Хроники Ники

Июнь 2002 — «Диггер-шмигер», муза печали и откровения всех

От чего немеют зубы,

Как дрожат от страсти губы,

Ты поймешь, когда поцелуешь грязь.

(с) Агати Кристи — «Грязь»

— А туда точно можно входить? — с сомнением спросила я, когда мы с Настей остановились у входа в подземный паркинг.

— Можно, ведь они там! Смотри, вон дорожка для пешеходов, идем! — уверенно ответила Настя, но вдруг остановилась. — Только давай договоримся, если Ян симпатичный, то он мой. Понимаешь, Серж, конечно классный, но явно не герой моего романа.

— Никто не герой твоего романа, кроме Илюши! — сочувственно сказала я, — На Яна я не претендую, будь он хоть трижды роскошный Аполлон!

— Почему? — удивилась Настя.

— Я решила больше не встречаться с музыкантами. Я решила вообще ни с кем не встречаться. Мне опротивели буквально все. Только музыка, стихи, песни! Все! — воскликнула я.

— Это называется сублимация! — сообщила Настя.

— Пусть так, но больше я никому не позволю вертеть мной, как тряпичной куклой. У меня не так много меня, чтобы раздавать всем направо и налево! — сказала я торжественным тоном. Настя посмотрел на меня с уважением.

Мы перешли проезжую часть въезда в паркинг и направились по дорожке ведущей вниз, мимо шлагбаума к будке охраны. Оказавшись возле нее, Настя постучала в окошечко согнутым указательным пальцем. Секунду спустя стекло отодвинулось, и за ним показалось хмурое лицо охранника. Разглядев Настю, он натужно изобразил подобие улыбки:

— Слушаю вас!

— Нам нужна студия «Диггер-продакшон», мы правильно идем? — спросила Настя.

На его лице изобразилось недоумение.

— Диггер-шмигер, девочки, что вы ищите? — проворчал он.

— Где тут парни волосатые репетируют? — уточнила я.

Охранник пожевал губу и лениво сообщил:

— Сейчас вниз, налево и потом еще раз налево, до конца. Красная дверь там, цветная, увидите.

— Как это: красная и цветная? — изумилась Настя.

— Он же сказал — увидите! — ответила я, и мы зашагали туда, куда указывал охранник.

Сделав два поворота налево по прохладному и гулкому помещению паркинга, мы действительно увидели металлическую дверь в стене, выкрашенную в красный цвет. На двери было множество разнообразных табличек, разноцветных надписей и наклеек. Особенно крупными и заметными из них были: знак радиации, знак «не влезай — убьет», «прием стеклотары», «комната 104», «часы работы…» и самая яркая «Диггер-продакшон-инкорпорэйтед».

Справа на стене, располагалась маленькая розовая кнопка звонка. Настя нажала на нее, и звонок залился колокольным звоном отчаянной силы.

— Это, чтобы слышать во время репетиций, — пояснила Настя с видом знатока.

Ждать пришлось недолго, почти сразу мы услышали скрежет замка, а потом дверь распахнулась, и на пороге появился субтильный паренек, на вид лет шестнадцати-семнадцати. Невысокий, с тонкими руками, торчащими из рукавов модной ярко-красно футболки, в черных джинсах и красно-белых кедах. Вся его одежда выглядела, словно только что из магазина — аккуратно, нарядно и вызывающе стильно. Волнистые, темно-русые волосы парня выглядели ухоженными и блестящими. Длинная густая челка падала ему на один глаз. Парень сделал шаг навстречу и сложил руки у себя на груди, как бы демонстрируя выпуклые, словно маленькие шарики, загорелые бицепсы.

— Я не заказывал девочек! — воскликнул он вместо приветствия, приятным баритончиком с легким металлическим отзвуком, словно в его горле вибрировали маленькие пружинки.

— Успокойся, мальчик, мы не к тебе, — быстро нашлась Настя, подхватив его нахальный тон.

— То-то я думаю, слишком красивые для меня, я обычно страшненьких вызываю, — продолжил парень.

— А ты умеешь делать комплименты! — усмехнулась Настя.

— Мы, вообще-то, к Яну, — смущенно обронила я.

— И снова — здравствуйте! Повторяю, я вас не звал.

— Так ты Ян? — спросила Настя с недоверием.

— А что, как-то иначе себе представляла? — паясничал он.

— Как минимум, старше лет на пять. Так мы зайдем? Нас Серж пригласил. Сказал, вам нужна бэк — вокалистка. Мы договаривались на три часа, — деловым тоном объяснила Настя.

— Ну, коли пришли, — сдался Ян, — проходите, раздевайтесь. Мельком он оглядел Настин короткий сарафанчик и мой топик на тонких бретелях. — Впрочем, можем обойтись и без раздеваний, так сойдет, обувь можно не снимать.

Он отступил вглубь помещения, пропуская нас внутрь. Мы вошли и огляделись по сторонам. Внутри гаража было просторно и светло, благодаря, большому количеству разнообразных прожекторов на потолке. Стены завешаны темно-серой тканью, в углу большой потрепанный диван с кучей подушек и этажерка, заваленная всяким хламом. В углу напротив письменный стол с компьютером, пара стульев. А еще по всей комнате были расставлены музыкальные инструменты! От восторга, я даже на секунду забыла, как дышать. Там было несколько разных гитар, синтезатор, барабанная установка и даже саксофон на изящной подставке. Кроме того, пара микрофонов на стойках, разнообразные колонки, мониторы и куча всяких примочек. Пол, конечно же, был увит проводами. В общем, настоящая репетиционная база, как в фильмах про рок-звезд.

— Кто будет петь? А кто танцевать? — осведомился Ян, с деловым видом усаживаясь за синтезатор на круглый стульчик без спинки.

Я обратила внимание, что он как-то принужденно распрямил правую ногу. Ян моментально проследив за моим взглядом, пояснил официальным тоном:

— Десять лет назад, автомобильная авария, множественные переломы, воспаление, гангрена, очень качественный протез. Жить и любить не мешает! — и он вдруг весело подмигнул, — Петь-то будем, не?

Я ошарашено молчала.

— А сейчас тебе сколько лет? — вовремя нашлась Настя.

— Двадцать семь, а что? — переспросил Ян.

— Больше семнадцати не дашь!

— Еще одно последствие аварии, я перестал стареть, — ухмыльнулся он, — скоро вам будет тридцать, а мне пятнадцать! Так что, давайте успевать общаться, а то я со старушками как-то не очень.

Я продолжала молчать, а Настя спасать ситуацию:

— Ника хорошо поет, ты не думай, она просто немного стесняется.

Она тихонько подтолкнула меня в сторону Яна, и мне пришлось сделать шаг вперед.

— Возьми-ка несколько нот, — сказал Ян и пробежал пальцами по клавишам синтезатора.

Я повторила музыкальную фразу. Он снова сыграл. Я снова спела.

— Неплохо, черт! Совсем неплохо! — прокомментировал Ян, — Где пела?

— В колледже на КВНах, в дворовом кружке, — смущенно ответила, мне польстила его похвала.

— Короче, нигде! Но ничего, мы тебя прославим! Я как раз ставлю новые опыты по звукоизвлечению. Будешь ходить ко мне по средам и пятницам, — он запустил пальцы в свою челку и задумчиво почесал голову, — скажем, в три!

— Зачем?

— Голос ставить, материал писать. Да! Еще готовить мне и мыть посуду!

— Я вообще-то работаю до шести, — возразила я.

— Тогда в семь.

Его игриво-настойчивый тон не оставлял ни единого шанса для возражений. Я кивнула и ответила:

— Договорились.

С этого момента у меня началась абсолютно новая жизнь. Теперь почти каждый день после работы я неслась к Яну на студию, а если там репетировали Вова и Серж, то мы отправлялись на его квартиру, в доме неподалеку от паркинга.

Он учил меня петь. Он учил меня сочинять песни. Он учил меня думать. Он говорил со мной. Он не имел ничего общего с Дымом, который, как я стала впоследствии понимать к своим двадцати семи годам, так и остался инфантильным подростком с кучей комплексов, чьей основной аудиторией оставались такие же закомплексованные тинейджеры. Ян, несмотря на свой юный облик, был настоящим взрослым мужчиной. Он жил самостоятельной жизнью, водил машину, писал музыку, играл на всех возможных инструментах, делал и сводил аудиозаписи для различных музыкальных коллективов, обучал вокалу молодежь. В довершение всего, он был арт-директором клуба «Диггер», занимался организацией концертов иностранных групп! У него было все, и даже больше. Деньги, связи и дьявольское обаяние, как говорил когда-то Иван. А еще ему как-то удавалось выкроить время для меня.

Каждый день я благодарила судьбу за то, что она свела меня с Яном. В его лице я обрела нового кумира, гуру в сфере музыки и творчества.

При всем при этом, он был необыкновенным раздолбаем, называл себя «Ян — повелитель фортепьян», много пил, много курил, ругался матом и коллекционировал порно. А еще он любил бездельничать и делал это с утонченным изяществом. Всякий раз, когда выдавался погожий денек, он собирал рюкзак с пледом, какими-нибудь бутербродами и обязательным термосом крепкого черного чая, и мы с ним отправлялись на пикник, чтобы на лоне природы проветрить голову и наполнить ее новыми творческими идеями.

Я обожала эти наши с ним вылазки, ведь в то время пока Настя и Катя постигали науку любви с Сержем и Вовой, я могла с Яном постигать певческое и композиторское мастерство, а так же его жизнелюбивую пофигистическую философию.

Он называл меня «Моя Муза Печали». И мне, конечно же, это очень льстило. Он говорил, что у меня печальный образ нимфы дождя и необычный тембр голоса. И хотя, в общении с Яном, никогда не было ясно до конца, шутит он или говорит серьезно, я чувствовала себя рядом с ним действительно интересной личностью.

Как-то незаметно я поделилась с ним историями своей несчастной любви к Д. и Маусу, о странной дружбе с Семеном и о том, что после всех этих событий ничего не чувствую, кроме пустоты в душе.

Он же сказал, что я должна благодарить вселенную за то, что она послала в мою жизнь таких талантливых учителей, и что я должна извлечь из этого опыта важные жизненные уроки и вдохновение для творчества.

— Ты знаешь, — сказал мне Ян, — в твоем возрасте я тоже сгорал от любви, боготворил женщин и разбивал свое сердце о скалы страстей. Теперь я знаю, что все не напрасно, ведь благодаря ним я смог написать несколько по-настоящему приличных песен и заработать на них. Да еще и новых женщин в постель затащить!

Я сказала, что нельзя все в жизни сводить к деньгам, а он сказал, что все равно, в конечном итоге все сводится к ним, а еще к сексу, и лишь творчество способно поднять человека над низменными инстинктами.

Он потешался над Сержем и Настей, говорил, что они словно сбежали из фильма «Гардемарины, вперед!» Что, Сережа слишком рафинированный герой для звезды Анастасии, и ей нужен кто-то с более сложным характером. Он знал Илью и часто, в отсутствии Сержа, обсуждал его с Настей. Настя же была рада в сотый раз перетереть про свой полный страстей бесконечный роман и получить комментарий Яна, как обычно точный и авторитетный.

— Заклятые любовники, что еще сказать, вы можете так сходиться и разбегаться до самой старости. Знаешь, как в анекдоте, мужья все разные, а любовник всегда один и тот же!

— Как мне порвать этот порочный круг? — вопрошала Настя.

— Выходи за меня! — отвечал Ян и смеялся, запрокидывая голову.

Тогда я решила, что это остроумная шутка, но через несколько дней придя к Яну, застала его в странном меланхоличном настроении. Он проводил меня в комнату, я села на диван, а сам он расположился на широком подоконнике у открытого окна с гитарой и стал тихонько наигрывать какую-то печальную мелодию. Легкий ветерок трепал занавески на окне. На Яне была расстегнутая оранжевая рубашка с короткими рукавами и синие джинсы. На здоровой ноге не было носка. Греческий профиль Яна красиво выделялся на фоне предзакатного неба. Взгляд его был устремлен в какие-то неведомые дали, видимо там ему виделись новые призрачные горизонты.

— Новая тема? — спросила я, имея в виду музыку.

— Старая, Никуся, старая, как мир, — ответил он, перебирая струны.

— Интересно, продолжай, — подбодрила его я, удобнее располагаясь на диване. Я поняла, что сейчас услышу что-то животрепещущее.

— Да. Это безумно интересно. Каждый раз я чувствую себя как ученый, который стоит на пороге нового открытия, — сказал он, глядя сквозь меня.

— И что же ты открыл?

— Не что, а кого!

— Да, ладно, кого?

— Я открыл звезду! Анастасия — звезда моя! — страстно произнес он, подражая Боярскому в гардемаринах.

Я не могла поверить. Никак не ожидала услышать такую грубую банальность от Яна. Мы эту шутку уже раз сто перетирали. Серж и Анастасия! Анастасия — звезда моя! «И глянет мгла из всех болот, из всех теснин»… Неужели теперь и он всерьез пал жертвой Настиных чар?!

— Ты только не думай, — спохватился Ян, — звезда — это не муза. Муза — ты. Но она… — он страдающе узрился в потолок и вдруг разразился коротким и пронзительным гитарным пассажем, состоящим из высоких жалобных нот.

— Это звучит невероятно! — не выдержала я.

— Просто тремоло по триолям, — буркнул Ян.

— Не дури, ты же понимаешь, про что я. Ты зрелая личность, далекая от избитых идеалов. Влюбленность в Настю, это как ветрянка — детская болезнь. Зачем тебе это?

— Я не болел ветрянкой, — искренне сообщил Ян, и, наконец, посмотрел на меня более осознанным взглядом.

— Говорят, парням очень вредно ею болеть. На что-то она там влияет, — сказала я невпопад.

Минуту подумав, опасаясь за Настю, Яна и нашу общую дружбу, я решила предостеречь его, поэтому продолжила:

— Настя хорошая, но тебе нужен кто-то не столь сумасшедший. Ты же знаешь, у нее только одна страсть и она ей будет верна до конца. Ты станешь лишь временным увлечением. Она бросит тебя через день. Ты будешь страдать. Зачем тебе такие отношения? Ты же взрослый и мудрый человек, подави в себе эти пошлые низменные инстинкты.

— Не выйдет. На этот раз чувства во мне превалируют над инстинктами. Мне нужна эта женщина. Я знаю, как следует любить ее. Сначала я не воспринял ее в серьез, но она открылась для меня, словно цветок папоротника в купаловскую ночь, — горячо произнес Ян.

Я подошла к нему и потрогала его лоб, проверяя, нет ли температуры. Его кожа была гладкой и прохладной.

— Не надо меня лечить, просто помоги мне, сестра! — жалобно сказал он.

Я вернулась на диван.

— Что ты хочешь?

— Понятия не имею.

— Как я тогда тебе помогу?

— Ладно, забудь. Давай просто устроим сегодня вечеринку?! С коктейлями, с пирогами, ты, кстати, пироги печь умеешь? — неожиданно сменил тему Ян.

— Конечно, умею, хочешь пирогов? — обрадовалась я.

— Беляшей хочу с мясом, с луком, сочных, чтоб аж текло из них! — он в предвкушении закатил глаза.

— Как ты легко перескочил с любви на еду!

— Потому, что еда лучше женщин, — ответил Ян.

— Это еще почему? — изумилась я.

— Она не предаст!

К вечеру все было в ажуре. Мы с Яном сходили в магазин купили мяса и муки для беляшей, еще всяких закусок, позвонили Сержу, чтобы он по пути с работы захватил фруктов и вина. Потом позвонили Вове, сказать, чтобы он забрал девчонок и срочно приезжал домой. Дома мы с Яном, словно старые супруги, переговариваясь почти одними междометиями и шутливо ворча, вымыли его застарелую грязную посуду и убрали на кухне. Затем он почистил лук и сделал на мясорубке фарш, я тем временем замесила тесто. Пока я жарила беляши сразу на двух сковородках, он снова завел разговор про Настю:

— Я не могу дождаться той минуты, когда увижу ее!

— С чего ты решил, что она ответит тебе взаимностью? И вообще ты лучше подумай, как будешь объясняться перед Сержем, — сказала я, — он ведь друг твой и ни в чем не виноват. А ты у него девушку решил отбить.

— Заметь, девушку, а не печень! Серж женат на музыке, он и не заметит, скорее всего. Ему даже проще будет, вот увидишь.

— Ты страшный человек! — произнесла я.

— Не то слово! — проворковал Ян.

Потом мы с ним накрыли стол, и когда пришли ребята, я вдруг почувствовала потрясающую легкую веселость. Мы все были рады друг друга видеть. За столом царила счастливая дружеская атмосфера. Все ели пироги. Девочки пили коктейли из вермута с апельсиновым соком, парни пили водку. Время от времени бегали курить на балкон.

По телевизору началась игра «Что? Где? Когда?», и Ян придумал, болеть за команду телезрителей, и пить до дна, каждый раз когда, телезрители выигрывали. Вечер явно складывался не в пользу знатоков, поэтому мы очень скоро вошли в нужную кондицию.

Когда началась очередная реклама, я решила проветриться и тоже сходить на балкон. Абсолютно неосознанно, я встала из-за стола и произнесла, потягиваясь:

— Что ж, пора размять старые протезы!

Не знаю, почему я это сказала. В обычное время я не могла даже представить, что скажу такое. Все это время, пока я знала Яна, я старалась осторожно обходить эту тему. И вот теперь, расслабившись, я сморозила эту ужасную вещь.

Катька яростно лягнула мою ногу под столом, и в ее взгляде я явственно прочитала: «Заткнись!»

Ян резко встал из-за стола, и быстро как мог, прошел на балкон.

Я, осознав, свой провал ринулась за ним. В голове пульсировала мысль: что сказать? Как извиниться? Я не знала, откуда у меня на языке появились эти слова, и почему я их произнесла.

Едва мы оказались вдвоем на балконе, я, вдохнув свежего воздуха, принялась извиняться:

— Прости меня, я не то хотела сказать. Не знаю, как это вообще пришло мне в голову. Прости, прости меня!

Я была готова разрыдаться от того, что неосознанно, но так грубо разорвала тот уютный дружественный мирок, который сложился между нами.

Он пару секунд пристально смотрел на меня.

— Ты не переживай, это просто твое подсознание так реагирует. Я сто раз это наблюдал, и научился распознавать и понимать. И объясняю я это не в первый раз, поверь мне, — сказал Ян.

Я осмелилась поднять взгляд и столкнулась с его глазами, глядящими на меня в упор. В них читалась насмешка и снисхождение. Но его взгляд не был злым. Он словно говорил: «Я знаю, что ты не хотела меня обидеть, и я не сержусь. Но я устал от извинений, поэтому прекрати извиняться и жалеть меня». Он улыбался, и, казалось, чего-то ждал.

«Ян крутой!» — вспомнились мне слова Насти. Да, Ян действительно очень крутой, странный и иногда даже шокирующий своим поведением, но такой классный! Возможно, он прав, и Настя действительно скоро падет жертвой его чар. Я вдруг ощутила прилив теплоты и нежности к этому невероятному парню.

— Все равно, Яник, прости меня, — искренне сказала я.

Я сделала шаг в его сторону и оказалась совсем близко. И вдруг, словно повинуясь какому-то внезапному порыву, Ян слегка наклонил голову и коснулся своей густой челкой моего лба. А затем, наши губы соприкоснулись, и мы с ним поцеловались! Я мысленно прокричала «Ой!» А Ян тем временем обвил руками мою талию и властно прижал меня спиной к стене. Он целовал меня уверенно, умело и настойчиво. Прямо таки мастерски! Каждое движение его губ и языка было отточено долгими годами практики и будило во мне неожиданные, но восхитительные яркие ощущения. Мне казалось, что он с этим поцелуем выпивает все мои мысли и всю мою сущность. И мне ничего не оставалось, кроме как ответить, потому, что не отвечать на такой поцелуй было бы преступлением. Потрясающий, завораживающий, вкусный до дрожи в коленях. Ощущения захватили меня, мне казалось, что мы с ним летим сквозь стены, и те с легким шелестом рассыпаются за нами.

Но разум отчаянно приказывал мне прекратить, я понимала, что такие игры до добра не доведут. В лучшем случае я могу потерять друга, а в худшем… Нет, нет, не надо думать об этом. Я собрала в кулак всю свою волю и, вырвавшись из его объятий, выдохнула:

— Ян, хватит, что это вообще такое?

— Боевое крещение! — весело ответил он, снова приближаясь ко мне.

Я посмотрела в его смеющиеся глаза, он откровенно потешался надо мной.

— Ах, ты! Да ты просто… — я задохнулась, не находя, что сказать.

— Да, я просто, — утешительно сказал он.

Я повернулась, чтобы уйти, внутри меня бушевала буря. Он схватил меня за руку, и я сердито выкрикнула:

— А ты ничего не перепутал? Напился что ли? Твоя звезда, там, в комнате. Вот иди и присасывайся к ней!

Он заговорил быстро, глядя мне в глаза.

— Подожди, я объясню. Это часто плана, чтобы Настя начала ревновать. Она увидит, что я уединился с тобой, ей тоже захочется, и она сразу в меня влюбится!

— Ты ненормальный, — вдруг рассмеялась я, — а что если я теперь в тебя влюблюсь?

— Ты способна влюбиться с одного поцелуя?

— Я способна влюбиться с одного взгляда, — призналась я, — Так обычно и бывает.

— Отсюда все твои беды, — сказал Ян и погладил меня по голове. — Надо же, чтобы тебе кто-то объяснил. Это не любовь, это обычная похоть. Мы все ищем, где удовлетворить свои потребности. А человек так устроен, что если где-то когда-то он смог удовлетворить свою потребность, то в следующий раз, когда она возникнет, он снова попытается пойти тем путем, где был успех. А вы — наивные романтичные дурехи влюбляетесь в разных проходимцев.

— Человек так устроен, что у него есть не только потребности, но и чувства, — вдруг выпалила я.

Он пристально посмотрел на меня и произнес:

— А где ты видела чувства?

— Ну как же, а эти страдания, бессонные ночи, боль в груди, ревность…

— Набор физико-химических реакций, гормоны, не более, — спокойно ответил он.

— И как тогда жить?

— Так и жить, не верить в любовь, пока тебе прямо не скажут о ней, и вести себя соответственно. Проверять ее на прочность. Не придумывать себе любовь там, где ее нет, не поддаваться на провокации, не лелеять напрасных надежд. Будь честна с собой и с людьми, не приукрашивай их поступки, не жди больше, чем они дают. И не давай им больше, чем они заслуживают.

Я слушала Яна, и перед глазами у меня рушился мой радужный и лучистый светлый мир, со всеми его мечтами, грезами и фундаментальными, как я полагала знаниями. Те уроки, которые мне преподал Семен, были лишь азбукой, теперь Ян учил меня правилам речи.

— Сейчас Настя уже сидит там вся на иголках, ей не терпится узнать, чем мы тут занимаемся, о чем говорим, — сказал он, широко улыбнулся, и в его глазах блеснули озорные искорки.

Я посмотрела на его умильную рожу и поняла, что даже не могу рассердиться. Он был чертовски прав во всем.

Я рассмеялась.

— А если кто-то с тобой провернет такое?

— Я буду только рад, это же весело, — усмехнулся Ян.

— Вообще, можно было обойтись без поцелуев, а просто поговорить, она же все равно ничего не видела, — сказала я, направляясь к балконной двери.

— В этом и есть интрига! Вот увидишь, сейчас она точно клюнет! У тебя теперь такое лицо, интересное! Злое, но довольное!

— Да, это было не так уж плохо, — тихо сказала я, как бы даже и не ему, и улыбнулась краешками губ. Это как-то само получилось не нарочно. Но Ян вдруг снова схватил меня за руку:

— А так не делай. Я ведь могу и повторить, — горячо проговорил он.

— Ян, иди к черту! — отмахнулась я, и, толкнув дверь балкона, вышла.

В комнате было по-прежнему весело. Вова жонглировал виноградинами и ловил их ртом. Остальные смеялись и аплодировали.

Катька восторженно смотрела на каждое его движение. «Парочка чокнутых!» — решила я, глядя на них. Все это ложь и провокация. Любви нет. Нет никаких чувств. Если можно целоваться без любви, заниматься сексом без любви, то зачем она тогда вообще нужна эта любовь?

У меня путались мысли, я чувствовала, что схожу с ума.

— Серж, выпьем, где же кружка!? — воскликнула я, падая на диван рядом с ним.

Он тут же поставил передо мной рюмку и наполнил ее водкой.

— Это не кружка, — запротестовала я плаксивым голосом.

— Ника, ты напилась! — констатировала Настя, — И, кстати, где Яник, что вы там делали?

— На балконе он, ставит бесчеловечные эксперименты! Можешь присоединиться! — ответила я, — а мы с Сережей будем пить. Да, Сереж?

— Будем бухать просто по — сатанински! — с готовностью ответил он, и мы чокнулись рюмками.

Настя встала с места и ушла на балкон.

— Все нормально, — тихо сказал Серж, когда мы выпили водку.

— В смысле?! — удивилась я.

— Я этого упыря уже тринадцать лет знаю, одно и то же всегда, — продолжил он, наклоняясь над моим ухом.

— И ты не ревнуешь? — спросила я тихонько, чтобы не слышали Вова и Катя.

— Если честно, не очень-то и хотелось.

Он несколько секунд помолчал, а затем продолжил интимным шепотом:

— Когда я ее первый раз увидел, она была такая хорошенькая, в белой майке… И знаешь, у нее сосок просвечивал. Так красиво это было, я не мог оторвать взгляд. Так хотелось потрогать. Страшно сказать. Собственно поэтому я и начал с ней разговор. А потом все как-то само закрутилось.

Он говорил, а я внимательно слушала его откровения, удивляясь тому, как в один день превратилась для них с Яном во что-то вроде тайной исповедальной комнаты. И в том и в другом случае эта исповедь касалась Насти.

— В общем, я только хотел потрогать ее грудь. А она затянула меня во всю эту канитель с отношениями. Так что, Ян, как всегда во время разгадал ситуацию. Он мне как брат. И что с того, что у меня снова нет девушки. У него вон ноги нет. Улавливаешь? Давай лучше напьемся?!

Я только кивнула в ответ, но подумала, что они стоят друг друга. Разыграли девчонку как козырную карту. Мысль о том, что я должна рассказать обо всем Насте, мелькнула, но потом я сразу подумала, что это может оказаться всего лишь пьяным бредом, о котором наутро никто и не вспомнит. Выпив с Сержем еще по паре рюмок, я поняла, что оказалась в ужасном мире непонятных страстей и непостижимых переживаний. Это было так невероятно ново, волнительно, пьяняще и потрясающе тошнотворно. Так, что оставшееся время я провела в туалете, наклонившись над унитазом. Кажется, теперь я поняла смысл названия их группы. Здесь я допилась и докатилась до крайней степени. «Ад Экстра»!

Когда я, наконец, вышла из туалета, и, превозмогая головокружение, в полумраке добралась до дивана, увидела, что Вова и Катя куда-то исчезли, а Серж спит на полу лицом к стене.

Вдруг перед моим взором появилась Настя, закутанная в огромное, против всякого здравого смысла, темно-зеленое ватное одеяло.

— Что происходит? — вяло спросила я.

— Да вот, хотим Сережу укрыть, чтоб не замерз! — ответила Настя игривым тоном.

Она распахнула края одеяла, словно граф Дракула свой зловещий плащ, и под ним рядом с подругой я вдруг увидела Яна. Он практически висел на ней. Настя наклонила голову, а он потянулся к ее губам, и они поцеловались, а потом вдруг расхохотались пьяными голосами.

— Ребят, если вы снова это сделаете, меня снова стошнит, — проговорила я, и, погружаясь в глубокий черный сон, подумала: как он смог так быстро ее закадрить? А может быть, между ними с самого начала было взаимное притяжение?

Так или иначе, вечеринка удалась. План Яна воплотился в реальность.

Они расстались ровно через три недели. Но сначала они словно две ядерные бомбы, столкнувшись, произвели настоящий взрыв страсти, испепеляющий все живое в радиусе ста километров. Они ворвались в эту любовь, поглощая друг друга, задыхаясь и вгрызаясь, как дикие звери в отчаянной схватке. Ян даже отменил все репетиции.

— Такой любви не бывает! Но я хочу испить ее до дна! — патетично орал он в трубку телефона, когда я звонила ему с работы.

— Пять оргазмов за ночь! У меня сердце чуть не лопнуло! — вопила Настя, закатывая глаза и хватаясь за колени, когда нам с Катей удалось вытянуть ее на улицу, всего на пару часов, чтобы подышать воздухом.

Потом Настя резко переехала к нему жить, потом они объявили, что женятся, а потом она так же резко съехала, оставив после себя лишь слабый шлейф духов «Miracle» от Lancome.

Я же решила, что не надо лезть со своими «секретными материалами» в чужую «Санта-Барбару», и не стала говорить Насте о том, что услышала от Сержа, не стала обсуждать ни с кем, то, что произошло между мной и Яном. Также я не стала специально заострять внимание на том факте, что Настя уже второй раз соблазняет человека, который для меня является другом и учителем. В конце концов, это их личная жизнь, да и Ян от Дыма отличался очень сильно, и не требовал от Насти, чтобы она больше не приходила в его квартиру или гараж. Правда, я боялась, что их короткая связь повредит нашей общей дружбе, но ничего плохого не произошло. Они расстались так же легко, как и сошлись. Каждый остался при своем, Ян удовлетворил свою похоть, Настя удовлетворила свой интерес к Яну и избавилась от Сережи. Во истину, это были высокие отношения!

Но, конечно, мы с Катькой при первой же возможности пришли к подруге, чтобы выпить чаю и выпытать у Насти, какова была причина расставания, и Настя ответила просто:

— Он мне больше нравится как друг.

— Вы ведь пожениться хотели, говорили, что это навсегда! — недоумевала Катя, — Такие слова просто так не говорят!

— Ян вообще много всего говорит, вы не заметили? — съязвила Настя.

— Да, с ним всегда есть о чем поговорить, — подтвердила я, не понимая, куда она клонит.

— А какого парня ты предпочтешь: того который ничерта не чувствует, но дофига говорит, или который чувствует но не может выразить словами?

— Если ты про Илью, то мне кажется, он тоже мало что чувствовал, — заметила Катя.

— Он чувствовал. И я чувствовала. Но я ошиблась и потеряла его. И ошиблась еще больше, когда решила, что смогу найти ему замену. И Серж был ошибкой, и Ян был ошибкой. И мои чувства к нему, тоже полный провал! — Настя говорила жестко, но было видно, что ей очень плохо.

— И знаете, что самое страшное во всем этом? — спросила она.

Мы замерли в скорбном молчании.

— Я была действительно счастлива, когда жила с Яном те две недели. А потом представила, что Илья увидит нас вместе. И знаете, что я испытала? Стыд!!!

— Вы можете удивиться, — после секундной паузы проговорила Катя, — но мне тоже было стыдно.

— Это еще почему? — спросила Настя.

— Не знаю, просто такое ощущение, вроде бы ты ничего плохого не делаешь, а стыдно за другого. Ну как во время вечеринки зайти в туалет и увидеть, что там кто-то трахается.

— Мы не трахались в туалете, — заметила Настя.

— Зато трахались в кровати, где мы с Вовой спали! — воскликнула Катя.

— Это была не кровать, а диван в гараже. К тому же вы там тоже трахались! — возразила Настя.

— А я там только спала, причем оба раза! — вклинилась я, — И вообще, хватит! Больше никто нигде не трахается. Остановитесь! Хватит промискуитета.

— Чего-чего? — переспросила Катя.

— Так называются беспорядочные половые связи. Ян так сказал. И как насчет того, чтобы разобраться в себе и дождаться настоящей любви?

— Я дождалась, — спокойно ответила Катя. — Мне хорошо с Вовой. Мы любим друг друга.

— Ну, совет да любовь, — сдалась я, — но Настя, тебе надо что-то решать.

— Я уже решила. Или Илья, или вообще никто. В плане любви. Но нельзя же себе оказывать в милых приключениях. Подумай, у нас сейчас молодость, самый расцвет, никогда мы уже не будем такими молодыми и красивыми, как сейчас. Главное все делать с умом, и без лишней огласки! — сказала Настя.

— Нет, все, лично я налагаю вето на секс без любви, — объявила я.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда снова встретишь Макса, — предупредила Настя.

От ее слов у меня по спине пробежал холодок, но потом он сменился внутренним ликованием, я поняла, что уже больше месяца вообще не вспоминала о нем. А еще я не думала о Д. и вообще ни о ком не думала. Что если я действительно встала на путь излечения? Но почему-то щемящая пустота так и жгла изнутри.

— Я справлюсь, — сказала я без особой уверенности.

— И я, — отозвалась Настя.