Хроника времён Василия Сталина

О чем не говорят в Лондоне…

Двое смотрят вниз — один видит лужу, а другой звезды… Корреспондент лондонской газеты «Индепендент» долго пытал меня о сыне Сталина, Василии, но похоже, так и не поверил, что столь высокий по их королевскому статусу царедворец был прост и доступен и конюху, и солдату, что учился он не за дедушкины деньги в английском колледже, а в обычной московской школе и потом подался не за тугим кошельком во внешнюю торговлю, а в чистое небо России — выбрал опасную, но благородную мужскую работу летчика-истребителя.

— У нас в Лондоне говорьят… — Благовоспитанный англичанин подбирал фразы потоньше, но вот что-то забуксовал, видимо, запаса наших слов не хватило, а я уже давно уловил напряжение его мысли и, как мне показалось, достаточно точно помог выразить ее по-русски:

— У вас в Лондоне говорят, что сын Сталина был пьяница и бабник!

Корреспондент, отдав должное русской догадливости, оживился, закивал головой и даже повеселел:

— О, йес!..

Однако годы поисков, тысячи документов из архивов и тайников, скрываемых за семью печатями компетентными органами, встречи с людьми, близко знавшими Василия, наконец, семейные воспоминания и его письма к родным и любимым позволили мне сложить

представление о сыне Сталина несколько отличное от лондонского.

Итак, год 1921 от Р.Х. В месяце марте — когда на поля России возвращаются жаворонки, 21-го дня — это когда большевики подавили Кронштадтское восстание — родился мальчик. Назвали его Василием.

Отцу Василия, Иосифу Сталину, известному среди революционеров по партийной кличке Коба, перевалило тогда уже за сорок. Первая жена умерла рано, оставив ему шестимесячного сына Якова. А второй жене Иосифа, вчерашней восторженной гимназистке Наденьке Аллилуевой, только что исполнилось двадцать. Ее Коба достал, как драгоценный жемчуг, буквально со дна моря. В 1903 году двухлетняя Наденька Аллилуева жила с родителями в Баку. Однажды, если верить фамильным преданиям, она играла на набережной и — бултых в море! Коба выхватил девочку из волн, она выросла и в 1917 году стала его невестой.

Шестнадцатилетняя Наденька тогда еще училась в одной из петербургских гимназий. Ее отец, Сергей Яковлевич Аллилуев, родом из воронежских крестьян, работал сначала слесарем, потом мастером Общества электрического освещения. Жили по тем временам скромно — в четырехкомнатной квартире. А в семье, кроме Нади, было еще трое детей — Анна, Федор и Павел. Хозяйством семьи, воспитанием детей занималась мать, Ольга Евгеньевна. Увлекшись революцией, она вступила в партию. Вот на этой основе — переустройстве тысячелетней России — Наденькины родители и познакомились в Тифлисе с боевиком Кобой.

В Петрограде они встретились, когда Сталин, ссыльный 38-летний революционер, вернулся из Сибири. Наденька слышала рассказы о трудном детстве Иосифа, о его жестоком отце-сапожнике, который пьянствовал и избивал жену и малолетнего сына; знала, что Иосиф одинок, — его жена Екатерина Сванидзе умерла совсем молодой. Еще Наденька знала, как однажды партия большевиков осталась без денег — никто не верил в нее, — тогда Коба взял револьвер и с несколькими боевыми товарищами среди бела дня ограбил транспорт с государственными деньгами.

Как-то Сталин чуть не погиб. За подпольную работу его схватили жандармы и решили прогнать сквозь строй солдат Сальянского полка. Редко кто выдерживал такое испытание: солдаты били палками с расчетом убить человека не сразу, а чтобы помучился. Сталин настроился выстоять. Он взял какую-то книгу и так, сосредоточиваясь на ее страницах, прошел сквозь строй и лишь потом упал.

В 1918 году Наденька Аллилуева вышла замуж за Кобу, переехала в Москву, где стала работать секретарем-машинисткой в Управлении делами Совнаркома. Осенью этого же года Надежда Сергеевна вместе со Сталиным побывала на Южном фронте. А дальше, как говорится, все от Бога — родился мальчик…

Некто Иосиф Ицков, в свое время работавший в Замоскворецком райкоме компартии, а после — членом Московской городской коллегии юристов, вспоминает, как однажды к нему в юридическую консультацию пришла женщина по поводу посмертной реабилитации мужа. Это была Анна Сергеевна Аллилуева, старшая сестра Надежды Сергеевны.

У Ицкова с просительницей установились доверительные отношения, она была хорошо осведомлена о тайнах кремлевской элиты и как-то под строжайшим секретом рассказала ему такую историю:

«В 1918 году Сталин был послан в Царицын (переименованный в 1925 году в Сталинград) для обеспечения скорейшей отправки хлеба в Москву, Петроград и другие промышленные центры, где продовольственное положение приняло катастрофический характер. Вместе со Сталиным в салон-вагоне ехали мой отец, старый большевик Сергей Яковлевич Аллилуев, оказавший Сталину ряд услуг еще во времена царизма, и моя 17-летняя сестра Надя, работавшая секретарем-машинисткой в Управлении делами СНК. По тогдашним железнодорожным условиям поезд до Царицына двигался медленно, подолгу останавливаясь на промежуточных станциях.

В одну из ночей отец услышал душераздирающие крики из купе, где находилась Надя. После настойчивых требований дверь отворилась, и он увидел картину, которая ни в каких комментариях не нуждалась: сестра бросилась на шею отцу и, рыдая, сказала, что ее изнасиловал Сталин. Будучи в состоянии сильного душевного волнения, отец вытащил пистолет, чтобы застрелить насильника, однако Сталин, поняв нависшую над ним серьезную опасность, опустившись на колени, стал упрашивать не поднимать шума и скандала и заявил, что он осознает свой позорный проступок и готов жениться на его дочери.

Сестра долго сопротивлялась браку с нелюбимым человеком, к тому же старше ее на двадцать с лишним лет, но была вынуждена уступить, и 24 марта 1919 года был зарегистрирован брак между Сталиным, которому шел сороковой год, и 18-летней Аллилуевой, а через пять месяцев родился их сын Василий (кстати сказать, она не изменила своей девичьей фамилии).

Тем не менее Сергей Яковлевич, презиравший Сталина, описал это глубоко возмутившее его событие, оставившее неизгладимый след в его душе, а рукопись, отлично зная характер и повадки своего зятя, закопал на даче под Москвой. Эту тайну он доверил лишь мне, своей старшей дочери».

Такой вот горячий кавказец был — если верить рассказу Анны Сергеевны. Хотя из других источников известно, что Сталин с Надеждой Аллилуевой стали мужем и женой в Питере в 1918-м, а на фронт они отправились уже из Москвы. В книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева так и пишет: «Вскоре мама вышла замуж и приехала с мужем в Москву. Там она стала работать в секретариате у В.И. Ленина, у Л.А. Фотиевой. Затем уехала с моим отцом на Южный фронт».

Анна Сергеевна, по рассказам людей, знавших ее, запомнилась как человек мягкий, добросердечный. «Она была бы идеальным врачом-психиатром, — пишет Светлана Аллилуева. — Но судьба ее повернулась иначе — она сама оказалась, в конце концов, психически больной…»

Арестованная Берией в 1948 году, Анна Сергеевна отсидела несколько лет в одиночке. Когда вернулась, то психика ее была нарушена. Так что достоверность истории, приключившейся в революционном вагоне с гимназисткой Наденькой и пылким Кобой, маловероятна.

Подтверждением тому рождение Васи. Тут-то, если следовать рассказу, вообще полная несуразица получается. Дело в том, что мальчик Вася родился от любви «одного чудесного грузина» не в августе 1919-го, а спустя полтора года от этой даты. И тут никуда не деться. Как бы горяч кавказец Коба ни был, а девять месяцев для рождения человека — вполне по-божески, это уж надо выносить. Тут даже принадлежность к партии большевиков не поможет.

Й свидетелей тому девятимесячному периоду Надежды Аллилуевой — пол-Кремля. Та же Фотиева, личный секретарь Ленина. Она заметила даже настроение Сталина в связи с рождением сына: «Когда родился Вася, Сталин перестал с Надей разговаривать. А у них повелось так: он называл ее на «ты», а она говорила ему «вы». Не разговаривал целый месяц…»

Что делать, очень уж, видно, хотел Коба, чтобы в его семье была девочка. Зато, когда она появилась, его «хозяюшка», «Сетанка», «воробушек», ох и полюбил дочку этот кавказский человек, грубоватый, необласканный жизнью, рано вставший на крутой путь революционера — передельщика мира.

А вот к своим сыновьям Иосиф Сталин относился всегда сдержанно, требовательно, порой сурово. То ли готовил к испытаниям, которые — знал, интуитивно предчувствовал! — выпадут на их долю. То ли видел, что живут они не так, как ему хотелось бы. Может, вспоминал свою жизнь в бедной семье сапожника Виссариона?..

Всеволод Вишневский описывает домик, где родился и провел раннее детство Сталин: «Это — единственная маленькая комната… в три окошка… Простой обеденный стол, покрытый полотняной скатертью с серовато-голубой каймой. За столом могут сидеть только четыре человека. Когда приходили гости, хозяйка поднимала добавочную откидную доску. Четыре не крашенных деревянных табуретки. На столе глиняная тарелка и желтовато-коричневый глиняный кувшин для воды. Рядом стоит старая медная керосиновая лампа… Вот кровать, покрытая двумя крестьянскими рукодельными покрывалами… Вот стоит небольшой сундук. В нем помещалось почти все имущество семьи… Вот и подвал, низкий, темный. Здесь стояла колыбель Сталина».

Coco, так звали Иосифа в детстве, после того как отец уехал из Гори в Тифлис, остался на попечении матери. Она работала прачкой, но решила отдать сына в духовное училище, куда не всех-то и принимали. Coco не подвел очень любившую его мать: он переходил из класса в класс по первому разряду, как первый ученик. Его способности бросались в глаза всем. За два года он хорошо усвоил ноты и свободно пел по ним. Вскоре стал помогать дирижеру и руководил хором. Семинаристы исполняли произведения Бортнянского, Турчанинова, Чайковского. У Coco был приятный высокий голос — дискант, и он обычно выступал дуэтом и соло.

Юный Иосиф научился и отлично рисовать, хотя в те годы рисованию в училищах не обучали. В семинарии висели нарисованные им портреты Шота Руставели, других грузинских писателей. Он зачитывался научной и художественной литературой, сам написал несколько стихотворений, которые тогда же были напечатаны в газете, вошли в юбилейный сборник, посвященный поэту, певцу крестьянского труда — князю Эристави, и даже в учебник родного языка, изданный в 191.6 году. Вот одно из них:

Семинаристы вспоминали Иосифа: «В школу он ходил, перевесив через плечо сумку из красного ситца. Походка — уверенная, взгляд живой, весь он — подвижный, жизнерадостный…»

А что же сыновья? Скажем, тот же Яков?

По мнению Светланы Аллилуевой: «Он не был ни честолюбив, ни резок, ни одержим, ни властолюбив. Не было в нем противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений. Не было в нем каких-либо блестящих способностей, он был скромен, прост…» Как-то у Якова в дневнике стали появляться двойки. Сталин встретился с учительницей и сказал:

— Замечаю, что мой сын по русскому языку занимается не усердно. Он рос в грузинской среде. Благодарю вас, вы требуете от сына прилежания. — Потом он записал на листке бумаги свой телефон и попросил: — Когда мой сын не будет знать урок, прошу позвонить мне…

Троцкий вспоминает, как однажды застал Яшу в комнате своих сыновей — в руке у того была папироса, и он в нерешительности улыбался. Лев Давидыч успокоил Яшу: «Продолжай, продолжай…» А батюшка за курение однажды выгнал сына из квартиры, и пришлось Якову коротать ночь в кремлевском коридоре вместе с часовым.

Но вот закончена школа. Яков не уверен в своих знаниях, в институт поступать не решается — охота жениться! Он влюбился в одноклассницу Зою и раскрывает Кирову свои тайные планы — поработать пару лет простым рабочим. Киров обещал помочь сыну своего друга, и вскоре Яша с Зоей бегут, тайком от отца, в Ленинград… У них будет ребенок — девочка, она умрет. Яша надумает стреляться, и его будут выхаживать в больнице…

А как Вася? Вася — ветер! После школьных уроков по четыре часа в футбол гоняет с пацанами. Боксом занялся, лошадьми увлекся — в манеже барьеры берет — смотреть жуть! Уроки? Вот охранник С. Ефимов докладывает диспозицию: «Светлана учится хорошо. Вася занимается плохо — ленится, три раза Каролине Васильевне звонила заведывающая школой… В тетрадях по письму пишет разными чернилами, то черными, то синими, то красными, что в школе не разрешается. Бувают случаи (охранник Ефимов был одним из воспитателей Васи. Что и говорить, многому научил!.. — С.Г.) в школу забывает взять то тетрадь то вечную ручку, а другой ручкой он писать не может и отказывается. 7.IX в школу не пошел совсем говоря, что у него болит горло, но показать горло врачу отказался, температура у него была нормальная, а перед выходным днем и в выходной день он уроков не делал и по-моему в школу не пошел не потому, что у него болело горло, а потому, что не сделал уроков и болезнь горла придумал, чтобы не идти в школу.

Вася имеет большое пристрастие к игре в футбол, так, что через день после уроков в школе идет играть в футбол и домой приходит вместо 3 часов в 6–7 вечера, конечно усталый и учить уже уроки ему трудновато тем более, что учителя у него нет… 17/IX по двум предметам в школе получил отметку плохо, так, что у него есть уже 5–6 отметок на плохо».

Сталин занят. Тут или троцкизм искоренять, заговорщиков ловить, или «связь школы с семьей» налаживать. Помощник директора школы по учебной части Н.В. Макеев сетует: «Школа не может оказать в данном случае воздействия, так как она разобщена с семьей…» «Не наладилась связь школы с семьей и Т.Фрунзе», «решено было Сталина Васю, Микояна Степана, Фрунзе Тимура и др. подчинить общешкольному режиму, беречь и любить их, но «не нянчиться с ними», «оргвыводы сделаны, но основной вопрос воспитания и обучения Васи, Тимура, Степана и др. останется неразрешенным, пока не установится настоящая тесная связь школы и семьи и отсюда правильная ориентировка и осведомленность семьи и школы». Сталин старается установить эту связь. Он пишет в школу и просит не давать спуску «дикаренку»: «Мой совет — требовать построже от Василия… К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот».

А времени и «брать за шиворот», и «беречь да любить» мальчишек оставалось совсем немного. Однажды Сталин собрал своих сыновей ^старшего Якова, Василия, приемного Артема — сына своего погибшего друга-революционера Сергеева — и сказал:

— Ребята, скоро война. Вы должны стать военными…

Первым кремлевское подворье оставил Василий. Он решил стать военным летчиком — таким, как Чкалов! И вот Качинская школа пилотов, Кача — прославленная школа русских летунов. Что и говорить, школьным инструкторам поступила серьезная вводная: шутка ли, семнадцатилетнего пацана — сына Сталина! — выпустить в небо. В те давние годы, конечно, никто не сомневался, что советские слоны самые большие в мире, но все-таки техника есть техника. А земля твердая…

По принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть» Василия, как только он прибыл в авиашколу, разместили не в казарме, а в отдельном домике, гостинице для приезжих. Питаться его определили тоже не с курсантами, а в комсоставской столовой. Узнав об этом, Сталин разгневался, и Василия тут же перевели в казарму — на общие харчи и махорку.

«Здравствуй, дорогой папа!

Большое спасибо за письмо, — писал отцу курсант Сталин. — Я живу хорошо. Занимаюсь много и пока успешно. Товарища себе нашел, некоего Мишу Лепина, очень хорошего и умного парня.

Думаю подать заявление в партию. Придется много готовиться, но ничего, думаю, что примут.

Вообще живем очень хорошо и весело. Приехало новое пополнение курсантов и все из Москвы. Пятнадцать человек.

Погода у нас испортилась. Дуют очень сильные северные ветры, но пока погода летная и я летаю.

До свидания, папа.

Слушателем артиллерийской академии становится Яков. В артучилище поступает и Артем Сергеев. «Здравствуйте все! То есть Степа, Володя, Леша, Вано и Серго, — обращался он к куче сыновей Анастаса Микояна и совсем по-мальчишески делился своим огорчением: — Я по-прежнему в артучилище. Сижу да дрожу, как бы не получить по какому-нибудь немецкому «пару». Врагов товарищи мои в финскую войну всех перебили, а я родился с небольшим запозданием и не поспел. Но не унываю. Думаю, и мне достанется взять какого-нибудь лорда в «вилочку» и перейти на поражение на серединном прицеле… Учитесь лучше, чтобы потом бить врага умело и беспощадно».

А встречи с врагом и Артему, и Якову, и Василию ждать оставалось совсем недолго. На десятый день войны у реки Березины в неравный бой с танковой лавиной противника вступит командир батареи лейтенант Сергеев. Из 106 бойцов в живых вместе с Артемом останется всего 7 человек. Но задачу свою батарея выполнит с честью — 24 танка навсегда замрут на подступах к Березине…

В районе Витебска 27 июня 1941 года вступит в боевые действия батарея 14-го гаубичного артполка, которой командовал старший лейтенант Яков Джугашвили. 4 июля танковая армия гитлеровцев сумеет окружить наши части, и Яков окажется в плену. Первый допрос командира батареи Джугашвили произошел на командном пункте генерал-фельдмаршала фон Бока.

— Вы сдались в плен добровольно или вас захватили силой?

— Меня взяли силой.

— Каким образом?

— 12 июля наша часть была окружена. Началась сильнейшая бомбежка. Я решил пробиваться к своим, но тут меня оглушило. Я бы застрелился, если бы смог…

19 января 1942-го в неравном воздушном бою в районе Старой Руссы сошлись два краснозвездных истребителя против 38 гитлеровских машин. Немцам удалось повредить один наш самолет. Второй остался против восьмерки «мессершмиттов»… Ночью вблизи переднего края бойцы нашли убитого летчика. В кармане его сохранился залитый кровью комсомольский билет на имя Тимура Фрунзе…

18 сентября сорок второго года командир батареи лейтенант Артем Сергеев, оправившись после ранений, прилетел в Москву в краткосрочный отпуск. В тот же день он позвонил Ашхен Лазаревне Микоян, матери своих друзей.

— Мне тяжело сегодня, Артем. Я что-то сильно волнуюсь за мальчиков, — тревожно ответила Ашхен Лазаревна и вдруг попросила: — Позвони, пожалуйста, в инспекцию, узнай, как Степа и Володя? Мне ведь неудобно, скажут: сыновья воюют, а мать мешает…

Ничего не сказали в инспекции о боевых делах братьев лейтенанту Сергееву. А вскоре, получив направление, он убыл в Сталинград.

Через месяц в газете «Правда» Артем прочитал сообщение о награждении летчика-истребителя Владимира Анастасовича Микояна орденом Красного Знамени.

«Дорогой Вовка! Поздравляю и страшно рад за тебя, — писал Артем на домашний адрес Володи, в надежде, что письмо со случайной оказией перешлют в полк. — Вчера сидел на бюро, и на глаза попался Указ о награждении отличившихся в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Стал читать. Гляжу — много знакомых фамилий. И вдруг как по голове стукнуло! Сорвался с заседания — и к Сергею. Когда сказал ему, Серега чуть со стула на стол не прыгнул, а Лешка Кандауров весь просиял. Еще раз от всей души поздравляю тебя и желаю успеха. Уверен, что это первая, но далеко не последняя награда. Крепко жму руку. Артем».

Володя не получил письма школьного товарища. 18 сентября сорок второго года, в день, когда Артем разговаривал с Ашхен Лазаревной, старший лейтенант Микоян Владимир уходил в свой последний бой…

Но пока что ребята учились. Нелегко прививались нормы и требования армейской жизни и Тимуру, и Василию. В первой летно-строевой характеристике курсанта В.Сталина инструктор-летчик К. Маренков отметит: «Воинская дисциплина хорошая, имел ряд нарушений в начале обучения: опаздывание в Учебно-летное отделение, выход на полеты небритым, пререкание со старшиной группы, стремился оправдать их объективными причинами. В последнее время резко улучшилась дисциплина, откровенно признает и охотно изживает недостатки.

Общая оценка техники пилотирования отличная. Усвоение по элементам: взлет — отлично, набор высоты — отлично. Нормальный профиль посадки усвоил отлично, движения на посадке плавные и соразмерные. Посадку на колеса выполняет отлично…

Пилотаж любит и чувствует себя на нем хорошо. Осмотрительность в полете отличная. Пилотирует энергично, свободно. В полете инициативный, решительный. На контрольных полетах несколько волнуется.

На неудачи в полете реагирует болезненно, внутренняя досада на себя, особенно в элементах полета, которые уже делал хорошо. Считаю, что курсант т. Сталин к самостоятельному вылету готов».

И курсант т. Сталин вылетит самостоятельно на самолете У-2 с оценкой «Отлично». Этому летчику будут суждены испытания на прочность не только в кабине истребителя, когда ты один в бескрайнем небе. Испытания на земле окажутся куда как круче…

Один маршал, выговариваясь как-то в газетном интервью, иронически заметил: мол, прочитал, что Васю Сталина манила-де героическая профессия летчика. «Не знаю уж, манила, или нет, — старчески брюзжа, заявил ясновельможный, — но Качинскую военную школу летчиков он закончил кое-как…» Маршал намекнул, что мог бы многое вспомнить из выходок Василия, «привыкшего жить на широкую ногу». Еще бы, вместе веселились-то!..

Когда пишутся эти строки, живы многие свидетели этаких мелких виражей — на цыпочках! — вокруг Васиных сапог. Говорят, высокий сановник из военного ведомства теми виражами владел в совершенстве. К слову, когда Василий Иосифович вышел из тюрьмы и позвонил ему — обратился с просьбой переночевать, он отказал. Оторопь взяла! Как же, у власти-то тогда стоял гарант конституции Никита. А вдруг прознал бы?..

Ну, а как летал курсант Сталин, как закончил Качинскую школу пилотов, полагаю, видней было с аэродромного поля, а не из кабинета «райской группы». На каждого выпускника военных авиационных училищ писали аттестации. Была такая аттестация и на курсанта В.И.Сталина. Вот несколько строк о том «кое-как»:

«Энергичный, инициативный, настойчивый, принятое решение доводит до конца; требовательный к подчиненным, как старшина отряда; внимательный к запросам подчиненных; резковат в обращении иногда в разговорах с вышестоящими командирами. Лично дисциплинированный, может служить примером для других, охотно делится с товарищами своими знаниями. Теоретическая успеваемость отличная. Техника пилотирования отличная. Больше интересуется практическими занятиями по всем предметам, недооценивает теоретическую Часть их. Хорошо усвоил полеты в закрытой кабине и штурманские, отлично выполнял полеты на высоту с кислородом, отлично летает строем. Летать любит, но недостаточно тщательно готовится к полетам, необходим контроль за подготовкой к полетам. Физически развит хорошо. Строевая подготовка отличная.

По личным и летным качествам может быть использован в истребительной части как летчик-истребитель и достоин присвоения военного звания «лейтенант», так как все предметы и технику пилотирования сдал на «Отлично».

С выпускной аттестацией на курсанта Сталина Василия Иосифовича были согласны и подписали ее командир отряда капитан Слюсаренко, командир эскадрильи майор Коробко, комиссар эскадрильи старший политрук Мясников, начальник школы полковник Рябченко и военком школы полковой комиссар Семенов.

В документе полагалась и подпись выпускника. Написано:

«Аттестацию читал В.Сталин.

21 марта 1940 г.».

В этот день Василию исполнилось 19 лет.