Хрусталь

Глава двадцать седьмая

Как я и ожидал, вечер выдался томный, унылый, я сидел в квартире у Ники, и здесь царила стерильная больничная атмосфера. Мы клевали довольно пресный ужин при свете ослепительно белой лампы на кухне. Всё здесь было, либо белое, либо светло-серое. Даже пол. Когда я оказался тут впервые, спасая её от потери крови, я не обратил на это внимания, но теперь на меня всё давило, и мне хотелось уйти отсюда. Даже моя холостяцкая конура казалась мне уютной только потому, что там присутствовал хотя бы книжный шкаф.

Всё здесь было разложено по полочкам, ни одного лишнего предмета, ни одного лишнего стула. Стол ровно такого размера, чтобы за ним впритык уселись двое.

- У тебя же большая кухня, почему такой маленький стол?

- Зачем мне большой? Я не принимаю гостей.

- Но стул-то второй тут есть.

- Это остатки моей надежды найти спутника жизни. – Она проглотила кусок варёной говядины. – Тянется ещё со времён университета.

Я продолжил осмотр. Кафельная плитка была недешёвая, видно по отблеску качеству поверхности, при этом совершенно обычная. Никаких изысков, никаких узоров. Стены абсолютно пустые, белые, безжизненные.

- На тебя не давит эта атмосфера пустоты? – Поинтересовался я, не скрывая того, что мне неуютно.

- Атмосфера пустоты позволяет думать свободнее, я ни на что не отвлекаюсь. – Девушка взяла стакан воды и сделала пару глотков. – В конце концов, я здесь редко появляюсь. Частенько бывает, что остаюсь на работе.

Я перевёл взгляд на спартанский кухонный гарнитур тоже белого цвета. Качество мебели – высокое, но опять же, в дизайне изысков никаких. Всё крайне унылое и однотипное. Плита лишь с одной конфоркой, микроволновая печь – огромная и тоже, как ни странно, белая. Посреди гарнитура прямо в стену встроен приличных размеров сенсорный монитор, отображающий температуру, влажность, насыщенность воздуха кислородом, атмосферное давление.

Касьянова посмотрела на датчик, во взгляде мелькнуло недовольство, она встала, приоткрыла окно, подождала, когда температура упадёт на полградуса, после чего закрыла. Я наблюдал за этим не без удивления, никогда не думал, что некоторые люди могут оказаться настолько педантично преданны порядку.

- Какой у нас план? Чем займёмся?

- Ох, я даже не знаю… - Вздохнула она.

По её словам, выражению лица, движениям тела, я прекрасно понял, что меня сегодня ничего интересного не ждёт. Она подавлена, она не в настроении, она в жутком упадке. Пережила ещё один серьёзный стресс, пытается как-то в голове выстроить новую картину мира. Но по глазам я видел, что ничего не выстраивается. Растерянность, смятение.

Выхолощенную композицию одного из помещений психбольницы, ибо по-другому я её квартиру назвать не мог, завершали плоские плафоны на потолке, которые светили очень ярко. Настолько ярко, что поднимать глаза было крайне нежелательно, наличествовал серьёзный риск слегка подпалить сетчатку и потом наблюдать этот иконический отпечаток каждый раз, когда закрываешь глаза в течение двадцати минут, а то и больше.

Межкомнатных дверей не было, надо признать, организация пространства очень качественная. Присутствовал небольшой коридор примерно четыре квадратных метра у входной двери, в остальном только полезное жилое и бытовое пространство. Здесь ставлю жирный плюсик, сам бы хотел подобную планировку. Сама квартира была невероятно просторная, как будто сто квадратов, не меньше. Эффект пространства дополнялся белыми стенами и отсутствием каких-либо вещей. Из всего, за что мог зацепиться взгляд, я нашёл нотку разнообразия лишь в её гардеробе, где были собраны наряды самых разных мастей и фасонов. При этом большую часть я на Нике никогда в жизни не видел. Создавалось впечатление, что она хотела выглядеть как-то более изящно, но всё время этого стеснялась. Всю дорогу она носила пастельно-красные туфли на низком семи сантиметровом каблуке, при этом в шкафу обуви было хоть отбавляй. Синие кеды, белые балетки, бежевые сапоги, чёрные ботильоны и уйма всего прочего. Узнал я об этом только потому, что это единственный шкаф с прозрачными дверцами в доме. Кому вообще придёт в голову делать шкаф для одежды с прозрачными дверцами? Но Касьянова почему-то решила сделать именно так.

При всём при этом, оттенки каждой вещи всё равно были какими-то выбеленными и стерильными. Многообразие цвета сливалось в однотонность и в итоге терялось, будто бы у неё был намётан глаз лишь на определённую гамму, а всё остальное отсеивалось. Поэтому даже наличие яркого, большого, шкафа для одежды с разнообразными вещами, не спасало ситуацию в целом. Уюта не было.

Помимо визуального уныния, в воздухе витало и морально-психологическое. Ника словно сигнальная вышка генерировала вокруг себя мощное поле апатии, и чем дольше я находился здесь, тем больше сам погружался в него.

- Посмотрим какой-нибудь фильм? – Робко предложил я.

- Нет, давай просто полежим.

Я улёгся на твёрдый, угловатый, белый диван, она пристроилась, рядом, прижавшись ко мне спиной и накрыв нас обоих, конечно же, белым пледом. Так мы пролежали молча минут сорок, пока я не взбесился и не подорвался на месте.

- Да какого чёрта! Мы проваливаемся в жуткую клоаку, я уже хочу сам выйти в окно, настолько тут всё нагоняет тоску и уныние.

Она посмотрела на меня грустными, уставшими глазами.

- Тебе плохо со мной?

- Нет, мне с тобой хорошо… Мне плохо, когда всё вокруг словно вязкое тесто. Давай что ли отвлечёмся, может у тебя есть какая-то настольная игра? Или посмотрим фильм, ну серьёзно…

- Мне было хорошо… Я много думала, мысли текли рекою. В тишине и с тобой, это как будто спасение.

И тут меня осенило. Весь этот напускной порядок, все эти белые стены, стерильность… Это противоположность её нутру. Снаружи она идеальна, питается варёным мясом, запивает водой, еду не солит, на гарнир овощи, в лучшем случае тушёные. Прекрасная точёная фигура без единого изъяна, здоровая, румяная кожа лица, грациозные движения, это всё оболочка. Квартира – продолжение её идеальности в извращённом и стерильном виде. Ни на одной белой стене я не обнаружил ни одного жирного следа от пальцев, когда я пришёл, она заставила меня мыть руки в течение пяти минут специальным дорогущим мылом, после чего проследила, чтобы я насухо вытер руки.

После того, как я вышел из ванной, она протирала раковину ещё минут семь, пока не избавилась от всех, оставленных мною капель. Делала она это с завидным терпением, чувством, толком, расстановкой. Она не выходила из себя, хотя если бы мне было важно, чтобы раковина оставалась идеально чистой, я бы на неё повысил голос за разрушение моей зоны комфорта.

Всё сложилось в единую мозаику, и меня наконец-то осенило, что хаос в её голове сменяется порядком за её пределами. Она не способна контролировать свои мысли, их поток, она не может разобраться в своей голове, она даже туда не лезет. Но она может делать простые действия, которые делают её жизнь предсказуемой, которые дают возможность почувствовать контроль над этой реальностью, пусть и совершенно ничтожный. Именно поэтому она так хотела, чтобы я оставался рядом, потому что я впитываю как губка всё уныние и апатию, генерируемые её мозгом. Я способен дать ей спокойствие и умиротворение. Но в тишине. Ведь как только я начинаю говорить чуть больше положенного и демонстрировать свой характер, она приходит в бешенство.

Осознав это, мне стало особенно грустно, ведь прижиматься к ней сзади, чувствовать, как её грудь вздымается при дыхании, гладить её упругие, несомненно эффектные и очень красивые бёдра – это мечта… Мечта с первого дня, как я повстречал её здесь на полигоне. С первого дня, как Володя и Лиля познакомили нас. И теперь эта мечта в руках, но я понимаю, что владение этой мечтой ставит крест на владении собой.

Я люблю порядок, но я не люблю крайнюю форму порядка – стерильность. Если на книге собралась пыль – ничего страшного, если чашка стоит не там, где положено – ну и пусть. Если креслом я оцарапал пол, я ни за что не буду убиваться по этому поводу. Да и не заправленная постель для меня не приговор. Всё это никак не клеилось с Никой. Находясь с ней, я был вынужден подавить себя в угоду ей. Либо она подавляла себя в угоду мне, как тогда с бутылкой вина. Лишь разгорячившись, у неё отключалось то, что больше всего мешало по жизни – мозг. И я видел наперёд, какие испытания нас ждут впереди, и находился я на серьёзном перепутье, задавая себе один единственный вопрос: «А что если мы просто не подходим друг другу?».

Вечер и ночь оказались пронзительно тихими. Мы лежали, обнимались, она не открывала глаза, складывалось ощущение, что её душа действительно исцеляется. Редкие поцелуи, но без страсти, просто поцелуи благодарности. Так и уснули. Наутро я был полностью опустошён, даже не хотел ехать в больницу за Ксюшей, отправил туда МТЕ, сам начал собираться, даже не поев. Ника в одном нижнем белье выглядела сногсшибательно, лицо у неё было отдохнувшее, в глазах появилась надежда.

- Как мы будем уезжать? У меня есть деньги, можем купить подержанную машину здесь в городе.

- Я уже решил этот вопрос, не переживай. Твоя задача собрать свои вещи, документы и быть готовой в любой момент.

Она кивнула, подошла и благодарно прильнула к моим губам, я ощутил горячий страстный язык. Теперь она хотела. Но не хотел уже я. Оторвавшись от неё через минуту, я тяжело вздохнул.

- Мне пора. Надо встретить Ксюшу, когда её привезёт МТЕ из больницы.

- Что ты с ней возишься? У неё нет родных что ли?

- Вроде есть, но они далеко.

- Тоже мне отец нашёлся… - Она ревновала. – Сегодня придёшь ко мне снова?

- Нет, от тебя далеко до работы, а у меня завтра дежурство.

- Ты как-то охладел за эту ночь…

- Не знаю, Ник, всё… Смешалось. – Я притянул её к себе и поцеловал, чтобы она не переживала. – Созвонимся. Пока.

- Пока…

* * * * *

Выйдя на улицу, я вдохнул свежего воздуха, как будто покинул душную тюремную камеру. Находиться вместе с Никой и разделять её боль и печаль было очень тяжело. В первую очередь морально. Возможно мы сошлись не в то время и не в том месте. Может быть при других раскладах, оно было бы и нормально. Но в текущих обстоятельствах, я и сам разрывался на лоскуты, ещё и эта хтонь, тишина, апатия… Вгоняли меня в тоску, хотелось свернуть себе шею, лишь бы не чувствовать всего этого.

Я закурил сигарету, стало ещё чуточку легче. С закрытыми глазами, улавливая воздушные потоки, мимолётные отзвуки города, шелест опадающей октябрьской листвы, я как будто воскресал. В голове снова начали роиться мысли, словно очнулись от анабиоза. Вспомнились все задачи, все проблемы, вся предстоящая суета. Много времени пришлось потратить на то, чтобы понять, как правильно действовать и в каком порядке. Но через несколько минут размышлений, я внезапно осознал, что хочу сделать всё обещанное, после чего уйти в закат, насладиться жизнью покуда оно вообще возможно. Ибо неясно, что ждёт впереди, судя по слухам и увиденному мною за последние недели – ничего хорошего.

Я медленно двинулся вперёд, остатки утреннего недосыпа окончательно испарились. Город начал потихоньку оживать, люди выходили на улицы, кафе открывались. Но вместе с этим чувствовалась какая-то тревога. Над головой примерно на двухсотметровой высоте пронёсся шумный гиперджет, оглушив всех зевак на несколько секунд. Не прошло и тридцати секунд, как за ним пролетел ещё один, а потом ещё. Раньше они летали по одиночке, теперь же по несколько штук. Не к добру. Вдалеке на небе со стороны НИП Возрождение-2 сверкнула небольшая вспышка. На этом утреннее представление закончилось, и я поплёлся дальше к своему дому.

Внутри моей берлоги было тихо, спокойно и уютно. Я плюхнулся на диван, стащил с себя ботинки, задрал голову и начал проваливаться постепенно в сон. Но недолго моему счастью суждено было продолжаться. В дверь начали молотить так, будто я задолжал им денег. Непристойно выругавшись, я встал и посмотрел в глазок, за дверью находились двое, причём у одного была в руках бита, а другой курил сигарету.

- Чего надо?

- Ты владелец хаты?

- С какой целью интересуемся?

- Мне сказали, что здесь Солнцева проживает.

Я закрыл глаза и снова проклял самого себя за то, что ввязался в эту историю с опекунством.

- Мало ли, что там говорят.

- Открывай по-хорошему или будет по-плохому.

Я посмотрел на свою хлипкую деревянную дверь, в которой была ко всему прочему ещё и дырка от выстрела. Не сильно переживая на этот счёт, я лишь заклеил её скотчем. Если вызову полицию сейчас, они приедут в лучшем случае через пять, может быть десять минут. За это время эти два чёрта выломают мне дверь, а новую покупать у меня денег уже нет. Всё отложено на машину.

- Как же вы меня все уже заебали… - Сказал я вполголоса.

- Что ты там мямлишь? Открывай давай.

Я провернул ключ два раза, но не успел нажать на ручку, как эти двое уже начали ломиться. Пришлось выставить руку вперёд и вытолкнуть борзого с битой.

- Так, я тебя не приглашал! Отошёл!

- Чё сказал?!

Я недооценил их наглость, думал удастся разрулить как-то словами, но он тыкнул кончиком биты мне в грудь, явно намекая, что ещё одно движение и начнётся заварушка. Правда, мне уже было пофиг, ибо я вскипел буквально за долю секунды, схватил кончик этой биты рукой и потянул на себя, в это же время занося ногу вверх. Отморозок получил серьёзный удар в пузо, остался без своего оружия, и отлетая назад по коридору, кряхтел, как свинья, которую оглушили кувалдой.

К сожалению, моей реакции не хватило, чтобы среагировать ещё и на второго братка, более щуплого и хлёсткого. Он успел достать нож и всадил мне его промеж рёбер слева, благо тесачок оказался детский, да и расстояние между мной и ним больше метра, так что вошёл нож неглубоко, но неприятно. Даже не заметив этого маленького нюанса, я схватил щуплого за шею, и хорошенько всадил ему правой рукой в кадык. Хриплый стон – знак моей победы, секунд тридцать, прежде чем он сможет ещё что-то сделать у меня точно есть. Я повернулся ко второму и получил прямой удар в челюсть, у меня всё поплыло, из глаз полетели искры, но каким-то чудом я выдержал напор превосходящего меня по массе противника.

Глубоко в подсознании я понимал, что вырубить его в обычном бою будет крайне непросто, поэтому когда он нанёс второй удар, я увернулся, почувствовал колики в левом боку и нанёс ему самый обычный, но такой эффективный удар по яйцам. Чёртов ублюдок тут же потёк, посыпался, а я начал наваливать ему в челюсть удары один за другим, после чего завершил серию вертушкой, которая в университете у меня так хорошо получалось.

Изумительное попадание пяткой прямо в скулу, лучше и не придумаешь, кожа моментально лопнула, послышался глухой отзвук поломанной челюсти, из носа у него тоже брызнуло, капилляры в глазу полопались, тучная тушка свалилась на пол, заливая его своей вонючей кровью. Я выскочил на лестничную клетку, но второго и след простыл, только нож валялся у моей двери. Вернувшись к себе, я набрал во рту слюны и харкнул на поверженного противника, после чего набрал Ростиславу, и уже через пятнадцать минут у меня в квартире находился отряд Алериона, фиксирующий побои, личность нападавшего и мои показания. Приехал и сам Харитонов.

- Гриша, на пару слов.

Мы вышли и спустились на пару этажей вниз.

- Ты как умудрился им насолить?

- Без понятия. Пришли, требовали открыть, когда открыл, начали тыкать своим фалосом, ну я и взбесился.

- На тебя похоже, да.

- Может ошиблись хатой?

- Ладно, мы с этим разберёмся. Второго я тоже знаю. Мы их уже привлекали, но этих чертей крышует важная местная шишка. – Он огляделся по сторонам. – Но отмудохал ты его знатно конечно.

- Ага, мне бы в больницу…

Ростислав посмотрел на моё ранение.

- Сейчас организуем. – Он сделал какие-то пометки в своём блокноте. Затем залез в свою сумку и достал оттуда коробку. – Держи, тебе это пригодится. Если что, я тебе этого не давал. Договорились?

Я кивнул, принял подарок, открыл и обнаружил там новенький ствол и боеприпасы к нему.

- Спасибо.

- За такое не благодарят. У Елльска и НИП Возрождение-2 сейчас будет очень много проблем. Сюда уже едут. Скоро начнётся.

- Ни дня без побоев…

- Тебя отвезёт Саша, он внизу. Я его сейчас предупрежу.

Саша меня любезно довёз до больницы, передал в руки врачей, я снова встретил знакомые лица, но каково было моё удивление, когда по коридору снова проходила Софья, наши взгляды встретились, и она мигом подскочила, осматривая мою рану.

- Григорий! Ни дня без происшествий, ты просто магнит для неприятностей… Что случилось на этот раз?

- Напоролся на штырь, невезуха…

- На такой плоский, острый штырь, да?

Я кивнул.

- Надеюсь, я окажусь в твоих руках.

- Увы, нет. У меня операция через двадцать минут. Но ты не переживай, Никита Сергеевич тебя скорее всего зашьёт. Он у нас тоже хороший специалист.

На этом она растворилась в толпе врачей и побежала по своим делам. Я же попал к Никите Сергеевичу, который меня быстро и по мужски залатал.

- Ничего важного не задето. Будешь как новенький.

Я ему показал свои руки.

- Это всё за две недели произошло. В меня вшит магнит для неприятностей.

- Что поделать, я и сам в молодости попадал в передряги, только в путь. – Он показал огромный шрам на шее. – Пытались прирезать в уличной драке, благо, это не так легко сделать. Я гляжу, тебя тоже твои кулаки спасли, а не везение.

- И кулаки, и везение.

- Ладно, шуруй, мне ещё тут латать не перелатать, пациенты поступают в неприличных количествах.

- Что случилось?

- Пока непонятно, говорят, что ЛПВО пропустило одну ракету и влетело в один из павильонов.

Выйдя из кабинета, я сразу набрал Нике.

- Алло.

- Ты в порядке?

- Да, тут передряга… Не могу долго говорить.

- Если что-то серьёзное произойдёт, обязательно звони.

- Хорошо, пока.

Она повесила трубку. Всё происходящее тревожило, в коридорах я видел пару пострадавших, которых везли на носилках в операционные. Повреждения явно осколочные. Да, кажется был прилёт.

Началось.