Хроники Ники

Декабрь 2001 г. — Варианты выбора, Катин секрет и автобус — призрак

О, это беспредельное одиночество! Эта заброшенность! Эта боль!

Скорее, Ватсон, — иглу, таблетку, затяжку марихуаны, любое колесо!

Слишком много звезд, слишком много.

Долой эту телесную оболочку!

Но сперва съедим этот недурной сыр и сандвич со студнем.

© Роберт Шекли «Варианты выбора»

Настина котлетно — успокоительная магия длилась недолго. Утром следующего дня я проснулась несчастной и больной, в небольшой луже крови. Скорчившись от отвращения и мгновенно появившейся тянущей боли внизу живота и в пояснице я, на полусогнутых ногах, словно старая развалина, поплелась в ванную. Еще никогда «монстры» не начинались столь резко и мучительно. Так эти дни называла Настя и постоянно смеялась из-за этого над названием «МэМэ».

На секунду я испугалась — а вдруг тест все-таки соврал, и это не месячные, а внезапно прервавшаяся беременность?! От этих мыслей меня замутило так, что я с трудом устояла на ногах.

Было ясно, что в колледж я сегодня не пойду.

Кое-как приведя себя и свою кровать в порядок, я решила, что устрою себе день одиночества и самоанализа. Иван больше мне не друг, у Оли и Сани своя жизнь, маркетинга сегодня нет. Значит, я с чистой совестью могу прогулять.

Я закинулась «но-шпой», сделала себе большую кружку какао, бутерброд с сыром и колбасой, закуталась в теплую шерстяную домашнюю кофту и засела в своем любимом гнезде — в большом мягком кресле у окна. Широкий подоконник служил мне столом, а иногда и сиденьем. Я настояла на том, чтобы мама с бабушкой убрали с него все горшки с цветами, а штору задвигала только на ночь. Тут была моя творческая мастерская, и я проводила в этом уютном месте много времени, слушая музыку, читая, играя на гитаре или просто мечтала, пялясь в окно.

У меня была одна любимая фантазия, о том, что однажды какой-нибудь прекрасный парень из дома напротив, заметит меня в окне и начнет искать встречи со мной — загадочной девушкой с гитарой.

Но никто меня не искал. Только несколько раз соседи снизу стучали по батарее, когда я играла и пела слишком громко.

После завтрака я решила что-нибудь почитать. Мне нужно было полностью разгрузить мозг, занять его какими-нибудь отвлеченными мыслями. Я окинула взглядом свою полку с книгами, но там все было перечитано на сто раз: Булгаков, Ильф и Петров, Толкин, Беляев, Лавкрафт и другие. Тогда я решила проинспектировать шкаф в гостиной.

Там я нашла толстый сборник фантаста Роберта Шекли. «Фантастика! То, что надо! Иные миры помогут забыть этот!» — подумала я и с воодушевлением начала читать.

Первым в сборнике шел роман «Варианты выбора». Я погрузилась в чтение и с первых же строк прониклась сочувствием к герою Тому Мишкину. Бедняга сделал аварийную посадку на неизвестной планете из-за поломки некого технологического узла корабля. Лететь дальше нельзя. Заменить узел можно, но он лежит на каком-то дальнем складе, черти где. Чтобы добраться до тайного склада, Мишкину выдают робота — проводника.

По ходу дела выясняется, что Робот во-первых не предназначен для этой планеты, во-вторых обладает своеобразным характером и философским складом ума. В результате эти двое оказались замешаны в водоворот галлюцинаций — порождений враждебной планеты. Многочисленные галлюцинации описаны как совершенно сумасшедшие приключения странной парочки и множества других чудаковатых персонажей, после которых они так сильно видоизменились и утратили индивидуальность, что автору надоела вся эта кутерьма, и он прямо по ходу действия придумал и внедрил в роман совершенно нового героя и новые события, никак не связанные с основной фабулой.

Никогда прежде я не читала ничего более безумного и гениального одновременно. Я проглотила этот небольшой роман буквально за полдня, и погрузилась в раздумья.

Может быть, как Том Мишкин, в поисках детали для корабля потерял самого себя, так и я в поисках любви и признания потеряла какую-то важную часть своей души?

Но кто ее забрал? Иван? Д.? Маус? Жизнь стала такой неопределенной и необузданной. Она прокатилась по мне своими шипованными колесами. Теперь мое сердце изранено, и я не знаю, что делать и чего хотеть дальше.

Хотя нет, конечно, все не настолько ужасно. Я по-прежнему хочу любви и музыки. А то, что я не знаю, кто мне больше нравится Д. или Маус, так это не проблема. Никто из них никогда не станет моим, так чего страдать впустую?! На этом варианты выбора исчерпаны. Выбора нет. Без вариантов.

Главное, что теперь в отношениях с Иваном есть ясность. И она имеет вид большой жирной точки. Было грустно, но зато это избавляло от мук совести и стыда перед Бультерьершей. Теперь я больше не была ее соперницей. Хотя бы одно это обстоятельство позволило мне успокоиться и бесстрашно взглянуть в глаза будущему, а затем перебраться в кровать, закутаться в одеяло и уснуть.

Мой сон прервала мама. Оказалось, я проспала до самого вечера. Мне все-таки удалось исчезнуть из постылого мира, так что, что Настя и Катя обеспокоились и пришли вытаскивать меня из паутины грез.

— Ник, проснись, уже семь часов, к тебе девчонки пришли, — сказала мама, погладив меня по плечу, и включая настольную лампу.

Я нехотя открыла глаза. В полумраке ко мне крались две дорогие моему сердцу темные фигуры.

— Ника, ты жива? — осторожно спросила Катя.

— Не дождетесь, — пробурчала я, поднимаясь на кровати.

— Девчата, ужинать будете? — спросила мама.

— Будем, тёть Юль, — с готовностью откликнулась Настя, и мама, кивнув, отправилась на кухню.

Едва за ней закрылась дверь, Настя напустилась на меня:

— Ник, ты что, прогуляла?! Не похоже на тебя. Что еще случилось?

— У меня живот болит.

— Расцвела в саду акация…, - пропела Настя, — А ты боялась!

Я только кивнула.

— А мы к тебе с новостями, — радостно сообщила Катя, — в эту субботу, в новом клубе на Широкой речке будет тотальный брутал — метал — сходняк. Там будут все! И угадай, у кого есть флаеры?!

— У Сары Бернар?

— Что ты несешь, какой еще Сары?! Мне сегодня в деканате дали, прикинь, наши парни из параллельного потока играют блэк-метал и будут там выступать. А еще там будут «МэМэ», а диджеем будет Макс!

— Я не пойду, — ответила я.

— Э-э, почему? — завопила Настя, — Даже Илья пойдет на костылях.

— Я не хочу никого из них видеть.

— А вдруг они хотят тебя видеть? — предположила Катя.

— Это их проблемы.

— Ну, с Даней все ясно, но Макс в чем виноват? — удивилась Настя.

— Мне стыдно, я боюсь с ним видеться.

— Брось, ерунда, с кем не бывает, — Настя скорчила пофигистическую гримаску.

— Он будет думать, что я девушка легкого поведения.

— Он сам парень легкого поведения, а ты ему нравишься, — сказала Катька.

— Да мы же в жизни с ним не о чем почти не разговаривали, зато уже переспали! Я ни фамилии, ни возраста его не знаю, ни чем занимается. Ужас!

— Далась тебе его фамилия! Он классный и он диджей, пожалуй, достаточно информации для того, чтобы весело проводить с ним время! — рассмеялась Настя, — А лет ему столько же, сколько Илье, вроде. По крайней мере, я так помню.

— А прикиньте, если у него фамилия какая — нибудь противная и ужасная! Например, Отрыжкин, или Гадов?! — предположила Катя.

— Нет, лучше Желтков! — моментально подхватила Настя.

— Как маньяк у Куприна? — уточнила Катя.

— Но, Макс не маньяк, — решила я защитить предмет своей тайной страсти, и подумала, что из нас двоих маньяк скорее я.

— Еще какой маньяк, это же надо было додуматься — снять колготки со спящего человека! — Настя недоуменно потрясла в воздухе скрюченными пальцами.

— А вы знаете, что в конце 80-х на самом деле был такой «маньяк черноколготочник», правда он не снимал, а надевал колготки на своих жертв! — тихим зловещим голосом сказала Катя.

— Кошмар! — я забралась обратно под одеяло прямо с головой и оттуда сказала — Фу! Теперь я точно не пойду. Он мне опротивел!

— Это же хорошо! Помнишь, песенку из «Собаки на сене»? Если вы на женщин слишком падки, в прелестях ищите недостатки! Он тебе опротивел, и ты не будешь больше мучиться от страсти, — подытожила Настя.

— Все, решено, отныне он не Маус, а маньяк Желтков! — изрекла Катя.

— Кто тут маньяк желтков? — спросила бабушка, неожиданно входя в комнату, — В них много холестерина, вредно для сосудов, белки полезнее!

Мы втроем дружно принялись ржать. Бабушка не поняла нашего смеха и сказала, что на кухне нас ждет ужин: жареная картошка и овощной салат.

— Ну, все, теперь мне опротивел не только он, но и яйца в принципе, — сказала я, когда мы приступили к еде, — Вот, чего вы добились!

— Ты про какие хоть яйца? Если про мужские, то я их тоже как-то не очень, — продолжая ржать, спросила Настя, ее уже несло в ее любимую «пошлую» тему.

— Настя, мы же едим! — воскликнула Катя.

— Ладно — ладно! Кстати, очень правильно пожаренная картошка! Корочка хрустящая, во рту тает, — ответила Настя, — Я даже не знаю что лучше — эта картошка или любовь мужчины!

Вдруг Катя грустно вздохнула.

— Ты чего? — спросила я.

— А ведь я совсем никогда не знала любовь мужчины, — ответила Катя.

— В каком смысле? — хором спросили мы.

— В библейском смысле.

- Ты хочешь сказать, что ты еще не?… То есть, ты все еще?… — прошептала Настя, активно жестикулируя.

Катя кивнула и покраснела.

— Почему ты раньше не говорила? Ник, наливай чай, пойдем в твою комнату, надо все обсудить!

Я налила чаю в три чашки, насыпала в пиалу маленьких сушек из пакета, водрузила все это на поднос и с этой добычей мы проследовали обратно ко мне, обескураженные Катиным признанием.

— Вот теперь вы знаете обо мне все, — сказала Катя, когда мы расселись у письменного стола.

— Так ведь у тебя же были парни, — не переставала удивляться Настя.

— Да, но так далеко пока не заходило. Все было как-то не серьезно, да и подходящего случая не было, — объяснила Катя.

— Надо тебе срочно найти парня! — сказала Настя.

— Надо, — согласилась Катя, — мне нравится Костя из тех блэкушников, который флаеры дал.

Она потупила взор, а потом заискивающе посмотрела на меня:

— Поэтому, пожалуйста, давайте пойдем на концерт?

— Да, Ник, пойдем, посмотрим за одним на ее принца. Я, честно говоря, даже вспомнить не могу, о ком она говорит! — сказала Настя.

— Он такой невысокий, с хвостиком, — сказала Катя.

— Описание — закачаешься! Ладно, давайте сходим, а то отдашь свою невинность неизвестно кому, — ответила я.

***

Это Катя только так выразилась «в новом клубе», на самом деле «метал-брутал-сходняк» проходил в древнем полузаброшенном ДК, который не ремонтировали с советских времен. У него было два явных достоинства. Первое — он находился почти за городом, в районе, где начинались коллективные сады, а значит, в нем можно было проводить шумные ночные вечеринки, не рискуя вызвать недовольство местных жителей. Второе — огромная площадь, способная вместить всех желающих.

Мы приехали на такси вчетвером: я, Катя, Настя и Илья со своим басом в кофре и костылем. Народу собралось огромное множество. Там действительно были все. Металлисты города и его окрестностей. Кроме того прибыли несколько групп из других городов с приличным количеством своих фанатов. Там были команды из области: тагильчане, салдинцы, парни из Сысерти. А еще самые крутые метал-команды из Челябинска и Тюмени. Это был редкий случай, когда в одном месте и в таком количестве собрались представители нескольких течений метал-музыки. Готы, блэкушники, думеры, дэт металлисты, альтернативщики и прочие неформалы. Все были в приподнятом настроении и предвкушении чего-то невероятного.

Благодаря тому, что мы сопровождали Илью, нам было позволено пройти не через центральный вход, где толпилась куча народа, а через боковую дверь «для участников». Тут же нам в обмен на флаеры поставили на руки по две печати, в знак того, что мы можем тусить везде — даже в гримерках!

— Шикарный прием! — обрадовалась Настя.

Она выглядела потрясающе в своем новом длинном черном пальто с капюшоном и меховой опушкой, а когда сняла его в гримерке «Монстров» стала еще красивее. На ней было темно-синее приталенное платье с пышным подолом в пол, на груди блестел египетский крест анкх на толстой цепочке. Ее золотые волосы были завиты крупными локонами, а глаза густо подведены черным и синим.

Катя тоже постаралась, уложила свою рыжую гриву в высокую прическу, навела готический макияж. Кожаные штаны и шелковый черно-красный корсет подчеркивали ее стройную фигуру.

Только я не стала заморачиваться по поводу наряда. Надела свою обычную черную водолазку, короткую черную юбку и гриндерсы. В общем, оделась так, как всегда хожу в колледж. Мне не хотелось привлекать ничье внимание. Я решила, что отныне буду ходить на концерты только для того, чтобы слушать музыку и искать единомышленников, с которыми можно будет создать собственную группу.

Едва мы вошли в гримерку, так сразу же наткнулись на троицу — Стаса, Яну и Д.

Последний раз я видела их в больнице, когда Илья сломал ногу. Мне показалась, что Стас и Яна стали с тех пор еще надменнее. Я намеренно отвернулась, чтобы не встречаться взглядом с Д., чтобы он не подумал, что я здесь ради него. Я поспешно скинула свою шубу, повесила ее на вешалку у входа, и, не оглядываясь, бросилась прочь.

Он поймал меня уже в коридоре.

— Ника, подожди! Привет, рад тебя видеть! — сказал он.

— Привет, — сказала я, не глядя на него.

— Серьезно, я рад, что ты пришла. Давай, мы отыграем, и потом поговорим с тобой. Ладно?

Я кивнула, и поспешно схватилась за проходящую мимо Катьку:

— Ну, что пойдем искать твоего принца? — с энтузиазмом спросила я и стремительно потащила ее в сторону зала.

— А если он не там? — заупиралась было Катя, но я вела ее, не разбирая дороги, лишь бы скорее скрыться от проникновенного взгляда Д.

Мы неслись по слабо освещенному широкому коридору, лавируя между все прибывающими компаниями неформальной молодежи, вокруг стоял гул из множества голосов и музыки доносящейся из зала. В воздухе уже висело облако сигаретного дыма, и это притом, что курить в коридоре, было запрещено. Катя вертела головой по сторонам, выглядывая предмет своих мечтаний. А я смотрела под ноги, сердце предательски билось в груди с утроенной скоростью. Он сказал «рад тебя видеть», он сказал «поговорим с тобой»! Нет, нет! Никаких «поговорим», я уже решила, что наше общение закончено. По крайней мере, до тех пор, пока его образ внушает мне нездоровый трепет.

Погруженная в свои невеселые мысли я с разбегу налетела на чью-то высокую фигуру, идущую навстречу.

— Ой, — вскрикнула я и подняла глаза.

Это был Макс.

Он рассмеялся, легко поднял меня, словно ребенка, чмокнул в висок и поставил обратно на пол.

— Вы куда так несетесь? — весело спросил он, — Не меня ищете?

— Привет, Макс, — спохватилась Катя, — мы ищем Костю Пряничникова из «LastWinter»! Не знаешь, где они могут быть?

— Они сняли заявку, не будут играть. У них вроде ударник заболел. А вообще не знаю, приехали они или нет.

Катя мгновенно погрустнела. А Макс продолжил:

— А у меня сегодня день рождения! И еще одна вечеринка в «Диггере», нужно отстоять сет, а потом на хату к Коле — отмечать! Приглашаю вас! Вы как, согласны?

— С днем рождения! — Катя поспешно бросилась его обнимать.

— Да, с днем рождения, Макс! Я пока не знаю, мы тут с Настей и Ильей… — растерянно сказала я.

— Ладно, еще увидимся, — сказал он, махнул рукой и скрылся так же стремительно, как и появился.

— Ты чего у своего Желткова не спросила, сколько ему стукнуло! — затормошила меня Катя.

— Да, какая разница?! Ты слышала, он сказал, что твой Костя выступать не будет. Вот где трагедия! — ответила я.

— Брось, Ник! Не будет и не надо, я не уверена, что мне бы понравилось его пение, я лучше его в институте выловлю, — сказала Катя.

Мы дошли до конца коридора и уперлись в импровизированную курилку — отгороженную часть гардероба с распахнутыми окнами. Там было холодно и многолюдно. Мы встали в уголке и закурили.

— Кать, если не хочешь, можешь не отвечать, но давно хотела тебя спросить, почему все твои «принцы» носят такой мифический характер. Они вообще существуют? — спросила я.

— Существуют, конечно! Просто, как бы сказать, по правде я никогда по — настоящему не влюблялась и не знаю каково это. Наверно поэтому у меня ни с кем ничего такого близкого не было. Я просто не чувствую… Я не знаю, притяжения что-ли. Мне нравится сама эта игра, следить, выискивать, воздыхать, но на этом все и заканчивается, — искреннее сказала Катя.

— Зато не размениваешься по мелочам! Ты молодец! — сказала я и обняла подругу.

В этот момент я услышала над ухом знакомый голос:

— Ух, а меня можно так же?

Это был Семен. Десантник и друг Д. Веселый парень с бирюзовыми глазами.

— Семен! — воскликнула я, — Ты тоже здесь! Познакомься, это Катя. Катюша, это Семен.

Семен встал по стойке смирно.

— Страшно рад! — довольно сказал он, пожирая глазами Катин корсет.

— Взаимно! — ответила Катя, и мне показалось, она смутилась, чего я за ней никогда раньше не замечала.

— Фокус хотите?! — спросил Семен.

— Сема, давай вместе?! — подбодрила я его.

Он обрадовано кивнул. Мы встали с ним рядом и синхронно продемонстрировали Кате фокус с «отрывающейся» фалангой большого пальца.

Катя рассмеялась. А я стала искать глазами Макса, в надежде, что он вернется, чтобы еще немного пообщаться перед началом концерта. Может быть, все-таки стоит воспользоваться его предложением и пойти на вечеринку?

— Сема, — спросила я, — а ты же был на вечеринке у Мауса на день города?

— У Макса? — переспросил Семен, ошалело улыбаясь.

— Да, у него, как там было? Тебе понравилось?

Он секунду повращал глазами, вспоминая.

— Да, угарно. Куча народу, куча девок. В каждой комнате «трахомарафон», — ответил, наконец, он.

— Что? — хором поразились мы.

— Я не участвовал! — скромно потупил взор Сема, видимо решив, что сболтнул лишнего.

— Вот тебе и маньяк Желтков! — изрекла Катя.

— Фуу! — протянула я, — Шайка извращенцев!

— Да, ладно вам, — ответил Сема, — я пошутил, на самом деле все скромно пили какао и слушали классическую музыку… Голые!

Катя шутливо замахнулась и шлепнула его по плечу.

— Не хочу больше этого слышать! Пойдемте лучше в зал, — сказала она.

Семен взял нас за руки, словно воспитатель малышей и повел в зал.

У входа в зал мы встретили Настю, которая подозрительно косясь на Семена, напустилась на нас:

— Вы где пропадали? Бросили меня там!

— Ты же с Ильей была, — ответила Катя.

— Была да сплыла, — буркнула Настя.

— Шо? Опять!? — воскликнула я, — Снова поссорились?

— Там какие-то девицы его гипс лапали, я психанула и ушла, — пояснила она.

— Забей! — махнула я рукой, — Ты помнишь Семена? Семен, это Настя, Настя — это Семен.

Настя несколько мгновений рассматривала Семена, так словно в этот момент решалась его судьба. Она окинула взглядом его стриженные под полубокс волосы и высокую фигуру, облаченную в огромную серую кофту с капюшоном, камуфляжные штаны с карманами по бокам, большие белые кроссовки. Затем быстро посмотрела в глаза и вдруг улыбнулась ему.

— Ты как-то похорошел, не то, что тогда, после дембеля. Новая стрижка? — спросила она, и одной этой фразой и возвысила его, и принизила, и дала понять, что заинтересовалась.

Семен, казалось, обалдел от такого внимания к своей персоне. Он глуповато и счастливо смотрел на нее, не в силах сказать ничего умного.

— Да пойдемте, же! Там все начинается! — воскликнула Катя и, схватив меня и Настю под локти, потащила в зал. Семен как намагниченный устремился за нами.

Мы зашли в зал и стали сквозь гудящую толпу пробираться к сцене, где готовилась к выступлению какая-то группа, а посередине стоял Макс с микрофоном и приветствовал публику.

— Ведьмы и ведьмаки, и прочие вурдалаки, вы готовы? — исступленно орал он, — Я не слышу! Тут есть кто-нибудь? Я не вижу! Поднимите мне веки!

Публика отвечала ему свистом и нестройным, но мощным хором: «Давай уже! Жарь!»

— Да начнется шабаш!!! Встречайте наших друзей из Тюмени — группа «Bloody maid»! — провозгласил он, вернул микрофон на стойку и скрылся за кулисами.

Публика заорала и захлопала. Парни на сцене начали играть первую песню, лихо крутя головами и размахивая длиннющими густыми хайрами не хуже чем у Насти. Это были известные блэкушники, одни из Катиных любимцев, верные продолжатели дела «Cradle of Filth». Я этот стиль не очень-то жаловала. Визжащий вокал, вампирские образы и песни про кровь и сатану казались мне нелепыми и комичными в своей одиозности. То ли дело дум-метал с его насыщенным глубоким звучанием, пробирающим до мозга костей. Да и образы самих дум-металлистов мне были как-то более приятны, простые черные одежды, минимум аксессуаров, никакого инфернального грима и жуткого пирсинга. Я смотрела на парней затянутых в цепи и кожу и ждала выхода «Монстров», прислушиваясь к своим ощущениям.

Зачем я пришла сюда? Слушать музыку? Тусить среди толпы неформалов или увидеть их, Макса и Д.? Обоих? Или кого-то одного. Нет, я же запретила себе думать об этом. Буду лучше просто веселиться, как Катька. Лишние мысли — лишние переживания.

Несколько раз за время концерта мы выходили покурить, один раз дошли до закутка, оборудованного под бар, где Семен угостил нас коктейлями.

— А откуда ты знаешь «Монстров»? — спросила Катя, когда мы встали с напитками возле высокого круглого буфетного столика.

— О, это страшная история, — протянул Сема.

— Расскажи нам, — потребовала Настя, стукая маленьким кулачком по столешнице.

— Да, схлестнулись с одним из них в «Саббате», потом пили вместе, вот и познакомились, — сказал Семен.

— Как это «схлестнулись»? — переспросила Катя.

— Подрались, — пояснил он.

— А из-за чего? — не отставала Настя.

— Из-за бабы, — ответил Сема, — все беды от баб!

— Погоди, — догадалась Настя, — а это случайно не тогда было, когда ты свой дембель гулял?

— Тогда и было! Точно! — подтвердил Семен, — Я же с вами и познакомился тогда, вспомнил сейчас только!

Он растерянно смотрел то на меня, то на Настю, и у него был вид, как у человека только что вышедшего из комы.

— Ну, а что за баба-то была? — снова нетерпеливо спросила Настя.

— Мэри, — ответил Сема и сделал большой глоток пива из жестяной банки.

Мы с девочками пооткрывали рты. Значит, драка в тот памятный вечер все-таки была, и теперь мы приблизились к человеку, который знал ее подробности и был участником.

— А кто с кем дрался? — спросила я.

— Ну, что вы вспомнили, что было сто лет назад. Как говорят, кто старое помянет, тому глаз вон, — недовольно сказал Сема, — подрался, помирился. Никого не убил и хорошо.

Говоря «никого не убил», он как-то нехорошо поморщился. Заметив, что он резко посерьезнел и поскучнел, Настя решила спаси ситуацию.

— А тебе, правда, так больше идет, чем совсем ёжик! — сказала она, протянула руку и погладила его по волосам.

Он посмотрел на нее с одобрением и благодарностью, а еще с восхищением. И я поняла, что парень увяз. Сто раз я наблюдала это, начиная еще со школы. Наверняка и Катя замечала в институте, как какой-нибудь парень говорит с Настей и вдруг, сам того не ожидая в определенный момент влюбляется. Я научилась чувствовать этот момент с точностью до доли секунды, так четко, что хотелось щелкнуть пальцами. И уловив взгляд Семена, я тут же посмотрела на Катю. Она тоже все поняла. Новый симпатичный парень всегда ее.

Эти слова стоило написать на плакате и повесить над Настиным окном.

В этот момент к нам, откуда ни возьмись, подлетел Макс. Он властно и в то же время нежно прижал меня к себе и жарко прошептал на ухо: «Я сейчас объявляю «МэМэ» и уезжаю в «Диггер», хочешь сбежать со мной?»

Я почувствовала, как по коже предательски побежали мурашки. Лучше бы он просто вонзил в мое сердце острое лезвие ножа, даруя быстрое и безболезненное избавление от всех переживаний.

Я посмотрела в его глаза, он торопился, но ждал ответа.

— Я не могу, не сегодня… — промямлила я.

— Ну, если передумаешь, можешь прислать сообщение на пейджер, — ответил он, — легко запомнить — 002, абонент «Мегамышь». Бесплатно с любого таксофона.

— Мегамышь… — заворожено повторили мы хором с Катей.

Макс кивнул, чмокнул меня в щеку, затем пожал руку Семену, махнул девчонкам и исчез так же неожиданно, как появился.

— Куда он умчал? Я не поняла! — воскликнула Настя.

— «Монстры» на сцене, пойдемте, — ответила я.

Они как всегда были потрясающи. Даже не смотря на то, что Илья играл сидя на стуле, он все равно оставался верен своему мрачному демоническому образу. Завесил лицо волосами и отрешенно перебирал струны. Стас в своей черной рубахе и неизменных кожаных штанах напоминал ангела смерти. Димон яростно крутил в руках барабанные палочки и выдавал виртуозные пассажи, сидя за своей «кухней».

И конечно, Д. выглядел на сцене как бог. Высокий, стройный в черных джинсах и с голым торсом.<3> Он пел, ходил с гитарой по сцене. Его волосы то и дело взлетали, когда он наклонял и резко вскидывал голову в такт музыке. Они играли песню группы «Katatonia», с коротким названием «12». Песня ввергла меня в настоящий транс. Я смотрела и слушала Д., и, кажется, даже забыла, на каком свете нахожусь. От его глубокого мрачного гроулинга[1] и слов: «…she died so beautiful…», моя душа была готова отделиться от тела и лететь в вечность со скоростью ветра.

«Я люблю его! Я выйду за него замуж!» Я поняла это так же ясно, как то, что меня зовут Ника. Это необъяснимое чувство, настоящее видение или прозрение или еще не знаю что.

Но именно в этот момент мне стало ясно, ради чего, а точнее ради кого я пришла на этот концерт. И это был не Желтков. И это было удивительно, ведь всего несколько минут назад, когда он был рядом, мое сердце рвалось к нему!

Мне захотелось затрясти головой, чтобы выгнать оттуда все мучительные, провокационные и противоречивые мысли. Что я и сделала, ведь я все-таки была на метал — концерте, где можно и нужно сходить с ума.

После выступления парни ушли обратно к себе в гримерку. Началась рок-дискотека. За пульт встали две незнакомые девы в пышных платьях и шляпах-цилиндрах, пришедшие на смену сбежавшему Максу.

— Это они, те грымзы, которые Илюшу лапали, — показывая на девиц, пожаловалась Настя.

— Так сейчас они к нему не пристают, делом вон заняты, пойди к Илье, поговори, — предложила Катя.

— Нет! Я не буду за ним бегать. Пусть сам меня ищет, — сказала Настя.

— Трудно будет ему на дискотеке с костылем, — заметила я.

— А мне все равно, — Настя обиженно тряхнула волосами.

— Пойдемте беситься под «Rammstein»? — предложил Семен, он по-прежнему ошивался рядом с нами.

Мы не заставили просить себя дважды. Начиналась песня «Mein Herz Brennt», мощные звуки которой пробуждали неистовство почти в каждом более менее живом теле, находящемся в этот вечер на территории старого ДК. Мы извивались в диком танце, словно гости на сатанинском балу. Семен выделывал изящные па, грациозно кружил по очереди Настю, меня и Катьку. Оказалось, он весьма неплохо владеет своим телом, даже, несмотря на количество выпитого пива. Было смешно и весело.

После нескольких искрометных танцев, запыхавшиеся мы снова пили коктейли в баре, когда к нам подошли Димон и Д., уже порядком подвыпившие.

— Ну, что поехали? — сказал Димон, вставая между Настей и Катей и по-свойски обнимая их за талию.

— Куда? — не поняла Настя.

— Ко мне, — ответил Д. за Димона, и добавил: — Ника, ты поедешь?

— А с чего вы взяли, что мы куда-то с вами поедем? — возмутилась Настя их напору.

— А разве нет? — удивился Д., - Стас уже Илюху загрузил. Поедем, Настюш, сварим пельмешки. Кушать очень хочется! Такси на подходе. Сема, помоги заманить девушек!

— Не надо их никуда заманивать, — возразил Семен, — я их себе забираю!

— Куда? У тебя и дома-то нет! — воскликнул Д.

— Значит, мы здесь останемся! — ответил Сема, — Навечно!

— Кончайте базар, — рассердился Димон, — собирайтесь и все. Мы ждем на улице.

Он развернулся и пошел в направлении выхода.

Д. наклонился надо мной и сказал:

— Серьезно, Ник. Я поговорить с тобой хотел, в тихой обстановке. Поехали, а? Я тебя потом провожу…

Я посмотрела в его хмельные глаза и поняла, что никакого разговора не получится и вообще ничего не получится. Из того недосягаемого метал-бога он снова превратился в моего личного демона, да еще и пьяного.

— Давай в следующий раз, — сказала я.

Он опустил голову и отошел.

— Семка, идешь? — рявкнул он, сделав несколько шагов.

— Я нет. Мне утром на работу, — сдержанно ответил Семен.

Д. ушел, а мы остались стоять вчетвером у стола.

— Знаешь, что теперь будет? — спросила меня Катя.

— Не знаю, — покачала я головой, раздираемая сомнениями.

— Они теперь оба будут за тобой бегать!

— Думаешь? — спросила я.

— Уверена! — сказала Катька, — Ты теперь для них, как надкушенный бутерброд, вырванный изо рта. Читала «Ночной дозор», помнишь, как там вампирша шептала: «Иди! Иди ко мне!»

— Нет, ко мне! — зашипел Семен, обхватывая нас троих своими длинными руками.

Не знаю, на какую — такую работу утром собирался Семен. Будь я его начальником, выгнала бы взашей, ибо в таком виде, в каком мы вчетвером вышли в 5.50 утра из ДК, ни на какую работу показываться нельзя. Мы танцевали и бесились всю ночь до самого закрытия, как и большинство народа. Кажется, Семен потратил на нас все свои деньги. Мы были в том сказочном состоянии, которое определили между собой, как «утренний гон». Состояние после сумасшедшей бессонной ночи, когда по идее уже должно наступить логическое похмелье после выпитых коктейлей и бесчисленного количества выкуренных сигарет, а ты все еще пьян и весел, и ноги тянутся в пляс, а я язык болтает всякую чепуху. Причем любая сказанная ерунда кажется верхом остроумия и сопровождается взрывом истерического хохота.

В довершение всего Семен стал неумолимо икать.

— У моей бабушки был индюк… — произнесла Катя и согнулась пополам от очередного приступа смеха.

— Что за намеки…Ик… — воскликнул Семен.

— Никаких намеков, невинные ассоциации, — ответила Катя.

— Абоссоциации? — переспросил он, — Надо было посетить дамскую комнату!

— Ага, ты видел, какая там очередь? — возразила Настя.

— Я не имею привычкиИк… посещать дамскиИк…Иккомнаты… — ответил Сема.

Так болтая, все, что взбредет в голову, и беспричинно смеясь, мы дошли до конечной остановки автобуса с номером два. Кроме нас там были еще больше полсотни человек в похожем состоянии, идущие с того же мероприятия. Черные одежды, расплывшийся кое у кого макияж, запах сигарет и перегар, убивающий все живое в радиусе ста метров — вот основные признаки публики ожидающей автобус тем славным зимним утром.

Первый автобус приехал вовремя, двери его отворились, и черная гогочущая масса ворвалась в его холодное чрево.

Кондукторша была на грани нервного припадка. Она наверняка не ожидала, что ленивым субботним утром на этой остановке будет более трех человек. А толпа пьяных металлистов стала ее личным кошмаром. Окна автобуса мгновенно запотели и на побелевших стеклах тут же появились перевернутые кресты, знаки анархии и прочие непотребные граффити.

— Мы словно возвращаемся из ада! — сказала Катя.

— На автобусе — призраИкке! — крякнул Семен.

Рядом кто-то пьяно расхохотался и нестройный хор голосов пропел: «Этот поезд в огне! И нам не над чем больше ржать!…»[2]

Вывалившись из адской машины через три остановки мы с Настей пошли домой, а Семен и Катя поехали дальше.

— Классно потусили! — констатировала Настя, когда мы прощались у ее подъезда, — Только я, кажется снова одинока.

— И я! — подтвердила я.

— Надо говорить как Сема — Ик, я! — сказала Настя.

— И я того же мнения.

— Нееет…Они будут! Будут за тобой бегать! Вот увидишь! — подбодрила меня подруга.

— Как сразу оба? — удивилась я.

— А как по твоему, зачем нам поставили по два клейма? Это знак! — расхохоталась Настя.

— Не клейма, а печати!

— Печати страсти!

[1] Гро́улинг, или гро́ул (от англ. growling [ˈɡraʊlɪŋ][1] «рычание») — приём пения c «расщеплением» ложных голосовых связок в некоторых экстремальных музыкальных стилях, в основном в дэт-, грув- и дум-метале, а также в грайндкоре, металкоре и дэткоре, иногда в блэк-метале.

[2] Здесь перефразированы слова песни группы «Аквариум» — «Этот поезд в огне»: «Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать».