Хитрее человека

Глава 9 О МЫШАХ И ЛЮДЯХ

Поскольку мне никогда не доводилось собственными глазами видеть нашествие мышей, — писал австралийский историк, — а рассказы о младенцах, загрызенных в колыбелях, и разжиревших кошках, которым лень выходить на охоту, всегда вызывали у меня недоверие, я решил провести собственное расследование. Это действительно настоящее бедствие.

Сады и поля были изрыты норами и тропинками, по ночам мыши шныряли прямо под ногами. Чтобы убедиться в этом, достаточно было выйти на улицу с фонарем. Я остановил фургон, чтобы дописать последнюю главу своей книги, но мыши пробрались внутрь. Они бегали по столу, когда я работал, затевали у меня под ногами драки за кукурузные хлопья, а в последнюю ночь даже попытались сунуть свои носы в мой спальный мешок и не дали мне уснуть…, теперь мне кажется, что лучше всего просто закрыть пишущую машинку и оставить книгу без окончания».

В своей книге, посвященной грызунам, автор описывает нашествие мышей в районе Порта Уокефильд, Австралия. Он не первый обнаружил, что обычная домовая мышь опасна для человека не меньше, чем крыса, несмотря на снисходительное и даже доброжелательное отношение к ней. В некотором смысле мышь даже опаснее, поскольку из-за своих маленьких размеров может пробираться в места, недоступные для крысы, притом что переносит те же болезни, включая бубонную чуму, энтерит, туляремию, сальмонеллез и многие другие вирусные и грибковые инфекции. Кроме того, мышь распространяет ботулизм, хориоменингит и трихиноз. Болезнь Вейля, иначе называемая лептоспирозом, разрушает печень; она начинается с обычной лихорадки, а заканчивается фатальной желтушной формой. Мыши устойчивы к лептоспире, — этот микроорганизм поселяется у них в почках, не причиняя грызунам ни малейшего вреда, но активизируется, попав в организм человека, — всего капля зараженной мышиной мочи содержит их в количестве, способном вызвать летальный исход.

Мыши не только поедают и портят продукты, они еще истребляют посевы, совершая настоящие нашествия на поля, — такие случаи не раз отмечались в истории человечества. В 1789 году в Австралии мыши уничтожили миллионы тонн продовольствия.

Человек платил им тем же, так, в 1917 году в этой стране были собраны тысячи тонн мышиных скелетов (шестьдесят тысяч мышей на тонну). В одном из австралийских городов за одну-единственную ночь было уничтожено шесть миллионов мышей, а шестинедельная кампания, проведенная в другом городе, принесла улов весом в шестьсот тонн. В период с 1926 по 1927 и с 1941 по 1942 годы в долине Калифорнии численность мышей превышала семнадцать грызунов на квадратный ярд (1 м²), мыши, вышедшие на поиски пропитания, буквально закрыли собой землю. Летом 1968 года в округе Монтеррей, Калифорния, было уничтожено около 14 миллионов мышей.

В начале 1982 года нашествие мышей охватило столицу Калифорнии. В течение шести лет, столько длилась реставрация городских зданий, численность мышиной популяции резко возросла. Вернувшись на свои рабочие места, представители власти столкнулись с настоящим мышиным парламентом. Сотрудник кабинета по законодательству обнаружил мышь в своей кофейной чашке, в офисе сенатора Уильяма Кэмпбелла выловили целый десяток, причем одну из них поймал сам сенатор, прижав ей хвост, когда она пробегала у него по столу.

Мыши отказали в праве неприкосновенности даже президенту Америки — Джимми Картер собственными глазами видел двух мышей, пробегавших по ковру в его личном кабинете Белого дома. Разумеется, президент поставил в известность об этом специальную службу. Однако еще до того, как ее сотрудники успели принять меры, одна из мышей скончалась внутри стены Овального кабинета, вскоре помещение наполнилось характерным запахом — это произошло как раз к тому моменту, когда в Вашингтон прибыли главы стран Латинской Америки, чтобы подписать договор по Панамскому каналу.

Вторая мышь продолжала безнаказанно шнырять по кабинетам. Проявив типичный бюрократизм, хозяйственная служба заявила, что мыши забежали с улицы и подлежат юрисдикции внутреннего департамента, который отвечает за порядок на земельном участке, прилегающем к Белому дому.

Естественно, внутренний департамент с этим не согласился, поэтому в Белом доме по-прежнему попахивает. «Я даже не могу избавиться от мышей в собственном кабинете», — сетовал президент. В конце концов, мистеру Картеру пришлось вызвать в пресловутый кабинет чиновников, возглавляющих обе службы, чтобы разорвать порочную бюрократическую цепочку.

Мыши являются ближайшими родственниками более крупных и опасных крыс и настолько тесно связаны с ними, что в результате искусственного осеменения спермой крысы обычная домовая мышь (Mus musculus) приносит гибридное потомство. Однако искусственное осеменение черной крысы спермой серой не приводит к подобным результатам.

Основная разница между грызунами заключается в том, что мышь не так умна и недоверчива, как крыса, и позволяет поймать себя на такие приманки, от которых отвернулась бы любая уважающая себя крыса. Как правило, крысы намного крупнее и длиннее мышей, в несколько раз больше весят. Длина мыши с учетом хвоста колеблется от 13 до 15 см, а вес — от 18 до 30 г. Не исключено, что мышь произошла от крысы, поскольку иногда выгоднее иметь возможность спрятаться, чем быть большой и агрессивной.

Вероятно, истинная мышь из рода Muridae появилась лишь в поздний миоцен. Mus musculus — наиболее распространенный вид — обитает во всех уголках планеты, хотя изначально эта маленькая домовая мышь, как и крыса, населяла азиатские степи на территории современной России, Ирана и Туркестана. С равнин Центральной Азии она перекочевала на Ближний Восток, а затем и в Европу, откуда отправилась странствовать по всему миру. До Америки домовая мышь добралась приблизительно одновременно с норвежской крысой, то есть не раньше 1700 года. Скорее всего свое трансатлантическое путешествие она совершала на борту морских судов, высаживаясь на берег вместе с грузом.

Один ученый рассказывал о том, как полевые мыши обосновались в его лагере на необитаемом острове, хотя до этого почти восемьдесят лет жили без человеческого общества. Мышь умеет приспосабливаться к любым условиям и прекрасно чувствует себя как в тропиках (в хижинах местного населения), так и в Антарктиде (в домах работающих там ученых), ей нипочем любой климат. Домовую мышь обнаруживали в угольных шахтах на глубине восьмисот футов (244 м), где они процветали, доедая остатки завтрака за шахтерами. Они способны жить даже в полной темноте промышленных холодильников при температуре, не превышающей 17 градусов по Фаренгейту (— 8 °C). Эти морозоустойчивые мыши питаются заложенным на хранение мясом, отращивают густую шерсть и заметно превосходят по размеру своих теплолюбивых собратьев. Они часто устраивают гнезда в тушах и, несмотря на холод, отличаются пылким темпераментом, производя на свет больше детенышей, чем обычные мыши.

Название вида Mus musculus происходит от латинского «musculus», — так этих зверьков называли древние римляне. От того же корня произошло слово «мускул» (перешедшее во французский, итальянский, испанский, немецкий, датский и шведский языки). Вероятно, такое название объясняется тем, что, наблюдая за тренировкой атлетов, римляне замечали, как напряженные мускулы то исчезают, то снова проступают под кожей — будто мышь, выглядывающая и снова скрывающаяся в норке. Точно так же римляне называли съедобного морского моллюска — на этот раз из-за его размера и окраски.

В настоящее время известно около 130 подвидов домашней мыши (Mus musculus). Среди них выделяют западноевропейскую домовую мышь (Mus musculus domesticus), распространенную к западу от Эльбы и гнездящуюся рядом с жилищем человека; северную домоваю мышь (Mus musculus musculus), населяющую территории к востоку от Эльбы, — этот подвид проводит часть года под открытым небом, пока погода этому благоприятствует; а также восточноевропейскую домовую мышь (Mus musculus spicilegus), которая все время живет в природе и лишь случайно сталкивается с человеком. В большинстве случаев домовая мышь предпочитает держаться поблизости от человеческого жилья, поскольку добывает там пищу. Ярким подтверждением этому служит история крошечного островка Св. Килда, расположенного у западного побережья Шотландии: в течение многих лет там жили домовые мыши, когда в 1930 году население острова эвакуировали, все мыши также вымерли.

Продолжительность жизни домовой мыши не превышает 6 лет, мышь по кличке Геркулес, прожившую 5 лет и 11 месяцев — с января 1971 до 26 декабря 1976 года в Пурли Суррей, Англия, считают долгожительницей. Однако основная часть грызунов погибает в первую же зиму, хотя некоторым удается прожить года полтора, а то и больше. В качестве компенсации за маленькие размеры и недолгую жизнь, природа наделила мышь высокой плодовитостью — в этом отношении мышь превосходит даже крысу и способна к размножению уже в 6-недельном возрасте. Самцы Mus musculus проявляют немалый пыл, ухаживая за самками в брачный период, но некоторые из их дальних родственников способны на настоящие чудеса. Самец сумчатой мыши Стюарта (на самом деле это не совсем мышь) целых 12 часов не выпускает из своих объятий самку, которая время от времени позволяет себе вздремнуть, зато самцы некоторых видов тушканчиков способны совершать 224 случки в течение часа (см. главу 4).

Домовая мышь может размножаться в полной темноте и при температуре значительно ниже нуля. Случка у мыши длится всего несколько секунд. По-видимому, самец мыши выделяет запах, стимулирующий гормональную перестройку организма у самок, подготавливая их к брачным отношениям. Природа наделила этих животных своеобразным механизмом контроля над рождаемостью, включающимся в том случае, если количество особей в популяции превышает определенный предел. Нехватка корма и жизненного пространства становится причиной стресса, вызывающего гормональные изменения у самок — особенно у подрастающего поколения, — приводящие к бесплодию. Интересно, что влагалище таких самок недоразвито, матка уменьшена в размере, а яичники не активны.

Беременность длится от 19 до 21 дней, и уже через два дня после родов самка вновь готова к зачатию. Обычно выводок состоит из 5–7 детенышей, хотя в пометах бывает по 13 и более мышат.

В ходе недавно проведенных исследований эмбрионы мышей выращивали в лабораторных условиях. Эксперимент продолжался 10 дней до тех пор, пока у эмбрионов не сформировались зачатки конечностей и напоминающие пузырьки образования в тех местах, где в дальнейшем должны развиться глаза и уши, — все это было отчетливо заметно под микроскопом.

Численность помета зависит от условий жизни их матери. В теплом доме рождается в среднем 5,5 мышат, в холодных кладовых — 6,7, на мельницах — 7,8, на ригах — 10,2. За год самка домовой мыши приносит от 5 до 6 выводков, брачный период продолжается с марта по октябрь. Мышата — длина новорожденного мышонка не превышает половины дюйма (1,2 см) — рождаются голыми, глухими, слепыми и весят около 1 грамма. Свернувшись в клубок, такой мышонок помещается внутри обручального кольца. Сморщенная розовая кожа начинает покрываться шерстью на пятый день после рождения, уши и глаза открываются на 13 день — к этому времени беспомощные детеныши превращаются в полностью оформившуюся мышь, обладающую в том числе острыми мощными резцами. К концу третьей недели они уже способны постоять за себя и иногда отходят от матери, хотя продолжают сосать до конца четвертой недели. Серьезную опасность для малышей представляют взрослые самцы, в том числе их собственные папаши, которые нередко убивают мышат, аккуратно откусывая им головы, — особенно часто это наблюдается при содержании в неволе. Стресс может подтолкнуть к каннибализму даже мать, которая порой съедает весь свой выводок или его часть.

Обустроенное гнездо домовой мыши обычно сделано из мягкого сухого растительного материала, например, сена, соломы, мешковины, картона и даже изоляции, — все это самка неутомимо переносит на место постройки и тщательно измельчает зубами, чтобы придать подстилке мягкость. Если пространство ограничено, несколько самок могут использовать одно гнездо. В таком коммунальном гнезде нередко воспитывается до пятнадцати детенышей, их матери помогают друг другу вскармливать потомство. Независимо от условий мыши селятся группами, каждая из которых состоит из брачной пары, их детей, внуков и правнуков. Такая семья пользуется общей территорией, границы которой маркирует запахом мочи, — он не только удерживает оккупантов от вторжения, но и объясняет специфический запах в помещениях. Самцы часто дерутся между собой до тех пор, пока один из них не утвердится как лидер группы, после чего военные действия надолго прекращаются — за исключением тех случаев, когда на территорию группы проникает чужак. Биолог д-р Питер К. Кроукрофт, автор великолепной книги «Мышь как она есть»[16], посвященной наблюдениям за содержащимися в неволе мышами, приводит описание подобной стычки:

«Хозяин территории набросился на непрошеного гостя и принялся молотить его, кусая за круп и хвост. Чужак отбежал за границу участка, но нападающий не стал его преследовать. Прекратив погоню, атакующий продолжал демонстрировать свою ярость и некоторое время бегал из стороны в сторону, выгнувшись по-кошачьи…. Добравшись до своей территории и почувствовав себя в безопасности, второй самец повернулся в сторону своего бывшего противника и свирепо постучал хвостом… Если бы нападающий увлекся преследованием и переступил границу чужой территории, отступающий самец повернулся бы ему навстречу, поднявшись на задние лапы, давая преследователю понять, что тот не у себя дома, и должен немедленно отступить… очевидно, такая поза говорит агрессору: «Я стою и жду тебя, чтобы дать тебе отпор». Положение на задних лапах типично для продолжительных сражений между мышами и указывает на высшую степень агрессии, — точно так же люди считают, что погрозить кулаком гораздо выразительнее, чем просто стиснуть зубы».

Несмотря на то, что мыши — впрочем, как и другие дикие животные — редко решаются на убийство себе подобных, Кроукрофт стал свидетелем двух таких случаев — в обоих случаях мышь, вторгшаяся на чужую территорию, была убита укусом в затылок. Кроме того, ему удалось установить, что все мыши отличаются воинственностью. Ручные лабораторные мыши, посаженные в клетку к диким сородичам, сначала ведут себя мирно, однако вскоре под влиянием пробудившихся инстинктов начинают демонстрировать такой же тип социального поведения, как их лидер.

Даже детеныши мышей нападают на чужака, вторгшегося в их гнездо, хотя за пределами своего жилища предпочли бы спасаться бегством.

Стоит мыши победить в бою, как это преимущество перерастает в физиологическую потребность сохранить лидерство, которую она всеми силами старается удовлетворить, другими словами, принципа «ставить на карту все ради успеха» придерживаются не только люди. Самцам, проигравшим сражение на вражеской территории, куда их помещал Кроукрофт, приходилось несладко; выжить этим неудачникам помогали «лишь собратья по несчастью» (т. е. другие побежденные самцы), образующие в группе низшую касту.

«Некоторые самцы, получив жестокий отпор и потерпев поражение, отказывались от сопротивления и отрекались от своего племени, превращаясь в социальных паразитов, или париев Они были настолько запуганы, что больше не выказывали агрессии по отношению к другим, а только жались друг к другу, пытаясь согреться… Они спали не бок о бок, а слоями, стараясь подлезть под своего соседа. Эти изгои избегали попадаться на глаза лидерам. Согласно беспощадному приговору они выпадали из повседневной жизни и оказывались в вакууме, который существует даже в самой плотной толпе, жались по углам, держась подальше от дозорных, охраняющих территорию. Теперь эти парии могли выжить лишь в искусственных условиях, обеспечивающих изобилие корма и полное отсутствие хищников».

Впрочем, Кроукрофт не без оптимизма сообщает о том, что перебравшись на новую территорию, мышь может начать новую жизнь и даже преуспеть в ней, то есть в каком-то смысле повторить судьбу колонистов, осваивающих новые земли. Утверждение, будто мыши склонны к тирании, ошибочное. Запасные выходы, места отведенные для мочеиспускания и дефекации, так же как гнезда и столовые, используются членами коллектива на равных условиях. Кроме того, члены группы практикуют взаимное ухаживание, посвящая этому занятию немало времени: каждая из мышей вычесывает своим собратьям спину, шею и другие труднодоступные участки тела.

Взрослая домовая мышь обычно имеет буровато-серую окраску с более светлым брюшком, хвост у нее длиннее, а чешуйки на нем заметнее, чем у других видов. Самцы и самки почти не отличаются друг от друга. Несмотря на относительно большие глаза, мышь не может похвастаться зоркостью и в основном различает близко расположенные движущиеся объекты. Слух мыши гораздо острее зрения и настроен на звуки высокой частоты. Человеческое ухо не способно улавливать некоторые из издаваемых мышами звуков, однако — к несчастью для мышей — кошки прекрасно слышат все их «разговоры». Часть мышиных трелей, которую воспринимает человеческий слух, не лишена приятности. Было много сообщений о «поющих» мышах, издающих негромкий «щебет», представляющий собой «серии музыкального посвистывания и чириканья». Исследователи, занимавшиеся изучением этого явления, обычно обнаруживали у мышей отклонения в строении носоглотки и приписывали их «пение» болезненному состоянию, напоминающему астму или бронхит. Находились очевидцы, утверждавшие, что мыши любят музыку и, заслышав какую-нибудь мелодию, неподвижно замирают, внимая каждому звуку. Вероятно, звуки нижних регистров, к которым невосприимчивы эти меломаны, доносятся до них приглушенно и вызывают замедленную реакцию.

Во время своих ночных вылазок за продовольствием мышь и ее родственники полагаются на тонкое чутье и вкус. Длинные, крайне чувствительные усики (вибриссы) позволяют мыши в полной темноте ориентироваться в узких туннелях, даже в незнакомом месте. Мышь не относится к животным, ведущим исключительно ночной образ жизни, и предпочитает кормиться в сумерках или на рассвете, хотя любит поесть и в течение дня. Для полноценной (мышеподобные), включая мышей Нового (Cricetinae) и Старого Света (Murinae). Как ни странно, но с точки зрения эволюции предками современных видов считаются мыши Нового Света, тогда как распространенные в Европе мыши Старого Света представляют собой более современные вариации.

Первой следует упомянуть полевую или луговую мышь (Microtus), которую в Европе часто называют полевкой, а иногда древесной мышью. В северном полушарии, в том числе в Северной Америке и Европе, распространено около 238 видов полевой мыши, многие из этих видов являются разносчиками чумы. Испокон веков полевая мышь наносила ущерб сельскому хозяйству, совершая набеги на поля и строя под ними запутанные лабиринты. Численность ее популяций колеблется в соответствии с четырехлетним циклом. На его пике поголовье хищников, питающихся мышами, а это — канюки, пустельги, совы, чайки, вороны, сороки, сорокопуты, цапли, аисты, ласки, хорьки, лисы и множество других — наносит численности этих грызунов значительный урон. К тому же перенаселение вызывает у мышей стресс, сопровождающийся физическим и нервным истощением, в результате численность популяции сокращается.

Венгерский ученый, державший в неволе пару обыкновенных полевых мышей, за десять месяцев получил от них три поколения потомства, численность которого составила 2557 особей, и пришел к выводу, что мыши воспроизводятся быстрее бабочек, откладывающих от 200 до 300 яиц в год. Еще не прекратив кормить очередной выводок, самка полевой мыши обычно уже вынашивает следующий. И без того многочисленная полевая мышь размножается быстрее остальных видов. Полевка, обитающая в Британии (Microtus agrestis), производит за год 17 пометов, в каждом из которых по 13 детенышей (то есть 121 особь), причем самки способны забеременеть в возрасте 25 дней, не перестав еще сосать свою мать.

Полевая мышь строит свои норы под землей. Бывает, что легионы этих грызунов захватывают целые области, уничтожая весь урожай. Они отличаются необычайной прожорливостью — известны случаи, когда полевки забирались в ульи, убивали пчел и пожирали весь мед. Как свидетельствует знаменитый американский натуралист Джон Барроу (1894), эта ближайшая родственница домовой мыши умеет плавать, лазать и копать:

«Эта встреча произошла на второй день моего путешествия. Мышь тоже направлялась по своим делам, и наши пути пересеклись посередине горного озера. Я как раз выбирал наживку, как вдруг заметил на поверхности воды У-образный силуэт, причем вершина треугольника медленно продвигалась по направлению к противоположному берегу. Я подплыл поближе и увидел усердно гребущую мышь…. Ее маленькие лапки работали, словно вращающиеся лопасти парохода. Увидев меня, она нырнула, надеясь спастись, но тотчас же пробкой выскочила на поверхность. Я от души посмеялся, наблюдая за тем, как она снова и снова пыталась нырнуть и всякий раз мгновенно выскакивала обратно. Ей так и не удалось задержаться под водой дольше, чем на секунду-другую. Я протянул ей весло, она взбежала по нему и оказалась у меня в ладони, где посидела некоторое время, приводя в порядок шерстку и согреваясь.

По-видимому, теперь я не внушал ей ни малейшего страха — вероятно, ей никогда еще не доводилось пожимать руку человеку. Таких мышей называют луговыми, но эта, очевидно, прожила всю жизнь в лесу и была до странности неискушенной и наивной, судя по тому, как поблескивали ее маленькие круглые глазки, когда она обнюхивала меня, пытаясь выяснить, не окажусь ли я опаснее, чем показалось ей на первый взгляд. Я посадил ее на дно лодки и возобновил рыбалку. Однако вскоре мышь начала проявлять беспокойство — ей явно не терпелось отправиться по своим делам.

Решительно взобравшись на борт лодки, она уставилась в воду. По некоторому размышлению мышка пришла к выводу, что не может больше ждать, и бесстрашно бросилась за борт, но почему-то — то ли у нее изменились планы, то ли она просто потеряла ориентацию — двинулась в противоположном направлении. Взглянув на нее в последний раз, я увидел только крошечную точку, приближавшуюся к берегу».

Однажды набеги мышей даже принесли человечеству пользу. Это случилось после их набега на хранилище луковиц гиацинтов в Голландии. Оказалось, что луковицы, прогрызенные до сердцевины, дают бесчисленное количество деток, из которых вырастают новые луковицы, — сделав это открытие, цветоводы начали сами надрезать луковицы, способствуя их размножению. Больше полевая мышь никакой пользы не принесла.

Продолжительность жизни мышей составляет всего год или полтора, к тому же их мясо по вкусу многим хищникам. Полевыми мышами питаются кошки, рыси, ласки, скунсы, барсуки, волки, собаки, лисы, койоты, медведи, хищные птицы от ястреба до чаек, различные виды змей, даже черепахи, лягушки и рыбы. Как видно, этого недостаточно: мыши по-прежнему наводняют землю, а их численность начинает сокращаться лишь достигнув своего пика, поскольку мыши очень чувствительны к перенаселению.

Еще одним серьезным вредителем является американская зерновая мышь (Reithrodontomys). По внешнему виду она больше похожа на домовую, чем на луговую мышь. Искусный акробат, зерновая мышь строит свои прочные гнезда сферической формы высоко на длинных стеблях колышущейся на ветру травы. В брачный период грызун издает тонкий писк, напоминающий жужжание насекомого. Ее ближайший родственник, мышь-малютка или мышь Старого Света (Micromys minutus), гораздо меньше и весит всего 0.15 унции (19 г), еще меньше другая разновидность, встречающаяся в России. Зерновые мыши тратят на поиски пищи и собственно обед три часа, после чего столько же времени спят, неоднократно воспроизводя эти действия в течение суток. В траве, когда она пригнется под порывом ветра, можно увидеть, как зверьки снуют туда-сюда, никогда не сталкиваясь друг с другом.

Самой полезной для человека следует считать кузнечиковую или скорпионовую мышь (Onychomys leucogasten), обитающую на западе Америки. Хотя этот рыжевато-коричневый грызун также является переносчиком чумы, зато питается преимущественно насекомыми — кузнечиками, скорпионами, жуками, ящерицами, цикадами и не брезгует своими родственниками, например, мешотчатой мышью, если сумеет с ней справиться. Лишь несколько видов мышей, в частности, вид, населяющий леса Конго (Deomys ferrugineus), также предпочитают насекомых другой пище. Насекомоядная мышь отличается совсем не мышиной свирепостью и, преследуя добычу, издает звуки, напоминающие скорее лай, чем привычное повизгивание. Ночной охотник идет по следу своей жертвы, опустив нос к земле, почти как гончая, и даже помахивает хвостом! Настигнув добычу, мышь убивает свою жертву, сжимая резцы. Нередко общий вес трофеев, съеденных такой мышью за сутки, всего вдвое уступает ее весу, однако эти прожорливые существа легко приручаются, некоторые любители выпускают их по ночам, чтобы избавиться от тараканов и прочей нечисти, заводящейся жилищах. За эту особенность насекомоядная мышь получила прозвище истребитель или мышь — санитар.

Кротовая мышь (Myospalacini) размером с хомяка, но по привычкам ближе к кроту и так же, как крот, подгрызает корни, уничтожая растения во всех районах своего обитания от России до Китая. Большую часть своей жизни этот зверек проводит под землей, — ловко пользуясь большим когтем на третьем пальце передних лап, он способен выкопать широкий семидесятисантиметровый туннель менее чем за 12 минут. Пойманный грызун издает свирепое рычание.

В Китае кротовую мышь уничтожают как вредителя, но иногда китайские крестьяне используют ее в качестве живого барометра, утверждая, что пока туннель кротовой мыши остается открытым, дождя можно не опасаться.

Еще один похожий на крота вредитель — сосновая мышь (Pitymys) обитает в сосновых лесах на востоке США. Сосновая мышь стремительно размножается и в рекордно короткое время уничтожает урожаи картофеля; она способна сгрызть даже корневую систему фруктовых деревьев и часто губит целые сады.

Своим умением строить норы славится австралийская мышь (Leggadina hermannasburgensis), имеющая около двухсот близких родственников на юге Азии. Эти желтовато-бурые или коричневатосерые мыши отличаются тем, что собирают и складывают в своих норах гальку. Они, как считают ученые, делают это потому, что галька скапливает воду, необходимую мыши для выживания в пустыне.

Недавно ученые обнаружили, что лазающая древесная мышь из Коста-Рики опыляет эпифиты — растения с гроздьями изящных цветков и воздушными корнями, укореняющиеся на верхушках деревьев. Для того чтобы выпить нектар, лазающая мышь вводит внутрь цветка мордочку и язык, а затем переносит прилипшую к ее носу пыльцу на следующий цветок.

Лазающие мыши селятся в разных уголках земного шара. Африканская лазающая мышь (Dendromus insignes) — лишь одна из представительниц этого вида, обитающего в африканских тропических лесах, хотя ее можно встретить и на вершине Килиманджаро. Шерстка грызуна украшена черными полосками; зверек ловко лазает по деревьям в поисках плодов, цепляясь хвостом за ветви. Хвост длиннохвостой пальмовой мыши (Vandeleuria olerасеа) заметно длиннее ее тела, покрытого каштановым мехом; этот зверек также предпочитает древесный образ жизни. Рассказывают о мыши, поселившейся в прочной паутине, которой пользовались и ее основные хозяева — пауки. Передние лапки мыши-мартышки (Hapalomys) из Индокитая действительно напоминают ладошки обезьяны с отставленным большим пальцем, служащим ей для того, чтобы хватать фрукты и семена. Самки красной древесной мыши, обитающей в лесах на северо-западе США, живут в гнездах, построенных высоко на деревьях, тогда как самцы, напротив, предпочитают селиться в глубоких подземных норах. Самцы и самки встречаются лишь в течение брачного сезона.

К видам, прославившимся своим умением совершать головокружительные прыжки, следует отнести австралийского прыгуна (Notomys), все десять подвидов которого обладают мощными задними конечностями и прыгают, как кенгуру. Если эту мышь вспугнуть, она способна за один прыжок преодолеть расстояние в три фута (около 90 см), а в случае необходимости может прыгать не только вперед, но и в сторону. Лесная мышь-прыгун (Napaeozapus) во время брачного периода совершает на первый взгляд беспорядочные прыжки. Березовая мышь (Sicista) принадлежит к тому же семейству, что и прыгун, и интересна невероятно долгим периодом зимней спячки, продолжающимся целых восемь месяцев, — так долго не спит ни один грызун. Чемпионом по прыжкам считают кенгуровую мышь (Zapus) — грызун впадает в спячку, весит всего одну унцию (28 г), обладает хвостом, по длине вдвое превосходящим длину тела, и может прыгать на двенадцать футов (3,66 м).

Самой известной из прыгающих мышей является тушканчик (Dipodidae), встречающийся в Африке, а также степях и пустынях Центральной Азии. Тушканчики переносят чуму. Пять месяцев это животное проводит в спячке и целый год может обходиться без воды.

Самка выстилает гнездо собственной шерстью, выщипанной на грудке или брюшке, но при возможности использует для этой цели и верблюжью шерсть. Во время брачного танца самец кружит вокруг самки, время от времени колотя ее по физиономии. Большеухие тушканчики из китайского Туркестана имеют уши длиной в полтора дюйма (3,5 см) при длине тела всего три дюйма (7 см). Все грызуны этого вида внешне напоминают кенгуру, имеют украшенный кисточкой хвост, которым пользуются как рулем во время затяжных прыжков. Покрытые шерстью лапы смягчают удар о землю при приземлении. Некоторые наблюдатели сообщают о том, что видели тушканчиков, неторопливо прохаживавшихся на задних лапах.

Самым маленьким членом мышиной семьи является, вероятно, африканская мышь-пигмей (Baiomys taylory), достигающая всего трех дюймов (7 см). Несмотря на крошечные размеры, зверек отличается отменным аппетитом и ест все, что попадется под руку. Из всех живущих на земле млекопитающих только землеройка уступает пигмею в размерах. Самой упитанной является африканская жирная мышь (Steatomys), включающая 25 подвидов, — практически шарообразное существо, накапливающее жир под кожей; к тому же это единственное из африканских животных, впадающее в зимнюю спячку. Африканская жирнохвостая мышь (Pachyuromys) покрыта розоватой, как у песчанки, шерстью; в хвосте этого грызуна хранятся его жировые запасы, которые он расходует в случае нехватки пищи.

Белоногая мышь (Peromyscus) обитает в Северной Америке, где водится 178 подвидов этого грызуна, включая оленью мышь, разносящую чуму. Этот вид широко распространен и интересен некоторыми странными привычками. По неизвестным причинам белоногая мышь часто — и очень ловко — переносит свое жилище с места на место. Иногда ее называют «вечерницей», поскольку она проявляет активность по вечерам, когда в церкви звонят к вечерней службе. Утверждают, что мышь неравнодушна к музыке, заслышав мелодию, она начинает барабанить лапами по полым предметам — например, пустым орехам. Сова — опасный враг белоногой мыши — переваривает свою жертву целиком, за исключением костей и шерсти, которые выводятся из ее организма в виде круглого катышка. Такие катышки часто находят в полях.

Иглистая мышь (Acomys) — «сирота» носит на своей темнобурой спинке жесткие плоские иглы. Предполагают, что они защищают ее от шипов кактуса и укусов насекомых. В отличие от других видов детеныши игольчатой мыши рождаются зрячими и совсем не беспомощными. В трехдневном возрасте они уже умеют ходить и нетвердой походкой отправляются исследовать окрестности гнезда, в котором, судя по всему, не слишком-то нуждаются. Во время родов самке помогают ее родственницы; они вылизывают детеныша, не дожидаясь, пока он полностью выйдет из материнской утробы, после чего новорожденный становится общей собственностью всех кормящих самок в группе.

Многие виды мышей имеют защитную окраску. Например, банановая мышь из Африки (Dendromus) покрыта желтоватой шерстью с темными полосками на спине, что позволяет ей прятаться в складках банановых листьев или среди плодов. Африканская полосатая травяная мышь или мышь-зебра (Lemniscomys) имеет черные полоски на хвосте, делающие ее незаметной в траве. Однако самым ярким примером способности к мимикрии может служить мешотчатая мышь (Heteromys) из Нью-Мексико. Мыши, обитающие в пустыне, имеют белую окраску, позволяющую им не выделяться на фоне песка. По соседству с ними проживают черные мыши того же вида, сливающиеся с черными камнями скал. Наконец, в той же местности имеются красноватые глинистые холмы, и населяющие их мыши окрашены под цвет холмов.

Одним из самых удивительных представителей грызунов следует считать соню (Gliridae), которая больше похожа на миниатюрную белку, чем на мышь, и живет около шести лет. Соней грызуна окрестили за то, что представители этого семейства впадают в зимнюю спячку. Испанская или сельская крыса — так часто называют соню — входит в семерку самых сонных представителей животного мира вместе с земляной белкой, сурком, ежом, барсуком, летучей мышью и медведем.

Спящая соня сворачивается в клубок, закрывает мордочку передними лапами и укрывается хвостом; в таком положении ее можно катать по столу, как шарик, не опасаясь разбудить. Дикая садовая соня не задумываясь съест другую соню, впавшую в спячку раньше ее самой, — даже свою собственную мать.

Жирную или съедобную соню (Glis glis) употребляют в пищу со времен Древнего Рима — римляне специально разводили их с этой целью (см. главу 13). Согласно распространенному суеверию мясо сони считают ядовитым. Вот что сообщает нам об этом натуралист Топселл, автор книги «Четвероногие чудовища»:

«Иногда гадюка находит ее (сони) гнездо, но не может съесть всех детенышей сразу, поэтому она съедает одного-двух и ослепляет оставшихся, а потом приносит им мясо и кормит их, поскольку они слепы, до тех пор, пока ее желудок не освободится в достаточной степени, чтобы съесть оставшихся детенышей. Но если случится, что в это время человек наткнется на вскормленных гадюкой слепых сонь и съест их, яд гадюки перейдет к нему в желудок. Сони встречаются чаще белок. Это кусачее и злобное создание».

Полевая мышь

Рисовая полевая мышь

Зерновая мышь рядом со своим гнездом

_{(Л. Фигур "Млекопитающие")}

Короткохвостая и длиннохвостая полевые мыши

_{(X.И.Бейтс "В лесах")}

Обыкновенная луговая мышь

Красноспинная луговая мышь

Фантазер Льюис Кэрролл, описавший как Алиса пыталась разбудить спящую Соню за чаем у Безумного Шляпника, гораздо ближе к действительности, чем Топселл со своими научными изысканиями. Однако так называемая слепая соня действительно существует и водится в Юго-Восточной Азии, — она живет в дуплах и редко пользуется зрением. Другим необычным видом является скальная соня из Африки, которая имеет странное плоское тело и череп, позволяющие ей заползать в узкие расщелины; существует еще садовая соня, которая водит за собой детенышей, выстроив их в ряд, и они никогда не отстают от своей матери. Самой необычной следует признать игольчатую соню с малабарского побережья Индии. Игольчатая соня носит на спине грозные иглы, и местные жители говорят, что кошки не едят этих грызунов, — настоящие мыши с противокошачьей защитой!

Обычная домовая мышь является предком многих декоративных подвидов, которыми торгуют зоомагазины, в том числе белой лабораторной мыши-альбиноса, ввезенной из Японии в начале двадцатого века, пятнистой мыши, мыши со спиралевидным хвостом, длинношерстной мыши, мыши с волнистой шерстью и даже бесшерстной мыши, которая в младенчестве покрыта белым пухом, а потом сбрасывает его и остается совершенно голой, как ее родители.

Домовая мышь считается прямым предком вальсирующей или танцующей мыши. Наследственный дефект среднего уха приводит к нарушениям вестибулярного аппарата, и мышь передвигается по странной траектории, но всегда совершает свои коленца и вращения в нужном направлении.

Едва ли можно что-нибудь сказать в защиту мыши — разве что признать ее ценность в качестве лабораторного животного, которым она стала с начала двадцатого века (см. главу 11). Разумеется, подъедая остатки с нашего стола, мыши способствуют сокращению числа других вредителей, например, тараканов. Тем не менее литература приписывает ей роль скорее героя, чем негодяя, и уж безусловно, мышь не вызывает ненависти или отвращения, которые мы испытываем к крысам. Обычно мыши предстают как крошечные, беззащитные, робкие и застенчивые создания, начисто лишенные страсти к разрушению и жестокости. Они — жертвы несправедливости, символизирующие человека, попавшего в нелегкое положение, что время от времени случается с каждым из нас. Как выразился д-р Кроукрофт: «В незавидном положении мыши есть что-то неуловимо знакомое». Еще лучше эту мысль выразил шотландский поэт Роберт Бернс в своем стихотворении, посвященном «Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом в ноябре 1785»:

Безусловно, это одно из лучших литературных произведений, затрагивающих отношения между человеком и мышью, но и до и после Бернса авторы не раз обращались к этой теме. В «Моих песнях» Уолт Уитмен написал, что «мышь — настоящее чудо, способное обратить сикстиллионы неверных». У.Оудену принадлежит знаменитое стихотворение «Разговор с мышью», а Алан Дьюган сочинил трогательную «Погребальную ораторию для мыши», в которой рассуждает о храбрости и голоде, сведя их в «Живую схему страха», которая «полна жизни и… приносит болезни как подарок».

Чосер, Шекспир, Свифт и Поп — вот далеко не полный список английских поэтов, воспевших в своих произведениях маленького зверька. Впрочем, анонимные авторы даже более плодовиты — вспомните скрюченного человечка, у которого жила скрюченная кошка, ловившая скрюченных мышей и, разумеется:

Мышь является бессменным персонажем популярных детских стихов и считалок:

Некоторые историки связывают происхождение этой песенки с тремя несчастными, казненными в царствование английской королевы Марии 1, которая и выступает под видом фермерской жены. Однако едва ли песенка могла бы выжить лишь благодаря этому всеми забытому историческому эпизоду.

С глубокой древности мыши выступали героями мифов и сказок. Древние египтяне верили, что мыши появляются из ила, когда грязь спечется на летнем солнце. Греческий философ Аристотель утверждал, что мыши рождаются из грязи, скопившейся на борту корабля или в доме. Веками жители Греции, Сицилии и Малой Азии почитали бога Аполлона, считая его истребителем мышей и крыс, они верили, что этот бог наказывает нечестивых фермеров, насылая на них грызунов. Древние греки относились к мыши с таким уважением, какого она больше не знала со времен античности. «Маленькая мышь» — так называли ручного зверька, регулярно появлявшегося в числе действующих лиц греческой драмы, в которой мышь символизировала кротость и разум.

Древние римляне, а также и некоторые другие народы полагали, что мышь способна излечивать болезни, например, запор, зоб, змеиный укус, эпилепсию, плешивость и катаракту. Плиний-старший считал мышь «милым лекарством» от головной боли, для исцеления от которой достаточно лишь «поцеловать маленькую пушистую мордочку мыши». Он утверждал, что, «если маленький ребенок мочится в постель, есть хороший способ его вылечить — нужно дать ему съесть вымоченных мышей». Такого лекарства не найти ни в одном издании доктора Спока. Помимо этого, Плиний отмечал, что «мыши покидают здание, которому суждено обрушиться», — в этом можно усмотреть связь с известным утверждением, что крысы первыми бегут с тонущего корабля. Коллега Плиния Плавт стал автором афоризма, призвав своих сограждан «учиться у мышей, это осторожное животное никогда не чувствует себя в безопасности, если у норы есть только один выход». Позднее данное изречение превратилось в поговорку, вошедшую во все языки: «Мышь, не позаботившаяся о запасном выходе из норы, быстро попадается».

Мышь фигурирует в семи баснях Эзопа, написанных в шестом веке до н. э. Басня «Мыши на совете» повествует о том, как молодые мыши предложили повесить на шею кошке бубенчик и спорили об этом до тех пор, пока мудрая старая мышь не спросила, кто из них возьмется это сделать. «Предложить и сделать — совсем не одно и то же», — гласит мораль. С тех пор эту историю неоднократно пересказывали, иногда вводя вместо мыши крысу.

В басне «Кот и мыши» рассказывается о мудрых мышах, не поддавшихся на уловку коварного кота, который повесился на крючке в шкафу и притворился мертвым. «Однажды обманувшийся вдвойне осторожен», — такова мораль этой басни.

В басне «Лев и мышь» мышь спасает льва, продемонстрировав, что «Добро не пропадает даром».

«Басня о деревенской и городской мышах» описывает соблазны, которым подверглась сельская мышь, променявшая свой незатейливый, но безопасный дом на пышную, но полную тревог городскую жизнь. «Лучше в тишине и покое поужинать корочкой, чем сидеть на пиру, дрожа от страха».

Персонаж еще одной басни «Мышь и лягушка» поплатилась жизнью за то, что согласилась взять лягушку в путешествие. Еще один урок мышь получила в басне «Мышь и ласка», когда не смогла выбраться через дыру в корзине, потому что из жадности съела слишком много зерна.

Эзопова «Гора в родах» рассказывает о том, как люди наблюдали мощное землетрясение и затаив дыхание ждали, чем оно закончится. Вдруг из образовавшейся огромной расщелины выбежала крошечная мышь. «Громкие обещания часто заканчиваются жалким результатом».

В средние века люди верили, что душа умирающего покидает тело через рот в виде мыши. Красная мышь указывает на чистоту души, а черная свидетельствует о том, что душа осквернена низкими помыслами.

Мыши, так же как и крысы, считались порождением дьявола, который, в свою очередь, умел превращаться в мышь. Их ненавидели за ущерб, который они причиняли полям. В 1519 году крестьяне местечка Стельвио, Италия, подали на мышей в суд, обвинив их в том, что они уничтожили весь урожай. Для защиты мышей был назначен адвокат, заявивший, что его подзащитные приносят пользу, поедая вредных насекомых. Однако судья, услышав показания свидетелей, постановил немедленно выслать всех мышей за пределы Стельвио и дал мышам — вместе с их чадами и домочадцами — двухнедельный срок на исполнение приговора. Он даже приказал местным жителям не выпускать из дома кошек, пока мыши не уйдут подальше, а также распорядился построить крошечные мостики через каждый ручей, чтобы мыши могли переправиться на другой берег. О том, к чему привело такое решение, история умалчивает.

Известное выражение «бедный, как церковная мышь», возникло в средние века и подразумевает человека крайне бедного, поскольку в те времена мыши едва ли могли бы чем-нибудь поживиться в церквях. Тогда церкви не располагали подсобными помещениями, хорошо оснащенными кухнями и кладовыми с запасами продовольствия в отличие от их современных преемников. Храмы служили лишь для отправления религиозных обрядов, и жившим в них мышам решительно нечем было поживиться. Выражение появилось в Англии не позднее семнадцатого века как перевод более древнего оборота немецкого или французского происхождения.

Согласно сохранившимся хроникам Магдебурга, в десятом веке архиепископ Гатто из Майнца был съеден мышами. Как рассказывает легенда, в 970 году в Германии разразился величайший голод, и Гатто решил избавиться от бедняков, чтобы богатым осталось больше пищи. Собрав всю бедноту в большом амбаре, он сжег их живьем, заметив: «Они, как мыши, горазды только есть зерно». За это — опять же согласно легенде — «Господь наслал на Гатто мышей», пытаясь спастись, он укрылся в башне, стоявшей на берегу Рейна близ Бингена. Однако полчища мышей взяли башню штурмом, и он «был бесславно съеден». Башня по-прежнему стоит неподалеку от Бингена, и местные жители называют ее «Мышиной башней». В действительности это здание, предназначенное для сбора податей, было построено епископом Сигрейдом через двести лет после смети Гатто. Немецкое слово «Maut” переводится как «высокий» и звучит очень похоже на «Maus» (мышь), чем, вероятно, и объясняется происхождение легенды. Похожую сказку рассказывают о епископе из Страсбурга, которого якобы съели мыши за то, что он разрушил монастырь, а также о епископе Кельна. Утверждают, что Святой Бернард, между 565 и 573 годом отправившийся из Ирландии на поиски Америки, открыл остров, на котором жили мыши размером с кошку. Мыши размером с лошадь фигурируют в сказке о Золушке, во всяком случае, такими они стали, когда крестная Золушки превратила их в прекрасных коней.

В старой сказке «Сватовство лягушки» лягушка ухаживает за Леди Мышью:

Дальше рассказывается о том, как лягушка явилась к мыши домой и предложила ей руку и сердце. Мышь не отказала, но попросила жениха подождать ее дядюшку Крысу, чтобы получить у него благословение. Благословение было получено, но злополучного жениха проглотила утка, и свадьбу пришлось отменить.

Шекспир неоднократно упоминал мышей в своих пьесах, в том числе в «Короле Лире», где «рыбаки крадутся по берегу, как мыши».

Мышь является постоянным персонажем английских поговорок и выражений: «тихий, как мышь», «Только наглая мышь может поселиться у кошки в ухе», «Пока кошка спит, мыши резвятся», «Играть в кошки-мышки», «Следить, как кошка за мышью» и «Подкладывая в мышеловку сыр, не забудь оставить место для мыши».

Всем известно высказывание Ральфа Эмерсона относительно мышеловки: «Сделайте лучшую мышеловку, и мир протопчет тропинку к вашей двери». Однако в сочинениях Эмерсона такой фразы не имеется. В книге, опубликованной в 1889 году, Сара Юл приписывает ему высказывание: «Человек, написавший лучшую книгу, прочитавший лучшую проповедь или сконструировавший лучшую мышеловку может поселиться в глухом лесу, но люди все равно протопчут тропинку к его порогу». В подборке от 1855 очень похожее высказывание действительно присутствует, но Эмерсон отнести мышь обратно в море, пока она не умрет, иначе ее хозяина ждет большое несчастье. Если умрет он сам, мышь вернется в море и вызовет сильный ураган, такой ураган называют «мышиным штормом».