущего был голос человека, который ну никак не способен врубиться «в эти ваши московские проблемы». Более недовольного и ворчливого голоса, чем у данного покупателя орхидей от Мишеля Рекафлю, Стэплтон слышать давно уже не приходилось. Он совершенно не желал «врубаться» и попросил оставить его в покое. Бросил трубку.

Конечно, не надо было так настаивать, но Арина, вечно идущая напролом Арина стала. Решилась еще на один звонок. И это уже было более чем преступление — это было ошибкой…

— Вы знаете, что в России нет ни одного Вермеера? — яростным шепотом осведомился у нее ботаник и любитель орхидей.

— То есть? — немного опешила Стэплтон.

— То есть! — передразнил ее ботаник. — Что вы себе, девушка, позволяете?! В тот волшебный миг, когда я стою в амстердамском Рейкс-музее перед вермееровской «Молочницей» и разглядываю эти поистине драгоценные золотистые крапинки, которые оставляла кисть гения и которые не увидишь; ни на одной репродукции… когда я в буквальном смысле впитываю в себя удивительные жемчужные и лимонные оттенки его полотен, вы… вы… — Ботаник задохнулся от ярости.

— Да? — решилась прервать паузу Арина.

— Вы донимаете меня своими идиотскими звонками! Что вам там приспичило?!

— Я, кстати, могу объяснить, что именно приспичило, — с готовностью предложила Арина. Только невозмутимая Стэплтон и могла не растеряться от такой атаки.

— Ни в коем случае! — зашипел ботаник. — И сию же минуту прекратите мне звонить!

— Но позвольте, это очень и очень важно…

— Не позволю!

Увы, ботаник из телепередачи «Мой сад» так и не сменил гнев на милость. И даже злобно, мстительно и намеренно не сообщил Стэплтон, когда будет в Москве. Оставалось только гадать, сколько еще он будет наслаждаться «золотистыми крапинками» и «впитывать» жемчужные и лимонные оттенки.

К счастью, хоть жена Горохова, обладательница, если верить поставщику, второй орхидеи Dracula chimaera от знаменитого Рекафлю, никуда из Москвы не уезжала.

От редактора журнала «Редкие растения» Арина Стэплтон слышала, что у Артура Горохова роскошный зимний сад.

Но не предполагала, что до такой степени роскошный.

Синяя вода бассейна блестела, ловя отблески зимнего солнца, проникающие сквозь стеклянный бочкообразный свод. Сад и бассейн! Арина затаила дыхание. Дивное сочетание воды и зелени доступно в любое время года, конечно, только очень богатым людям.

Нижний этаж сада составляли, изумрудно зеленея в низких чашах, растения стелющиеся. В верхнем этаже доминировали перистые пальмы с темно-зеленой листвой. Чуть ниже редели пышные побеги клеродендрума, усыпанные красными звездами цветов. Нежно цвела экзотическая цезальпиния. Воздушно свисали вниз яркие кисти каллиандры. Тянулась вверх, цепляясь за стволы более крупных растений, лазящая и неустанно цветущая пассифлора.

Ну и, конечно, самое элегантное из всех растений — кокосовая пальма. Персона грата в любом зимнем саду. Крона кокосовой пальмы со светло-зелеными опахалами вздымалась ввысь, и хорошо был виден ее узорчатый, очень эффектный и отлично сочетающийся с архитектурой зимнего сада ствол.

Это был поистине маленький рай…

Арина Снежинская восторженно оглядывалась по сторонам. Зимний сад, по определению, предмет роскоши. Жить круглый год среди зелени и цветов по карману ну очень немногим. Рай и не может быть доступен каждому и любому. А зимний сад практически есть единственная возможность создать пусть маленький, но рай… Рай по месту жительства!

— Так вы из журнала «Редкие растения»? — приветливо улыбнулась Арине хозяйка сада.

— Да-да, совершенно верно! — профессионально привычно соврала Стэплтон. — Спасибо, что разрешили вас посетить! Конечно, вам уже сообщили цель моего визита? Интервью о вашей оранжерее запланировано в ближайший номер нашего журнала.

— Проходите. Мне звонили из редакции и предупредили о…

— Ого! — Стэплтон остановилась как вкопанная. — Это ведь эритриния?

— Верно…

И Арина, не в силах тронуться с места, залюбовалась длинными багряными гроздьями бразильской эритринии.

— Цветет изумительно долго, — объясняла хозяйка. — До глубокой осени! Как видите, я поставила ее на самое видное место, чтобы можно было полнее насладиться зрелищем великолепных красных цветков.

— Все это просто замечательно! Волшебно… — лепетала Стэплтон. — Роскошный, поистине роскошный зимний сад!

— Ну, не надо… Не надо меня слишком захваливать, — усмехнулась хозяйка. — Мне, знаете ли, еще расти и расти как садоводу. Да разве этот сад роскошный? Нет, не видели вы по-настоящему роскошных! Извините, мне надо срезать розы…

И мадам Горохова, надев на свои изящные ручки садовые перчатки, взяла секатор, устрашающих размеров инструмент. Садовые ножницы щелкнули, и Стэплтон невольно вздрогнула от угрожающе резкого металлического звука.

— От неожиданности! — объяснила она свою реакцию.

— Не бойтесь, — засмеялась хозяйка. — Это не опасно. Это всего лишь садовые ножницы.

— А где же главное украшение вашей оранжереи? — Стэплтон беспокойно оглянулась по сторонам.

— Что вы имеете в виду?

— Вы пока еще ни слова не сказали об орхидее?

— Неужели вы имеете в виду мою бедную Dracula chimaera?

— Конечно! Но почему же бедную?

— Увы… Моя орхидея погибла. — Хозяйка сделала скорбную и многозначительную паузу. — Разве вы не знаете?

— Я?

— Странно, что вы — сотрудник «Редких растений»! — и об этом не знаете. В вашем журнале писали о столь печальном событии.

— О, я совсем недавно работаю в журнале… — спохватилась Стэплтон, кляня себя за оплошность. Из соображений секретности и чтобы никого не спугнуть — слухи разлетаются быстро! — Арина не стала открывать приятельнице-редакторше свой конкретный интерес к орхидее. Только попросила организовать доступ в гороховский зимний сад. — Ну, надо же, какое несчастье! — скорбно произнесла вслух Арина. — Неужели ваша Dracula chimaera погибла?!

— Увы… Уж слишком эта орхидея нежна и требовательна! Я не смогла предоставить ей необходимые условия.

— О да, особое освещение! Диапазон от десяти тысяч до двадцати тысяч «лк», не меньше… — понесла что-то несусветное Стэплтон, чтобы продемонстрировать свою ботаническую профпригодность. — Может, правда дело было в освещении? У вас есть люксиметр?

— Люксиметр?

— Знаете, это просто беда, когда нельзя измерить эти «лк»…

— Чего?

— Видите ли, солнечный свет состоит из коротковолнового и длинноволнового излучения…

— Да-да, я понимаю теперь, — поспешила прервать Арину хозяйка. — В силу природных условий той местности, откуда Dracula chimaera родом, ей нужно было создать особые, совершенно особенные условия.

— Да, да, конечно!

— Такой редкий, изысканный цветок, как Dracula chimaera, требует настоящей, профессиональной заботы. Уход за ней — настоящее искусство.

— Ах как все сложно с этими раритетами, — вздохнула Стэплтон. — Но как же вам удалось ее приобрести?

— А что?

— Говорят, заполучить что-нибудь из оранжереи Рекафлю — особая честь для садовода…

— Случайность! Мы познакомились с Рекафлю, когда были с мужем во Франции. Путешествовали по югу небольшой теплой компанией. Дело в том, что с нами тогда был автор одной телепередачи, очень популярной телепередачи, наш знакомый. Кажется, она называется «Мой сад». Что-то в таком роде…

— Есть такая!

— Так вот… Это была его инициатива — визит к Рекафлю. Он с ним знаком и рассчитывал приобрести что-нибудь из редкостей. Кажется, для перепродажи…

— И вы с мужем…

— Мы были так, сбоку припека… За компанию. В общем, думаю, что Рекафлю, настоящий француз, просто не устоял перед моими женскими чарами. Я ведь начинающий цветовод и явно была недостойна его Dracula chimaera.

— Ну, не надо скромничать!

— Уверяю, то была чисто мужская любезность с его стороны: разрешить нам приобрести столь редкую орхидею.

— Ах, как все это интересно… Ну, очень интересно, очень! — ахала Арина.

— Понимаете, я ведь не настоящий садовод, — вздохнула хозяйка погибшей орхидеи. — И это все — не оранжерея в полном смысле этого слова.

— Разве?

— Я лишь ленивый обладатель «маленького рая», и только! — Жена Артура Горохова обвела плавным жестом окружающие ее зеленые заросли. — Я ценю сад лишь как место приятного ничегонеделанья.

— Вот как?

— У меня и садовника-то нет!