Хорошее время для убийства

Глава 9

После того как Маркби уехал к Тому Фирону, Мередит вернулась на кухню и сварила себе кофе. Отнесла чашку в гостиную, включила газовый камин и взяла местную газету, купленную накануне в Бамфорде, которую она так и не успела прочесть.

Она чувствовала какую-то неприкаянность, и не столько из-за трагических событий, случившихся в Пакс-Коммон. Теперь она была уверена, сильнее, чем когда-либо, что возвращение сюда было ошибкой. Этого она и боялась. Надо было все понять в тот день, когда она вернулась и нашла открытку от Алана на коврике у двери. Алан, конечно, надеется, что когда-нибудь… но едва ли это возможно.

Мередит очень не хотелось его ранить. Ей в самом деле не хотелось, чтобы их дружбе пришел конец. Но в глубине души она боялась, что дружба перерастет во что-то более «значительное», как говорили раньше. Развитие отношений она вряд ли осилит. Ведь ничто не стоит на месте, и их с Аланом дружба тоже. Надо что-то предпринять. Ей тридцать пять лет, она всегда жила самостоятельно и вполне могла позаботиться о себе. Слишком поздно в корне менять стиль жизни и привязываться к другому человеку. Внутренний голос прошептал: ты не права! Привязаться можно в любом возрасте. Люди женятся или просто идут по жизни рядом. Все дело в том, что она не готова в корне менять привычное существование.

Больше всего ее беспокоило, долго ли еще она сможет оттягивать судьбоносный миг, когда Алан, вполне справедливо, попробует привязать ее к себе. Ведь и его надо пожалеть. Нельзя без конца увиливать от важного разговора. У нее не так много близких людей, чтобы легкомысленно пользоваться их добрым отношением. Алан, похоже, тоже одиночка по натуре, но ему для счастья требуется нечто более привычное — дом, сад, спокойная жизнь (в шлепанцах, с трубкой). Возможно, сам он этого пока не понимает, но Мередит все знает наперед. Алан ей нравится — очень нравится. Более того, она его очень уважает и ценит.

— Но я в него не влюблена! — сказала она вслух.

А может, все ее рассуждения — сплошная чепуха? Самые лучшие и долговременные союзы основаны на здравом смысле, взаимном уважении и общих интересах. Любовь приходит позже. И наоборот, самая пылкая страсть выдыхается, не оставляя после себя ничего, кроме сожаления. А бывают и другие отношения, как те, которые управляли ее жизнью много лет… Бесплодные, они напрасно ранили и изводили ее и под конец превращались лишь в напрасную трату времени, чувств и налагали бессмысленные обязательства. С такими отношениями покончено раз навсегда; сейчас она, к собственному удивлению, вспоминала о них довольно редко.

Остается Алан. Пора все расставить по местам, пока события не начали развиваться стремительно и не стали неуправляемыми. Сегодня он заедет за ней вечером. Наверное, пригласит куда-нибудь поужинать. Вот сегодня она все ему и скажет. Расставит все точки над «i». Выведет его из заблуждения, лишит напрасных надежд. Приняв решение, Мередит отнюдь не воспряла духом. Наоборот, она показалась себе чудовищем. И еще ей показалось, будто она собирается совершить какой-то непоправимый необдуманный, опрометчивый поступок.

Мередит вздохнула, развернула номер «Бамфорд газетт» и увидела Гарриет. Снимок поместили на первой полосе, посередине, под заголовком:

В статье описывались события, произошедшие на рыночной площади; вкратце излагалась история бамфордского охотничьего общества, довольно бедная событиями. Бамфордские охотники оказались на первых полосах газет лишь один раз, в 1904 году, когда несколько гончих собак попали под поезд.

Мередит глянула на дату. «Бамфорд газетт» выходила еженедельно, по средам. Но, поскольку в этом году две среды приходились на официальные нерабочие дни, «Газетт» вышла утром во вторник. Трагическое событие произошло в предыдущий четверг; по меркам «Газетт», совсем свежая сенсация.

Мередит принялась рассматривать снимок. Изображение увеличили. Гарриет вместе с группой других людей позировала фотографу, скорее всего, после каких-нибудь скачек. В кепи и куртке для верховой езды. Волосы, подвязанные на затылке, каскадом ниспадают на плечи. Она смеется, вскинув руки вверх; похоже, в руках у нее какой-то приз — кубок? Непонятно, потому что верхняя часть снимка обрезана. У нее такой радостный вид! Мередит невольно вспомнила, как Гарриет упала с коня, вставшего на дыбы, и мешком повалилась на землю. Она вспомнила лужицу крови, вытекшую из-под гривы рыжих волос, бледное, застывшее лицо, открытые глаза, выражающие непритворное удивление. Непристойно. Это было непристойно. Смерть Гарриет показалась непристойной. В ней самой было столько жизни — и эту вот жизнь отняли у нее так мгновенно и бессмысленно! Мередит внимательнее посмотрела на снимок. На заднем плане виднелись какие-то фигуры.

Да, «Газетт», видимо, выудила снимок из своего архива. Проходили скачки местного масштаба; все были в костюмах для верховой езды. Один человек — чтобы его рассмотреть, Мередит пришлось поднести газету к самому носу, — показался ей знакомым. Это был мужчина, крепкий, большой и сильный, в шлеме-каске, закрывшем верхнюю часть лица. Как будто нарочно, чтобы узнать было невозможно. Фигура Гарриет на переднем плане частично заслоняла его. Как ни силилась Мередит вспомнить его, ей это не удалось. Во всяком случае, это не был Том Фирон. Она бы узнала его смуглое, красивое лицо в любой толпе.

Мередит отшвырнула газету. Хватит с нее собственных неприятностей! Если думать еще и о том, что случилось с Гарриет, она совсем расклеится. Нужно вот что: погулять на свежем воздухе. Она схватила куртку, надела сапоги и вышла из дому. У калитки на секунду остановилась, решая, куда идти. Выгон, который в прошлый раз показался ей сырым, промозглым и страшным, предстояло тем не менее исследовать. Значит, на выгон!

Чтобы попасть туда, надо было пройти мимо конюшни. Снаружи, около ворот, стояла машина Алана Маркби, но на самом дворе никого не было. Мередит остановилась, невольно прислушиваясь — не доносятся ли из амуничной мужские голоса, не слышно ли ссоры. Но все было тихо. Наверное, они ушли в дом за конюшней. Мужчины незлопамятны и быстрее, чем женщины, забывают обиды. Наверное, они больше не вспоминают о выходке Тома в «Грозди винограда», а тем более о том, что Том испортил Маркби и Мередит встречу Нового года. Сейчас они, скорее всего, сидят в гостиной и пьют пиво. Ох уж эти мужчины! Кстати, вчера вечером Алан чуть не уехал, забыв про нее, бросив ее на тротуаре у паба! Его мысли были настолько захвачены Томом, что ее он отодвинул в своем сознании куда-то на десятое место.

Они не воспринимают женщину как нечто серьезное, вот в чем дело! — думала Мередит. Вспомнив о вчерашнем вечере, она испытала досаду. Гарриет была права, говоря, что нельзя позволять Тому взять над собой верх. Но это относится ко всем мужчинам — нельзя позволять им одерживать над собой верх. Иначе кончишь как несчастная Люси Хейнс. Сохраняй независимость, Мередит!

Занятая своей обличительной речью, Мередит не заметила, как добралась до края выгона. Она остановилась, сунув руки в карманы, и окинула взглядом расстилавшуюся перед ней пустошь.

Как здесь уныло! Может быть, летом, когда все цветет, здесь и приятно бродить. Сейчас же, зимой, выгон похож на декорацию к викторианской мелодраме. В пейзаже чувствовалось что-то зловещее. А может быть, суеверия возникают не на пустом месте? Когда смотришь на такую пустошь, невольно приходят на ум рассказы о шабашах ведьм, о ночи накануне Дня Всех Святых, когда на волю выползает всякая нечисть, о висельниках, что при лунном свете ворочаются в петлях.

— Прекрати! — вслух приказала себе Мередит. Если она будет и дальше морочить себя в том же духе, ее надолго не хватит — скоро она подожмет хвост и сбежит домой. Она решительно зашагала вперед. Ветер здесь, на плоской равнине, дул безостановочно и беспрепятственно. Трава побурела, а одиночные искореженные кусты и деревья стояли без листьев. Мередит шла по узкой колее или тропинке. На мягкой глине отчетливо виднелись следы лошадиных копыт. Наверное, здесь прогуливается Том Фирон. А прежде, может быть, и не один, а вместе с Гарриет. Вот Гарриет точно не боялась глупых суеверий.

Мередит шла не останавливаясь. Постепенно крыши домов Пакс-Коммон исчезли из виду. Пейзаж сделался совсем безлюдным. Как на Луне, наверное, — одиноким, голым, неуютным. То там, то сям попадались клочки меха и обрывки перьев — следы борьбы, какого-нибудь ночного хищника, нагнавшего свою добычу. Через некоторое время почва под ногами стала вязкой. Мередит порадовалась, что надела сапоги. Вскоре она услышала журчание воды, а потом и увидела узкий и довольно мутный ручеек, который протекал с востока на запад и делил выгон пополам. Справа от нее темнела опушка соснового питомника; сосны были чужеродным явлением в этих краях. На илистых берегах ручейка явственно различались маленькие, глубокие отпечатки раздвоенных копыт. Это не духи-паки и не сказочные лошади, а олени. Наверное, они прячутся в питомнике, а рано утром выходят попастись на пустошь с низкорослым кустарником и чахлой травой.

Мередит решила, что для первого раза прогулялась достаточно. Ей стало гораздо лучше. Она преодолела страх и на время отогнала заботы. Она повернулась.

У нее за спиной стоял мужчина. Мередит непроизвольно вскрикнула. Он шагнул к ней, протянул руку и воскликнул:

— Ох, извините! Пожалуйста, простите меня! Я не хотел вас пугать. Как раз собирался окликнуть вас, привлечь ваше внимание, но вы так неожиданно обернулись…

Мередит узнала Колина Динса в его вечной длинной куртке, подбитой мехом. В стеклах очков отражались солнечные лучи, так что глаз не было видно. Он робко улыбался, наклонив вперед голову, как будто близоруко вглядываясь в нее, желая убедиться в том, что она на него не сердится.

— А, мистер Динс… — сказала Мередит. — Я не знала, что тут есть кто-то еще, кроме меня.

Он улыбнулся.

— Да, местечко уединенное. Вижу, вы меня узнали, ну а я узнал вас… вы приятельница старшего инспектора Маркби… правда, боюсь, я не знаю, как вас зовут.

— Мередит Митчелл. — Они официально пожали друг другу руки. — Я живу вон там… — Мередит кивнула в сторону Пакс-Коммон.

— Правда? И давно? Честно говоря, я ту деревушку совсем не знаю, разве что название.

— Она очень маленькая. Всего с полдюжины домов, гараж да два многоквартирных дома на главной улице. Ну еще конюшня. Нет, я живу здесь недолго. Недели две.

— А я живу вон там… — Динс показал ей за спину, на другую сторону выгона. — В обветшалом старом доме, но я нанял его по очень низкой цене, чтобы писать книгу.

— Наверное, вам там никто не мешает, — заметила Мередит. — Хорошее место для творчества!

Динс ухмыльнулся:

— Верно. Но вообще-то мой дом находится не так далеко от цивилизации, как может показаться отсюда. Конечно, с вашей стороны к нему не подойдешь. Но с противоположной стороны есть проселочная дорога, которая через километр выходит на шоссе у паба «Черный пес». Именно там я и встретил вас с Маркби.

— Ах да! Понятно. Когда мы добирались туда из Пакс-Коммон, мне показалось, что мы все время ездим кругами.

— Да, иначе нельзя. Напрямую через выгон проехать невозможно, а чтобы попасть на другую сторону, надо объехать выгон кругом. Здесь очень древнее место. И примечательное — я говорю о флоре и фауне.

— Вы, наверное, шутите! — заметила Мередит, выразительно оглядывая заброшенную пустошь.

Динс снова рассмеялся.

— Жаль, что вы не знакомы с доктором Красным. Он университетский человек; прошлым летом я несколько раз натыкался на него в этих местах. По-моему, он знает название каждой травинки! Приезжает сюда собирать материалы для своей работы. Так и ходит по пустоши, согнувшись пополам. Сначала я никак не мог понять, что он делает. Потом мы с ним довольно хорошо познакомились; иногда он заходил ко мне выпить чаю и рассказывал, что ему удалось раздобыть в своих экспедициях. Обычно я в этом направлении не гуляю; я хожу другим путем и заканчиваю прогулки в «Черном псе». Летом здесь гораздо красивее, а в солнечные деньки так и вообще чудесно.

— Как идут дела с книгой?

— Я закончил ее некоторое время назад; теперь все позади. Ищите в книжных магазинах! Я всегда пользуюсь возможностью привлечь внимание к своим словам! — Динс робко улыбнулся. — Я продолжаю жить здесь и уже начал собирать материалы, которые, как я надеюсь, лягут в основу следующей книги. Дом числится за мной до весны, поэтому пока я его полновластный хозяин. Мне здесь нравится. Кстати, я принимаю живейшее участие кое в каких местных делах. — В его взгляде вызов смешивался со смущением. — Знаю, — продолжал Динс, — мои начинания не у всех находят отклик. Меня часто не понимают, и, вынужден с прискорбием признать, очень часто я не встречаю помощи и со стороны полиции.

— А… — довольно невежливо откликнулась Мередит.

— Бывают начинания, в которых все охотно и усердно помогают, — продолжал Динс. — А бывают такие, которые вовсе не встречают сочувствия. Часто то, что от тебя дальше, вызывает больше сострадания, чем то, что находится под самым носом, по той простой причине, что более, так сказать, близкие вещи можно видеть невооруженным взглядом и их несовершенство невозможно отрицать. Вы ведь тоже вчера побывали в «Грозди винограда»?

— Да. Вы имеете в виду, как я понимаю, молодого Парди.

— Вот именно, симпатичным его никак не назовешь. Я первый готов под этим подписаться. Такие, как он, не вызывают сочувствия. У них много проблем; одна из них — они отталкивающе неприятны. Если у них и есть какие-то ценные мысли, они не умеют должным образом их изложить. Они не вызывают в людях порыв к щедрости или всепрощению. Они не умеют отстаивать свои интересы. Они агрессивны там, где следует искать примирения. Они оскорбляют других без нужды. Парди не исключение, он довольно типичный случай. Видимо, решил, раз его никто не любит, то он и так проживет. Но он, конечно, не проживет. Он очень молод — ему всего двадцать лет.

— Да, он молод. Но он поступил очень дурно… я говорю о событиях на второй день Рождества. Я там была и все видела.

— Вы там были? — Динс поправил очки привычным жестом. — А я не был. Это ставит меня в невыгодное положение. Но я довольно много времени провожу с молодым Саймоном. Поверьте, за его дерзкой внешностью скрывается печальная, запутавшаяся, одинокая душа.

Все мы печальны, запутались и одиноки, подумала Мередит. Некоторые справляются с этим лучше, другие хуже, вот и все.

— Он не должен был говорить того, что вчера говорил в пабе. Говорить так — значило напрашиваться на неприятности.

— Да, так и есть, он действительно напрашивается на неприятности! — с жаром закивал Динс. — Вы попали в самую точку! Он постоянно напрашивается на неприятности, и он их находит. А оттого еще больше замыкается в себе и ожесточается. Нам необходимо столкнуть его с опасной дорожки. По сути своей он юноша неглупый, но сейчас его жизнь летит под откос.

Мередит задумчиво оглядела социолога. Лицо у него горело, глаза за стеклами очков сверкали. В выражении лица и голоса чувствовалась сила, которую невозможно было не заметить. Ему не все равно, подумала она. Ему в самом деле не все равно, он болеет за свое дело душой.

Вслух же она не спеша проговорила:

— Наверное, вам приходилось часто терпеть неудачу. Разве вы никогда не разочаровывались?

Динс поморщился.

— Если я скажу «нет», вы ведь мне не поверите. Конечно, мне не раз приходилось переживать неудачи. Но успехи во много раз превосходят разочарование. Главное — разорвать порочный круг. Самое худшее, что ждет Парди, — тюремное заключение. Причем не важно, длительное или нет. В тюрьме он окажется в обществе людей, которые пробудят в нем самое плохое, что в нем есть. И тогда он будет навсегда потерян для добра.

— Найдутся люди, которые с вами не согласятся.

— Они не работают с молодежью! — пылко возразил Динс. — Они ничего не знают! — Он смутился, поняв, что чрезмерно горячится. — Простите, что внушаю вам собственные взгляды. Боюсь, я просто не могу иначе.

— Ничего страшного. Интересно было выслушать ваше мнение. Рада, что познакомилась с вами, — искренне ответила Мередит.

Динс улыбнулся. Мередит заметила: когда социолог успокаивается, он становится довольно симпатичным. Видимо, все дело в очках, да еще в мрачном выражении лица и нервном тике. Из-за них он кажется некрасивым. А на самом деле Динс совсем не урод. И вовсе не такой старый. Моложе, чем показался вначале. Сколько ему? Тридцать девять? Сорок? Не больше.

— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Но не сомневаюсь, мы еще встретимся.

— Да, искренне надеюсь! — Динс замялся. — Если когда-нибудь еще решите прогуляться по выгону, заходите ко мне, выпьем кофе. Обычно я целыми днями бываю дома.

— Хорошо, зайду, спасибо… и с Новым годом!

— Ах да, все время забываю… — Динс поморщился. — С Новым годом!

Проходя на обратном пути мимо конюшни, Мередит уже не увидела машину Маркби. Значит, Алан повез Тома в Бамфорд. Она нерешительно открыла ворота и вошла во двор. Из денника высунулся Меченый; увидев ее, конь всхрапнул.

— Здравствуй, дружок, — сказала Мередит, гладя коня по морде. Тот прижался храпом к ее груди и фыркнул. — Извини, не принесла тебе никакого угощения. Ты, наверное, скучаешь по ней? — Меченый тряхнул головой, как будто в знак согласия. — Жаль, что ты не умеешь говорить, — сказала Мередит. — Наверное, ты рассказал бы нам много интересного. — Она потрепала коня по шее и пошла домой.

К тому времени, когда Алан заехал за Мередит, она так и не придумала, что ему сказать; и он, словно чувствуя ее нерешительность, сам нанес упреждающий удар:

— Сегодня трудно будет куда-нибудь попасть; многие пабы закрыты, потому что вчера они работали позже обычного. Но на Чертон-роуд есть итальянский ресторанчик, и там открыто. Я заказал столик — надеюсь, вы не против?

— Нет, не против, — неуверенно проговорила Мередит. Может быть, все к лучшему, подумала она. На нейтральной территории разговаривать проще.

Из-за того что почти все соседние заведения оказались закрыты, итальянский ресторан был переполнен. Алан понял, что правильно поступил, заказав столик заранее.

— Как Том? — лукаво спросила Мередит, накручивая на вилку спагетти.

— С его стороны неприятностей больше не будет.

— Вы так уверены в нем!

Маркби нахмурился.

— Скажем так. Я вполне уверен в том, что больше Том буянить не будет.

Мередит отпила вина и посмотрела на своего собеседника поверх бокала. Ей казалось, что она хорошо изучила его лицо, знает все морщинки. Вот он сидит перед ней такой знакомый, с непокорными густыми, светлыми волосами. Ей придется нелегко. Она почувствовала себя убийцей. Нет, неудачное слово! И все-таки ей придется начать непростой разговор. Вдруг она вспомнила кое-что и обрадовалась возможности ненадолго оттянуть объяснение.

— Сегодня на выгоне я встретила Колина Динса.

— Правда? — На лице Алана появилось недовольное выражение.

— Да не смотрите вы на меня так сердито! На самом деле он очень славный. Кстати, многое из того, о чем он говорит, не лишено смысла.

— А я и не утверждал обратное. Меня раздражает не то, что он говорит, а то, как он это говорит. Неужели мы сейчас будем обсуждать его?

— Нет, не будем. — Пора приступать. Мередит отложила вилку, облокотилась о стол и, сцепив пальцы, посмотрела Маркби в глаза. — Алан, я должна кое-что вам сказать. Мне очень трудно, и я не уверена, что смогу подобрать правильные слова. Наверное, в каком-то смысле я похожа на Динса: не умею найти нужные доводы и одновременно не обидеть собеседника. В общем, я… мы… по-моему, наши отношения зашли в тупик и не могут перейти на новый уровень, качественно измениться. — Она замолчала, надеясь, что Алан что-нибудь ответит, хотя бы понимающе кивнет. Но он молчал.

— Продолжайте, — произнес он наконец с непроницаемым видом.

— Я очень, очень ценю нашу дружбу, поверьте мне. Мне нравится ваше общество. И вы мне нравитесь… ох, это ужасно. Алан, возможно, я не права, но мне кажется, что вы надеетесь… что когда-нибудь мы сможем стать друг другу ближе.

— А что, если и так? Что в этом такого страшного? Послушайте, Мередит… — Маркби наклонился вперед. — Я ведь говорил вам, еще давно, в самом начале, в ваш последний приезд в Англию, что готов ждать.

— Да, знаю, и вы ждете. Но ждать бесконечно невозможно. В конце концов, вам просто надоест.

— Позвольте мне самому решать, когда и что мне надоест! — В его голосе звучала досада.

— Мне кажется, вам нужна хорошая жена! — Мередит подошла к самой сути. В конце концов, зачем ходить вокруг да около? — Но я не смогу ею стать. Не смогу принять на себя такую роль.

— Я уже был женат! — отрезал Маркби. — Но наша семейная жизнь не сложилась.

— Может быть, вы просто женились не на той женщине, а если я буду рядом с вами постоянно, мы так или иначе повторим ту же ошибку. Я — не та женщина, которая вам нужна.

— Слушайте. — Маркби покосился на соседний столик. — Здесь не место…

— А где место?

— Ладно. На ваши слова я могу ответить следующее. Во-первых, Рейчел не виновата в том, что наша семейная жизнь окончилась крахом. Наверное, я обманул ее ожидания. Быть женой полицейского трудно; и если она не вынесла испытания, то не она первая. У полицейских браки часто оканчиваются разводами.

Кроме того, подумал Маркби, Рейчел хотелось вести совершенно другой образ жизни. Ей нравилось принимать гостей, собирать у себя друзей и подруг, вращаться в обществе. А он всегда ей мешал. Рассказывал, какая у него тяжелая работа. Редкие минуты досуга ему хотелось проводить в саду, среди любимых растений. Рейчел часто было стыдно за мужа: он мог выйти к гостям в домашней одежде… Маркби отогнал прочь неприятные воспоминания.

— Во-вторых, я знаю, какая женщина мне нужна. Мне нужны вы, Мередит.

— Вот видите! Так я и знала! Вы сами говорите! Ах, Алан, поймите меня правильно. Мне приятно слышать от вас такие слова…

— Я не собирался делать вам комплименты! — излишне резко сказал Маркби.

Женщина за соседним столиком смерила его испуганным взглядом, наклонилась к своему спутнику и что-то прошептала ему на ухо. Тот тоже покосился на странную парочку.

— Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду. Жаль, что я затеяла этот разговор.

— Так почему вы его затеяли?

— Потому что хочу быть с вами честной!

Мужчина за соседним столиком кинул на Мередит недружелюбный взгляд. Почувствовал, видно, что его собрату приходится туго, и продемонстрировал мужскую солидарность.

— Вас это не касается! — холодно заявила ему Мередит.

— Прошу прощения! — воскликнула его спутница. Если раньше она готова была посочувствовать Мередит, то теперь защищала своего мужчину.

— Мередит! — попытался восстановить мир уязвленный Маркби. — Ничего, ничего… — Он виновато улыбнулся парочке за соседним столиком.

Повисло неловкое молчание; оба с решительным видом приступили к еде. Мередит то и дело украдкой поглядывала на Маркби. Вид у него был огорченный. И во всем виновата она.

— Я не хотела устраивать сцену… — зашептала она. — Просто хотела сказать, о чем думаю.

— Ничего подобного.

— Что?! — От удивления Мередит едва не застыла с разинутым ртом.

Маркби отложил нож и вилку и с мрачной решимостью посмотрел на нее в упор.

— Говорили вы, а я как будто слышал Гарриет Нидэм. Вы усвоили ее взгляды. Позавчера вы рыдали на кухне, потому что не умеете готовить, как она. Сейчас вам, похоже, взбрело в голову, что вы должны подражать ее стилю жизни!

— Так нечестно, это неправда! — воскликнула потрясенная Мередит.

— Неужели?

К ним шел официант. Мередит похолодела. Неужели их сейчас попросят уйти? Официант склонился к Маркби:

— Сэр, вас к телефону.

Маркби буркнул что-то себе под нос и отшвырнул салфетку.

— Я велел звонить мне сюда только в самом крайнем случае. Извините, Мередит. Надо подойти.

Оба втайне обрадовались перерыву в неприятном разговоре. В ожидании Алана Мередит постоянно ловила на себе возмущенные взгляды парочки из-за соседнего стола. У женщины вид был оскорбленный. У мужчины — воинственный. Вот, испортила всем вечер, подумала Мередит. А чем виноваты эти люди? Они выйдут из ресторана и наверняка поссорятся из-за какой-нибудь ерунды.

Маркби возвращался. Вид у него был излишне серьезный, но что-то в его облике подсказывало: он озабочен не только их объяснением. Склонившись к Мередит, он прошептал ей на ухо:

— Меня срочно вызывают в «Скрещенные ключи». Кто-то напал на Фрэн Нидэм-Баррелл.

— Что?! — Мередит с ужасом посмотрела на него снизу вверх, тут же забыв обо всем. — Она ранена? — Она вскочила, схватив сумочку. — Я еду с вами!

В «Скрещенных ключах» царило смятение. В дверях при входе стоял полицейский в форме. Горожане, которые собирались посетить бар при отеле, осторожно обходили его стороной. За стойкой портье притулился щегольски одетый сержант Пирс. Очевидно, его вытащили с новогодней вечеринки. А в центре вестибюля стоял совершенно несчастный управляющий. Мередит было знакомо книжное выражение «ломать руки», но она еще ни разу не видела, чтобы человек поступал так на самом деле. Управляющий с таким отчаянным лицом стискивал пальцы, что ей стало нехорошо. Лицо у управляющего было неестественно бледное — так он был расстроен. Он не знал, как выйти из положения, в котором оказался: с одной стороны, он сочувствовал жертве; с другой — хотел скрыть происшествие от завсегдатаев бара и постояльцев отеля.

Заметив Маркби, Пирс отрывисто доложил:

— Добрый вечер, сэр! Извините, что испортил вам вечер, но мне показалось, что дело важное. — Поймав на себе взгляд Мередит, он добавил: — Добрый вечер, мадам! — Приветствие прозвучало сухо и официально, словно Мередит претендовала на роль дамы-командирши. — Мне очень жаль, что так вышло.

— Ничего, сержант Пирс, — ответила Мередит и приветливо улыбнулась. — Бывает. — Какой бессмысленный ответ! Но ведь у полицейских и правда такое часто бывает. И у дипломатов тоже.

— Где она? — осведомился Маркби.

Управляющий ринулся ему навстречу.

— Пострадавшая наверху, ей оказывает помощь доктор Прингл! Я предлагал вызвать скорую, но она и слышать ничего не желала. Велела, чтобы к ней доставили доктора Прингла, и все. Она очень… энергичная и решительная дама. Но, по моему мнению, надежнее все же вызвать скорую — из-за страховки. Покрытие расходов, знаете ли…

Маркби нетерпеливо перебил управляющего:

— С вами поговорим позже!

Он ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Пирс и Мередит бежали следом. Дверь двадцатого номера была открыта. В дверном проеме, как в раме, им предстало зрелище, напоминавшее живописное полотно Викторианской эпохи: Фрэн сидела в кресле, а Джек Прингл склонился над ней. Он осторожно промокал ей лоб марлевым тампоном, а она сурово требовала:

— Джек, не заденьте волосы!

Мередит захлестнула волна облегчения. Если она и ранена, то не сильно.

Фрэн, подняв голову, увидела их. На губах ее появилось бледное подобие всегдашней улыбки.

— А вот и гости! — сказала она. — Извините, что испортила вам вечер. Надеюсь, я не сильно расстроила ваши планы.

— Не расстроили! — отрезал Маркби; Мередит показалось, что он мог бы ответить и не столь запальчиво. Подойдя к Фрэн, он склонился над ней, а Мередит стала с любопытством оглядывать помещение.

Лампочка на потолке была слабенькой, и потому номер утопал в оранжевом полумраке. Должно быть, здешняя обстановка резко контрастировала с привычными для Фрэн условиями жизни. Ведь в «Скрещенные ключи» она прибыла с роскошного горнолыжного курорта. Как будто маятник качнулся в противоположную сторону. Номер двадцатый был пригоден для проживания, но не более того. Его не мешало бы отремонтировать. Обои выцвели, мебель, похоже, куплена еще после войны на аукционе подержанных вещей. На туалетном столике лежал кейс с документами. Кейс был раскрыт, и повсюду валялись бумаги. На стене висела страшноватая картина, изображавшая детей, спящих в одной кровати. Лица были одно другого нелепее. На полу, у своих ног, Мередит увидела уродливую стеклянную вазу. Она машинально наклонилась, собираясь поднять ее.

Заметив ее порыв, Маркби приказал:

— Не трогайте!

Мередит покраснела и выпрямилась.

— Извините.

Какая она глупая! Очевидно, ваза — орудие нападения!

Маркби тем временем расспрашивал пострадавшую:

— Фрэн, как вы? Сумеете рассказать, что случилось?

В разговор вмешался Прингл:

— Ее сильно ударили по голове. Сейчас ее не нужно донимать расспросами! Неужели нельзя подождать до утра?

— Джек, не суетитесь. Я в порядке! — ответила Фрэн. Сама того не зная, она в точности повторила слова, сказанные несколько дней назад ее кузиной, что неприятно поразило Мередит.

Маркби придвинул себе стул.

— Тогда рассказывайте.

— Поскольку мне не с кем было выйти поужинать… — Фрэн явно произнесла эти слова с неким скрытым смыслом, который до Мередит дошел не сразу, — я решила поесть в отеле, в ресторане внизу. Я спустилась…

— А дверь заперли?

— Да… да, заперла. Хотя с собой у меня нет ни драгоценностей, ни каких-либо дорогих вещей. Я спустилась и заказала ужин, но еда оказалась невкусной, к тому же я не была голодна. Шарлотта накормила меня очень сытным обедом. Поэтому в середине ужина я передумала и поднялась к себе.

— По какой лестнице?

— По главной. Она ближе всего ко входу в ресторан. По пути я думала о разных вещах и не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Свет в коридоре довольно тусклый. Я даже не вставила ключ в замок, просто нажала на дверную ручку, и дверь распахнулась. Странно, подумала я и шагнула за порог, нашаривая на стене выключатель. И тут он откуда-то выскочил и ударил меня… Конечно, он не возник из воздуха, а просто спрятался — должно быть, прислонился к стене за дверью, когда услышал мои шаги. Он ударил меня чем-то тяжелым. Я упала на ковер, а он ушел — сбежал. Лица его я не видела. Ничего не могу о нем сказать. И я не ранена, несмотря на огромный кусок ваты, который Джек прилепил мне ко лбу. Я просто удивилась и очень разозлилась!

— Ясно. — Маркби встал. — Возможно, к вам в номер забрался мелкий воришка. Вы не успели осмотреться? У вас что-нибудь пропало?

— У меня нет ничего ценного. Сумочку с деньгами и кредитными картами я брала с собой. Здесь, в номере, только мои личные вещи и папка с документами, относящимися к имуществу Гарри. Вон там… — Фрэн слишком быстро повернула голову и поморщилась от боли.

— Осторожнее! — Прингл положил ей руку на плечо.

— Там, на туалетном столике, — показала Фрэн. — Как видите, он в них рылся. Но там нет ничего способного заинтересовать вора. Никаких ценностей. Только документы Гарри и моя переписка; если вам когда-нибудь придется стать душеприказчиком, вы поймете, что переписка — дело важное.

Маркби повернулся к Пирсу:

— Заберите вазу. Только осторожнее — вдруг на ней сохранились отпечатки. Надежды мало, в наши дни все работают в перчатках. И все же… вдруг нам повезет? Скорее всего, какой-нибудь молокосос из бара заметил, что мисс Нидэм-Баррелл спустилась в ресторан, и решил попытать счастья.

— Откуда он знал, где мой номер? — недоверчиво спросила Фрэн.

— Верно замечено. Возможно, он дергал все двери, но открыть сумел только вашу. — Маркби направился к двери. Он прошел мимо Мередит, как мимо пустого места. Совсем как в «Грозди винограда», когда унимал Тома. Неожиданно для себя Мередит очень огорчилась. Вот каково истинное положение дел! Алан осыпал ее комплиментами и уверял, что ему нужна только она. А на самом деле… Работа — вот что для него на первом месте. А на втором — его цветочки. Ничего удивительного, что жена с ним развелась!

Маркби внимательно рассматривал дверь и дверную раму.

— Старая, — бросил он, обращаясь к Пирсу. — И покоробленная. Примыкает неплотно. В некоторых местах зазоры достигают сантиметра. Даже если бы дверь была заперта, личинки замка неплотно входят в пазы. Чтобы выбить ее, достаточно удара ногой. А соседи если что и услышали, то только скрип. Дом старый, и в нем постоянно что-то скрипит и трещит: дерево рассыхается. Сразу видно, где треснула древесина.

— Сэр, до вашего прихода я успел переговорить с управляющим, — ответил Пирс. — В то время за стойкой никого не было. Ночных портье у них нет. Кроме того, сейчас праздники; у многих служащих выходные. С улицы сюда мог войти кто угодно и пробраться наверх по боковой лестнице за стойкой. Скорее всего, злоумышленник и убежал той же дорогой. В баре его никто бы не заметил. И в ресторане тоже. Он мог лицом к лицу столкнуться с посетителем ресторана, выходившим в вестибюль, но сегодня постояльцев в отеле немного; по-моему, вряд ли его кто-нибудь видел.

— И все равно, придется расспросить всех. Надеюсь, констебль не выпускает людей из ресторана?

— Нет, сэр. И спрашивает, не заметил ли кто чего необычного. Но похоже, никто ничего не видел.

Мередит подошла к Фрэн:

— Вы не хотите переселиться в коттедж «Роза»? У меня есть лишняя комната. Как-то неприятно думать, что после таких событий вы останетесь здесь.

Фрэн улыбнулась:

— Да со мной правда ничего страшного не произошло! Пострадала только моя гордость, и больше ничего! Спасибо за предложение, но я останусь в городе. Здесь легче добраться до тех, кто мне нужен.

Мередит подошла к Маркби, и он впервые осмысленно посмотрел на нее, как будто даже удивился. Ее так и подмывало язвительно сказать: «Да, это я!» — но она подавила в себе порыв.

— Я просила Фрэн переехать ко мне, но она не захотела. Поговорите с ней.

— Если хочет остаться здесь, пусть остается, — просто ответил Маркби. — Но придется перевести ее в другой номер, где замок цел. Дверь мы опечатаем, а завтра как следует все осмотрим при дневном свете. — Помолчав, он добавил: — Мне надо еще допросить управляющего и осмотреть лестницу. Если не возражаете, Пирс закажет вам такси и проводит до дому.

— Я вполне в состоянии вызвать такси самостоятельно. Пирс мне не нужен. Зато здесь он вам, безусловно, пригодится.

— Я вам позвоню… — сказал он, преодолевая неловкость.

— Завтра я сюда заеду навестить Фрэн.

— Отлично. Что ж, тогда спокойной ночи.

Мередит попрощалась с Фрэн и Принглом, пообещав заехать на следующий день, и спустилась к стоянке такси. С лестницы она услышала, как управляющий жалуется констеблю:

— У нас никогда ничего подобного не случалось! Ни разу! Отель у нас небольшой. И наши постояльцы — не из тех, кто привлекает к себе внимание воров.

Сидя на заднем сиденье такси на обратном пути в Пакс-Коммон, Мередит все время прокручивала в голове подробности происшествия. Что, если взломщик — не просто мелкий воришка, который воспользовался удобным случаем? Что, если он специально охотился за документами Фрэн? Но чего ради? Что ему было нужно? Копия завещания? Зачем? Отчет о вскрытии? В пятницу состоится заседание коронерского суда. Достаточно пройти в зал и послушать. Тогда что?

Мередит посмотрела в окошко. Мимо проносились темные поля, живые изгороди. Что-то тревожило ее, не давало покоя. Что же? Какая-то мысль пришла ей в голову в тот момент, когда она входила в номер Фрэн, но, увидев, в каком состоянии кузина Гарриет, она забыла обо всем на свете. Это было… Мередит попыталась представить ту картину. Фрэн сидит, над ней склонился Прингл…

— Доктор Прингл! — воскликнула она.

— Что такое? — спросил таксист.

— Извините, мысли вслух.

— Здесь, что ли, поворачивать?

— Что? Да, у гаража. Чуть дальше, вот здесь!

Они запрыгали по проселочной дороге, ведущей к коттеджу «Роза». Мередит вылезла из машины и расплатилась.

— Глушь какая! — заметил таксист, глядя на темные окна остальных домов.

— Да, места здесь уединенные.

— Знаете что, мисс? Идите-ка в дом, а я постою и подожду, пока у вас не загорится свет.

— Спасибо.

Она вошла в дом, включила свет в прихожей и с порога помахала таксисту рукой. Он, как раньше Маркби, развернулся у дома Хейнсов. Когда Хейнсы переедут сюда на постоянное жительство, это наверняка будет раздражать Джеффри. Проехав мимо «Розы», таксист коротко гуднул.

Мередит вошла в гостиную и схватила номер «Бамфорд газетт». Где та фотография Гарриет? Да, теперь сомнений нет. Хотя половина лица скрыта, но фигуру легко можно узнать, и те черты лица, что видны, тоже. Джек Прингл. И разве он сам не говорил там, на рыночной площади, что когда-то был членом охотничьего клуба? Доктор Прингл. Доктор Прингл?