Хочешь жить - не рыпайся

Глава 28

Синкфилд первым влетел в спальню. Я последовал за ним, Конни Майзель — за мной. Эймс сидел за столом. Закинув назад голову. Он выстрелил себе в рот. Зрелище было не для слабонервных.

Библия лежала на столе. Библия-шкатулка, открытая и пустая. Я обошел стол. Револьвер выпал на ковер из безжизненно свисающей руки Эймса. Тридцать второго калибра, с укороченным стволом. «Кольт», с перламутровой рукояткой. Перламутр искусственный, подумал я.

Синкфилд шагнул к Конни Майзель. Наклонился. Их лица разделяло лишь несколько дюймов.

— Что ты ему сказала? — он едва сдерживался. Я видел, как набухли вены на его шее. — Что ты ему сказала, чтобы заставить его отправиться на тот свет?

Конни Майзель улыбнулась. Подняла руку, коснулась щеки пониже левого уха. Провела пальцем по скуле, затем постучала по подбородку.

— Повежливее, лейтенант. Повежливее. Не забывайте, что вы говорите с двадцатью миллионами долларами. Двадцать миллионов долларов не любят, когда на них напирают.

— Что вы ему сказали? — повторил Синкфилд едва ли не шепотом.

— Разве вы не знаете? — встрял я.

Он посмотрел на меня.

— Нет, не знаю. Я не знаю, что такого она могла сказать, чтобы он ушел в кабинет, сунул револьвер в рот и нажал на спусковой крючок. Я этого не понимаю. Он уже согласился поехать в участок. Он признал, что убил того парня в Лос-Анджелесе. Он же спокойно сидел и слушал, как вы рассказывали ему, почему умерли его жена и дочь. Его это не слишком взволновало. Может, и взволновало, но не слишком. А потом она шепчет ему на ухо пару слов, он встает, уходит в кабинет и стреляется. А вы спрашиваете меня, — разве я не знаю, что она ему сказала. Готов заявить честно и откровенно: не знаю. Откуда мне знать?

— Остальное он мог пережить, — продолжил я. — Мог пережить, потому что эти люди умерли, чтобы спасти его от тюрьмы. Дочь, жена. Они умерли из-за его давнего проступка. Но их смерть действительно не слишком взволновала его. Он даже мог жить с женщиной, которая его шантажировала. Почему нет? Если у нее такая внешность. Я бы тоже с ней жил. Да и вы, полагаю, не отказались бы, не так ли, лейтенант?

Он медленно кивнул.

— Не отказался, — у него сел голос.

— И что же, по-вашему, я ему сказала? — улыбаясь, спросила Конни. Улыбка была та же, что и при звуке выстрела.

— Вы сказали ему правду. Он не мог сжиться с ней и застрелился, Вы сказали, что вы — его дочь.

— О Господи! — выдохнул Синкфилд.

— Видите. Даже вам это не по нутру, Синкфилд.

— Мне-то что, — буркнул он. — А каково было ему.

— Я не его дочь, — заявила Конни.

— Его, его, — возразил я. — Вы родились в мае сорок шестого. Через девять месяцев после августовского ограбления винного магазина.

— В августе сорок пятого моя мать могла переспать с шестью десятками мужиков.

— Могла, но не переспала.

— Откуда вы знаете?

Я пожал плечами.

— Ничего я не знаю.

— Мой отец — Френк Майзель.

— Нет, — я покачал головой. — Френк не мог иметь детей. У него даже есть медицинская справка. Кроме того, он встретил вашу мать, когда вам было три или четыре года.

Синкфилд сверлил Конни взглядом.

— Ты приберегала этот подарочек напоследок, не так ли? Именно так вы хотели отделаться от него. Ты и Дэйн. Сначала шантажировать и спать с ним, потом убить его семью и нанести последний удар, оправиться от которого он бы уже не смог: сказать, что он спал с собственной дочерью.

— Вы арестовываете меня, лейтенант? — с улыбкой спросила Конни Майзель.

Он покачал головой.

— Нет, я вас не арестовываю. Как вы и сказали, теперь за вами двадцать миллионов баксов, а я не из тех, кто арестовывает двадцать миллионов. Толку от этого не будет, доказательств у нас нет. Свидетелей тоже, потому что все они мертвы. Так что арестовывать вас я не буду.

— Кажется, я что-то почуяла. Уж не собираемся ли мы заключить сделку?

Синкфилд кивнул.

— Почему нет?

Конни Майзель победно улыбнулась.

— Сколько, дорогой? Какая цифра промелькнула в твоей голове?

— Половина, — ответил Синкфилд. — Как насчет половины?

Она пожала плечами.

— То есть примерно пять миллионов. После уплаты налогов и адвокатских гонораров у меня останется примерно десять миллионов. По пять на каждого.

— Тебе придется кое-что добавить.

— Что?

— Себя. Я бы хотел, чтобы ты была под рукой, потому что я не знаю никого, кто трахался бы лучше тебя.

Улыбка уже не сходила с лица Конни.

— Тогда мы обо всем договорились, дорогой. Есть, правда, одна маленькая загвоздка.

— Какая?

— Мистер Лукас. Что нам делать с мистером Лукасом?

В руке Синкфилда мгновенно оказался револьвер тридцать восьмого калибра.

— Лукас, — повторил он мою фамилию. — Полагаю, от Лукаса надо избавиться, — дуло его револьвера смотрело на меня. — Но придется все делать по-умному, как учил нас старина Дэйн. Как насчет еще одного самоубийства-убийства? Самоубийца у нас уже есть, — он посмотрел на Конни Майзель. — А мы с тобой будем свидетелями, не так ли?

— Да, — кивнула она. — Полагаю мы можем быть свидетелями… в определенном смысле.

— Подними с пола револьвер, — скомандовал Синкфилд. — Подними карандашом за предохранительную скобу спускового крючка и принеси мне.

Конни взяла со стола карандаш, наклонилась, подняла револьвер тридцать второго калибра и отнесла Синкфилду. Тот взял его левой рукой, предварительно обернув рукоять носовым платком. Затем убрал личное оружие в кобуру и перекинул револьвер из левой руки в правую.

— Надеюсь, вы не сердитесь на меня, Лукас.

— На вас — нет.

— Я и понятия не имел, что смогу так легко разбогатеть.

Рот Конни Майзель приоткрылся. Дыхание участилось.

— Покончим с этим, дорогой, — прошептала она. — Убей его. Скорее.

— Хорошо, — ответил Синкфилд и нажал на спусковой крючок.

В Конни Майзель он выстрелил трижды. Стрелял он отлично. Первая пуля попала точно в сердце, вторая и третья — в лицо. К тому времени, как она упала на ковер, от былой красоты не осталось и следа.

Синкфилд подошел к ней.

— Знаете что?

— Что?

— Я думаю, что действительно влюбился в нее.

Я нащупал рукой кресло, плюхнулся в него. Я дрожал. Дрожал всем телом. Синкфилд посмотрел на меня.

— Да вы дрожите.

— Я знаю. Ничего не могу поделать.

Он обошел стол, присел, перехватил револьвер носовым платком за короткий ствол, рукоять вложил в правую руку сенатора, затем позволил «кольту» выпасть на ковер.

— И что вы намерены теперь делать? — спросил я.

— Все зависит от вас. Сыграете вы со мной в одной команде или нет. Она действительно хотела, чтобы я вас убил.

— Я знаю.

— Она бы выпуталась. С двадцатью миллионами долларов она бы выпуталась.

— Возможно.

— Вам это не нравится, так?

— Нет. Совсем не нравится, — признался я.

— Вам совсем не обязательно подыгрывать мне.

— Я знаю.

— И что вы решили?

— Хорошо. Я с вами.