Холодная война. Военная история

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Джереми Блэк «Холодная война. Военная история»

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВА 1. 1917-39

ГЛАВА 2. 1939-45

ГЛАВА 3. 1945-53

ГЛАВА 4. 1953-68

ГЛАВА 5. 1968-79

ГЛАВА 6. 1979-85

ГЛАВА 7. 1985-92

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этой книге особое внимание уделяется холодной войне - тематической и хронологической. Акцент сделан на дипломатическом и военном противостоянии и конфликтах, а действие книги начинается в 1917 году. На практике "холодная война" имеет множество значений и интерпретаций с тех пор, как этот термин был использован британским писателем Джорджем Оруэллом в статье "Вы и атомная бомба", опубликованной в журнале Tribune 19 октября 1945 года, для описания нежелательного раздела мира между США и Советским Союзом по окончании Второй мировой войны. Термин "холодная война" обычно используется для описания противостояния между двумя державами и их соответствующими системами союзов с тех пор и до гибели Советского Союза в 1991 году от рук его собственных политиков и граждан. Холодная война также используется для описания и, по сути, объяснения многого другого в мире в этот период. Благодаря тому, что холодная война привела к мобилизации целых обществ, этот термин использовался для анализа всего и вся в мире; например, от комиксов до пронаталистской политики, от научной фантастики до гендерной политики. Этот диапазон имеет большую ценность, не в последнюю очередь для того, чтобы передать мощное ощущение культурного вызова и разнообразные аспекты идеологического конфликта. Однако этот диапазон создает и проблемы, в частности, размывая фокус на войне определенного типа и усугубляя недостаток точности в определении и анализе холодной войны.

В одном отношении такое отсутствие точности полезно, поскольку оно отражает очень разные международные, национальные и личные переживания и восприятия холодной войны. Этот диапазон во многом обусловлен тем, что термин часто понимается как относящийся к периоду в целом и, следовательно, ко многому, что произошло в этот период. Одновременно холодная война была глобальным и милитаризованным конфликтом, который стал платой за "долгий мир" 1945 года - предотвращение повторения войны масштаба Второй мировой войны; а также самим миром в той мере, в какой это было связано с предотвращением войны. Более того, даже если определить холодную войну просто в терминах противостояния, упомянутого в первом абзаце, есть много того, что может быть привнесено в это противостояние или рассмотрено в его терминах: холодная война становится экономической, социальной, культурной и интеллектуальной историей, а также политической, короче говоря, формой тотальной истории. Такой подход имеет большую ценность. Действительно, холодная война была не только идеологической, но и стратегической; более того, как первая, так и вторая, культурная в своем проявлении. Экономика была взаимосвязанной сферой, связанной с военными и дипломатическими вопросами, а также с идеологическими соображениями и соответствующими культурными предпосылками.

Различные акценты, предлагаемые в отдельных исследованиях, заставляют задуматься о причинах той позиции, которую занимают отдельные комментаторы в рамках этого широкого обзора. Разнообразие подходов, действительно, отражает степень, в которой не должно быть шаблонного повествования и анализа холодной войны, а также единого географического фокуса. В частности, тенденция рассматривать холодную войну в паноптическом видении, основанном на американском опыте (или опыте любого другого отдельного государства), ограничена как анализ событий в большей части мира. Поучительно, что один американский читатель, консультировавший черновик этой книги, отметил, что перерыв в главе на 1985 год "любопытен для американцев", поскольку он не ознаменовал смену президента. И это несмотря на значимость прихода Михаила Горбачева к власти в Советском Союзе в том году. Аналогичное мнение было высказано и в отношении 1979 года, который на практике ознаменовался ростом напряженности в связи с советским вторжением в Афганистан. Кроме того, чтобы проиллюстрировать спектр других возможных интерпретаций, холодную войну, по крайней мере в ее истоках, можно рассматривать в терминах, в значительной степени не связанных с идеологией, например как этап длительной борьбы за евразийские пограничные территории, или, более осторожно, как аспект российского экспансионизма и сопротивления ему; сопротивление, которое, в свою очередь, можно представить как западный экспансионизм.

Будучи военным историком, специализирующимся на истории дипломатии, я придерживаюсь определенной точки зрения, которая в большей степени соответствует одним подходам, чем другим. Это, однако, не означает, что существует только один подходящий способ обсуждения холодной войны. В качестве примера других подходов можно привести дебаты по выработке политики, в частности, дискуссии во внутреннем кругу и персоналии. Этим темам посвящены первоклассные исследования специалистов. Однако в данном случае внимание сосредоточено на результатах, в частности, но не только, на международном соперничестве и конфликтах, в значительной степени по причине ограниченности пространства.

Даже если сосредоточиться на военном и дипломатическом противостоянии, можно поставить под сомнение степень, в которой международные отношения того периода в целом могут быть описаны в терминах холодной войны или холодной войны, как ее принято понимать в связи с антагонизмом между коммунистическим блоком и Западом. Тенденция большинства последних исследований холодной войны и, по сути, глобальной истории этого периода заключается в том, чтобы подчеркнуть многополярность и отойти от монокаузальных объяснений холодной войны. Действительно, холодная война была вопросом не только взаимоотношений сверхдержав, но и органичного, динамичного взаимодействия между противостоянием сверхдержав, с одной стороны, и сложными региональными и местными ситуациями - с другой. В то же время последние войны за пределами Европы были частью холодной войны. В этих войнах часто происходила борьба различных представлений о современности, которая является ключевым корнем холодной войны.

Дальнейший хронологический разброс может показаться не очень полезным, но аргумент здесь в пользу долгой холодной войны; а именно, что холодная война началась, а не в 1945 году после окончания Второй мировой войны (1939-45) и даже не на поздних этапах этой войны, а в 1917 году. В тот год революция 7 ноября (25 октября по юлианскому календарю или старому стилю, который тогда использовали русские) принесла большевикам (советским коммунистам) контроль над Россией. Этот сейсмический сдвиг, фактически раскол, в союзе западных держав и России времен Первой мировой войны создал решающую базу для распространения коммунистической деятельности. За ним последовал идеологический раскол, продолжавшийся до падения советского коммунизма, раскол, ставший основой холодной войны.

Обсуждать период после 1945 года, не рассматривая предыдущие годы, ошибочно, не в последнюю очередь потому, что поздний период во многом стал свидетелем возобновления и возрождения прежней вражды и споров после Второй мировой войны. В таком свете рассматривали этот период и многие современники, как на Востоке, так и на Западе. Хронология, начинающаяся с 1917 года, имеет еще одно достоинство - она уменьшает привычный акцент на США. В начале холодной войны у Советского Союза было еще одно действующее лицо: Великобритания, ведущая имперская держава и видный противник коммунистов в Гражданской войне в России, последовавшей за революцией. Кроме того, при размышлениях о геополитике, стратегии и глобальных конфликтах очень важно соединить "холодную войну" и две мировые войны.

Хронологическое продолжение до 1917 года подчеркивает, насколько сложным и многогранным был процесс холодной войны. Существовали хронологические вариации, поворотные моменты и контрастные национальные перспективы. Взгляды Америки и Советского Союза сильно отличались от взглядов более слабых государств. Точно так же взгляды из Европы отличались от взглядов из Восточной Азии, Ближнего Востока и Африки. В свою очередь, каждый из этих географических регионов может быть рассмотрен по-разному не в последнюю очередь благодаря разбивке на субрегионы. Кроме того, важную роль играют восприятие, действия и опыт субгосударственных акторов. Холодная война также открыта для очень разных ретроспективных интерпретаций. Например, мирное окончание холодной войны в Европе в 1989 году привело к тенденции недооценивать степень подготовки к конфликтам беспрецедентного масштаба, которая была ключевым аспектом холодной войны.

Размышления над этой книгой и ее написание заставили меня задуматься о поездках в коммунистические страны во времена холодной войны. Жизнь в период написания этой книги и посещение нескольких коммунистических стран, а также мест конфронтации и переговоров, таких как Берлин, Будапешт, Гавана, Хельсинки, Кабул, Прага, Тегеран и Ялта, сделали размышления об этом исследовании особенно интересными для меня. В то же время эта книга призвана быть как перспективной, так и ретроспективной, и не в последнюю очередь потому, что она побуждает нас задуматься о том, насколько характер нынешнего мира обязан холодной войне, и оценить актуальность нынешних заявлений о новой холодной войне в международных отношениях.

Я получил приглашения выступить на эту тему в Совете по международным делам, Университете Джорджа Вашингтона, Университете Мэри Вашингтон, Университете Уильяма Патерсона, Реймском университете и Университете Неаполя. Я хотел бы поблагодарить Гилла Беннетта, Пита Брауна, Стэна Карпентера, Ричарда Коннелла, Билла Гибсона, Спенсера Моуби, Сару Мур, Хольгера Неринга, Ричарда Тойе, Инго Траушвайзера и пять анонимных читателей за замечания по всем или части предыдущих черновиков. Они не несут ответственности за оставшиеся ошибки. Я также благодарен Максу Буту и Дэниелу Стоуну за их советы. Я еще раз выражаю огромную благодарность Ким Сторри за поддержку, оказанную в процессе подготовки книги к печати. Мне доставляет огромное удовольствие посвятить эту книгу Питу Брауну. Обсуждение как этой темы, так и более широких исторических вопросов вызывало огромный интерес, а проницательность Пита была очень ценной. То, что он также является хорошей компанией, - большое благо, и я дорожу его дружбой.

ГЛАВА 1. 1917-39

Холодная война стала следствием войны, насилия, страха и паранойи, которые порождали конфликты, а также поражений и побед в двух последовательных противостояниях - Первой мировой войне и Гражданской войне в России. Поражение от Германии и, более того, социальное и политическое напряжение, вызванное беспрецедентным по масштабам конфликтом в ходе Первой мировой войны (1914-18), привели в марте 1917 года к падению династии Романовых в России и ее замене временным республиканским правительством. Династия более успешно ответила на вызовы Тринадцатилетней войны с Польшей в 1654-67 годах, Северной войны со Швецией в 1700-21 годах, войн с турками, Швецией и Францией в 1806-1815 годах и даже на кратковременную французскую оккупацию Москвы в 1812 году, чем на войну совершенно иного типа с Германией. Те же проблемы - поражение от Германии, политический раскол и социальное напряжение - ослабили республиканскую социал-демократическую смену Романовых, и эта слабость послужила поводом для большевистского (советского коммунистического) переворота в России позднее в 1917 году. Победа большевиков над внутренними врагами и иностранной интервенцией в последующей Гражданской войне в России (1918-21 гг.) гарантировала, что их режим не будет недолговечным, как, например, коммунистическое правление в Венгрии в 1919 году. Победа также способствовала отождествлению советского режима с борьбой, а также придала этой борьбе особый характер. Война дала режиму сильное обоснование для противостояния западным государствам, в частности ведущим европейским империям, Великобритании и Франции, а также США и, более того, Японии.

Во многом история последующих десятилетий была отработкой тем этих лет, будь то советская попытка свергнуть Британскую империю в Азии или завоевать Польшу. В каждом из этих случаев было также продолжение более ранней досоветской истории. Российские правители боролись за контроль над Польшей и ее частью на Украине на протяжении веков, в частности с конца XVI века, и в итоге Россия получила наибольшую долю в трех разделах Польши в 1772-95 годах, которые положили конец польской независимости до 1918 года и оставили Варшаву под российским контролем.

до немецкого завоевания в 1915 году, за исключением наполеоновского периода. Геополитическое соперничество Британии и России началось в 1710-х годах, поскольку русские войска, свергнув Шведскую империю, действовали на западе до современных Дании и Германии, а Британия пыталась дипломатическими и военными средствами ограничить эту экспансию. В 1720 году это привело к перспективе войны в попытке заставить Россию отказаться от недавних завоеваний (современных) Эстонии, Финляндии и части Латвии, но Британия отступила, столкнувшись с внутренними проблемами, а также с решимостью царя Петра Великого (1689-1725 гг.). В 1791 году, во время Очаковского кризиса, произошло возрождение этой тенденции в первой из серии попыток помешать российской экспансии за счет Османской (Турецкой) империи. В XIX веке это соперничество имело как идеологические, так и геополитические аспекты. В рамках того, что стало известно как Восточный вопрос, Великобритания воевала с Россией во время Крымской войны (1854-6 гг.), пытаясь ограничить российские территориальные завоевания. В 1878 году британцы ввели войска, чтобы еще больше ограничить российскую экспансию. Это было сдерживание девятнадцатого века в действии. В свою очередь, Советский Союз опирался как на современные идеологические контрасты, так и на более давнее геополитическое соперничество. Советские политики считали Британию враждебной страной, а Польшу - реакционной державой, в значительной степени выделившейся из бывшей Российской империи и готовой и способной противостоять советским попыткам повлиять на развитие событий на западе.

Русская революция и советская политика рассматривались другими людьми, как в то время, так и впоследствии, отчасти с точки зрения более ранних проблем. Сэр Хэлфорд Макиндер, ведущий британский геополитик и политик, был верховным комиссаром Великобритании в Южной России во время Гражданской войны в России. В январе 1920 г. он заявил кабинету министров об опасности "нового российского царства пролетариата" и "большевизма, несущегося вперед, как огонь по прерии", в направлении Индии, ядра Британской заморской империи, и "нижней Азии". Подобные заявления представляли коммунизм как придание новой энергии устоявшимся геополитическим мотивам, в частности российской угрозе Британской империи в Южной Азии ("Большая игра" XIX в.), а также британским интересам и влиянию в Юго-Западной Азии.

Эта тема получила еще более долгосрочный отклик в некоторых недавних исследованиях. Альфред Рибер, предлагая пограничный взгляд на истоки холодной войны, значительно позже ее окончания, рассматривал холодную войну как "этап длительной борьбы за евразийские пограничные земли, которая тянется с раннего нового времени, когда великие полиэтнические бюрократические империи-завоеватели начали сворачивать тысячелетнюю военную гегемонию кочевников над оседлыми культурами". В литературе больше внимания уделялось преемственности между Советским Союзом и Россией Романовых, и, в частности, экспансионизму обоих государств, например, поиску портов с теплыми водами.

Однако, как и в случае с изменениями в других аспектах российской жизни, например, в сельской местности, коммунизм обеспечил, наряду с элементами преемственности, новую идеологию и направление геополитических движений, а также новую энергию.

Коммунизм обеспечил ленинскую политику международных отношений, которая сильно отличалась от либерального интернационализма, поддерживаемого президентом США Вудро Вильсоном. Более того, возникшие идеологические разногласия имели серьезные последствия как для практики, так и для содержания международных отношений.

В качестве еще одного примера отработки тем можно привести первые годы русской революции и революционного режима, которые сыграли решающую роль в формировании взглядов и опыта людей, которым предстояло сыграть ключевую роль в период после 1945 года, в первую очередь Иосифа Сталина, советского диктатора с 1924 года до своей смерти в 1953 году. Подобным образом, будучи военным министром Великобритании в 1918-20 годах, Уинстон Черчилль, впоследствии премьер-министр с 1940 по 1945 и с 1951 по 1955 год, стремился укрепить и поддержать военные усилия против коммунистов во время Гражданской войны в России. Эти усилия повлекли за собой британские обязательства перед новыми государствами региона, такими как Финляндия.

Гражданская война в России

Гражданская война в России поучительна еще и потому, что холодная война по сути своей была военным противостоянием и ключевым эпизодом военной истории, а также идеологическим расколом. Первый вызов, брошенный Советскому Союзу, не был сдержанным конфликтом, это была горячая война с участием армий и крупномасштабных военных кампаний. Более того, Гражданская война в России подчеркнула, что в международном и военном плане "холодная война" не была просто соперничеством между ведущими армиями, развернувшими оружие высокого спектра, как это было в случае с Советским Союзом и США после Второй мировой войны, в частности атомное оружие и ракеты. Вместо этого, как и в классический период холодной войны 1945-89 годов, особенно в Африке в 1970-е годы, гражданская война в России включала в себя целый ряд сил и методов, как военных, так и невоенных: регулярные операции, повстанческие и контрповстанческие конфликты, пропаганду, а также экономические и коммерческие элементы.

В военной истории Гражданская война в России часто отходит на второй план после длительного рассмотрения Первой мировой войны, причем последняя традиционно понимается как переход к современной и тотальной войне. Такой подход ошибочен, не в последнюю очередь потому, что он не признает военного значения Гражданской войны в России и той современной и тотальной войны, которую она представляла, а также того, в какой степени Советский Союз родился в опыте гражданской войны и, соответственно, принял часть ее характера. Это была гражданская война, которая долгое время казалась висящей на волоске. Для обеих сторон сила была связана со страхом, с ощущением нападения различных угроз, внутренних и внешних. Реакция коммунистов8 была беспрецедентно жестокой, хотя, даже если бы не было гражданской войны, коммунисты, вероятно, вели бы себя примерно так же.

Содержание и тон работ Владимира Ильича Ленина, коммунистического лидера, написанных перед Гражданской войной в России, во многом предсказывали то, что должно было произойти. Однако мечта о насилии сменилась более мрачной реальностью. Такая траектория в целом была характерна для установления коммунистических режимов. Другие страны, в том числе Албания, Югославия, Китай, Куба, Вьетнам и Эфиопия, родились в условиях гражданской войны, и такая траектория была бы верна и для потенциальных коммунистических режимов. Более того, как и в случае с Советским Союзом, такая гражданская война часто пересекалась с международным конфликтом. Часто это представлялось в терминах революционной борьбы с имперскими и колониальными державами.

Первоначально Ноябрьская революция 1917 года привела к созданию коалиционного правительства в России. Однако коммунисты были склонны рассматривать такое правительство лишь как средство достижения своей цели - абсолютного контроля как выразителей диктатуры пролетариата. Такое отношение часто подрывало попытки создать единство левых сил, в частности, в форме Народного фронта. Другие левые партии рассматривались как конкуренты, причем особенно опасные, поскольку они поощряли "ложное сознание" рабочего класса, в том смысле, что не поддерживали коммунизм. Весной 1918 года коммунисты начали борьбу за власть, которая к июню привела к гражданской войне. Эта борьба была более масштабной и привела к большему числу жертв в России, чем Первая мировая война. Коммунистам противостояли (консервативные и царские) белые, а также "зеленые" (крестьянские армии России), силы нерусских народов, которые были подчинены Российской империи и теперь имели собственные сепаратистские планы, например латыши и украинцы, а также иностранные силы.

Бывшие союзники России по Первой мировой войне были обеспокоены желанием коммунистов в 1918 году пойти на союз с немцами, что они в определенном смысле и сделали, подписав Брест-Литовский договор, сепаратный мир с Германией. Этот мир позволил коммунистам сосредоточиться на своих противниках внутри России. Ранее, помимо того, что Германия позволила Ленину вернуться в Россию, она снабжала коммунистов деньгами. Среди бывших союзников существовала тревога по поводу гораздо более отдаленной возможности активного сотрудничества между Германией и Россией. В ином контексте такое сотрудничество предвосхитило бы нацистско-советский пакт 1939-41 годов. Эта обеспокоенность привела в 1918 году, на последнем этапе Первой мировой войны, к интервенции в Россию ее бывших союзников против Германии. В первую очередь это касалось Великобритании, союзника, который благодаря военно-морской мощи и своему положению на Ближнем Востоке имел больше всего возможностей для применения силы в европейской части России. Была решимость помешать Германии захватить поставки и территорию и тем самым лучше продолжить Первую мировую войну на западе с Великобританией, Францией и США. Более того, после окончания Первой мировой войны в ноябре 1918 года эта забота была переформулирована в желание подавить большевизм как силу нестабильности и радикализма и как угрозу как для соседних и близлежащих государств и интересов, так и в целом.

Четырнадцать государств направили войска и вооружение на помощь белым. Британские войска были направлены на Балтийское, Черное и Каспийское моря, а также в Архангельск и Мурманск на севере России; американцы и японцы разместили свои силы в Сибири, а французы - на Балтийском и Черном морях и на севере России. Среди других участников были канадцы, итальянцы, сербы и американцы на севере России, бывшие чешские военнопленные в Сибири, а также финны, латыши, поляки и румыны на западных границах России. У победоносного альянса, окончательно разгромившего Германию в 1918 году, теперь был новый противник, а также новые члены. Отчасти эти усилия были частью попыток воссоздания Восточной Европы после войны. В результате между Первой мировой войной и началом конфликта между коммунизмом и антикоммунизмом существовала значительная преемственность, как и после Второй мировой войны. В свою очередь, в 1989-91 годах Восточная Европа должна была быть преобразована заново.

Если говорить о конфликте между западными либеральными государствами и Советским Союзом, то Гражданская война в России была гораздо более ожесточенной, чем все, что происходило раньше, или все, что должно было произойти после 1945 года. Между Великобританией и Россией была война в 1854-6 годах и соперничество на протяжении большей части периода с 1790 по 1907 год. Однако ничто не могло сравниться с цивилизационным конфликтом между Британией и советским коммунизмом, который начался в 1917 году. В еще большей степени это относилось к США, которые до сих пор никогда не воевали с Россией и не собирались посылать туда войска для ведения боевых действий, но рассматривали советский коммунизм как фундаментальную угрозу. В каком-то смысле холодная война достигла своего апогея в Гражданской войне в России и после этого имела долгую последующую жизнь. Или же, если рассматривать Гражданскую войну в России как отдельное событие, то после нее наступила холодная война. Например, в январе 1974 года философский факультет МГУ организовал встречу, на которой после демонстрации знамен генерал произнес воинственную речь, в которой задержался на Гражданской войне в России и американском участии в ней. Это может быть актуально для аудитории более полувека спустя. Упоминания о Гражданской войне и, в частности, о вмешательстве Запада были частой темой в разговорах коммунистов. Учитывая значение Гражданской войны для советских представлений и взглядов впоследствии, как до, так и после Второй мировой войны, наиболее уместно начать обсуждение холодной войны с Гражданской войны. Это подчеркивает важность более долгосрочной перспективы при рассмотрении кризисов после 1945 года, а также необходимость рассматривать ухудшение отношений между союзниками по Второй мировой войне - Америкой, Великобританией и Советским Союзом - как возврат к довоенной враждебности, повторение, хотя и в совершенно иной форме, распада союза между этими державами в Первой мировой войне. В то же время не следует принимать статичную позицию или менталитет какой-либо из держав. В отношении Советского Союза или его противников это скорее позиция времен холодной войны.

Гражданская война в России должна была быть выиграна советскими войсками и проиграна их противниками. Как и в большинстве других видов борьбы, можно сделать акцент на любом из элементов: победе и поражении.

Жестокое упорство коммунистов было ключевым элементом. Действительно, советская политика в некоторых отношениях была возрождением жесткой военной политики внутреннего конфликта в революционной Франции 1790-х годов, и эта жесткость придавала особую динамику процессу, в котором, как и во многих других гражданских войнах, военная необходимость привела к внутреннему насилию. Эта необходимость вытекала из необходимости создавать и поддерживать силы без поддержки четкой, последовательной и неоспоримой правительственной структуры или возможности получить согласие по установленным политическим каналам. С этими проблемами сталкивались и многие другие революционные движения, например, в Латинской Америке в 1810-1820-х годах, и они также принимали насильственный оборот. В России коммунисты национализировали предприятия, конфисковали зерно и установили жесткую диктатуру, а оппозицию жестоко подавляли, часто с применением насилия. Коммунистический менталитет был в значительной степени ориентирован на неограниченную борьбу; это понятие также прослеживалось в фашистской идеологии. Анализ внутреннего языка коммунистической партии показывает, что, как и французские революционеры в 1790-х годах, их вера в собственные силы с самого начала позволяла рационализировать применение силы. Не в последнюю очередь это было связано с отсутствием массовой поддержки, которую ожидали или на которую надеялись коммунисты, провозгласившие себя авангардом народа.10 Такая позиция напоминала последующую политику сталинизма "мирного времени", в которой те, кто следовал или мог быть предположительно следовал иным социальным практикам, рассматривались как враги, независимо от степени их политической активности. Для создания такой формы мобилизации использовалась пропаганда "мира".

Упорство коммунистов в Гражданской войне сопровождалось широкомасштабным применением террора. В декабре 1917 года Феликс Дзержинский, глава созданной в том же месяце Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с саботажем и контрреволюцией, или ЧК, заявил: "Мы не нуждаемся в правосудии. Сейчас война - лицом к лицу, борьба до конца".12 В январе 1918 года Ленин потребовал внесудебных расправ над спекулянтами и бандитами, вызывающими нехватку продовольствия. В сентябре того же года ЧК было приказано расстреливать противников без суда и следствия, начав "красный террор". Произвольные тюремные заключения, концентрационные лагеря, масштабные пытки и массовые убийства подозреваемых - все это было неотъемлемой частью революции, и ЧК была гораздо более жестокой и кровожадной, чем царская полиция, хотя и в более сложных условиях. Случайный, а также масштабный характер убийств отражал широкое и параноидальное определение контрреволюционеров, якобы замышлявших свержение революции. Несмотря на пропаганду, направленную против правых контрреволюционеров, многие из убитых были соперниками левых, поскольку иная интерпретация политики не допускалась. Коммунистическое насилие способствовало общей социальной и политической фрагментации. В то время как тайная полиция помогала поддерживать контроль, войска использовались для подавления оппозиции в зоне советского господства. Однако безжалостная коммунистическая мобилизация ресурсов могла быть и контрпродуктивной.

Например, в 1918 году Донское казачье войско смогло собрать войска против Красной армии благодаря жесткому характеру большевистской реквизиции зерна. Сила и запугивание сыграли свою роль в сборе коммунистами большого количества призывников в 1918 году. Численное превосходство над белыми, обусловленное этой силой, имело большое значение в ряде случаев на ранних этапах борьбы и, в целом, на более поздних этапах войны, когда белые были побеждены и Красная Армия продвигалась на широко раздвинутых фронтах. Красная армия быстро росла, особенно в начале 1919 года, и значительно превосходила белых в пехоте и артиллерии, но не в кавалерии. Однако из-за того, что значительная часть армии была направлена на реквизицию продовольствия и поддержание остатков армии в полевых условиях, а также из-за влияния дезертирства, эффективная численность Красной армии была не столь велика, как могло бы показаться по общим цифрам. Дезертирство, с которым боролись с особой жестокостью, было одним из аспектов хаоса и беспорядка в России, в том числе в коммунистической зоне, беспорядка, которому коммунисты пытались противостоять с помощью слежки, силы и террора. Центральное положение коммунистов имело решающее значение для их военных усилий, поскольку они контролировали жизненно важные населенные пункты, промышленные районы, включая ключевые оружейные заводы вокруг Москвы, и ведущие железнодорожные узлы, в частности Москву и Санкт-Петербург. Поставки вооружений были жизненно важным элементом. Например, иностранные войска были направлены в Архангельск и в конечном итоге развернуты вдоль Северной Двины, чтобы помешать коммунистам захватить значительное количество западных вооружений, изначально предназначавшихся для императорской русской армии. Как и во время Второй мировой войны, это оружие было доставлено из Великобритании. Контролируя крупные города, коммунисты смогли захватить и использовать господство над телеграфом, телефоном и почтой. Эта ситуация была противоположна геостратегии конфликта, характерной для маоистской теории войны и партизанских операций, которые были характерны для большинства (но не всех) конфликтов в странах третьего мира в 1960-х и 1970-х годах. В них революционеры действовали из окраинных районов, в то время как их противники контролировали города. Однако в Гражданской войне в России, в отличие от большевиков, у белых не было производственного потенциала.

Сохраняя контроль над Санкт-Петербургом и Москвой, коммунисты, в традиционном русском ответе на нападавших, могли позволить себе обменять пространство на время. Они делали это в войне, которая в значительной степени была войной передвижения, что характерно для конфликта с меньшей плотностью войск, чем на Западном фронте в Первой мировой войне. Действительно, к октябрю 1919 года белые войска находились в пределах 250 миль от Москвы, а также недалеко от Санкт-Петербурга. Тем не менее, способность коммунистов обменивать пространство на время, а также выгода от центрального положения давали возможность извлечь выгоду из неудач антикоммунистических сил. Эти неудачи во многом объяснялись их внутренними разногласиями, а также политическими и стратегическими просчетами. Несмотря на то, что в совокупности это был грозный набор противников, у каждой из антикоммунистических сил были свои цели, и иногда они доводили отказ от сотрудничества до конфликта.

Иностранная интервенция не играла центральной роли в борьбе в России, но послужила катализатором большей части конфликта в этой стране, в частности, из-за значимости опоры на помощь внешних сил. Однако эта интервенция породила некоторые проблемы, которые могли бы повлиять на последующие попытки вмешательства, если бы они были предприняты, в частности, действия Америки против коммунистов в гражданской войне в Китае (1946-9) после Второй мировой войны. У вмешивающихся держав не было согласованных целей. Наиболее очевидно, что американцы с подозрением относились к японским амбициям и гораздо менее охотно, чем Япония, сотрудничали с белым режимом Александра Колчака в Сибири. На иностранной интервенции сказывалась нехватка решимости. Фактически задействованные силы были очень малы, что во многом объяснялось общей непопулярностью интервенции на родине. Послевоенная демобилизация и непосильное финансовое бремя, оставшееся после Первой мировой войны, накладывали очевидные ограничения на интервенционизм. Обязательства в других странах также были значительными, в частности, для Японии в Китае и для Британии и Франции на Ближнем Востоке, где они расширялись, захватывая части Османской империи, а также оккупируя часть Германии. Кроме того, в британской армии и флоте начались волнения, которые заставили правительство провести демобилизацию быстрее, чем оно изначально планировало. Во французском флоте на Черном море в 1919 году также произошли волнения и мятежи, вызванные отказом вмешаться в Гражданскую войну в России. В Париже рабочее движение частично сосредоточилось на противодействии этому вмешательству.

Слабость иностранной интервенции значительно усугублялась неудачами белых, которые во многом объяснялись их внутренними разногласиями, а также политическими и стратегическими просчетами. Их правительства были эгоистичными, жадными и некомпетентными, что способствовало отторжению поддержки, особенно со стороны крестьянства. Британский отчет Генерального штаба от 22 июля 1919 года пессимистично оценивал шансы Антона Деникина, ведущего белого генерала:

Если только он не сможет предложить несчастным жителям освобожденных районов

...условия существования лучше, чем те, которые они испытывали при большевистском режиме, он со временем столкнется с восстанием и враждебностью в своем тылу как раз в то время, когда большевики будут концентрировать большое количество войск для контрнаступления".

Успех в борьбе между коммунистами и белыми отчасти зависел от того, кто сумеет избежать борьбы с "зелеными" и, более того, кто сумеет заручиться их поддержкой. Враждебное отношение гражданского населения к призыву и реквизициям подрывало усилия белых, равно как и Красной армии. Поражение белых помогло сделать иностранное вмешательство излишним, хотя японцы поддерживали белых в Сибири до 1922 года, что позволило им в тот же период контролировать советский Дальний Восток; точно так же они пытались удержать Шантунский полуостров в Китае в результате своего вмешательства в Первую мировую войну.

К середине 1921 года Красная армия преодолела сопротивление на Кавказе и в Средней Азии, хотя ее вторжение в Польшу в 1920 году было отбито. Эти конфликты были связаны с соперничеством между великими державами. Конфликт на Кавказе был отчасти примером борьбы между Великобританией и Советским Союзом. Британцы рассматривали Армению, Азербайджан и Грузию, каждая из которых ненадолго обрела независимость в ходе Гражданской войны в России, как буфер для своих интересов в Ираке, Персии (Иране) и Индии, а также как источник сырья, в частности нефти из Азербайджана и доступа к нефти из Грузии. В конце 1918 года британцы высадили войска в черноморском порту Батуми, где заканчивалась железная дорога, ведущая к нефтедобывающему центру Баку на Каспийском море. За это выступал Макиндер. По суше в Каспийское море были отправлены торпедоносные катера берегового базирования. Однако под давлением слишком большого количества обязательств британцы вывели свои войска в конце 1919 года. Воспользовавшись разрывом между кавказскими республиками, советские войска продвинулись вперед и захватили их в 1920-1 году.

Советская активность и экспансия основывались на конкретных целях, а также на убеждении, что коммунизм - это глобальная потребность и всемирное движение, и что легитимность русской революции заключается в том, что Россия преобразует мир. Ее преобразование рассматривалось как необходимый и неизбежный результат исторического процесса, описанного Карлом Марксом. Институционально эта вера была выражена в революционном Коминтерне, или Коммунистическом Интернационале, созданном в 1919 году. Леон Троцкий утверждал, что формальные механизмы внешней политики - министерства иностранных дел, которые были альтернативой Коминтерну, - должны были лишь "выпустить несколько революционных прокламаций к народу и затем закрыть лавочку". В ситуации большой текучки, которая последовала за Первой мировой войной и сопровождала Гражданскую войну в России, были предприняты значительные усилия для распространения революции и поощрения революционных движений в других странах. Особенно это касалось Германии, которая считалась особенно восприимчивой к коммунизму. Это объяснялось как Марксовым представлением о причинно-следственной связи между передовым социально-экономическим развитием Германии и ее склонностью к революции, так и поражением Германии в Первой мировой войне и последующей нестабильностью. Большие надежды возлагались и на части Восточной Европы, в частности Болгарию и Венгрию. Был основан ряд коммунистических партий, например, в Югославии в 1919 году. В марте 1919 года в Венгрии к власти пришло правительство под руководством Белы Куна и провозгласило ее советской республикой. Однако в апреле румыны при поддержке Чехии вторглись в Венгрию. Встретив слабое сопротивление, румыны в августе вошли в столицу Будапешт, где им помогли консерваторы, пришедшие к власти под руководством Миклоша Хорти. Последние, в свою очередь, были свергнуты советским вторжением 1944-5 годов. Если, оглядываясь назад, идея Коммунистического интернационала может показаться неправдоподобной, то советская, а затем и китайская власть должна была способствовать значительному расширению коммунистического контроля с 1944 по 1954 год. Более того, коммунисты придерживались подхода, взятый французскими революционерами в 1790-х годах, пример которого они очень хорошо осознавали.

В результате советских надежд на мировую революцию или, по крайней мере, идеологическую экспансию в Центральную Европу, польские победы под Варшавой 16-25 августа 1920 года стали ключевым инцидентом холодной войны. Варшавская битва положила конец продвижению советских войск на запад, которое уже привело их к захвату Минска и Вильнюса в предыдущем месяце. Если бы в 1920 году Советы добились успеха и создали в Польше братскую республику по образцу французских революционеров в Италии, Швейцарии и Нидерландах, то коммунизм получил бы возможность укрепиться. В этом эпизоде, как и в конфликтах после 1945 года, которые классически рассматриваются как часть холодной войны, борьба между великими державами была непрямой: даже в Корейской войне (1950-3 гг.) не было ни объявления войны, ни полномасштабного конфликта. В 1920 году французы снабжали поляков полезными товарами и давали военные советы, но не вводили войска. Вместо этого поляки извлекли выгоду из своей способности захватить инициативу, а затем по отдельности разгромить советские войска, чья слаженность была затруднена взаимным недоверием коммунистических генералов и длинными линиями снабжения. Наступая на очень широком фронте и опираясь на длинные линии снабжения, уставшие советские войска не имели глубины и близлежащих резервов. Эта ситуация сильно отличалась от успешного продвижения по этой территории против немцев в 1944 году. До Варшавской битвы 1920 года советская сила казалась особенно мощной и угрожающей, и было неясно, смогут ли западные державы остановить советскую экспансию без полномасштабной войны. Что могло означать сдерживание (если использовать более поздний термин) на практике, было неясно. В итоге после сражения поляки, в свою очередь, продвинулись до девяноста миль от Киева, после чего заключили перемирие. Рижский договор, заключенный в марте 1921 года, оставил Польше часть территории в современных Литве, Украине и Белоруссии, а также границу далеко на востоке современной Польши.22 Аналогичным образом, в Финляндии коммунисты были остановлены, будучи разбиты антибольшевистскими силами под командованием Карла Густава фон Маннергейма в 1918 году; хотя договор о признании независимости Финляндии был подписан Советами только в октябре 1920 года. Благодаря ходу Гражданской войны Советский Союз захватил Таллинн, Ригу и Вильнюс только в 1940 году, а затем в 1944 году, когда он также захватил Варшаву. Более ранний успех сделал бы Советский Союз более грозной силой и угрозой. Действительно, 22 сентября 1920 года Ленин, который с лета 1919 года играл все большую роль в стратегии, выступил с речью перед Коммунистической партией, призывая к продвижению Красной армии в Германию.

Неудача Советов в завоевании Польши, Финляндии и прибалтийских республик - Эстонии, Латвии и Литвы - в какой-то мере объясняется сдерживанием со стороны Великобритании и Франции, не в последнюю очередь благодаря Королевскому флоту на Балтике. Он играл особенно важную роль в Эстонии и Латвии. Сдерживание, действительно, должно было стать важной темой в дипломатии и внутренней политике 1920-х и 1930-х годов, главной целью которых было предотвращение "заражения" от Советского Союза. Направленность и фокус этого сдерживания менялись по сравнению с тем, что было после 1945 года. Советско-американская конфронтация после 1945 года была вероятна из-за вакуума власти в Центральной Европе, вызванного распадом Германии, и из-за соседства с оккупационными зонами в Германии. В отличие от этого, в 1920-е годы речь шла, с одной стороны, о Советском Союзе, а с другой - о Великобритании и Франции как сторонниках независимости восточноевропейских государств. Более того, в отсутствие оккупационных зон не существовало военного противостояния, эквивалентного тому, что было в 1945 году.

Однако, делая акцент на сдерживании, как и после 1945 года, существовала тенденция недооценивать роль местного мнения, выражавшегося в том, что население не желало быть поглощенным Советами и их местными коммунистическими союзниками. Этот важный элемент ситуации стал примером более общей роли согласия в имперской экспансии наряду с преодолением местной оппозиции. Если в России белые пользовались лишь ограниченной поддержкой, то коммунисты, в свою очередь, во многих регионах, куда они расширялись или стремились расшириться, в частности в Польше, Финляндии и Литве, находили еще меньшую поддержку, в значительной степени из-за антирусского национализма. В Польше и Литве, странах с подавляющим католическим большинством, оппозиция антиклерикальным и атеистическим коммунистам также была значительной. Латвийские и эстонские коммунисты, напротив, вели агрессивную борьбу и пользовались определенной поддержкой населения. Поражение СССР от Польши в 1920 году оставило глубокую вражду. Это привело, во-первых, к преследованию польского меньшинства в Советском Союзе в 1930-х годах, в частности, к убийственной "польской операции" 1937-8 годов, затем к советскому союзу с нацистской Германией в разделе Польши в 1939 году и к заметной враждебности к польскому национализму, когда немцы были отброшены назад в 1944 году. В случае с Польшей советская враждебность к урегулированию после Первой мировой войны приобрела особую остроту.

Мировая революция?

С самого начала в 1917 году коммунисты верили в утопическую идеологию, крайнее, организованное насилие, атеизм, переопределение места личности, которое отвергало заветы Просвещения, и отказ от предшествующей русской истории. Во время Гражданской войны и в 1920-е годы была разгромлена православная церковь, уничтожены десятки тысяч священников и монахов, осквернены и разрушены храмы, монастыри и гробницы святых. Реальный и духовный ландшафт России и психологическая жизнь народа были в результате преобразованы. Таким образом, коммунизм по-своему представлял собой серьезный цивилизационный вызов понятию "западной цивилизации" в Европе и Северной Америке, независимо от того, было ли оно сформулировано в явном виде или нет. Эта цивилизация была во многом обязана Христианству и придавало большое значение либерализму и веротерпимости. С этой точки зрения коммунизм, опиравшийся как на переосмысление российского авторитаризма, так и на новую, тоталитарную идеологию и практику, представлял собой контрцивилизационный вызов со своими собственными установками, целями, методами и ожидаемыми результатами. Хилиастическое значение коммунистических устремлений заслуживает особого внимания. Это значение проявилось и в последующих коммунистических революциях. Более того, помимо враждебного отношения к мирному урегулированию после Первой мировой войны и Гражданской войны в России, сами посылки и основные направления политики Советского Союза представляли собой серьезный и постоянный вызов международной системе. Это было тем более серьезно, что государства-преемники, образовавшиеся в Восточной Европе после Первой мировой войны, были относительно слабыми, а также разделенными территориальными устремлениями. Это создавало нестабильную ситуацию, которая была открыта для эксплуатации агрессивными государствами.

Если принятие Советского Союза в международную систему другими ведущими державами было негласным, то отношение к нему со стороны СССР также было проблемой, и в результате просоветской деятельности широко распространилось беспокойство по поводу подрывной деятельности. Паранойя в отношении Советов была не единственным элементом. Советская пропаганда, ключевой элемент мобилизации как на внешнем, так и на внутреннем уровне, а также деятельность Коминтерна и коммунистических партий, известная и предполагаемая, выходили за рамки приемлемой дипломатии. Существовало также много антисоветской пропаганды. На практике надежды на мировую революцию с Москвой в качестве центра и вдохновителя новой власти прогрессивных сил во всем мире, а также продолжение использования методов военного времени для обеспечения успеха коммунистов, в результате болезненного опыта были подчинены более прагматичным интересам советского государства. Подобный процесс наблюдался и во время Французской революции 1790-х годов. Для русских революционеров оказалось необходимым как принять новый международный порядок, так и укрепить свое положение в государстве, которое должно было стать Советским Союзом. В результате в 1921 году Народный комиссариат иностранных дел (Наркоминдел) стал важнее Коминтерна, и в том же году в него из Коминтерна были переведены талантливые люди.

Кроме того, развивались дипломатические связи с капиталистическими государствами, а также деловые интересы. В марте 1921 года англо-советское торговое соглашение было использовано коммунистами для подтверждения легитимной роли России как государства. Возмущенный Черчилль, который был ярым антикоммунистом, жаловался, что Дэвид Ллойд Джордж, либеральный премьер-министр, занимавший этот пост во время британского вмешательства в Гражданскую войну в России, ухватился за "волосатую руку бабуина", приветствуя советского представителя Леонида Крассина в своем кабинете на Даунинг-стрит, 1029. Британское правительство надеялось, что сотрудничество в форме торговли не только обеспечит сырьем для восстановления Европы и одновременно смягчит коммунистический режим, но и станет способом ликвидации коммунизма в России; однако эти надежды оказались бесплодными.

Авторитарное коммунистическое государство и мастерство советского лидера Ленина в области реальной политики способствовали укреплению нового режима. Реальная политика проявилась в 1922 году, когда Рапалльский договор с Германией привел к союзу двух государств совершенно разного политического типа, но оба они были изгоями. Этот союз послужил каждому из них способом преодолеть свою дипломатическую слабость и стал примером ключевого геополитического беспокойства для Великобритании и Франции - русско-германского выравнивания. Этот договор сильно беспокоил британских политиков, и они, соответственно, стремились смягчить франко-германские отношения.

Германский вопрос сделал российские события более серьезным вызовом для других европейских держав, как западных, так и восточноевропейских. Германия смогла использовать Россию для военной подготовки, запрещенной Парижским мирным соглашением 1919 года, и таким образом обойти Межсоюзническую военно-контрольную комиссию в Германии. В 1922 году турки приобрели для использования против Греции 20 самолетов из Германии, которые были поставлены через Россию. Между Германией и Россией существовали важные экономические связи, отчасти направленные против англо-французских интересов. Германия помогла модернизировать вооружение и промышленную базу Советского Союза. Германия оказала значительную помощь Сталину во время депрессии. Германии предстояло сыграть ключевую роль на протяжении всей холодной войны. В результате Второй мировой войны большая часть Германии оказалась в составе западного блока, и если иногда это было несколько двусмысленно, то в меньшей степени, чем Франция. Однако, напротив, до Второй мировой войны Германия придерживалась независимого курса, не в последнюю очередь как держава, отвергавшая примат победителей 1918 года. Этот независимый курс вновь стал элементом немецкой политики с 1970-х и, в большей степени, с 2000-х годов.

Дипломатия служила Советам по-разному. В 1923 году, в противовес Рапалльскому соглашению между двумя державами, заключенному в предыдущем году, Советы планировали войну с Германией. Это было сделано в поддержку ожидаемой коммунистической революции в стране. В то время дипломатические усилия были направлены на поддержку этой политики. Были найдены договоренности с Польшей и прибалтийскими республиками, территория которых отделяла Германию от Советского Союза. В этом кризисе не было разделения между реалистами из Наркомата иностранных дел и "метателями бомб" - революционерами из Коминтерна, а, наоборот, был чрезмерный оптимизм по поводу перспектив революции. Так или иначе, революции в Германии не произошло. Советскому посланнику также не удалось заручиться поддержкой Польши в отношении любого советского вмешательства. Давление в Советском Союзе в пользу реальной политики в международных отношениях, которая представляла собой нормализацию отношений с другими государствами, не было связано с отказом от коммунистического дела, а, скорее, с концентрацией на стремлении к социализму (т. е. коммунизму) в одном государстве (Советском Союзе). Этот курс представлялся как ведущий к укреплению дела. Этот акцент ассоциировался со Сталиным, который стал доминировать в государстве после смерти Ленина в 1924 году. Однако Сталин также был заинтересован в мировой революции и стремился к распространению коммунизма. Таким образом, его отличие от более изменчивого Леона Троцкого

Требование перманентной и глобальной революции было скорее тактикой, чем целью, хотя и это было весьма существенным различием. На заседании Политбюро в 1926 году Троцкий обвинил своего соперника Сталина в том, что тот стал "могильщиком революции". Троцкий был вынужден отправиться в ссылку, сначала внутреннюю (1927), а затем внешнюю (1929), по приказу Сталина. Важным элементом сталинской политики, как до, так и после Второй мировой войны, было подавление тех, кого считали троцкистами. Это был раскол, который подпитывал сталинскую паранойю и придавал мощную силу идее врага внутри. Эта идея жестоко насаждалась в коммунистических и союзнических движениях за рубежом, как, например, охота на тех, кого в республиканском лагере считали подозрительными во время гражданской войны в Испании (1936-9). Сам Троцкий, заочно приговоренный к смертной казни в 1937 году, был убит в Мексике в 1940 году в результате заговора советской разведки, НКВД.

Внутренняя политика играла роль не только в политике холодной войны в Советском Союзе. В 1924 году лейбористское правительство Великобритании признало Советский Союз и заключило торговый договор, но его преемник - консерватор, обвинив Советский Союз в поддержке подрывной деятельности, прекратил торговое соглашение и разорвал дипломатические отношения в 1927 году. Проконсервативная пресса сделала такое же заявление во время всеобщих выборов в октябре 1924 года. Утверждалось, что опубликованное 25 октября письмо, якобы написанное членом Политбюро Григорием Зиновьевым, свидетельствует о том, что советское правительство стремится к свержению установленного порядка в Великобритании, в том числе в армии. Впоследствии противник Сталина, Зиновьев был казнен в 1936 году. Письмо, вероятно, было подделано белоэмигрантами. В сентябре 1924 года консерваторы внесли в Палату общин вотум недоверия после того, как с лейбористского правительства было снято обвинение в подстрекательстве солдат к неповиновению, выдвинутое против журналиста-коммуниста Р. Дж. Кэмпбелла. В 1926 году возникли подозрения о роли СССР в неудачной Всеобщей забастовке в Британии, хотя на практике это был далеко не революционный эпизод.

В США беспокойство по поводу левых рабочих беспорядков привело к планированию военных действий, в частности, в рамках плана "Уайт" сразу после Первой мировой войны. Эта озабоченность оставалась важной темой и в конце 1930-х годов.33 Более того, в более широком плане стратегии и политики в Америке в 1920-е годы были заметны оборонительные содержание и тон, особенно в связи с законодательством 1920 и 1924 годов, ограничивающим иммиграцию, которая в консервативном сознании того периода ассоциировалась с большевизмом.

Наряду с политиками и прессой, писатели-фантасты подхватили тему зловещей коммунистической угрозы - тему, опирающуюся на войны разведок между Советским Союзом и Западом.34 Джон Бьюкен, шотландский писатель, служивший в разведке во время Первой мировой войны, прежде чем стать членом парламента, видел скрытую руку коммунистического заговора с целью захвата мира. В своем романе "Большая четверка" (1927) Агата Кристи, успешная британская писательница, упоминает о "всемирных беспорядках, трудовых конфликтах, охвативших все страны, и революциях, вспыхнувших в некоторых из них".

Угроза сыграла важную роль в фантастике. Она продолжила довоенное направление шпионской фантастики, но добавила тему социальных беспорядков. Также часто присутствовал расовый аспект: враждебные фигуры изображались как славяне и евреи, часто в союзе со зловещими элементами британского (или французского, или американского) общества. Эта тема опиралась на более широкую враждебность к евреям, которая получила новую энергию благодаря тому, что русская революция во враждебных глазах ассоциировалась именно с ними. Русские эмигранты распространяли эту оценку. В свою очередь, в Советском Союзе появлялись аналогичные материалы о западных заговорах с целью свержения революции, и эта тема продолжалась долгое время.

Несмотря на отказ от Троцкого и сосредоточенность на развитии Советского Союза, внешняя политика Сталина по-прежнему характеризовалась стремлением к расширению коммунистических интересов по всему миру, при этом подрывные средства также играли свою роль. Сталин не доверял принятие решений Министерству иностранных дел, а использовал многочисленные источники информации, а также ряд агентов и учреждений для проведения политики. Его взгляды, более того, паранойя, были отражением не только его извилистой личности, но и опыта революционного подполья против царизма, а затем Гражданской войны в России, а также его чтения и переосмысления Маркса.

Вызов, брошенный стабильности других государств, гарантировал, что это была холодная война, а не просто продолжение имперской напряженности. Этот вызов привел к тому, что Великобритания и Китай разорвали отношения с Советским Союзом в 1927 году. Обе державы обвиняли Советский Союз в нестабильности в Китае. Советское торговое представительство в Лондоне, обвиненное в шпионаже, подверглось обыску, как и офисы Всероссийского кооперативного общества. В 1927 году Альбер Сарро, министр внутренних дел Франции, объявил коммунизм "врагом". Два года спустя на отношениях с Францией сказалась советская попытка завербовать французских коммунистов для шпионажа за французскими военными и материально-техническими возможностями. Опасения по поводу советских планов и намерений были вполне обоснованными. Они были более сложными, чем у других новых республиканских режимов, пришедших к власти в 1910-х и начале 1920-х годов, в частности в Китае и Турции.

Более того, доминирование идеологических предпосылок и долгосрочных преимуществ в советской политике проявилось в начале 1930-х годов, когда советское правительство рассматривало возвышение Гитлера, ярого противника коммунизма, как способ продвижения своих интересов, отвлекая Францию и радикализируя Германию на пути к пролетарской революции. Такой подход был серьезным неправильным прочтением ситуации, фактически аспектом того, что коммунисты называли "ложным сознанием". Тем не менее, эта политика стала примером сталинского акцента на тактическом оппортунизме для достижения долгосрочных выгод, а также наглядным примером отношения к Восточной Германии после 1945 года.

В то же время западные правительства прилагали усилия для улучшения отношений с Советским Союзом. После возвращения лейбористов к власти в Великобритании в 1929 году были возобновлены дипломатические отношения и заключено торговое соглашение. США предоставили Советскому Союзу полные дипломатические отношения только после того, как в 1933 году, когда Франклин Делано Рузвельт, президент-демократ, сменил череду президентов-республиканцев (Уоррен Хардинг, Калвин Кулидж, Герберт Гувер), каждый из которых с подозрением относился к советским намерениям и политике. В то же время американское требование к Советскому Союзу выплатить царский долг мало чем отличалось от американского требования к Великобритании и Франции выплатить займы, взятые ими в военное время. Не имея империи, которую нужно было защищать, как у Британии и Франции, США меньше беспокоились о Советском Союзе, чем они. Это напоминало ситуацию, сложившуюся сразу после Второй мировой войны, но контрастировало с последующей. В 1920-х и начале 1930-х годов президенты-республиканцы сосредоточились на сокращении государственного бюджета, снижении налогов, повышении тарифов и требовании выплаты долгов от европейских стран.

Дипломаты, посланные Рузвельтом в Советский Союз, быстро поняли, что это суровая тирания. Уильям К. Буллит, первый посол, который настаивал на установлении полных дипломатических отношений, сообщил, что страх был условием советской жизни, а произвольные аресты были частым явлением. Вскоре он увидел мало перспектив для улучшения отношений между двумя государствами. К моменту своего отъезда в 1936 году Буллит пришел к мнению, что присущий советской системе характер делает такие отношения невозможными, что было вполне оправданным выводом. В августе 1935 года Буллит сообщил Рузвельту, с которым вел частную переписку, что эмоции Коминтерна, "решившего сотрудничать с социалистами и буржуазными демократами в борьбе с фашизмом, конечно, на одной волне с эмоциями тигра, когда он отправился на историческую прогулку с молодой леди Нигера. Коммунисты уверены, что вернутся с этой прогулки с социалистами и демократами внутри". Это было точное резюме взглядов Народного фронта. Прослеживалась параллель с отношением нацистов к остальным правым в Германии.

Антиимпериализм

Советская подрывная деятельность была направлена на интересы Запада, в частности крупнейшей в мире Британской империи. США, напротив, вышли из Первой мировой войны как самая значительная экономическая держава, но без глобального политического присутствия или намерения к нему стремиться. Это был капитализм без империализма, за важным исключением Центральной Америки и Тихого океана, в которых Советы не стремились и не смогли многого добиться. США представлялись менее значимой глобальной силой, чем Британия, и менее перспективной целью.

Хотя по другим причинам, чем Германия, Китай, ключевой регион западной "неформальной империи", где британские интересы были особенно заметны с 1830-х годов, также рассматривался Советами как перспективный. Китайская революция 1911 года привела к созданию республики, но и к серьезному внутреннему расколу. Сунь Ятсен, лидер китайских националистов (Гоминьдан), было направлено послание, объявляющее все неравноправные договоры недействительными. Этот призыв ставил под сомнение основы иностранного политического и торгового присутствия в Китае и был призван, в частности, нанести удар по позициям Великобритании. Советы стали влиятельными в Китае в середине 1920-х годов, когда они оказали поддержку националистам: советники, оружие (с октября 1924 года) и деньги, но не войска. В 1924 году на советские деньги была основана Военная академия Вэмпоа в Гуанчжоу (Кантон), база националистов. Задуманная как основа армии, созданной по образцу советской Красной армии, академия была передана в подчинение главному военному помощнику Суна Цзян Цзеши. В 1924 году националисты разгромили купеческое ополчение - консервативную группировку в Гуанчжоу, которая ориентировалась на британцев. В 1926 году Северная экспедиция - поход армии националистов под командованием Цзян Цзеши на север против полевых командиров, контролировавших центральный и северный Китай, - получила советских советников, деньги и оборудование, включая самолеты. Однако советники пренебрежительно отзывались о китайцах и оказывали помощь в основном в рамках долгосрочного плана по оказанию помощи китайским коммунистам, которые в то время были союзниками националистов в рамках движения единого фронта, за которое выступал Сталин, но против которого выступал Троцкий, предпочитавший революционную целостность.

В 1927 году, захватив Шанхай и Нанкин, Цзян выступил против коммунистов, которые в то время были в основном в городах. Подозревая их намерения, он разгромил коммунистов в ходе кровавой "белой чистки", что позволило ему улучшить отношения с военачальниками, которыми он стремился руководить и манипулировать, а также принуждать или побеждать. Этот разгром коммунистов также облегчил Британии задачу по принятию Цзяна. В ответ Сталин отозвал советских советников и поручил китайским коммунистам сформировать Красную армию, начать революцию в сельской местности и попытаться взять верх над националистами. В 1927 году коммунисты начали восстание, но были быстро разгромлены, в частности, в Наньчане, Шаньтоу и Гуанчжоу.

Монголия также была зоной советской активности. Кроме того, стремясь скоординировать оппозицию имперскому правлению, Советский Союз в 1920 году провел в Баку съезд народов Востока. В целом, Советский Союз использовал и расставлял будущих коммунистических лидеров. Советский экспансионизм и влияние не только в Китае, но и, в частности, в исламском мире, включая Турцию, Ирак, Персию (Иран) и Афганистан, бросали вызов британским интересам. Советский Союз поддерживал оппозицию Британии в каждой стране и поставлял оружие, особенно в Афганистан, с которым Британия вела войну в 1919 году, и националистам в Турции, которые успешно противостояли Британии и британским интересам в 1920-3 годах. Более того, провал вмешательства союзников в Гражданскую войну в России подтолкнул противников Британии в этих странах. Роль Советского Союза была одним из элементов притяжения британских амбиций в исламском мире в 1919-22 годах, хотя националистическая оппозиция была более значительной.

В январе 1920 года Адмиралтейство выразило обеспокоенность тем, что советская экспансия на Ближний Восток угрожает поставкам нефти, необходимой Королевской армии ВМС. Эта угроза была сосредоточена в Персии (Иране), где, как и после Второй мировой войны, советское давление в северной Персии рассматривалось как вызов позициям Великобритании на юге, в Персидском заливе. На северо-востоке Персии Советы поддерживали ключевую местную фигуру, Кучек-хана, лидера восстания в провинции Гилан с 1917 года. В 1918 году британцы заставили его прекратить экспансию, но в 1920 году, поддержанный Советами, он объявил о создании Иранской Советской Социалистической Республики, и в страну прибыли советские войска. Советы также поддержали сепаратистское движение в персидской части Азербайджана - области, в которой им предстояло реализовать аналогичную программу после Второй мировой войны. Однако в 1921 году Советы сочли целесообразным заключить договор с Персией, не в последнюю очередь потому, что ее новое правительство под руководством Реза-хана отвергало британское влияние, а Кучек-хан выступил против коммунистов. После этого Советы вывели свои войска. В Персии, как и в Китае и Турции, Советский Союз извлекал выгоду из националистической оппозиции Британии и стремился использовать ее в своих целях. Подобная картина должна была повториться после Второй мировой войны, когда Советский Союз стал более могущественным, но и в этом случае ему было трудно влиять на националистические государства, не говоря уже о том, чтобы руководить ими в течение длительного периода времени. Сложные отношения между Советским Союзом, Великобританией и новыми националистическими режимами Персии и Турции после Первой мировой войны привели к тому, что британские комментаторы стали опасаться угроз для Британской империи, в частности, но не только для британских позиций в Индии.44 Опасения британских министров по поводу советской подрывной деятельности в Индии уходили корнями в докоммунистические времена. Советско-турецкий договор о дружбе, подписанный в 1925 году, поддерживал эти опасения, поскольку Турция и Британия имели конкурирующие взгляды на богатую нефтью северную часть Ирака. В результате Великобритания усилила свое военное присутствие в регионе, в частности, задействовав воздушную мощь.

Советские попытки использовать антиимпериализм в 1920-е годы были малоуспешными. Так было, например, в Голландской Ост-Индии (позднее Индонезии), во Внутренней Монголии (против китайского правления) и, более того, в Индии (против британского правления). С конца 1940-х годов такие попытки приобрели гораздо большее значение, поскольку Советский Союз, а позднее также Китай и Куба поддержали то, что можно определить как национально-освободительную борьбу. Это была новая версия националистической борьбы XIX века. В начале холодной войны успехи были не столь значительными, и внимание к подобной деятельности было менее пристальным. В Китае в ходе короткой китайско-советской войны 1929 года силы могущественного маньчжурского военачальника Чжан Сюэляна были разбиты, понеся большие потери, что свидетельствовало о решимости Советского Союза сохранить российские интересы на Дальнем Востоке. Однако это была лишь малая компенсация за неспособность сохранить союз с националистами или, начиная с 1927 года, свергнуть их.

Напряженность внутри советской внешней политики проявилась в 1930-е годы, когда наряду с противостоянием имперским интересам, в рамках попытки создания народных фронтов с некоммунистическими партиями, особенно во Франции, произошло преуменьшение роли антиколониализма. Взаимодействие идеологии, стратегических целей и тактических преимуществ, наблюдаемое в этих и других эпизодах, вряд ли было уникальным для Советского Союза. Оно наблюдалось, хотя и совсем по-другому, в англо-французский ответ на приход к власти фашистских диктаторов. Это взаимодействие подчеркивает трудности, с которыми сталкивались современники при оценке советских намерений и политики.

Сталинский контроль

В Советском Союзе упор делался на тотальный государственный контроль. Восстания жестоко подавлялись, в частности, в Грузии в 1921-2 и 1924 годах, а также исламские восстания в Чечне и Дагестане (оба в российской части Кавказа) в 1924, 1928, 1929, 1936 и 1940 годах. Эти восстания восходят к упорному сопротивлению кавказского региона российской экспансии в XIX веке и к ожесточенным постсоветским столкновениям в 1990-х и 2000-х годах. Эта преемственность указывает не только на давние геополитические разломы, но и на готовый перенос идеологического соперничества в новые контексты, а также на соответствующее формирование последних под влиянием этого соперничества. Тем временем при Сталине Советский Союз перешел в государственную собственность, страну принудили к централизованной индустриализации, а вместо готовности разрешить крестьянам торговать продуктами питания в рамках Новой экономической политики 1921 года, на селе была введена коллективизация. Православная церковь, и без того сильно пострадавшая, подверглась еще большему разорению. Мусульманские суды и школы были подавлены. Тайная полиция была важнейшей опорой государства. Слежка имела большое значение для перестройки общества. Манипулирование правительством общественной информацией, чтобы она служила целям пропаганды, было связано с его контролем над средствами информации. Все жили в информационной пустоте, не зная, что происходит. В то же время правительству было трудно получать достоверную информацию и управлять соответствующими системами, такими как регистрация места жительства и контроль за передвижением.

Террор и терпимый государством голод убили не менее одиннадцати миллионов человек в сталинские годы "мирного времени", исказили жизнь оставшейся части населения и сделали жертвами веру, надежду и правду. Во время советского голода 1931-3 годов от трех до пяти миллионов человек погибли на Украине и два миллиона - в Северном Казахстане и на юге России. Советская политика в отношении голода на Украине, который в определенной степени был результатом преднамеренной политики, привела к заявлениям о геноциде, как внутри Украины, так и за ее пределами, которые часто высказывались после обретения Украиной независимости в 1991 году. На украинском языке это событие называется Голодомор [Эпидемия голода]. Советская перепись населения 1937 года, первая за одиннадцать лет, была подавлена, а участвовавшие в ней чиновники казнены, вероятно, потому, что она выявила потери от голода в начале десятилетия, которого, по мнению правительства, не было. Точно так же в 1936 году был отменен проект по составлению карты плотности населения европейской части России.

Если не принимать во внимание многочисленные обманы советской пропаганды и катастрофу коллективизации в сельской местности, то, тем не менее, в советской экономике происходило значительное развитие, не в последнюю очередь благодаря тому, что сохранялись возможности для восстановления после войны и революции, поскольку объем экономического производства в 1928 году все еще был ниже уровня 1913 года. Произошло значительное расширение промышленного сектора и производства электроэнергии, хотя, в результате направленности ресурсов государства на развитие промышленности, это обошлось тяжелой ценой для повседневной жизни населения. Принудительный труд тех, кого заставляли работать в тяжелых, зачастую смертельно опасных условиях на этих объектах, был еще одним аспектом общего давления на уровень жизни. Однако жизнь тех, кто считался врагом революции, считалась бесценной.

Военная индустриализация

В явной параллели с советской ситуацией после 1945 года промышленный потенциал рассматривался как основа для потепления, как наступательного, так и оборонительного. Тема мобилизации была мощной. Она связывала советскую идеологию с постоянным страхом, фактически паранойей, которая была неотъемлемой частью характера коммунизма. Сталин был особенно подвержен этой паранойе, хотя и не замечал Гитлера. Восприятие Сталиным окружения, капиталистического кризиса и неизбежной, неотвратимой войны породило его политику безудержной модернизации. Разочарованный постоянным разрывом между намерениями и их реализацией, режим в 1930-е годы принял более радикальные и тоталитарные импульсы и инициативы. Это привело к массовым убийствам и тюремному заключению тех, кто считался угрозой революции или не заслуживал доверия, в ходе чисток.

Военная промышленность, являвшаяся основным обоснованием пятилетних планов экономического развития и приоритетов, была значительно расширена благодаря тому, что у нее появился высокопоставленный покровитель в лице Красной армии, который мог добиваться инвестиций и ресурсов. Важную роль сыграл и переход коммунистической военной мысли от ранней идеи вооружения народа в форме ополчения к признанию необходимости создания сильной регулярной армии и всесторонней организации войны в мирное время. В отличие от западных государств, этот акцент на военно-промышленном комплексе не был ограничен значимыми факторами, ограничивающими инвестиции, такими как забота о благосостоянии потребителей. Военная промышленность поощрялась идеологией враждебности к иностранным государствам и влияниям, которая была характерна даже для умеренных коммунистов. Имело значение и то, в какой степени приход Сталина к власти был поддержан военным командованием, обеспокоенным усилиями фискально-консервативных коммунистических правых, таких как Николай Бухарин (также противник коллективизации), противостоять росту военных расходов. Все эти факторы вместе способствовали и взаимодействовали с экстенсивным развитием советской военной промышленности. Сталин стремился поддержать индустриализации, необходимой для масштабной механизации армии. Он рассматривал мощные вооруженные силы как способ защиты революции от якобы непримиримо враждебных капиталистических государств, особенно Великобритании и Японии. Более того, его поддержка социализма в одном государстве не была полностью мирной, так как он использовал идею международного кризиса, чтобы настаивать на расширении государственного господства, особенно в связи с военным пугалом 1927 года, которое он не пытался разрядить. Бухарин, видный член Политбюро в 1924-9 годах, был арестован в 1937 году. После показательного процесса он был расстрелян в 1938 году.

Разновидность оборонного кейнсианства оказала стимулирующее воздействие на советскую экономику, хотя и деформировала ее, не в последнюю очередь за счет четкого ограничения инвестиционных возможностей для других секторов экономики. Этот фактор оставался актуальным до конца существования Советского Союза и обеспечил четкую и важную преемственность от холодной войны до начала Второй мировой войны к ее последующим десятилетиям. Военно-промышленное строительство имело и тяжелые последствия для уровня жизни. Смертоносный голод 1931-3 годов во многом был вызван нарушениями, связанными с коллективизацией сельского хозяйства, но отчасти в нем можно обвинить и накопление запасов зерна и перекладку железнодорожных путей в ходе подготовки к войне. Однако такая либеральная концепция уровня жизни мало что значила в авторитарных политических параметрах, оппортунистической и параноидальной стратегической культуре сталинского Советского Союза. Идеологическая мобилизация через социализм (то есть коммунизм), подкрепленная террором, была главной чертой нового общества. В ходе чисток 1937-8 годов политическая полиция использовала сведения о всех, кто считался антисоветски настроенным, которые она собирала с начала 1920-х годов. Информация поступала извне, в частности, в виде доносов, а также с помощью различных органов и процессов, открытых для политической полиции, таких как агенты, осведомители, чистки членов и процедуры проверки внутри коммунистической партии. Сбор данных также позволил получить информацию о сетях знакомств. В 1937 году, когда начались чистки, оказалось легко основывать их на этих записях и связывать жертв в предполагаемые заговоры. То же самое произошло, когда к чисткам добавились "массовые операции" против таких групп населения, как поляки. И то и другое было связано с верой в то, что предполагаемое диссидентство в Советском Союзе манипулируется враждебными иностранными силами.

В то же время, что еще более важно, режим столкнулся с серьезными проблемами в своей способности управлять. Действительно, в определенной степени тоталитарная динамика была ответом сталинского режима на проблемы, порожденные самой природой политической системы. Вера в мятеж, направленный против системы, привела к поиску подтверждающих доказательств и к восприятию информации, свидетельствующей об обратном, как вводящей в заблуждение. Когда информация о мятеже не находилась, как это часто бывало, ее фабриковали. Тайной полицией были придуманы сети шпионов и диверсантов, например, в Кузбассе, ключевой промышленной зоне Западной Сибири. Если в собственных глазах сталинизм был современной формой правления, опирающейся на научное планирование и выражающей направление мировой истории и человеческого прогресса, то на практике он был досовременным и зависел от мифов и веры.

Несмотря на риторику о модернизации, эта досовременная форма правления оставалась фундаментальной проблемой вплоть до распада Советского Союза.

В экономике наблюдалась аналогичная ситуация с повсеместной фальсификацией данных. Центральные плановики устанавливали политически мотивированные цели, а руководители заводов лгали об имеющихся ресурсах и достижимых объемах производства, чтобы максимизировать первые и минимизировать вторые, а затем снова лгали, когда не выполняли квоты. Затем региональные партийные и государственные боссы лгали, чтобы прикрыть ложь крупных местных заводов. Промышленные министерства, чувствуя, что информация, которую они получали от местных властей, была ложной, лгали, чтобы сохранить видимость эффективности. Вся эта дезинформация передавалась в органы планирования, которые лгали политическому руководству о выполнении пятилетних планов. А режим, понимая, что дела идут неважно, лгал населению о своих триумфах и ставил еще более высокие цели на следующий раз. Такая система, сохранявшаяся на протяжении всего коммунистического периода, не обеспечивала эффективной основы для выработки политики. Чистки 1937-8 годов, в ходе которых многие руководящие работники хозяйственных комиссариатов и крупных промышленных предприятий, проектных институтов и конструкторских бюро были отправлены в лагеря (некоторые были расстреляны), стимулировали избегание риска. Кроме того, цензура, принцип "надо знать", ограничения на поездки и связь - все это затрудняло соотнесение работы с достижениями в других областях и, следовательно, обеспечивало продуктивную синергию.

Тем не менее, оборонное кейнсианство, или стимулирование экономики за счет дефицитных расходов, принесло важные экономические выгоды, а направление ресурсов привело к масштабному развитию промышленной, транспортной и энергетической инфраструктуры. Эти выгоды рассматривались в международном и идеологическом контексте, который рассматривался как конкурентный по своей сути, в котором Советский Союз воспринимался, по мнению Маркса и Ленина, как опоздавший, которому приходится прилагать больше усилий, чтобы наверстать упущенное. Такая ситуация обусловила всеобъемлющий подход, при котором вся политика была направлена на то, чтобы наверстать упущенное. Элементы подобного отношения можно было наблюдать и в других странах, в частности в националистическом Китае и в Турции Ататюрка, но ни в том, ни в другом случае это отношение не было связано с идеологией мировой революции. Более того, несмотря на значительное насилие, степень внутренних преобразований в Китае и Турции в 1920-1930-е годы, после окончания гражданских войн, в меньшей степени зависела от террора, чем в советском случае.

Катализатором полной советской милитаризации стало завоевание Японией Маньчжурии в сентябре 1931 года. Маньчжурия была частью Китая, где была наиболее развита тяжелая промышленность, и это развитие должно было быть продолжено Японией, которая также использовала Маньчжурию в качестве территории для японского поселения. Маньчжурия рассматривалась как стратегический актив против Советского Союза, поскольку она примыкала к советскому Дальнему Востоку, а также к железнодорожным путям, ведущим к нему. Это завоевание, которое усилило советские опасения за судьбу сражающейся революции.

В целом, Япония представляла собой стратегическую угрозу на Дальнем Востоке как для Советского Союза, так и для Китая. Эта озабоченность значительно усилилась в результате успеха Японии в войне с Россией в 1904-5 годах и широкомасштабного вмешательства Японии в Гражданскую войну в России. Советский Союз до сих пор был доминирующей державой в Северной Маньчжурии, но, чувствуя себя уязвимым и желая на данном этапе избежать войны, он оказался готов уступить свои интересы перед японским наступлением.

Опасения по поводу Японии вызвали полномасштабную промышленную мобилизацию в Советском Союзе. Эта мобилизация включала в себя расширение баз и сил на Дальнем Востоке. ТБ-3, первый в мире серийный четырехмоторный цельнометаллический бомбардировщик, был задуман как средство сдерживания Японии. Это было частью наращивания военно-воздушных сил, которые на некоторое время стали крупнейшими в мире. Сердце советской тяжелой промышленности было перепрофилировано на производство вооружений. Затраты были огромными, но удалось достичь уровня производства, намного опережающего все остальные в мире, в частности, 4 000 танков в год вместо примерно 1 000 до конца 1931 года. При Сталине от этого уровня производства никогда не отступали. Несмотря на серьезные потрясения, вызванные крупным немецким завоеванием в 1941 году, и с учетом значительной помощи, оказанной в 1941-5 годах западными союзниками, этот экономический рост в 1930-е годы должен был поддержать масштабные военные усилия во Второй мировой войне и стать основой советской военной мощи в годы холодной войны. Место развития промышленности влияло на советский стратегический потенциал. Промышленность на Урале и в Сибири росла в той же пропорции, что и во всех других регионах, но уже мощная металлургическая промышленность на Урале послужила основой для расширения промышленного производства, которое оказалось вне зоны поражения немецкой авиации. Этот производственный потенциал оказался ключевым стратегическим активом во время Второй мировой войны. Новые крупные промышленные мощности были также созданы под Новосибирском на юго-западе Сибири, а в советской Средней Азии были построены новые заводы. Создание крупного советского военно-промышленного комплекса имело огромное значение для глобальной гонки вооружений 1930-х годов и для развития советской экономики и системы.

Основное внимание уделялось армии, которая должна была быть способна сражаться с Японией и в Европе. Менее успешным было создание крупного военно-морского флота, что стало значительным провалом с точки зрения советской способности проецировать силу, но это произошло не из-за недостатка усилий. Более того, планы советского военно-морского флота поучительны как с точки зрения того, что они указывают на глобальные намерения Сталина, по крайней мере в том, что касается военного потенциала, так и с точки зрения того, что они предвосхищают крупное советское военно-морское строительство в 1960-80-х годах. В 1937-8 годах Сталин отказался от акцента "молодой школы" на подводных лодках и торпедных катерах - акцента, направленного на защиту советских вод, в частности Финского залива, особенно от нападения Великобритании, что было проблемой во время Гражданской войны в России. Вместо этого Сталин сосредоточился на больших кораблях. Отчасти это было ответом на приверженность к таким кораблям Великобритании, США, Германии и Японии. Он планировал построить 59 000-тонный линкор "Советский Союз", но его планы заказать самый большой в мире корабль были сорваны.

К 1939 году в Советском Союзе строились три линкора этого класса, а также два крейсера водоизмещением 35 000 тонн, но ни один из них так и не был достроен. Вторая мировая война выявила серьезные недостатки советского флота, и не в последнюю очередь - большие силы подводных лодок. Чистки в армии, начавшиеся в 1937 году, отражали как тесную связь силы и политики в Советском Союзе, так и решимость Сталина подавить любую потенциальную форму диссидентства. Заявив, что обнаружил заговор между советской и германской армиями, - эта вера подкреплялась предоставлением Германией поддельной информации, - Сталин в 1937 году подверг армию серьезной чистке, которая продолжалась до 1941 года. Утверждение советского руководства о планах военного переворота не лишено оснований, но требует дополнительных доказательств. В ходе чисток было уничтожено более половины генералитета, включая подавляющее большинство командиров корпусов и дивизий, а также тысячи офицеров. Таким образом, альтернативная основа политической власти была безжалостно подавлена, а чистка армии способствовала более широкому террору против предполагаемых противников революции. Кроме того, партийный контроль над армией был усилен благодаря восстановлению в 1937 году системы двойного контроля, введенной еще во время Гражданской войны. Все военные приказы должны были быть подписаны политическим комиссаром. В 1938 году были созданы военные советы с командующим, начальником штаба и комиссаром для обеспечения надежного руководства на уровне армий и корпусов. Чистки сильно ударили по эффективности армии. В случае с военно-морским флотом чистки значительно усугубили проблемы, порожденные нереалистичными представлениями Сталина о военно-морском строительстве. Как и в случае с военно-воздушными силами, неудачный результат сталинского масштабного наращивания военно-морского флота также отражал трудности развития потенциала и потребность в большем количестве ресурсов.61 В любом случае Сталин по-прежнему уделял основное внимание армии. Например, чистки, которые также сильно затронули военно-воздушные силы, были связаны с переходом ВВС от самостоятельного стратегического потенциала к поддержке армии. Иностранные правительства предполагали, что чистки сильно подорвут советский военный потенциал в любой войне. Это повлияло на отношение к возможности эффективного вмешательства Советского Союза в борьбу с Гитлером во время Мюнхенского кризиса 1938 года. Уверенность Гитлера в советской уязвимости, в том числе когда он ввел Германию против Советского Союза в июне 1941 года, во многом объяснялась чистками. Таким образом, на геополитику влияли взгляды, и в данном случае они были связаны с

восприятие последствий внутренней политики Сталина.

Конфликт начинается

После Гражданской войны Красная армия впервые столкнулась с иностранными вооруженными силами в 1938 году, и это произошло в рамках эскалации противостояния в Восточной Азии. На протяжении всего двадцатого века Восточная Азия была одним из центральных регионов международного противостояния и конфликтов.

Но холодная война не может быть понята без связи с давним геополитическим и идеологическим соперничеством в регионе. В декабре 1931 года Япония отвергла советское предложение о заключении пакта о ненападении. Впоследствии Япония обратилась к Германии, где в 1933 году к власти пришел Гитлер, за стратегическим партнерством, призванным противостоять как враждебности Великобритании и США по отношению к японской экспансии в Китай, так и вызову, брошенному Советским Союзом как японским, так и немецким амбициям и идеологии. Советские приготовления на Дальнем Востоке и общее укрепление Красной Армии хорошо освещались японской разведкой, не в последнюю очередь благодаря созданию к концу 1935 года 170 советских бомбардировщиков дальнего радиуса действия, способных достичь Японии. В свою очередь, японская армия разрабатывала планы вторжения на советский Дальний Восток и в Восточную Сибирь. Советское правительство рассматривало стоящий перед ним вызов в идеологическом и геополитическом аспектах. Появившиеся в конце 1935 года сообщения об Антикоминтерновском пакте, который Япония фактически должна была подписать с Германией 25 ноября 1936 года, заставили советских стратегов опасаться войны на два фронта, в отличие от их прежней уверенности в том, что они смогут воевать на одном фронте одновременно. Этот страх предвосхитил их опасения в 1970-х и 1980-х годах по поводу конфликта с США и Китаем. В январе 1936 года командующий Красной армией маршал Михаил Тухачевский (который был расстрелян в ночь на 12 июня 1937 года) заявил в Центральном комитете Коммунистической партии о необходимости противостоять опасности одновременной войны с Германией и Японией. Обеспокоенность намерениями Японии в отношении соседней Монголии заставила Советский Союз подписать с ней пакт о взаимопомощи и предостеречь Японию от экспансии. Более того, подписание пакта о ненападении с Китаем 21 августа 1937 года и снабжение Цзян Цзеши большим количеством оружия, включая 297 самолетов, на которых летали советские летчики, и более 3000 советников, были шагами, предпринятыми Сталиным, чтобы отвлечь Японию от новых трудновыполнимых обязательств в Китае. Полномасштабная война между Японией и Китаем началась в июле 1937 года, и в том же году Япония захватила Пекин, Шанхай и столицу Китая Нанкин.

В августе 1938 года под Чанкуфэном Красная Армия продемонстрировала свою боеспособность в столкновении на неопределенном новом рубеже с растущей мощью Японии. Сталин был готов к войне, поскольку знал от военной разведки, что, несмотря на воинственность руководства японской Квантунской армии в Маньчжурии, японское правительство и военное руководство в Токио не хотели нового конфликта в дополнение к дорогостоящей войне в Китае. Ограниченная война отвечала целям Сталина. В августе 1939 года советские войска под командованием генерала Георгия Жукова добились большего успеха в другом пограничном сражении - битве за Халхин-Гол (русский термин) или Номонхан (японский). Японцы потерпели серьезное поражение.64 Как и менее масштабное столкновение между советскими и китайскими войсками на реке Уссури в 1969 году (см. с. 134), эта ограниченная пограничная война была одним из аспектов дипломатической и политической перестройки того периода, ориентированной на пакт Молотова-Риббентропа (советско-германский) от августа 1939 года.

События (непредсказуемость, способствовавшая шпионажу) были связаны с более глубоким идеологическим и геополитическим соперничеством. Отчасти последние достигли смертельного результата во Второй мировой войне, в частности, в результате нападения Германии на Советский Союз в 1941 году и Японии в 1945 году. В то же время, отчасти, расстановки той войны были просто определенной стадией этого соперничества. Эта военная стадия, вернее, этапы, не положили конец глубокому соперничеству между коммунизмом и Западом, а также связанной с ним борьбе за контроль над судьбой Европы, Дальнего Востока и западных империй. Эти вопросы оставались актуальными во время войны и стали еще более важными после нее.

ГЛАВА 2. 1939-45

Военно-промышленное строительство 1930-х годов очень помогло Советскому Союзу в войне с Германией в 1941-1945 годах. Это был травматический конфликт, который впоследствии стал очень важным для позиционирования коммунистической партии и, в течение многих лет, Сталина как защитников страны. Это позиционирование до сих пор сильно влияет на российское мышление, о чем неоднократно свидетельствовали высказывания Владимира Путина в 2000-х и 2010-х годах. Более того, неявно или явно, советское мышление поместило последующую конфронтацию с США с 1945 по 1989 год в континуум, восходящий к нападению Германии на Советский Союз во Второй мировой войне.

Гитлер и Сталин как союзники, 1939-41 гг.

После того как 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз, советские комментаторы сделали акцент на борьбе между фашизмом и коммунизмом, а значит, между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом. Однако на практике оппозиция Британии и либеральным ценностям имела огромное значение для политики Гитлера и, в еще большей степени, Сталина; а более ранняя уступчивая реакция последнего на Гитлера в 1939-41 годах в значительной степени отражала его собственную враждебность к Британии. В каждом случае имела место враждебность к политической позиции Великобритании, а также неприятие ее либерализма. Это было результатом не только оппозиции к либеральному капитализму как внутренней программе свободы, но и враждебности к нему как международной программе, ориентированной на сопротивление диктаторскому экспансионизму и, вместо этого, на поддержку независимости малых государств: Бельгии в 1914 году и Польши в 1939 году. Сильная враждебность Сталина к Великобритании (и Франции) также была наследием Гражданской войны в России. И Сталин, и Гитлер поддерживали политику экономической самодостаточности или автаркии и выступали против международной экономической системы свободной торговли и иностранных инвестиций, в центре которой находилась Великобритания, чьи банкноты Коминтерн подумывал подделать.

Цели между Великобританией и Советским Союзом определяли ключевой контекст их дипломатических отношений, как, например, провал дипломатии в области военно-морских вооружений в 1935-9 гг.

Гитлер был убежденным антикоммунистом, часто связывая коммунизм с евреями и основной угрозой для Германии, которую, по его неточному мнению, представляли последние. Гитлер жестоко расправлялся с немецкими коммунистами. Более того, в 1936 году Германия заключила Антикоминтерновский пакт с Италией и Японией, а Германия и Советский Союз активно поддерживали противоположные стороны в Гражданской войне в Испании (1936-9 гг.). Для некоторых испанских комментаторов сегодня эта война является одним из аспектов Второй мировой войны. Наряду с важнейшей национальной динамикой, Гражданская война в Испании может быть вписана в идеологическое соперничество времен холодной войны. Германия и Италия поставляли оружие и людей националистам, в общей сложности около 100 000 человек, в то время как Сталин поставлял оружие, в частности самолеты и танки, коммунистам. В ответ на советские поставки Италия в 1937 году начала нападения с подводных лодок на советские суда. В то же время, как напоминание о том, что международные приоритеты отражают геополитику, а также идеологию, советское решение в июле 1937 года направить помощь против Японии националистам в Китае значительно сократило сумму, доступную для помощи Испании. Холодная война была бы гораздо сложнее для Запада, если бы коммунисты победили в Испании. После окончания гражданской войны партизанское движение боролось с режимом Франко вплоть до 1950-х годов, а во время Второй мировой войны Франко отправил "голубую дивизию" добровольцев на помощь Гитлеру против Советского Союза в "крестовом походе" против коммунизма.

Однако, как напоминание о перекрестных течениях, общий интерес к ревизионизму и противостояние демократии послужили основой для соглашения, пусть и неискреннего, между Гитлером и Сталиным в 1939 году. Оба они резко выступали против ценностей Просвещения, либерализма и капитализма, а Сталин был более чем готов подчинить дело международного коммунизма, в отношении которого он в любом случае сомневался, делу государственной экспансии в сотрудничестве с Германией. Каждый из них нес ответственность за массовые убийства. Летом 1938 года Сталин планировал обратиться к Гитлеру с предложением о союзе. Более того, позже в том же году, во время чешского кризиса, Советский Союз обнаружил нежелание наполнить содержанием свою антиуступчивую риторику, даже когда ему было дано разрешение на перевозку войск и оружия через Румынию, чтобы помочь Чехословакии противостоять немецкому давлению. Действительно, возможно, в 1938 году Советский Союз стремился помочь вызвать войну, которая истощила бы другие державы, но в которой он мог бы отсидеться, как это удалось Сталину в Корейской войне в 1950-3 годах.

Далеко не стремясь защитить нейтралов, когда Великобритания и Франция гарантировали Польше и Румынии 31 марта 1939 года после оккупации Германией Богемии и Моравии 15 марта, Сталин присоединился к Гитлеру, подписав пакт Риббентропа-Молотова (нацистско-советский) или договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Сталин отметил заключение пакта тостом за "здоровье этого великого человека", Гитлера. Пакт разделил Восточную Европу на германскую и советскую сферы влияния и экспансии и освободил Германию в 1939-40 гг.

Немецкие пропагандисты предполагали связь в управлении Советским Союзом между Гитлером и заботой о том, чтобы избежать конфликта с Россией, которую проявлял Отто фон Бисмарк, премьер-министр, затем канцлер Пруссии, затем Германии, с 1862 по 1890 год, который организовал Войну за объединение Германии в 1864-71 годах. Пакт также окончательно покончил с прежними советскими страхами перед польско-японским союзом, которые побуждали к широкомасштабным действиям против польских и японских меньшинств.

Хотя германо-советский пакт имел решающее значение для дипломатии и военных действий 1939-41 годов, он стал одним из аспектов пропаганды холодной войны. После 1941 года пакт был вычеркнут из советской истории, а также из истории коммунистических партий и лидеров, которые его восхваляли, таких как Мао Цзэдун, что стало частью более общей схемы "история через опущение". В той мере, в какой пакт официально обсуждался, он представлялся как возможность выиграть время и пространство для противостояния немецкому нападению, что на самом деле не входило в намерения Сталина. Напротив, на пакт ссылались внешние и внутренние критики советской системы. Например, сороковую годовщину пакта в 1989 году отмечали его противники в прибалтийских республиках, поскольку он дал Советскому Союзу возможность захватить Эстонию, Латвию и Литву в 1940 году. Пакт никогда не имел на Западе резонанса, сравнимого с Мюнхенским соглашением 1938 года между Германией, Италией, Великобританией и Францией. Ставшее кульминацией умиротворения, это соглашение об урегулировании чешского кризиса оставило Чехословакию полностью уязвимой для будущего нападения Германии. Уступчивость оказалась более значимым образом и термином в общественных дебатах, чем пакт. Однако нацистско-советский пакт отнюдь не был тактическим следствием уступчивости СССР, он многое показал о логике, а также методах советской внешней политики. Более того, нет никаких оснований считать пакт менее значимым, чем Мюнхенское соглашение, которое просуществовало не так долго.

17 сентября 1939 года, в соответствии с нацистско-советским пактом, Сталин присоединился к нападению Германии на Польшу, но только после того, как немцы, вторгшиеся 1 сентября, уже нанесли значительное поражение полякам в ходе конфликта, поглотившего польские вооруженные силы. Таким образом, Сталин предвосхитил объявление Муссолини войны Франции и Великобритании в июне 1940 года, когда Франция потерпела поражение от немецких захватчиков. Советская политика в отношении Польши продемонстрировала привычную для Сталина схему, позволявшую потенциальным противникам изматывать друг друга, прежде чем извлекать более прямую выгоду, и эта практика помогает объяснить то, что иначе можно было бы назвать просто осторожностью. Советский Союз утверждал, что придерживается нейтралитета и вмешивается в дела Польши, чтобы защитить соотечественников-славян: белорусов и украинцев. Поляки, неспособные оказать значительное сопротивление, считали, что находятся в состоянии войны с Советским Союзом, однако Великобритания и Франция, которые в ответ на вторжение в Польшу 3 сентября вступили в войну с Германией, не придерживались этой точки зрения и не объявили войну Советскому Союзу.

В результате этого нападения Советы аннексировали восточную часть Польши, где после фальсификации выборов были избраны "Народные собрания". Последние проголосовали за включение в состав Советского Союза, который таким образом получил контроль над 77 500 квадратных миль и 13 миллионами человек. Жестокость советской системы и ее отношение ко всей политике как к социальной войне проявились в ее оккупационной политике. В 1939-40 годах 1,17 миллиона человек, многие из которых принадлежали к социальным категориям, считавшимся нежелательными и реакционными, были депортированы из оккупированной Польши в советские трудовые лагеря, ГУЛАГи, которые были похожи на немецкие концентрационные (в отличие от истребительных) лагеря. Многие из них погибли в тяжелых условиях длительного путешествия. Многие из тех, кто не был депортирован, были уничтожены, и, хотя степень координации неясна, НКВД делился информацией о поляках с гестапо. Особым объектом преследования были те, кого считали лидерами общества и буржуа. Восточные польские провинции рассматривались как неотъемлемая часть Советского Союза и были переданы в состав местных советских республик, Украины и Белоруссии. Никита Хрущев, ветеран Гражданской войны, первый секретарь Украинской коммунистической партии с 1938 по 1947 год, сыграл главную роль в последовавшей жестокой трансформации власти, общества, бизнеса и культуры. Позже он стал преемником Сталина, хотя и отрекся от его наследия и методов.

Кроме того, в 1939-41 годах Советский Союз оказывал значительную экономическую поддержку Германии, помогая последней преодолеть блокирующий потенциал британской океанской мощи. Таким образом, Советский Союз в определенной степени противодействовал исключению Германии из глобальной торговой системы. Это оправдало опасения союзных политиков в 1918 году, когда Германия совершила крупные территориальные вторжения в Россию и достигла соглашения с коммунистическим правительством. В 1939-41 годах в числе поставок были зерно и нефть. В июне 1941 года Сталин разрешил огромные поставки товаров в Германию. Было также налажено военное сотрудничество. В результате советско-германского соглашения британские надежды на победу в длительной войне, в которой немцы будут измотаны блокадой, оказались несостоятельными. Пакт подчеркнул ощущение Западом угрозы со стороны коммунизма. Он заставил французское правительство приструнить коммунистов, арестовать их руководство и запретить партию. Пакт также способствовал подозрительному отношению к коммунистам во всем британском мире, например, в Австралазии.

В декабре 1939 года Советский Союз, вступивший в Лигу Наций в 1934 году, был исключен из нее за вторжение в Финляндию в предыдущем месяце. Это вторжение стало следствием пакта и создания зон экспансии. Изначально безуспешные из-за того, что финны умели вести зимнюю войну, Советы в конце концов одержали победу, сосредоточившись в феврале 1940 года на прорыве главной финской оборонительной линии, линии Маннергейма, используя большое количество артиллерии для поддержки прорыва. Кроме того, Хельсинки подвергся бомбардировке. Великобритания была не в состоянии оказать помощь финнам, как это было во время Гражданской войны в России. По Московскому договору от 12 марта Финляндия должна была уступить десять процентов территории страны, включала в себя Карельскую губернию, которая давала Советскому Союзу стратегическую глубину для города Ленинграда. Большая часть населения Карелии стала беженцами в Финляндии. После распада Советского Союза Карелия была заселена русскими и осталась в составе России.

В июне 1940 года Советский Союз вторгся в Прибалтику и после фальсификации выборов аннексировал ее, а также отторг от Румынии Бессарабию и Северную Буковину. В каждом случае имело место жестокое обращение с населением, массовая резня и массовое перемещение людей в трудовые лагеря. Из стран Балтии в ГУЛАГ было депортировано около 127 000 человек. Это было частью процесса, в котором Гитлер и Сталин несли ответственность за уничтожение большого количества людей в Восточной Европе.8 Многократные захваты территорий свидетельствовали о решимости создавать и использовать возможности для расширения.

Борьба Германии и Советского Союза, 1941-5

Нацистско-советское соглашение было разрушено в результате операции "Барбаросса", нападения Германии на Советский Союз, начатого 22 июня 1941 года. Это было сделано для того, чтобы воплотить в жизнь решимость Гитлера уничтожить коммунизм и евреев и создать великую Германию. Поражение Советского Союза также должно было оказать давление на Великобританию. В результате этого внезапного нападения на смену прежней враждебности между Советским Союзом и Великобританией пришел союз, основанный на общей враждебности к Германии. В декабре 1941 года в эту систему были включены США, которым Гитлер объявил войну после нападения Японии на Перл-Харбор, что поставило под сомнение способность Америки противостоять интересам Германии. Уже до этого Сталин принял предложение Рузвельта о предоставлении Советскому Союзу ленд-лиза, хотя Гарри Трумэн, тогда еще малоизвестный сенатор, заметил, что, если окажется, что Советский Союз побеждает, Америка должна помочь Германии, и наоборот. В декабре 1941 года США и Великобритания в рамках политики "Германия превыше всего" договорились сосредоточиться на войне с Германией, а не с Японией. В отличие от них, Советский Союз, потерявший значительную часть территории в результате немецкого вторжения, вступил в войну с Японией только в августе 1945 года. Эта задержка позволила японцам сосредоточиться на конфликте с США, Китаем, Великобританией и Австралией. Советы, уверенные в японских приоритетах своим эффективным шпионом Рихардом Зорге, пресс-атташе германского посольства, были избавлены от проблем войны на два фронта. Войска могли быть переброшены из Сибири, где они действовали против японцев, для борьбы с немцами в битве под Москвой в конце 1941 года.

Несмотря на то, что Советский Союз игнорировал этот момент, сосредоточение союзников на Германии, а не на Японии, значительно помогло Советскому Союзу, отвлекая немецкие ресурсы на противостояние англо-американским атакам и потенциалу таких атак. Тем не менее, Советскому Союзу была оказана меньшая помощь в результате этого фактора, чем представляли себе американцы. Опасаясь повторения краха России в 1917 году, Уинстон Черчилль, британский премьер-министр с 1940 по 1945 год, заявил 19 мая 1943 года американскому конгрессу: "Мы должны сделать все, что в наших силах, разумное и практичное, чтобы снять с России больше груза в 1943 году". На конференции в Касабланке в январе того года британцы и американцы договорились о комбинированном бомбардировочном наступлении на Германию, которое рассматривалось как способ, перед лицом давления на Западную Европу, показать Сталину, что западные союзники делают все возможное, чтобы ослабить Гитлера, и тем самым помочь советским операциям. Принятое в Касабланке обязательство о безоговорочной капитуляции держав оси в качестве цели войны было призвано успокоить Сталина. Среди союзников было много разговоров о единстве в борьбе с Гитлером. Сталин, которого в Британии называли "дядюшкой Джо", оказал содействие, упразднив Коминтерн в 1943 году - решение, принятое его Исполнительным комитетом 15 мая и официально оформленное 8 июня. Это решение объяснялось тем, что коммунистические партии должны работать в антифашистских коалициях. Более того, Коммунистическая партия Соединенных Штатов Америки смягчила свой тон. На Западе было много просоветских материалов. Джозеф Э. Дэвис, мультимиллионер, служивший американским посланником в Москве, выпустил сочувственную книгу "Миссия в Москву" (1943), которая по указанию Управления военной информации была превращена в одноименный пропагандистский фильм, призванный способствовать развитию американо-советских отношений. После войны Дэвис был с полным основанием отвергнут как фальсификатор. Некоторые из тех, кто участвовал в создании фильма, попали в неприятности во время послевоенной маккартистской атаки на настоящих или предполагаемых коммунистов.

Тем временем параноик Сталин с подозрением относился к неспособности Великобритании и США начать широкомасштабное наземное наступление на Германию, открыв Второй фронт в Западной Европе, второй после первого, германо-советского конфликта. В частности, Сталин, который на протяжении всего времени преуменьшал значение англо-американских военных усилий, преувеличивал приверженность Великобритании делу враждебности коммунизму, так же как ранее он пренебрегал британскими предупреждениями о вероятном нападении Германии, а также предупреждениями своих собственных агентов, в частности Зорге. Когда в мае 1941 года Рудольф Гесс, заместитель Гитлера, прилетел в Великобританию с несанкционированной, незваной и неудачной попыткой урегулировать англо-германские разногласия, эта миссия рассматривалась Сталиным как возможное средство переговоров, направленных на изоляцию Советского Союза. Возможно, так и было задумано, но это точно не было реакцией Черчилля. И снова осенью 1942 года Сталин обсуждал, не хочет ли Черчилль заключить сепаратный мир с Германией, чтобы оставить последней возможность противостоять Советскому Союзу. Более того, при обсуждении возможности заключения сепаратного мира с Германией Советы упомянули о своем подозрении в отношении англо-американской неспособности открыть Второй фронт в Западной Европе. Результатом этих исследований стало советское предложение мира Германии в сентябре 1943 года. Немцы понесли огромные потери в своем неудачном наступлении на Советский Союз, которое привело к Курской битве (5-13 июля), и Сталин послал запрос о переговорах с целью заставить немцев вывести войска из Советского Союза и прекратить войну между двумя державами. Гитлер не был заинтересован в реализации этого предложения. Максим Литвинов, еврей, который возглавлял Наркомат иностранных дел с 1930 года, а затем был уволен в начале 1939 года в связи со сближением СССР с Германией, был частично восстановлен в должности в декабре 1941 года и стал посланником в США в декабре того же года. Однако сменивший его на посту народного комиссара иностранных дел в мае 1939 года Вячеслав Молотов, идеолог, стал податливым проводником взглядов Сталина, которые были сосредоточены на недоверии к Западу. В результате враждебность к союзникам по военному времени помогла поддержать, а затем и укрепить холодную войну. Будучи союзниками, Советы развернули масштабное разведывательное наступление на Великобританию и США, которое заложило основу для получения американских ядерных секретов, и которое было более масштабным и более враждебным, чем аналогичные действия Великобритании и США против Советского Союза.