Глава 13

В центре насилующей и убивающей саму себя столицы Империи Тукан, в главном храме Бога Сешта, громадные, в три роста человека, тяжелые двери из черного эбенового дерева внезапно вздрогнули, а затем резко распахнулись, как от гневного пинка гиганта. Удар изнутри был настолько силен, что левая створка не выдержала и сорвалась со всех своих двенадцати бронзовых петель. Но в образовавшийся проем решительно шагнул не мистический исполин, а тот, кого в Империи знали как Ако — Верховного жреца Бога смерти и хаоса.

Сосредоточенный, со сведенными грозно бровями, двигающийся тяжелым, но совершенно не старческим шагом, тот, кто скрывался под маской Ако, вышел на площадку перед входом в храм, повел плечами, поправляя висящий за его спиной большой диск из голубого металла, высоко поднял свой жреческий посох, а потом со всей силой ударил его острием по каменным плитам.

И сразу, в пяти шемах от Хут-Ка, в великой пустыне Ха, над поверхностью красно-серых барханов возникло и закружилось маленькое, но очень горячее темное облако. Его вращение сначала было медленным и вроде как неохотно-ленивым. Одновременно с этим лик пытающегося взойти Шу-солнца потускнел, заволакиваясь мутной пеленой. Подождав несколько мгновений, тот, кто таился под личиной Верховного жреца, поднял голову к темному небу и внезапно, исступленно и требовательно, прокричал в пространство срывающимся речитативом три короткие фразы состоящий из одних согласных звуков, и прорычав последний слог на праязыке, не медля, ударил острием посоха о плиты во второй раз. Мгновенно отвечая на это удар, там, в пустыне, неизвестно откуда взявшись, внезапно налетел первый яростный порыв жаркого, колючего ветра, а облако, завращавшись быстрее, начало вовлекать в себя песок с барханов. С каждым мгновеньем песка затягивалось все больше и больше и вот его красные, жгучие тучи начали нещадно сечь все живое, что еще не успело предусмотрительно спрятаться в пустыне. Сейчас это была уже песчаная буря, уничтожающая своими щупальцами все, до чего могла дотянуться. В ее вое, хрипе, свисте пропали остальные звуки, а буря все разрастаясь и разрастаясь, чуть помедлив неотвратимо и целеустремленно, сея смерть на своем пути, понеслась к столице Империи Тукан. Второй Отец Великого Дома Пикчу без тени сомнения призвал и сейчас легко управлял антиподом той силы, которой в другой реальности Бог семисвечника по имени Яхве, через тысячелетия, должен был испепелить Содом и Гоморру…

С того момента, когда сорвало створку храмовой двери в храме Сешта не прошло и тысячи ударов сердца взрослого мужчины, как песчаное чудовище беспощадно ударило по Хут-Ка. Оно с корнем, как обычную сорную траву, вырывало деревья в садах и на берегах Геона, сбрасывало с пьедесталов многотонные скульптуры, валило как деревянные, игрушечные кубики, величественные гранитные пилоны. Глиняные хижины бедноты пошли трещинами и многие, не выдержав напора песка в воздухе, стали разрушаться как карточные домики. Люди и животные начали задыхаться. Перестало хватать самого воздуха. Он как будто поднялся вверх, захваченный бурей и не собирался возвращаться. Вместо него везде появилась красно-бурая мгла, которой совершенно невозможно было дышать. Мелкая песчаная пыль, проникала в уши, глаза, нос и легкие жителей столицы. Поток сухого воздуха немедленно воспалял кожу и вызывал мучительную жажду, а каждая песчинка, коснувшаяся кожи, производила впечатление огненной. Но самым страшным в этой призванной буре было то, что она не просто тысячами убивала задыхающихся людей, а высасывала из них в себя столповую искру жизни, стремясь в первую очередь жадно выпить из умирающих самые отвратительные способности, мерзкие умения, циничный жизненный опыт, самые черные чувства. С каждой уходящей на покрытые тюльпанами поля Эхаби душой, буря становилась сильней, смышленей, опасно не предсказуемой как бывалый убийца. Она, все увеличивая и увеличивая свою скорость, превратившись сейчас в ураган, начинала жить полновесной жизнью чрезвычайно опытного человеконенавистника и преступника, который видит смысл своего существования только в разрушении, насилии и смерти!

В центре, теперь урагана, в его «глазе», на верхней ступени лестницы главного храма Бога Сешта, Второй Отец Великого Дома Пикчу, все еще пребывающий в облике Верховного жреца, с остервенением третий раз ударил концом посоха о каменную плиту. Подчиняясь его приказу, рукотворный ураган приподнялся над полуразрушенным городом, обернулся двумя громадными, разумными смерчами, которые порыскав своими «хоботами» у основания, целеустремленно ринулись к своей основной цели. Они неслись убивать Первую Мать и Второго Отца Великого Дома Ибер!!

* * *

Марта, как только всем своим существом услышала первые слоги страшного речитатива праязыка, на котором Невр призвал силу, способную не только разрушать целые города, а уничтожать саму суть любого разумного существа, его бессмертную душу, бросила клич своему мужу — Второму Отцу Великого Дома Ибер. Нет и не будет на человеческом языке описания этого призыва, как невозможно описать способ общения настоящего Отца Сына Плотника со своими ангелами. Она попросту позвала на всех уровнях бытия, потом взмахом ресниц открыла Тропу из сада Императора, сделала шаг по ней, и тут же вышла из светящейся арки в двух тысячах имперских локтей от Главного храма Бога Сешта. Но вышла она уже в своем истинном обличие. Там ее уже ждал Яр, также принявший свой настоящий образ — Второго Отца Великого Дома Ибер. Этим двоим был брошен смертельный вызов. И они его приняли. Они знали, что именно в этот момент смерть ищет их и поэтому все другое сейчас стало не важным. Их планы в отношении Императора и будущего Терры. Их не рожденные потомки и запертые развилки Тропы в другие миры, через которые они никак не могли пройти. Ничем не передаваемая грусть по медленному угасанию и память о былом величии. Вожак чужой стаи, в прошлый раз ушедший от их безжалостного гнева, снова обнажил клыки, собрав новую свору. Настало время и им обнажить свои. Все стало простым и черно-белым. Только возглавляемая ими стая имела право на жизнь, а другая — нет.

Однако их противник успел все же ударить первым! Два рукотворных смерча наконец нашли свою цель и двумя исполинскими копьями метнулись с неба на жертву.

Фигуры Второго Отца и Первой Матери немедленно, и казалось бесповоротно, исчезли под покрывалом клубящегося мрака, из которого вниз били ослепительно-яростные молнии. А мгла все прибывала и прибывала. Ее бешено кружащиеся волны неотвратимо накатывали на площадку, где на расстоянии вытянутой руки друг от друга, стояли мужской и женский силуэты. Но затем, в какой-то миг, облако темноты внезапно приподнялось и на том месте, где находились Яр и Марта возникли два светящихся кокона, облепленные клочьями воющего мрака. Они очень долго, блистающими шарами, то сжимаясь, то разбухая, мерились силой с все обволакивающей их чернотой разрушения. А когда это противостояние дошло до своей кульминации, коконы задрожали, пошли рябью, вдруг слились, превратившись в сияющую полусферу, и та с грохотом взорвалась, будто вспыхнул чудовищный вулкан! Первая Мать и Второй Отец Великого Дома Ибер ответили ударом на удар! В небе над ними возникло гигантское вращающееся огненное колесо, которое своим чрезвычайно острым пылающим ободом стало кромсать атакующую мглу, не подпуская ее к своим создателям!

В наступившей внезапно пронзительной тишине Яр угрюмо огляделся. Окружающие строения осели, оплыли как восковые свечи. Те деревья, которые не были прежде вырваны с корнем, сейчас тихо рассыпались серым пеплом. А плиты площади, на которых он стоял со своей спутницей, за исключением ровно очерченного круга, непостижимым образом сплавились в одну однородную массу, быстро превращавшуюся в такой же пепел, как и деревья. Яр гневно, совсем по-звериному зарычал и в его руках прямо из неоткуда возникли два меча. Он резко вскинул их вверх, а затем бросил в пространство пронзительный клич-призыв ко всем подчиненным чистым кланам. Второй Отец — главный охранитель Великого Дома Ибер со всех концов двух миров призвал на смертельное сражение своих воинов!

Марта за его спиной устало перевела дух, тоже огляделась, а затем неожиданно потерлась щекой о плечо своего спутника и тихо, совсем по-домашнему, проговорила:

— Сегодня прекрасный день для смерти, муж мой…

Яр посмотрел на нее искоса, а затем улыбнулся, как можно улыбаться только очень близкой женщине, с которой прожил вместе целую вечность:

— Ты как всегда права, драгоцейнишая. Ныне отличный день дарить смерть или умереть.

Потом осторожно отстранился, и не оглядываясь, едва касаясь земли, понесся вперед. В руках у Марты тоже возникли два меча и она, отстав на три шага, двинулась вслед за своим мужем — защитником, прикрывая ему спину. Они неслись сражаться во всем величии своей расы, Хозяев всех миров связанных Тропой, и под их редкими шагами, теперь не скрытыми личинами, стонала и дрожала земля.

Он на три головы выше самого высокого мужчины Терры и с идеальным телом атлета. Два громадных крыла за его спиной, сотканные из серебристого тумана, казалось, одновременно находились и в этой реальности, и в какой-то другой. Белые, волнистые волосы водопадом развивались за головой, а из-под большого лба мыслителя и философа, сейчас светясь холодной яростью, смотрели на мир миндалевидные, с разрезом до висков золотистые глаза, с вертикальными, черными зрачками.

Она, на две головы его ниже, с совершенным телом юной женщины. Огромные крылья за ее плечами, в отличие от крыльев Второго Отца, грозно трепетали двумя темно-муаровыми облаками. Красота и формы ее разгневанного лица были идеальны. Но главными, конечно являлись постоянно меняющиеся, то разноцветные, то абсолютно черные, вытянутые до висков глаза, полные коварства и изначальной лжи — величайшего и несокрушимейшего оружия Первой Матери Великого Дома Ибер. Бояться именно их взгляда заклинали разумных существ во всех мирах связанных с Тропой.

Эти двое все разрушающим потоком мчали на кровавую, бескомпромиссную битву, а за их спинами одна за другой, прямо в воздухе вспыхивали призрачные арки, из которых выпрыгивали ожившие кошмары из горячечно-бредовых снов людей. Подчиненные кланы, услышав клич своего вождя, немедленно явились ему на помощь. Великий Дом Ибер принял вызов Второго Отца Дома Пикчу. И горе сегодня побежденным…

* * *

Едва увидев, что сияющее колесо из огня, созданное Яром и Мартой, коснулось рукотворного мрака, и его противники отразили нападение, Невр в четвертый раз ударил концом своего посоха по плитам лестницы Главного храма Сешта, призывая к себе всех человеческих магов Империи, находящихся по его приказу сейчас в столице. Потом быстро спустился по лестнице и, все ускоряя и ускоряя шаг, побежал навстречу своим извечным врагам. Он знал, что позванные маги сейчас появляются за его спиной и спешат за своим предводителем. Спустя несколько мгновений он уже несся вперед, паря над землей, а за ним, навстречу смерти или победе так же мчали в битву те, кто знал его как своего учителя!

Два несущихся отряда, излучающие взаимную ненависть, встречными валами столкнулись на главной площади полуразрушенной столицы Империи и одновременно, сходу, ударили каждый по своему противнику! Бордово-красная магия кланов Дома Ибер вгрызлась в фиолетовую волшбу человеческих колдунов, ужасающие речитативы на праязыке Яра, Марты и Невра свились в немыслимый клубок из хаоса, взаимно уничтожая друг друга и поднимаясь оранжевым облаком в небо, где колесо, сотканное из пламени, продолжало бороться с мраком. Одна сила встретила равную ей по мощи другую силу! Там, в небе, они замерли в смертельном противоборстве, а на главной площади столицы Тукана, отдав всю магию для небесного сражения, остались стоять две обычные стаи из особей разных рас, люто ненавидящих друг друга. Неспособность пользоваться волшбой была для них равносильна невозможности пить каждый день маковое молоко навсегда пристрастившемуся к этому зелью человека. За исключением Хозяев, человеческие маги и воины кланов Великого Дома Ибер, как и этот безнадежно зависимый больной, мгновенно стали терять все то, что давало им возможность оставаться мыслящими существами и держать свои инстинкты под контролем разума. Они превращались в животных.

Поэтому, если бы по какой-то немыслимой случайности, на столичной площади сейчас очутился сторонний наблюдатель, то он всеми фибрами своей души ощутил бы, что здесь встретились самые опытные, самые хитрые, самые безжалостные хищники. Хищники из мира, который давно умер, и мира могущего скоро войти в полосу своего расцвета. Все они, быстро и неотвратимо, под влиянием животной ненависти, стирали ту тонкую грань, что делает разумное существо — разумным. Одни твари горящими глазами начинали всматриваться в других тварей, ища на теле у врага уязвимые точки.

Кровь, черная как смола и красная как остывающая лава, толчками била в их жилах, посылая порция за порцией в мозг ужасные коктейли из гормонов, заставляя его пробуждать спящие за ненадобностью тысячи лет участки. От избытка новых ощущений, ничем неконтролируемой силы обе своры начали скалиться и подвывать. И случилось неизбежное. Последний проблеск разума исчез в их глазах. Одна стая всей своей мощью встала против другой стаи! Свора одних хищников, против своры других хищников! И выжить могла только одна. Третьего не было дано. Здесь и сейчас должна была состояться смертельная схватка за вершину в пищевой цепочке. Стремительно и бесповоротно у обеих стай начал работать инстинкт продолжения рода, подавляя собой инстинкт страха смерти, когда надо убивать, чтобы твоим детенышам хватило пищи, и они могли просто жить. Ярость, красная как кровь и сладкая как печень врага, танцевала смертельный танец, сметая все барьеры и ограничители, которые накладывает сознание на тело, на мораль, на все тонкое, что отделяет существо разумное от зверя. Твари из обеих свор всем своим существом теперь чуяли, что их биологический вид встал против чужого биологического вида. Они были из разных эпох. У них все было разное. Они рождались на других континентах. Их предкам светило разное солнце. Их пращуры дышали разным воздухом, они выходили из утроб своих матерей под разным небом, и под другими созвездиями. Даже горы, которые видели зарождение одного вида, теперь стерлись в пыль и были совершенно незнакомы другому виду. И поэтому у противостоящей стаи не было право на жизнь, на солнце, пищу и воду.

Древние как мир твари встретились с самым страшным и опасным хищником, который когда-либо появлялся на Терре в новой эпохе. Встретились с кошмаром всего, что имело и имеет горячую красную кровь. Бесхвостым хезуром, умеющим ставить на грань уничтожения целые виды, только потому, что он, этот хезур-уничтожитель, желает набить свое брюхо. Предки этого хезура, из-за простого желания жрать досыта, не задумываясь, походя, извели под корень параллельную им разумную ветвь человечества, которую когда-нибудь, в другом мире, назовут неандертальцами. Перед озверевшими бойцами кланов Великого Дома Ибер стояла свора хищников под названием — Голодные Человеческие Охотники, у которых грозили убить детенышей и которые были готовы немедленно покончить еще с одним конкурирующим видом существ, мешавших принести к их костру кусок жирного мяса и кость, полную сладкого мозга. А возглавлял эту стаю ужасный монстр — отступник, предатель своей расы — Второй Отец Великого Дома Пикчу!

У своры бывших людей, под наплывом древних гормонов, как и у их противников, зрение приобрело чрезвычайную объемность и детальность. Они теперь временно могли видеть все, что происходит у них за спиной, не поворачивая головы. Окружающие их предметы и существа вокруг стали отличны своей формой. Даже цвета и запахи стали иными. У них появилось множество оттенков и нюансов. Слух стал настолько избирательным, что сейчас стая людей-охотников могла по желанию слышать только то, что могло представлять опасность, а способность ощущать чужие эмоции вплотную приблизилась к телепатии. Они, как и хищники другого вида, могли в этот миг закрытыми глазами до мельчайших деталей отследить положение каждого во враждебной и своей стае. Те и другие могли предвидеть, кто куда двинется, в случае начала схватки. Мозг каждой особи в обеих сворах с немыслимой скоростью прорабатывал различные варианты убийства своих врагов. И все это делалось не на уровне сознания, а просто приходило понимание как надо действовать.

Людская стая, руководствуясь только инстинктом, начала сбиваться позади вожака, помещая его прямо напротив Яра и Марты, возглавляющих свою стаю. И им, конечно, как самый сильный и опытный, стал Невр. Своре бесхвостых хезуров было совершенно безразлично, что он принадлежит другой расе. Главное, что мнимый главный маг Империи здесь и сейчас на их стороне. Они это прекрасно чувствовали своим звериным чутьем. Второй Отец Великого Дома Пикчу как данность принял решение подчинившейся ему своры Голодных Охотников. Он, подвывая от ненависти, решительно сбросил с себя личину человека, как надоевшую одежду и предстал в своем настоящем образе. Низкорослый, плотно сбитый, с чрезвычайно широкими плечами, заросший с ног до головы черной, короткой, блестящей шерстью. С крыльями за плечами, похожими на крылья чудовищного нетопыря, только сотканные почему-то из мутно-зеленой, похожей на болотную воду взвеси, непонятным образом держащейся в воздухе. На его лице, покрытом ужасными, еле зажившими шрамами, зелеными изумрудами без зрачков, светились узкие, с разрезом до висков глаза без малейшего проблеска жалости. Он потряс своим посохом и тот, как и его хозяин также принял свой настоящий вид. Теперь это была громадная, двулезвийная секира, готовая сеять смерть. Беспощадную и лютую.

Невр небрежным движением плеч двинул большой металлический диск, висящий у него за плечами, и в левой руке у него оказался несокрушимый, отполированный до зеркального блеска щит, в центре которого была помещена голова Первой Матери Великого Дома Пикчу. Глаза на этой, отрубленной в какой-то страшной битве, еще в далекие времена, голове внезапно широко раскрылись, сверкнув разноцветием бирюзы и оникса. Ярко алые губы приоткрылись в кривой усмешке, и она прошипела Марте, стоящей с обнаженными мечами сбоку и сзади от Яра:

— Здравствуй, сестра. Вот и пришлось опять свидеться, после того как ты меня убила в прошлый раз. Не ожидала, а?!

Однако ответить Первая Мать Великого Дома Ибер не успела.

Один из магов, от переполнявшей его ярости, сломал свой посох, обоими его обломанными концами резко провел себе по щекам и на них появились алые капли. Маг отбросил обломки посоха, медленно провел по надрезам пальцами рук, поднес их к носу и трепещущими от наслаждения ноздрями вдохнул запах собственной крови. После этого, застыв на мгновенье, вдруг задрал голову к небу, протяжно и страшно завыл, требуя от Невра, вожака, немедленно вести стаю вперед. Убивать!! Запах его крови плетью хлестнул по обонянию обеих свор, превратился в нестерпимое бешенство, которое уже невозможно было сдерживать. Стая бесхвостых обезьян, вся переполненная сладким чувством вседозволенности, прыгнула сразу, с места, вперед. Она прыгнула ОХОТИТЬСЯ! Чужая свора, не медля ни мгновенья, ринулась им навстречу!!

Яр, Марта и Невр сразу оказались в самом центре схватки двух стай, среди клубка рычащих, воющих тел, который начал быстро распадаться на индивидуальные бои и растаскивать Хозяев друг от друга. Вой, хрипы, рычание и стоны. Пыльный запах увядших цветов, мускуса, алой и черной крови, едкого пота, вывалившихся внутренностей и испражнений…

* * *

Вот Яр, затянутый водоворотом сражения, упиваясь битвой как пьяница хмельным вином, забросив мечи в ножны за плечами, совсем по-человечески радостно смеется, и пальцами правой руки неуловимо быстро бьет в глаза хезуру, посмевшему на него напасть сбоку. Раздавив нападающему глазные яблоки, Второй Отец Дома Ибер хватает его за переносицу и с наслаждением, сломав тонкую кость, сжавшейся в кулак ладонью, ее вырывает. На него тут же, пытаясь отомстить за товарища, сзади прыгают три особи, которые когда-то, в другой жизни были людьми, но Марта прикрывающая спину своего мужа, немыслимо извернувшись, горизонтальным движением одного из крыльев, сейчас ставшего вполне материальным, перерубает всю троицу, словно жнец острым серпом тонкие колосья…

* * *

Вот три бесхвостых хезура, бывших когда-то магами, прижавшись спинами друг к другу, в шесть рук, создав из посохов непроходимый заслон, отбиваются от четырех тварей в обличии юниц. Но только эти юницы имеют львиные когти и клыки. Рядом со сражающимися, на плитах площади, в луже собственной крови, испражнений и без головы, лежит тело человеческой самки, бывшей до битвы ведьмой-магиней. Однако лежит оно в обнимку с другим мертвым телом, с хвостом змеи и торсом женщины, которое жутко перекручено, как будто тряпичную куклу долго и тщательно выжимали после стирки…

* * *

Вот Невр, стоя на одном колене, резким, колющим ударом вгоняет в глазницу пику с навершия секиры, воющему от предсмертного ужаса кошмару из ночных человеческих снов. А на его спину прыгают сразу два, источающих желание напиться крови создания. Крылья Второго Отца Великого Дома Пикчу, как и крылья Марты, сейчас ставшие вещественными, неожиданно пропускают нападающих к телу хозяина, но потом резко схлопываются над ними, заключив в свои объятия. Спустя мгновенье раздается треск ломаемых костей, крылья раскрываются и к ногам Невра падают два больших окровавленных комка, бывших всего один удар сердца тому назад живыми воинами из клана «Ходящих за тенями» Дома Ибер…

* * *

Вот Нахти и Уоти, зная, что Второй Отец их Дома, призывает на битву всегда только чистые кланы, и все равно явившиеся сегодня сражаться. Они не могли не попытаться хоть так показать свою высшую форму почитания тем, кому поклонялись. Сейчас они, утробно рыча, сцепились насмерть с двумя самцами-хезурами, бывшими до сражения учениками того, кто скрывался под именем Ако. Две пары озверевших до последней стадии самцов, рвут друг другу глотки зубами, каждый во славу своего Хозяина…

* * *

Вот Марта, снова отброшенная круговертью битвы от своего мужа, сея мечами смерть на своем пути, опять стремительно пробивается к нему, чтобы защитить спину этому уже многие десятки тысяч лет любимому болвану, выпивохе, гуляке и совершенно несносному порой гаду. И прорывается она вовремя. Потому что Невр, выставив перед собой несокрушимый зеркальный щит с живой головой Первой Матери Великого Дома Пикчу, родной сестры Марты, своей огромной двулезвийной секирой уже прорубил себе проход в живом мясе воинов чистых кланов и незаметно заходит сбоку к Яру. Марта, перехватывает рукой один из своих мечей, резко замахивается и швыряет его как копье во Второго Отца Дома Пикчу, одновременно с этим зовя своего мужа. Невр всего на мгновенье отвлекается, легко отбивая летящий клинок, но и этого мига хватает, чтобы Яр сумел обернуться на крик своей жены. И предводители Великих Домов, как и в начале битвы, опять оказались лицом к лицу…

* * *

Широко расставив ноги, закрывшись зеркальным щитом, приподняв секиру, Невр, ждал старинных врагов. Его изумрудные, без зрачков глаза выражали полную безмятежность и смотрели прямо перед собой. С такой же безмятежной пустотой смотрела вперед голова Первой Матери Дома Пикчу на его щите. Яр и Марта, успевшая подхватить свой второй меч с плит, разошлись на три шага и выставили вперед свои четыре клинка, кончики которых описывали замысловатые узоры. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что вся троица замерла. Но это было абсолютно не так. Как только Второй Отец Дома Пикчу еле заметно двигал правой рукой, державшей секиру, так сразу узоры, выписываемые четырьмя остриями мечей его противников, меняли свое начертание. Легкое движение щита Невра приводило к тому, что выставленные в его сторону клинки чуть приподнимались вверх. Обе стороны сейчас сражались в очень древней и чрезвычайно сложной битве, победа в которой достигается еще до первого замаха оружием. Но сражение опытнейших бойцов всегда полно неожиданных ходов. И такой ход сделала отрубленная голова Меды на щите своего мужа. Ее волосы внезапно будто ожили, начав делать змееподобные движения, а бирюза и оникс взгляда перетек в непроницаемость мрака с золотыми бликами. Она, каким-то образом сумев отделить Высокородных от остальных сражающихся непробиваемой стеной, сотканной из тишины, тихо запела. Первая Мать Дома Пикчу ткала голосом Саудаде — не магический способ убеждения, применяемый всеми женщинами с начала времен, когда они хотят добиться своего во что бы то ни стало. В этой песне-призыве было все, что когда-то могло пожелать любое разумное и неразумное существо, даже не признаваясь себе в этом. В ней был призыв к мотыльку лететь на яркий свет огня, пусть этот огонь будет и смертельным. В ней было обещание тихой радости, которая наступит ни как избавление от мирской суеты, а станет только первым шагом в новой яркой жизни, начинающейся за гранью физической смерти. Голос отрубленной головы существа, которое через тысячелетия, в другом мире, почему-то нарекут Ангелом Смерти, сладко звал встать на колени, положить оружие и принять в подарок неизбежную кончину, за которой начнется новое, полное новых красок и возможностей бытие.

Марта вдруг увидев, что лезвия обоих мечей Яра стали безвольно клониться к земле, резко и страшно закричала в лицо отрубленной голове своей родной сестры. Так, наверно, будет жутко кричать в Аду, созывая души на последнюю пытку, в ночь перед Судным днем тот, кто будет носить гордое имя Архангела Утренней Звезды. Чтобы души, уйдя в Рай, до скончания времен не забывали значение слова — УЖАС! Продолжая кричать, Первая Мать Великого Дома Ибер неуловимо быстро перенеслась вперед и с размаху вонзила острия своих клинков в глазницы этого, нежно-мерзкого, опасного как сама смерть, равного ей по силе, существа!

Мгновенно сбросивший с себя наваждение-призыв Яр прыгнул вслед за ней, подставляя свои мечи под лезвие секиры Невра, уже готовой перерубить незащищенную шею его супруги. А Марта в этот миг, выдернув клинки, все также неуловимо быстро обернулась вокруг своей оси и рубящим движением крыла, сейчас отсвечивающего холодом стали, снесла голову своей сестры со щита Второго Отца Дома Пикчу. Голова взлетела вверх, вначале плавно вращаясь и рассыпая в воздухе бусинки черной, как ее ненависть крови. Потом ее вращение ускорилось, голова неожиданно из живой превратилась в мраморную, и она, со звоном упав на плиты площади, раскололась вдребезги… Первая Мать Великого Дома Пикчу, проиграв свою последнюю битву, навсегда ушла туда, откуда нет возврата даже Хозяевам…

Невр резко отступил назад, тихо застонал от невыносимой душевной боли, потом единственным коротким кивком и тяжелым вздохом попрощался с той, с которой жил и любил бессчетное количество лет, а затем, отбросив щит и оттолкнувшись своими призрачно-зелеными крыльями от самого пространства, сразу оказался за пятьдесят шагов от Яра и Марты. Его потеря была страшна, но он еще не проиграл битву. Второй Отец Великого Дома Пикчу одним движением забросил секиру себе в заплечную петлю, свел ладони и прокричал слова призыва сначала человеческим магам, а затем, на праязыке своим силам, продолжавшим высоко в небе сражаться с первомагией Яра и Марты.

Подчиняясь его призыву-приказу, людская стая отпрянула от своры чистых кланов Дома Ибер и стремительно рассредоточилась по периметру площади, охватив кольцом своих противников. Оранжевое облако переплетенных магических сил распалось, возвращаясь фиолетовой и бордово-красной волшбой своим владельцам. Второй Отец Дома Пикчу, едва дождавшись возвращения магических способностей своим подчиненным, снова пошел в атаку. Смешанная фиолетово-зеленая волна прамагии Невра и волшбы людских магов беспощадным цунами накатила на Яра с Мартой и их кланы, образовав над ними купол, грозящий раздавить все живое, что оказалось под ним. В ответ, Первая Мать и Второй Отец Великого Дома Ибер встали лицом друг к другу, сплели пальцы рук и, подняв головы, прокричали прямо в небо нечто требовательное. От этого призыва на праязыке, вначале гулко вздрогнула земля, а затем над сцепленными ладонями возник лиловый шар, с которого на окружающий мир, во все стороны, смотрели восемь безжалостных ало-золотистых глаз. Глаза моргнули и исторгли бордовый вал первомагии, который с ужасающим грохотом пробил фиолетово-зеленый купол, созданный Невром и его человеческими помощниками. Яр и Марта тут же, одновременно бросили в пространство еще один яростный клич-приказ! Бордовый цвет вала резко сменился на желтый, и цунами мощи, которую в другом мире назовут библейской, обрушился на сейчас ничем не защищенных врагов Владык Великого Дома Ибер! Желтая волна неумолимо ломала, изменяла все дышащее, чувствующее, любящее, страдающее, скорбящее, все, в чем текла кровь и билось сердце, превращая его в неживое, холодное и мертвое. Сила, с помощью которой Бог Семисвечника в другой реальности, через тысячи лет, обратит жену Лота в соляной столб, неумолимым жнецом, по приказу Яра и Марты, собрала свою страшную жатву и тут же исчезла, как ее и не было. А на плитах площади столицы Империи, там, где только что стояли человеческие маги во главе с Невром, внезапно появились каменные изваяния…

Яр вдруг почувствовал, что сцепленные с его ладонями пальцы Марты начали разжиматься, а сама она, потеряв сознание, готова упасть. Он подхватил на руки ее безвольное тело, огляделся по сторонам, потом стремительно прошел полсотни шагов и осторожно посадил жену на возвышение, облокотив спиной на статую того, кто еще только что назывался Вторым Отцом Великого Дома Пикчу. Убедившись, что Марта сидит удобно и не упадет, Яр осторожно похлопал свою спутницу по щекам. Однако она никак не среагировала. Ее глаза оставались закрытыми, а дыхание редким и прерывистым. Первая Мать Дома Ибер отдала все, без остатка, свои силы трем арканами Пасы на пиру Императора и в сегодняшней битве. Яр, тревожно нахмурив лоб, одним быстрым движением выросшего длинного когтя на указательном пальце правой руки, вскрыл себе левое предплечье и приложил разверзнутую рану, из которой потекла черная как смола кровь, к губам супруги. Ресницы Марты дрогнули, а затем она, не поднимая век, схватила слабыми пальцами руку мужа, приникла к ней и стала жадно, как несколько дней шедший по пустыне без воды путник, глотать кровь. Наконец она утолила жажду, глубоко вздохнула, заживляя рану, сделала несколько движений языком по ней, словно кошка, приводящая свою шерсть в порядок, распахнула глаза и утомленно улыбнулась:

— Повторный обряд предложения своего сердца, крови и защиты избраннице, установленный в Великих Домах, был очень к месту. Если ты сейчас, здесь, и немедленно не примешь мое согласие, я буду очень рассержена. Акцентирую твое внимание на слове «очень», муж мой!

Яр в ответ облегченно рассмеялся — она опять начала шутить и значит обязательно пойдет на поправку — легонько, чуть касаясь, потрепал по голове, непроизвольно при этом отметив, что в черных как воронье крыло волосах Первой Матери предательски сверкнули несколько серебряных нитей:

— Я разве похож на безумца, Марта?!

Его спутница с очень серьезным, торжественным выражением лица рассекла также внезапно выросшим когтем на указательном пальце свое левое предплечье и протянула его Второму Отцу:

— Я повторно принимаю твое предложение сердца, крови и защиты, Яр. Прими в ответ мое и ты…

Второй Отец Дома Ибер сделал один маленький глоток крови своей супруги, тоже несколько раз лизнул рану, заживляя ее, потом привалился спиной к статуе Невра и подставил свое плечо под голову Марты. Так они и сидели, устало глядя на площадь заваленную живыми и мертвыми телами воинов их кланов вперемешку с трупами человеческих магов, и по периметру которой теперь были выставлены статуи людей во всевозможных позах, но с одинаковым выражением ужаса и безнадежности на каменных лицах.

Спустя некоторое время Марта легонько отстранилась от мужа и показала на изваяния:

— Что будем с этим всем делать?

Яр в ответ равнодушно пожал плечами:

— А зачем с ними что-то делать? Простые хезуры сразу в страхе бежали от места битвы, как только был произнесен первый слог на праязыке и совершенно ничего не видели из происходящего. Пусть все так и остается. Ну, возникнет среди безволосых обезьян, когда они сюда пугливо оглядываясь вернуться, еще одна легенда. Скажем о некой женской голове на щите полубога, которая своим взглядом могла превращать людей в камень. И что? Одной легендой больше, другой меньше… Мало ли каких преданий бродит о Высокородных в мирах связанных с Тропой… — он несколько мгновений молчал, пристально и оценивающе оглядывая площадь — скверно другое, душа моя, что нам не удалось все сделать совершенно тайно и без лишних разрушений, как мы планировали. Но кто же знал, что за всем этим будет стоять Великий Дом Пикчу… Хотя, может это и к лучшему. Пусть Император теперь любуется своей столицей, на которой лежали три аркана Пасы и в которой маги убивали друг друга. Это действительно напоминает результат гнева их богов…

Марта тяжело оперлась на плечо мужа, поморщилась, а затем с трудом встала на ноги:

— Мне следует выполнять свой долг Первой Матери Великого Дома, Яр. Облегчать страдания умирающим воинам кланов, лечить раненых, подбадривать выживших. А ты иди и заканчивай дела с Санахтом. Надо ставить последнюю точку. Я прослежу за тем, чтобы клан «Слышащих» забрал библиотеку Дома Пикчу, а потом занялся всеми хезурами в Тукане, у кого есть код предрасположенности к магии. Чтобы и семени на развод не осталось…

Второй Отец поднялся вслед за ней, зачем-то потрогал еще теплый гранит статуи Невра, в сердцах сплюнул, пробормотав что-то явно похожее на грязное ругательство. Махнул рукой на прощанье, развернулся, подобрал с плит длинную палку, бывшую еще недавно чьим-то магическим посохом, и в облике высокого, но обычного человека двинулся в сторону Императорского дворца.

Пустынные улицы Хут-Ка, по которым он не торопясь шел, брезгливо переступая через сомнительные лужи, кучи наметенного колдовским ураганом песка, чьи-то останки, осколки и мусор, напоминали тяжелобольного хезура на пике кризиса своей хвори. И пахли они соответственно. От них нестерпимо несло потом, горелым человеческим мясом, соленой кровью, вывалившимися из разрезанных кишок экскрементами, мочой и почему-то духами из розового масла.

Главные ворота Императорского дворца оказались не просто распахнутыми, а выбитыми из проема песчаным ураганом. Обе их громадные створки, зияя множественными трещинами и сколами, валялась на плитах. Сам же проход во дворец никем не охранялся, после воздействия безжалостных арканов Пасы. Второй Отец все тем же неторопливым шагом прошел под аркой входа, свернул направо и стал подниматься по ступеням на дворцовую стену. Он знал, куда идет, так как еще издали заметил на ней две одиноко стоящие фигуры — мужскую и женскую. Это были Санахт и его первая жена Нафрит, брошенные свитой. Они с ужасом глядели сверху на лежащую в руинах столицу Империи.

Не дойдя до Повелителя пяти шагов, Яр молча остановился. Он не преклонил колени и даже почтительно не кивнул головой. Время игр в почтительность безвозвратно ушло. Хем Нетер, говорящий с Богами напрямую, пришел, чтобы Владыка Тукана ответил, понял ли тот предостережение Богов или нет. И ответил немедленно!

Император еще некоторое время продолжал рассматривать столицу — полузанесенную песком и охваченную дымом пожарищ. Затем горько вздохнул и повернулся ко Второму Отцу. Последние несколько часов состарили его сразу на несколько десятков лет. Об этом говорили ставшие совсем седыми волосы, и чуть подрагивающая голова, и тусклый взгляд глаз, с белками, покрытыми сетью красных прожилок. Даже голос, которым он заговорил, постарел, превратившись из решительного и повелевающего, в скорбный и просящий:

— Все так и произошло, фенешиец, как ты предрекал… За мое увлечение запрещенными знаниями Боги покарали меня двумя предательствами и разрушением Империи…

Яр жестко и бесцеремонно перебил Владыку:

— Империя еще не разрушена, Санахт. Пока пылает только Хут-Ка, который снова можно отстроить за три разлива Геона. Предательство тоже преодолимо для мужчины. Оно делает его только сильнее, осмотрительнее и мудрее. Все в твоих руках, Повелитель, стоящий ныне на развилке между прошлым и будущем Тукана. Ответь мне здесь и сейчас — что ты намерен предпринять? В зависимости от твоего ответа, я скажу, что Боги сделают с тобой и Империей!

Санахт покаянно опустил голову:

— Я всем сердцем принимаю решение Богов и готов смиренно нести их кару, Хем Нетер. То, что находится в пещере будет уничтожено, чтобы и пепла не осталось, а сама пещера завалена. Все причастных к моим откровениям, включая даже стражей в подземелье, я прикажу немедленно убить, вместе с их семьями, родственниками, друзьями, соседями и знакомыми. Любые знания, не одобренные Богами, с этого момента объявляются вне закона!

Яр чуть стукнул концом бывшего магического посоха по каменным плитам:

— Воля Богов такова, Повелитель. Отныне каждый маг, колдун, ворожей, прорицатель и провидец в Тукане — государственный преступник. Твое государство будет процветать и расширяться. Твое имя высекут на стенах всех храмов Державы для увековечивания, а династия не прервется. Однако ошибка есть ошибка и за нее надо платить. Платить всегда. Поэтому ты соберешь все самые богатые фамилии Тукана, Главных жрецов всех храмов, и вы подпишете тайное соглашение, которое станет теперь основой существования Империи. Запомни, пока будет действовать это соглашение, будет существовать и Тукан. Ни один следующий правитель не должен взойти на трон, пока не поставит свою подпись под этим тайным документом, обязанным храниться в Главном храме Бога Мудрости Тира. По этому соглашению вы обяжетесь строить через каждые двадцать поколений некое грандиозное строение во славу Богов, как напоминание и предостережение от сделанной ошибки. Это и будет ваша кара!

Санахт чуть слышно вздохнул:

— Что это за строение, Хем Нетер?

Второй Отец небрежно, кончиком посоха, нарисовал на занесенной песком плите геометрическую фигуру и для пропорции пририсовал рядом с ней маленького человечка:

— Это называется пирамида, Повелитель. Ее высота должна быть не менее стократного роста взрослого мужчины!

Император выпрямил спину. Он все же нашел в себе силы снова преобразиться в твердого и безжалостного Владыку, умеющего принимать быстрые и окончательные решения:

— Да будет так, Хем Нетер. Воля Богов будет исполнена!

Яр отбросил посох, встал перед ним на одно колено, почтительно склонил голову и приложил правую ладонь к тому месту на груди, где у хезуров находилось их единственное сердце:

— О твоей мудрости станет известно всей ойкумене, Император Тукана, Санахт I. Прими мое нижайшее почтение…

Конец второй части
Загрузка...