Холодная война. Военная история

Хотя сепаратистские национализмы развивались и находили все большее выражение, не было никаких затяжных попыток использовать обширные военные ресурсы советского государства, чтобы предотвратить распад Советского Союза. Уже в 1986-7 годах правительство отказалось применять силу для поддержки партийных лидеров в прибалтийских республиках. Когда кризис достиг апогея, контрреформаторские попытки советских военных, стремящихся сохранить целостность государства, привели к действиям против националистов в Грузии (1989), Азербайджане (1990), Литве (1991), Латвии (1991) и Молдове (1992). Однако эти шаги были мелкими, и не было значительных насильственных действий в поддержку 25 миллионов русских, живущих в пределах Советского Союза, но за пределами России, тех, кто, например, сыграл ключевую роль в кризисах в Крыму и на востоке Украины в 2014 году.

Горбачев, ученик колдуна марксизма, не имея, как в сказке, колдуна для восстановления порядка, никогда не стремился к разрушению, которое он создал. Шестая статья советской конституции, гарантировавшая коммунистической партии монополию на власть, была отменена в феврале 1990 года. Однако партия оказалась неспособна эффективно конкурировать в новой политической ситуации. Более того, Горбачев хотел сохранить Советский Союз, хотя бы в виде свободной конфедерации. Поэтому, когда республики объявили о своей независимости, Горбачев поддержал попытку сохранить власть Советского Союза, введя в них войска в январе 1991 года. Эта политика привела к столкновениям в Риге и Вильнюсе, столицах Латвии и Литвы соответственно. Четырнадцать безоружных людей, защищавших телебашню в Вильнюсе, были убиты, а при захвате министерства внутренних дел в Риге погибли пять мирных жителей. Эти шаги не испугали националистов, но привели к возведению баррикад в обоих городах. Знаковые моменты и места были использованы как для националистического движения, так и для мемориализации после обретения независимости, особенно в Вильнюсе.

Совсем иная демонстрация военной мощи произошла в феврале 1991 года, когда Ирак был изгнан из Кувейта в ходе стремительной кампании коалиции, возглавляемой американцами. В этом конфликте американцы использовали свои системы вооружения, созданные после Вьетнама, включая вертолет Blackhawk, представленный в 1979 году; танк M1A1 Abrams, поступивший на вооружение в 1980 году; боевую машину Bradley, рассчитанную на перевозку отделения пехоты и вооруженную ракетным комплексом TOW (трубчатый пусковой механизм с оптическим слежением и проводной системой передачи данных), представленным в 1981 году; и боевой вертолет Apache, оснащенный радаром и ракетами Hellfire, представленный в 1986 году. Американцы также использовали технологию "стелс" для самолетов. Использование средств времен "холодной войны" включало в себя новое понимание и использование оперативного аспекта войны, понимание, которое развилось благодаря доктрине, планированию и обучению 1980-х годов, когда американцы расширили свои возможности по борьбе с Советами, не прибегая к автоматическому применению атомного оружия. Около половины иракской армии было быстро уничтожено.

Национализм в Советском Союзе достиг кульминации, когда Ельцин, по сути, успешно запустил русское националистическое движение против оставшихся структур Советского Союза. Хотя русские не ощущали перетягивания каната между ядром и периферией так же, как украинцы или эстонцы, поскольку большинство русских жили внутри ядра, в конце концов Российская Федерация сама вышла из состава Советского Союза. В 1988 году партийная конференция приняла решение о проведении конкурентных выборов как на партийные посты, так и на Съезд народных депутатов - советский законодательный орган нового типа. Последние выборы, состоявшиеся в марте 1989 года, позволили Ельцину продемонстрировать свою популярность в Москве, легко завоевав там место, которое вывело его не только на Съезд, но и в Верховный Совет. Проблемы советского общества были прямо обрисованы с популистской точки зрения в предвыборном манифесте Ельцина, в котором он нападал на необоснованное расслоение населения и привилегии номенклатуры. Ельцин набрал почти 90 процентов голосов в Москве. Занимая видное место в Межрегиональной группе депутатов, Ельцин добивался проведения экономических и политических реформ. В 1990 году впервые были проведены конкурентные выборы в законодательные органы республик Советского Союза, и Ельцин был избран на Съезд народных депутатов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а в мае стал Председателем Верховного Совета Республики. В поучительной параллели с отношениями между Англией и Великобританией, Российская Республика до 1990 года не имела собственных реальных институтов, а была объединена с Советским Союзом. Для Ельцина это было неприемлемо. Российское инакомыслие содержало явные сепаратистские устремления, а российский суверенитет был фактически провозглашен в июне 1990 года, когда Ельцин объявил, что российское законодательство будет превалировать над советским в случае их столкновения. В качестве примера того, как изменения в России взаимодействовали с изменениями в некоторых других республиках, можно привести подход, которого придерживались и прибалтийские республики. Таким образом, на смену большой советской России, которая защищала русских, живущих в других республиках, пришло постимперское российское национальное государство, о чем президент Путин публично пожаловался в 2014 году.

Как часто бывает в истории, главную роль в развитии кризиса сыграли личности, в данном случае нежелание Ельцина сотрудничать с Горбачевым. Также сыграли свою роль, во-первых, давление международной конкуренции в виде напряженности, возникшей в результате холодной войны, и, во-вторых, национализм. И то, и другое подорвало Советский Союз, как ранее подорвали Австро-Венгерскую империю в 1910-х годах и Британскую империю после двух мировых войн. В то время как Австро-Венгерская империя была готова предоставить определенную автономию своим различным областям в XIX веке, в Советском Союзе националистические силы вышли на первый план неожиданно. Ни в Австро-Венгерской империи, ни в Советском Союзе не было политических партий западного образца, способных преодолеть этнические границы. Император в одной из них и Коммунистическая партия в другой были транснациональными символами и реальностью, которые хорошо работали в течение длительного периода, но в конце концов ни одна из них не смогла в достаточной степени адаптироваться. То же самое произошло с Британской империей в случае Ирландии и Индии, соответственно, после Первой и Второй мировых войн. Сами по себе вызовы не были новыми. Как напоминание о преемственности, например о российском/советском экспансионизме, русский национализм был отчасти еще одной версией славянофильских настроений, наблюдавшихся в XIX веке. Тем не менее, как политическая сила в советский период этот национализм был новым.

Ельцин вступил в конфликт с Горбачевым и партийными консерваторами и в июле 1990 года объявил о своем выходе из Коммунистической партии - курс, которому последовали другие видные деятели России, и который открылся благодаря тому, что партия больше не обладала монополией на власть. В конце лета 1990 года Ельцин и Горбачев преодолели разногласия и создали комитет по разработке мер, необходимых для перехода к рыночной экономике, но разработанная им программа "500 дней", включавшая приватизацию и децен- трализацию, оказалась слишком радикальной для большей части правительства. Горбачев отказался от своей первоначальной поддержки, что ухудшило его отношения с Ельциным. В 1991 году они вновь вели переговоры о новом Союзном договоре, который должен был сохранить большую часть Советского Союза. Избранный президентом России в июне 1991 года, Ельцин настаивал на предоставлении республикам больших прав, чем хотел Горбачев. Однако последний был готов пойти дальше, чем многие его коллеги по правительству, и это расхождение вызвало попытку переворота.

Жесткие коммунисты, организованные как Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, или "банда восьми", предприняли попытку переворота в Москве 19 августа 1991 года. Движимые лояльностью к партии и государству, они также стремились сохранить свое положение и Советский Союз. Однако, как и попытка правого переворота в Испании в феврале 1981 года, этот путч обернулся грандиозным провалом, который в то же время способствовал развитию перемен, которые он стремился остановить. Таким образом, переворот стимулировал оппозицию Советскому Союзу в республиках. Более того, переворот поднял престиж Ельцина, который сыграл видную общественную роль в противостоянии перевороту, возглавив протестующих на улицах Москвы из здания российского парламента и тем самым явив собой ясный и эффективный символ народного конституционализма. В ходе уличных боев, невиданных в Москве с 1917 года, три демонстранта были убиты армией, которая сама была разделена. Советские граждане больше не были теми якобы покорными существами и послушными массами, которые партийное руководство считало само собой разумеющимися в течение десятилетий. Горбачев, заключенный в своей летней резиденции в Крыму, не играл роли, сравнимой с Ельциным, и, более того, считалось, что он демонстрирует двойственное отношение к попытке переворота. За неудачей переворота последовало решение Ельцина смести старую систему, а также маргинализация жестких коммунистов, КГБ был упразднен 11 октября 1991 года. Более того, советская внешняя политика времен холодной войны была отменена. В предыдущем месяце Горбачев и Ельцин уступили американскому давлению, прекратив посылать помощь в Афганистан и выведя все советские войска с Кубы. Кроме того, советский МИД в значительной степени отказался от коммунистической идеологии.

В конце 1991 года национализм в республиках привел к их независимости. Советский федерализм не делал различий между республиками, что обеспечило кумулятивность дезинтеграции. Украинский референдум 1 декабря, на котором 90 процентов проголосовали за независимость, стал решающим и, благодаря неудавшемуся перевороту, существенно изменил ситуацию на Украине, сложившуюся ранее в этом году. Неделю спустя Ельцин, как президент России, и его коллеги из Белоруссии и Украины объявили в Минске, столице Белоруссии, о создании Содружества Независимых Государств вместо Советского Союза и пригласили другие республики присоединиться к нему. На следующий день Горбачев выразил протест, но теперь он был без последствий. 21 декабря в Алма-Ате, столице Казахстана, главы всех республик, кроме Грузии, Эстонии, Латвии и Литвы, которые стремились к более полной независимости, одобрили шаг, предпринятый 8 декабря, присоединились к Содружеству Независимых Государств и объявили, что Советский Союз прекратил свое существование. 25 декабря Горбачев ушел в отставку с поста президента Советского Союза.

Ельцин считал новую систему по-настоящему федеративной, но это было не так, что особенно важно для Украины. Большинство других республик последовали ее примеру независимости в действии. Россия при Ельцине смирилась с этой ситуацией. В 1994 году Россия подписала договор, гарантирующий границы Украины, которая, в свою очередь, отказалась от ядерного оружия. Влияние бывшего Советского Союза, однако, создало серьезную напряженность в 2000-х и 2010-х годах, поскольку Владимир Путин, будучи президентом России, затем премьер-министром, затем снова президентом, стремился обеспечить политическую и экономическую координацию по крайней мере части бывшего Советского Союза под руководством России, а также ограничить связи с Западом, в частности вступление Грузии и Украины в НАТО, а Украины - в Европейский союз.

заключение

Распад Советского Союза обычно объясняют, ссылаясь на четыре элемента. Экономическое объяснение сосредоточено на долгосрочных экономических трудностях, в частности, на автаркической экономической системе, которая не понимала должным образом время и стоимость. Военно-экономическое объяснение связано с тем, что советские военные расходы были намного больше, чем у США. Социологическое объяснение предполагает, что через три или четыре поколения после 1917 года элитные группы утратили свое стремление к делу, а другие слои населения разочаровались и стали апатичными. Политическое объяснение подчеркивает степень, в которой оппортунистические и плохо спланированные стратегии Горбачева спровоцировали ряд кризисов для правящей элиты Восточной Европы и Советского Союза, которых в противном случае можно было бы избежать.

В описании советского краха, предложенном в этой главе, холодная война не ставится во главу угла. Можно сосредоточиться на том, насколько гонка вооружений, которая была центральным элементом холодной войны, нанесла экономический ущерб Советскому Союзу, пытавшемуся сравняться с американскими расходами на оборону, вызвала ощущение советской слабости и привела к необходимости перемен в стране. Такой подход позволяет получить представление о ситуации "сверху вниз", что имеет свою ценность. Однако он отвлекает внимание от мнения населения о сохранении или отсутствии советской системы и связанного с этим вопроса о согласии и оппозиции. Конечно, говоря о населении и согласии, можно подразумевать демократический аспект. Однако это требует оговорок, поскольку все соглашатели не были равны. На самом деле, даже более значительным, чем отсутствие народной поддержки режимов в Восточной Европе и Советском Союзе, как бы ни было важно это отсутствие, было отстранение членов коммунистической партии, особенно тех, кому было за тридцать и сорок, кто вырос в системах, контролируемых партией. Они правильно решили, что эти системы не работают и что они могут добиться большего без существующих государственных, политических и экономических механизмов. Их попытка создать модифицированную или "реформированную" коммунистическую систему контроля привела к ее краху. Это было похоже на быстрый конец правого авторитарного франкистского режима в Испании в 1975 году после смерти диктатора: в обоих случаях готовность мнимых сторонников представить себе другие механизмы и внести соответствующие изменения стала решающим фактором в падении авторитарной системы.

Эти специфические факторы падения советского коммунизма имеют решающее значение для объяснения кризисов 1989-91 годов, но также важно учитывать и долгосрочные проблемы. Эти проблемы варьировались от серьезных экономических просчетов до удушающих военных расходов. Тоталитарные режимы, такие как Советский Союз и нацистская Германия, представляли собой командные системы, которые по своей природе были склонны навязывать неэффективное руководство, а не реагировать на независимые советы и на независимые требования населения. Нацистская Германия была сильно ослаблена этой особенностью во время Второй мировой войны, и если бы этот режим пережил тот конфликт, он бы пострадал от него впоследствии в противостояниях, к которым его идеология по своей природе приводила. Именно такой исход, по сути, и постиг Советский Союз. Таким образом, хотя к тому времени не было никакого сравнения с методами или этикой нацистской Германии или сталинизма, в 1989-91 годах произошел кризис тоталитаризма, кризис, который, к счастью, не привел к войне, гражданской, международной или обеим. Горбачев заслуживает похвалы за то, что он отреагировал на кризис и распад Советского Союза, не прибегая к международной войне.

Наряду с обсуждением распада советского блока с точки зрения краха тоталитаризма можно рассматривать этот распад с

В этом случае возникает интересная параллель с концом Британской империи, поскольку в другом контексте и в другие сроки этот конец означал потерю не только "внешних" владений, но и территориальной целостности и сплоченности Британских островов. Восточную Европу, Советский Союз и Россию вряд ли можно точно сравнить с трансокеанскими колониями Великобритании, Соединенным Королевством и Англией; но каждый переход отражает степень, в которой изменения могут быть быстрыми и тотальными. Кроме того, в каждом случае ведутся споры о соответствующей роли изменений в метрополии и в колониях. Ельцин может рассматриваться как ключевой пример первого, поскольку он стремился отказаться от империи, в то время как Горбачев хотел сохранить ее, хотя и в другой форме. В случае с Великобританией наиболее близкой аналогией последней цели было бы Содружество.

Западные державы были скорее наблюдателями перемен в Восточной Европе и Советском Союзе, чем их инициаторами. Действительно, на практике изменения приветствовались с некоторой неохотой, несмотря на готовность признать большую свободу. Довольная падением коммунизма в Польше, Тэтчер была обеспокоена тем, что его конец в Восточной Германии приведет к объединению, которое оставит Германию слишком могущественной. Это мнение разделял и Миттеран, хотя он оказался более способным, чем Тэтчер, приспособиться к поддержке объединения со стороны Коля, как, впрочем, и Джордж H. У. Буша. После того как Саддам Хусейн вторгся в Кувейт в 1990 году, внимание международного сообщества, в частности Буша и Тэтчер, переключилось на Персидский залив, что оставляло больше возможностей для перемен или сопротивления переменам в коммунистическом блоке. Будучи озабоченным международной стабильностью и, в частности, контролем над ядерным оружием, Буш не хотел видеть распад Советского Союза в 1991 году, не считая потери прибалтийских республик, которую он, впрочем, приветствовал.

Быстрый распад советского блока без прямого внешнего давления удивил бы комментаторов и раньше, в период холодной войны, и даже в середине 1980-х годов. Таким образом, этот крах служит примером неожиданного характера истории, игры случайностей и роли отдельных людей в десятилетии "американских горок", которое началось с полномасштабного советского вмешательства в Афганистане и закончилось кризисами в центрах коммунистической власти, как европейских, так и азиатских.

В различных своих вариантах "холодная война" доминировала в военной истории второй половины ХХ века. Более того, военные факторы сыграли важную роль в ее ходе, в частности, от "горячей" войны, особенно в 1919-20 годах (Гражданская война в России) и 1946-53 годах (Гражданская война в Китае; Корейская война), к конфронтации, а затем, в конечном итоге, к переговорам и урегулированию. Гражданская война в России стала ключевым формирующим опытом, но конфликты 1940-х годов также сыграли решающую роль в трансформации геополитики холодной войны. Уничтожение независимой Польши в 1939 году и разгром и раздел Германии в 1944-5 годах привели к тому, что Советский Союз стал доминировать в Восточной Европе и не сталкивался с серьезной угрозой на суше. Поражение и капитуляция Японии и свержение ее империи в 1945 году оставили Советский Союз доминирующим в Восточной Азии. Этот процесс завершился, когда победа коммунистов в гражданской войне в Китае в 1946-9 годах разрушила перспективы китайско-американского альянса. Война тем самым, казалось, подтвердила советскую уверенность в неизбежности победы марксизма, неизбежности, которая якобы объяснялась в значительной степени слабостью противников. Действительно, истощение Великобритании и Франции во Второй мировой войне выдвинуло США на первый план.

Как и в случае с другими конфликтами, холодную войну нельзя отрывать от ее политического контекста, и это в большей степени относится к холодной войне, поскольку это был конфликт, в котором не разразилась полномасштабная война. Вмешательство Запада в Гражданскую войну в России было маломасштабным, а Корейская и Вьетнамская войны, хотя и были смертельно опасными для многих, представляли собой ограниченные конфликты. Действительно, будучи войной ограниченных действий и бесконечного потенциала, холодная война была борьбой, в которой политика внутри и между соперничающими системами была особенно заметна. Эта политика центральным образом влияла на ход и содержание борьбы. Здесь можно провести параллель с борьбой между христианством и исламом или, в более ограниченном смысле, Габсбургской и Османской империями. Протагонисты с различными цивилизационными ценностями соперничали, причем длительные периоды ограниченного конфликта чередовались с более короткими периодами военных действий, и все это в условиях постоянной доктринальной и военной настороженности.

Советский Союз был военной сверхдержавой, которая выполняла международную миссию, но не имела прочной основы для поддержки этой миссии, как внутри страны, так и на международном уровне. Народная поддержка внутри страны и международная поддержка, имевшиеся для ведения оборонительной борьбы с Германией в 1941-5 годах, были менее очевидны в последующие годы. Приверженность милитаризму отчасти была результатом конкуренции с Западом, но также во многом была обусловлена особым политическим и идеологическим характером советской системы. Существовало сильное чувство уязвимости. Отчасти это чувство отражало реальные угрозы. К ним относились серьезные вызовы территориальной целостности и интересам, в частности со стороны Японии в 1918-22 и 1931-41 годах. Существовали угрозы самому существованию советского режима, особенно в ходе Гражданской войны в России в 1918-20 годах, а затем со стороны Германии в 1941-5 годах. Кроме того, существовала параноидальная озабоченность несуществующими или сильно преувеличенными угрозами. Это чувство уязвимости можно отнести, безусловно, к началу XVII века, но оно во многом было связано с иностранным вмешательством в Гражданскую войну в России, с функционированием ленинско-сталинской политической системы до Второй мировой войны, с опытом неожиданного нападения Германии в 1941 году и с созданием американцами атомной бомбы. Ощущение уязвимости способствовало серьезному акценту на военных расходах.

В 1952 году, когда Советский Союз не находился в состоянии войны, почти четверть государственных расходов была направлена на военные цели, и эта сумма увеличивалась по мере того, как в арсенале появлялся все более мощный ядерный потенциал. Советский Союз стремился создать всесторонний потенциал, чтобы сравняться с США, например, создал второй по величине в мире военно-морской флот, хотя это было второстепенно по сравнению с его ориентацией на сухопутную, воздушную и ракетную мощь. К началу 1980-х годов расходы на оборону составляли 15-25 процентов от ВВП значительно более крупной экономики, а может быть, и больше. Как и Хрущев до него, Горбачев и его поколение правильно считали, что любая значимая экономическая реформа требует сокращения этих расходов. В США также существовала традиция беспокойства и рационального страха, а также иррационального страха или паранойи. Как и в Советском Союзе, здесь также были чрезмерные военные расходы. Однако более сильная экономика Америки, более либеральная налоговая система и союз с государствами, предоставлявшими огромную ликвидность, в частности с нефтедобывающими странами, позволяли легче управлять этими расходами.

Масса советских и американских расходов на оборону служит напоминанием о том, что военное измерение было не просто дополнением к идеологическому противостоянию. Особенно при Сталине, но не только при нем, индустриализация и военная безопасность рассматривались в США и Советском Союзе как нечто настолько взаимосвязанное, что в целом были неразделимы. Более того, в Советском Союзе темы мобилизации и конфликта были центральными в идеологии, которая не одобряла мирных перемен. То же самое можно сказать и о Китае Мао. США, в свою очередь, заключали союзы, часто во вред себе, с рядом автократических режимов по всему миру. Более того, в отдельных случаях США поддерживали свержение демократических правительств. Так было, в частности, но не только в Латинской Америке, например, в Гватемале в 1953 году, Бразилии в 1965 году и Чили в 1973 году. Тем не менее, американская система альянсов была сосредоточена на демократические страны, в частности Япония, Великобритания, Франция и Западная Германия, и модернизация, за которую он выступал, была модернизацией демократического либерального капитализма.3 Темы военной готовности и идеологического противостояния подчеркивают важность того, чтобы холодная война закончилась без крупномасштабного конфликта. Акцент на мирных переменах подчеркивает значение взглядов и политики Горбачева, что также относится к реформам Дэнга в Китае. Эта оценка позволяет предположить, что возрожденный Советский Союз, если бы это было возможно, мог бы доставить немало хлопот при менее сговорчивом руководстве. Будет ли так в случае с Китаем, частично капиталистической системой при авторитарном коммунистическом правительстве, тратящем все больше средств на вооружение, остается неясным. Как бы то ни было, за горбачевскими изменениями последовал крах, который привел к заметному снижению боеготовности российских вооруженных сил. Наряду с сохраняющимся американским потенциалом, это снижение резко изменило военный баланс как в Европе, так и во всем мире. В 2014 году Запад был обеспокоен советскими военными действиями против независимой Украины - ситуация, которую в 1988 году сочли бы удивительной. Действительно, в 1994 году независимость Украины была в некотором роде гарантирована. Реакция Запада в 2014 году также показалась бы примечательной в 1988 году. Она включала в себя оборонительные меры в отношении Польши и прибалтийских республик, ранее входивших в коммунистический блок, а теперь ставших членами НАТО. Распад СССР привел не только к трансформации геополитики, но и к переписыванию истории холодной войны. В литературе все больший акцент делался на советских слабостях и на связанном с этим предположении, что Запад преувеличивал советский потенциал и советскую угрозу, либо ошибочно, либо по собственным политическим причинам. Последний подход поощрял аргументы о том, что холодная война была ненужной и дорогостоящей для всех. Утверждение о том, что советская угроза была преувеличена, привело к тому, что холодная война стала рассматриваться не как военное измерение, а как столкновение идеологических лагерей. Более того, в таком понимании Запад рассматривался не только в терминах либеральной демократии.

Вместо этого должное внимание уделялось антикоммунизму и его внутренним и международным последствиям.

В этом антикоммунизме можно выделить несколько направлений. Одной из них была католическая церковь и ее сторонники, что можно проследить на примере карьеры Эудженио Пачелли, видного папского дипломата, государственного секретаря Святого Престола и, наконец, папы Пия XII (1939-58 гг.). В США антикоммунизм был связан с влиянием католиков на президента Джона Кеннеди, особенно в поддержке авторитарного режима Дьема в Южном Вьетнаме. В стране с преобладанием буддизма этот режим и офицерский корпус Южного Вьетнама были в значительной степени католическими, не в последнюю очередь потому, что большое количество католиков, около миллиона человек, бежало из Северного Вьетнама. Оппозиция коммунизму в Латинской Америке в 1950-1960-е годы также отчасти может быть связана с католическими проблемами. В Европе свою роль сыграло отношение к Церкви во время гражданской войны в Испании (1936-9 гг.), а позднее - важная роль Папы Иоанна.

Павел II поощрял отказ от коммунизма, особенно в Польше. Католические лидеры часто выступали против коммунизма, возможно, наиболее прямолинейно архиепископ Браги в Португалии в 1975 году, когда он заявил, что борьба с коммунизмом должна рассматриваться "не в терминах человек против человека, а Христос против сатаны".

Научное переосмысление холодной войны оказалось менее значимым, чем изменение характера общественной памяти. Окончание холодной войны в Европе в 1989-91 годах привело как к резким изменениям в правительственных отчетах о недавнем прошлом, так и к совершенно иным условиям для выражения общественных и частных мнений. Восточноевропейцы считали себя, иногда ошибочно, жертвами коммунистического правления, которые не играли никакой роли в режиме, а коммунизм представлялся как чуждая идеология. Эта тенденция была частью новой Восточной Европы, которая хотела видеть коммунизм законченным; и это широко распространенное желание в значительной степени способствовало идее фундаментального поворотного момента в 1989-91 годах. Кроме того, в результате распада СССР произошло резкое изменение международной обстановки, равносильное разрыву. Западные державы во главе с США смогли решительно вмешаться в ситуацию против государств, которые раньше искали бы советской поддержки, в частности Ирак в 1991 году в Первой войне в Персидском заливе и Сербия в 1995 и 1999 годах в Боснии и Косово соответственно. Действительно, приветствуя аннексию Крыма в 2014 году после плебисцита сомнительной законности, президент Путин сетовал на это, в частности на косовский кризис. Кроме того, в 2000-х годах Ливия, как один из аспектов проблем, с которыми столкнулись бывшие союзники по коммунистическому блоку, сочла полезным искать примирения с Западом. В отличие от нее, Северная Корея, Иран и Сирия стремились обезопасить себя развитием собственного ядерного потенциала, хотя гораздо более критическая интерпретация их решений также не является уместной.6 Полковник Каддафи из Ливии, бывший советский союзник, был свергнут при помощи интервенции НАТО в 2011 году.

Распад СССР в 1991 году и поражение Ирака в 2003 году привели к разговорам о "новом мировом порядке" и "конце истории". Эти триумфальные заявления, включавшие в себя рассуждения о причинах, ходе и итогах холодной войны, основывались на убеждении, что крах СССР стал триумфом демократического капитализма под руководством США и что в будущем не будет столкновения идеологий, способного дестабилизировать мир. Однако, хотя в начале 1990-х годов глобальная политика действительно изменилась, с Россией поступили неправильно, а убежденность в том, что возглавляемая американцами глобальная многосторонность будет работать, к 2014 году выглядела гораздо менее очевидной, чем в начале 1990-х годов. Отчасти такое развитие событий отражало проблемы, с которыми Америка столкнулась (как и Британия в 1919-38 годах) в исламском мире. В 1979-80 годах произошел американский "поворот" на Ближний Восток в ответ на свержение шаха в Иране и возникшую угрозу американским интересам, в частности, в Персидском заливе. Это была новая точка отсчета в американской политике, даже если возрождение конфронтации в Европе и Центральной Америке в последнее десятилетие холодной войны в то время заслоняло ее. В конечном итоге эта точка отсчета. Это привело к "войне с террором", начавшейся в 2001 году, которая отразила способность негосударственных акторов бросить вызов сверхдержаве. Подобная ситуация уже наблюдалась в различных масштабах во времена холодной войны, в частности, в ходе успешного противостояния советским войскам в Афганистане в 1979-88 годах. Она вновь проявилась в проблемах, с которыми американцы столкнулись в Ираке и Афганистане в 2000-х и 2010-х годах.

В то же время это была проблема, с которой столкнулись США в межнациональном порядке, пришедшем на смену холодной войне. Несмотря на понятные вопросы и предостережения ученых и критиков, которые указывали на очень тяжелые экономические, политические и социальные издержки, Запад действительно победил в холодной войне, как отметил президент Джордж Буш-старший. Это была победа, изменившая жизнь многих миллионов людей, в первую очередь в Восточной Европе и Советском Союзе, но не только там. Тем не менее, триумф оказался менее плодотворным, чем казалось вначале. Амбиции и действия России в последние годы, особенно на Кавказе, где в 2008 году было совершено успешное нападение на Грузию, и, в частности, на Украине в 2014 году, вновь пробудили отголоски холодной войны и заставили задуматься о том, действительно ли она закончилась, или же идет новый процесс. Такие предположения легко понять. Более того, политика во время этих кризисов обсуждалась с точки зрения предполагаемых уроков холодной войны, например, была ли она выиграна силой или политическим и экономическим примером Запада8.

И все же, несмотря на разговоры о новой холодной войне в 2014 году, конец Советского Союза и падение его коммунизма привели к серьезным изменениям. Это можно было легко заметить в идеологии внешней политики. Например, идеи о взаимосвязи или взаимоопределении географии и политики в Советском Союзе были мало распространены из-за их кровной связи с "буржуазным национализмом" и фашизмом. Однако в постсоветской России, по мере формирования новой территориальности, эти идеи стали пользоваться широким доверием и популярностью. В частности, это относится к Александру Дугину, полемически настроенному националистическому комментатору, который предложил утвердительный анализ национального пространства и предполагаемых биологических императивов нации.9 Этот национализм был и остается антизападным, что поощряет разговоры о новой холодной войне, развязанной Россией. Однако этот национализм не связан с описанием глобального прогресса и раздоров, как это было в случае с советским воплощением марксистских идей.

Расширение китайского влияния в Южной Азии и Африке также является серьезным вызовом для США, как и признаки китайской воинственности в отношении Японии в Восточно-Китайском море с 2013 года, а в 2014 году - китайский экспансионизм в Южно-Китайском море. Действительно, 1989-91 годы не представляли собой такого разрыва в Азии, который наблюдался в Европе; то же самое можно сказать и о более длительном периоде, начавшемся после смерти Мао в 1976 году. Сегодняшний Китай едва ли похож на Китай Мао, и в Интернете можно найти немало критики в адрес правительства. Однако эта критика все еще контролируется, а Китай - это государство, где коммунистическая партия остается доминирующей, а демократия отсутствует. Более того, Китай стремится сравняться с США в военном потенциале, при нынешних тенденциях он, похоже, ближе к тому, чтобы сделать это в конце концов, чем Советский Союз, какими бы ни были американские опасения в конце 1950-х годов. Коммунистическое господство и воинственность еще более характерны для Северной Кореи. И все же, если холодная война продолжается, трудно, гуляя по бывшей тюрьме Штази в бывшей Восточной Германии, испытывать что-то меньшее, чем чувство радости от того, что такая тирания утратила часть своего влияния.