И был вечер, и было утро…

1

Поздний март. Вечер. Один из тех обычных вечеров каждого четверга, когда к Рогову приходит его близкая подруга Марта. В этот вечер он откладывает все свои насущные дела, оставляет в покое любимые книги и включает телевизор, потому что Марта обожает телевизор. Она готова смотреть его день и ночь, и вечер в четверг не может быть тому исключением. Разве что на каких-нибудь полчаса, иногда чуть больше. Иногда.

Надо сказать, Марта — женщина серьезная, обстоятельная, в некоторой степени даже эмансипированная. Рогову порой кажется, что их соединяет её необузданное желание опекать и его неприятие дискомфорта. Рогову уютно с ней. Он привык, что в четверг она непременно придет, они сытно поужинают (потому что Марта вопреки общепринятому мнению не может без сытного ужина), потом на диване он приляжет к ней головой на теплые колени, а она, надев очки в тонкой позолоченной оправе, будет пытливо вглядываться в свой любимый сериал, перебирать его непослушные волосы и между пустыми репликами непримечательных актеров негромко рассказывать о прошедшей неделе, о своих закадычных подругах и поднадоевших сослуживцах по институту. И хотя Рогов, по рассказам, знает всех ее коллег и знакомых наперечет, это не мешает ему снова и снова выслушивать старые анекдоты и свежие сплетни из мира Марты. Он даже находит в них некоторое удовольствие, следя за развитием отдельных интриг и интрижек.

Но иногда, глядя снизу на её пухлые щеки, заметно наливающийся подбородок, сузившиеся до маленьких точек глаза без очков, Рогов ловит себя на грешной мысли, что Марта совсем не из того типа женщин, которые его привлекают и особенно волнуют. Но в тот день, когда они познакомились на литературном вечере в её институте, Марта обратила на себя внимание своим каким-то неженским чутьем жизни, которое теперь властно распространяется и на него, и отчего он, человек, склонный более к свободе и жажде пространства, вдруг рядом с ней ощутил какую-то необъяснимую сладостную потребность отвлекаться от своего упорства и борьбы за существование, подчиняться неудержимой силе, скрытой в Марте, и забывать о том, кто он есть и чего хочет, и вот так тихо и безмятежно лежать на её мягких округлых коленях, молчать и забывать про всё, что происходит за стенами, что с видимостью порядка носится и бесится, строится и рушится, рождается и умирает.

Постепенно беззаботные вечера в четверг стали неотъемлемой частью существования Рогова. Так же, как и Марта, и сытный ужин, и обязательный совместный просмотр телепередач, её тихий вкрадчивый голос и нежное, ласковое прикосновение теплых чувствительных пальцев к его волосам.

Однако вместе с этим — особенно в последнее время — он нет-нет, да и замечает в себе неясные оттенки раздражения. То ли его начинает угнетать еженедельная обязанность, то ли он (на всё воля Божья) душевно охладевает к Марте, то ли совсем окостеневает и замыкается в себе, превращаясь в подобие речного моллюска, скрытого от всего мира в непроницаемой раковине.

А сегодня ему вдобавок приснился странный сон, в котором он до изнеможения бродил по странному забытому городу женщин Поля Дельво. Рогов понимал, что этот сон навеян его последним увлечением творчеством бельгийского сорреалиста, о котором он решил написать небольшое эссе, впечатленный одной из картин художника, случайно попавшей ему на глаза. Во сне он шел по безмолвным улицам, загроможденным домами разных стилей и разных эпох. Греческий храм с вычурными ионийскими колонами соседствовал в нем с романскими постройками, с открытых веранд одноэтажных коробок виднелись вдали римские портики, а чуть в стороне — конструктивистский вокзал из стекла и железа. Войдя в один дом, Рогов попадал в плотное окружение салонной обстановки начала двадцатого века; заглянув в другой — мог наткнуться на тяжелые гобелены средневековья и голые едва освещенные каменные стены. Но не это оставило в нем горький осадок по пробуждению, а ощущение пустоты в душе и одиночества.

Улицы были заполнены десятками застывших в ожидании женщин. Женщины стояли на дороге, сидели возле каждого дома, на каждой террасе, но ни одна из них не обращала на Рогова внимания. Так, будто он совсем не существовал для них или был невидим. Рогов останавливался возле одной группы женщин, переходил к другой, замирал у третьей — один и тот же результат. Его словно тут и нет.

— Простите, — пытался он заговорить с кем-нибудь, но и голос его оказывался неслышным. Женщины только недоуменно поворачивали голову и прислушивались, как будто легкий ветерок из-за угла доносил до них слабый отголосок какого-то звука. От этого у Рогова появлялось еще более сильное ощущение потерянности, постепенно перераставшей в отчаяние. Чем дольше он бродил по городу, тем острее оно становилось. Накатывала даже злоба. Так и хотелось схватить кого-нибудь из женщин за локоть и хорошенько тряхнуть — «Вы что, совсем ослепли и оглохли в своей неподвижности!»

Горький осадок остался у Рогова по пробуждению. Он связывал его все с тем же приступом депрессии. И он благодарен Марте за то, что она, улавливая уже, быть может, его настроение, все еще не спешит обрушится на него ураганом вопросов и выяснений, и все также регулярно продолжает приходить к нему каждую неделю, каждый вечер в четверг вот уже столько лет.

Только сейчас скоро половина восьмого, а её, на удивление, все нет и нет. Обычно в семь вечера как штык на пороге. Хоть часы сверяй. А в этот раз, может, задержалась где? Хотя могла и позвонить, предупредить. Бывало ведь однажды: у них на работе случился аврал, оставались всем отделом. И все равно приехала. Позже, но приехала: четверг дело святое.

Рогов места себе не находил. Хуже всего, когда надежды твои и ожидания не сбываются. Но вот звонок в дверь и тут же лихорадочная негромкая дробь кулаком. Рогов удивился. Кто это может быть? Вряд ли Марта. Она бы никогда не позволила себе так стучать. Это ниже её достоинства.

Рогов пошел открывать. Открыл и едва не оказался сметенным бурной волной настойчивости. В секунду девушка, которой он отворил, заскочила в его квартиру и тут же щелкнула замком. Она была взбудоражена, взлохмачена и, как ему показалось, сильно напугана.

— Как я вам благодарна, как благодарна! — затараторила она.

— Простите, — недоуменно уставился на нее Рогов. — Кто вы такая? Что вам нужно?

Ее поведение несколько возмутило и озадачило его.

— Умоляю вас: не спрашивайте, не спрашивайте… Я все равно вам сейчас ничего не смогу объяснить. — Девушка задыхалась и говорила отрывисто, то и дело проглатывая окончания. — За мною гонятся, меня хотят убить! Спасите меня! Пожалуйста…

— Ничего не понимаю: кто за вами гонится? Где? Вы разыгрываете меня?

— Нет-нет, умоляю вас!

Девушка одной рукой вцепилась в дверную ручку, а другую крепко сжала в крохотный костлявый кулачок. В глазах ее одновременно отражались испуг, отчаяние и мольба.

Вдруг она замерла, притихла, прижалась спиной к двери и приложила указательный палец к стиснутым губам: «Тс-с!». Лицо ее при этом перекосилось гримасой страха. Девушка стала внимательно прислушиваться к шумам за дверью. Невольно стал прислушиваться и Рогов. С лестницы, как показалось ему, донеслись приглушенные голоса, особенно низкие в узком замкнутом пространстве. О чем они говорили, разобрать было трудно, но громко шаркали, топтались на месте, кто-то из них несколько раз кашлянул. Потом один, вероятно, побежал наверх по ступеням, затем — обратно. Затем — опять голоса, опять топтание, потом всё смолкло, и в квартире Рогова наступила такая тишина, что слышным стал даже слабый ход его настенных часов в гостиной.

Тут вдруг отчетливо резко раздался глухой бой старинных соседских часов. Девушка и Рогов от неожиданности разом вздрогнули, девушка еще сильнее вжалась в дверь.

— Не волнуйтесь, — попытался как мог успокоить ее Рогов, — это всего лишь часы.

Но девушка снова дернулась теперь от нарушившего тишину голоса Рогова, затем произнесла:

— Тихо, тихо, это они! Умоляю вас: тихо!

Но Рогов уже пришел в себя:

— Послушайте, дорогуша, вся эта сцена мне кажется нелепой: какие-то бандиты, какая-то погоня… Мы ведь не в Гарлеме, слава богу. Что вы из меня болвана делаете? Дайте, я открою и посмотрю, кто там!

После его слов девушка побледнела.

— Умоляю вас: тише! Они могут услышать. Они услышат!

— Кто услышит? Что вы несете? Отойдите, дайте, я взгляну!

Рогов цепко схватил ее за плечи и попытался оттеснить от двери, но девушка ухватилась за его рукава и стала еще пуще умолять:

— Прошу вас, не делайте этого, не надо!

Она была, казалось, перепугана насмерть, но Рогов оставался непреклонен:

— Что за несносная девчонка, говорю вам: отойдите, что вы прямо прилепились к двери? Даю слово, они ничего не заметят.

Рогов выключил в прихожей свет и как мог тише приотворил дверь. Девушка вдавилась в угол за дверью и замерла перепуганной мышью.

В узкую, едва раскрытую щель нельзя было рассмотреть ничего, однако внизу, на первом этаже, как показалось Рогову, кто-то присутствовал. Шарканье и приглушенные звуки доносились оттуда. Рогов прикрыл дверь и осторожно, чтобы ничего не лязгнуло, провернул ручку замка.

— Там кто-то есть, — сказал полушепотом по прошествии нескольких секунд. — Не берусь утверждать наверное, но… По крайней мере, мне так показалось.

— Вот видите! Я же говорила вам! Они всё-таки выследили меня. Что теперь делать?

Ее лицо едва было освещено светом, проникающим из гостиной, глаза скрывались тенью.

— Ну, то, что мне показалось, еще не повод для отчаяния. Там мог быть кто угодно: соседи, молодежь, какие-нибудь случайные люди, в конце концов: зашли погреться. Я, собственно говоря, совсем не понял, откуда доносились голоса, сверху или снизу.

— Разве это имеет какое-нибудь значение? У них нож. И вообще, они способны на все: вы же видели их!

— Никого я не видел! — Рогова уже начинала раздражать эта упрямая девчонка. — Я даже не уверен, слышал ли голоса! Да и потом, на улице не полночь, вряд ли они стали бы в такое время…

Девушка нервно перебила его, забормотав полушепотом:

— Да вы, я вижу, вообще какой-то оторванный от жизни. Сидите себе сурком в своей норе, света белого не видите, не знаете, какие времена теперь, какие люди! Они способны на всё, день не остановит их!

Рогов не стал с нею спорить. Доказывать сейчас что-либо было бессмысленно и нелепо. Ситуация была неординарная. Рогов посмотрел внимательно на девушку и негромко сказал:

— Ладно, пройдите в комнату и успокойтесь. Мне кажется, они побегают по подъездам и через несколько минут уйдут. Не найдут вас и уйдут.

Девушка немного смягчилась:

— Вы думаете?

— Я так считаю. Если, конечно, они не видели, куда вы заскочили. Они далеко отстали от вас?

— Шагов на сто, наверное, не меньше. К тому же я старалась петлять в подворотнях. Но я не уверена, что они не шли за мной по пятам. Я их, кажется, постоянно чувствовала спиной.

— Лучше бы вы чувствовали другим местом! — не удержался, чтобы не съязвить, Рогов. От этого ему, однако, сразу стало легче. Как будто со злыми словами с него спал весь груз ответственности, страха и нелепости всего происходящего. Рогов снова попросил девушку пройти в комнату и успокоиться.

— Надо просто переждать. Переждать.

Он слегка подтолкнул ее в спину, а сам прошел на кухню.

Отчего-то эта неопределенность начинала выводить его из себя, раздражать. И неожиданное появление девушки, её страх, и его невесть откуда налетевшее недовольство — всё, всё было некстати, неуместно, потому что с минуты на минуту должна была появится Марта. Нагрянет Марта. Что она скажет?

Обо всем этом Рогов думал, стоя у окна и выглядывая из-за легкой занавески. Его окна выходили во двор, к подъезду.

Рогову очень хотелось, чтобы всё, что произошло с его неожиданной гостьей, на самом деле оказалось правдой, и он увидел бы её преследователей, тогда и с Мартой не пришлось бы выяснять отношения. Но, к сожалению (или к счастью?), внизу со второго этажа никого не было видно. По-прежнему в ярком отсвете одинокого уличного фонаря синевато блестел еще не сошедший снег и тьма плотным кольцом обступила всё, что не выхватывал свет.

Быть может, она все это выдумала? Но для чего и зачем? К тому же так естественно играть, способна далеко не всякая профессиональная актриса.

А если нет? Если это не игра? Если ее действительно преследуют и хотят убить, — за что?

Рогов закурил, вернулся в прихожую и через стеклянную дверь, ведущую в гостиную, стал смотреть на свою непредвиденную гостью.

Она была довольно-таки привлекательной. Длинные светлые волосы, ниспадающие на короткий заячий полушубок, острая мордочка, худенькие ножки, плотно обтянутые черными блестящими на свету «лосинами», в высоких коричневых замшевых сапогах. Броская девочка. На вид не больше двадцати трех. Скорее всего глупышка, которая даже толком накраситься не может, не чувствует еще: брови чересчур выщипаны, глаза густо подведены, губы слишком ярко накрашены. Да и волосы не чесаны. Но, наверное, сегодня так модно. Вероятно, и не работает нигде, а может, и работает в какой-нибудь частной фирме, ЖЭКе или машинописном бюро. Длинные холеные пальцы недвусмысленно говорят об этом. Наверняка и курит. Такие истеричные особы курить начинают рано и к тридцати дымят, как паровозы, ничем не уступая заядлым курильщикам-мужикам.

Но было в ней что-то и вызывающее жалость. Рогов поначалу понять не мог, что. Но потом его как осенило: задумчивый взгляд девушки в эту минуту напомнил потерянных женщин Дельво. То же отчаяние, та же боль в глазах.

— Закуришь? — спросил её Рогов, войдя в гостиную.

— Да, спасибо.

Девушка взяла протянутую сигарету, потом достала из-за плеча крохотную замшевую — под цвет сапог — сумочку, выудила оттуда зажигалку, прикурила и положила её обратно. Она даже не взглянула на себя в зеркальце, а ведь Рогов заметил, что, когда она брала сигарету, глаза ее были не на месте и тушь слегка поплыла — видно, хорошо ей досадили приятели.

Несколько минут они молчали. Рогов сидел в кресле напротив, но старался не смотреть на девушку. Взгляд его то и дело блуждал по легкому рисунку обоев на стене, по переплетам книг в шкафу, по деталям одежды гостьи, долго не сосредотачиваясь ни на чем и ничего не воспринимая. Девушка жадно затягивалась, изредка тихо всхлипывала и о чем-то думала, рассеянно уставившись в пол.

Мысли Рогова кружились вокруг одного: вот-вот на пороге появится Марта. Нужно что-нибудь придумать, чтобы ее успокоить, чтобы представить все более-менее правдоподобным. Однако никакие толковые объяснения в голову не приходили. Все выглядело каким-то нелепым и труднообъяснимым. Зачем он впустил эту девушку? Почему сразу не вышел на лестничную площадку, не удостоверился в правоте ее слов? Почему не выдворил? Что-то дрогнуло в его душе, что-то отозвалось, и он поверил ей, этой незнакомой смазливой девчушке, хотя для этого, если серьезно, не было совершенно никаких оснований: голоса ему только послышались, людей он не видел, следов какого-либо преследования ни на лице девушки, ни на её одежде, ни на обуви не находил. И всё же верил ей, и уже стал жалеть, что обидел напрасно. Хотелось как-то реабилитироваться.

Рогов прервал паузу и сказал негромко, словно даже и не к ней обращаясь:

— И никакой я не сурок, и прекрасно понимаю, в какие времена мы живем.

Девушка в свою очередь тоже попыталась извиниться:

— Простите за сурка. Не знаю даже, что на меня нашло. Я сейчас вся, как на вулкане.

Она погасила недокуренную сигарету в пепельнице, и хрупкие плечи ее снова сникли.

Рогов сказал:

— Ладно, пустяки, не думайте об этом. Может, в чем-то вы и правы: я действительно закупорился в себе, редко когда выхожу из дома. Настоящий сурок.

— Простите.

Рогов задумался. Ему не понравилось, что тревога словно зыбким туманом начала расползаться по комнате. Надо было остановить ее.

— Да, — сказал он через мгновение, — ситуация… Но ничего, вы, главное, сильно не переживайте: и не такое случается в жизни. Я думаю, они скоро уйдут.

— Вы уверены? — спросила девушка поникшим голосом. — Мне кажется, они не оставят меня в покое. Они будут ждать. Там, внизу.

— Да ну! — не удержался Рогов, чтобы не съязвить. Его уже начинала раздражать необоснованная уверенность девушки в существовании настырных злоумышленников. — С чего бы это они стали устраивать на вас засаду? По-моему, вы не такая уж и важная штучка, чтобы охранять вас до утра!

Девушка вспыхнула и глянула на Рогова холодно и озлобленно. Подбородок её затрясся:

— Издеваетесь? Вам легче. Вы не испытали и десятой доли того, что испытала я!

Рогову это показалось чрезмерным.

— Нет, интересно: я издеваюсь! Я — издеваюсь! Каково!

Он подхватился с места.

— Главное, она, как цунами, врывается ко мне, врывается в самое неподходящее время, когда, можно, сказать, ночь на дворе, — и я же еще над ней издеваюсь! Ничего себе!

Девушка мгновенно сникает.

— Но вы же понимаете: я боюсь. Они могут сделать, что угодно.

— Понимаю, — понесло вовсю Рогова. — Я прекрасно вас понимаю: вы где-то кому-то там насолили и теперь пытаетесь сотворить из себя великомученицу! Браво! Виват! Публика в восторге! Но вы, вы-то еще не вышли из этой роли, а пьеса, наверняка, давно кончилась. И знаете что: у каждого, как говорится, своя свадьба, и мне, поверьте, сейчас не до ваших проблем!

— А вы злой, — сдавленным голосом вдруг произнесла она. — Какой же вы все-таки злой. Если б я знала, что вы такой…

— Позвольте, позвольте! — вспыхнул по-новому Рогов. — Это я-то злой? Я?! Тогда, может, они добренькие? Те, которые, по вашим же словам, ждут вас там, внизу! Они добренькие? А?! Так идите к ним, идите! Они наверняка понянчатся с вами, а я уж в няньки — извините за выражение: сопли вам подтирать — не гожусь! Вы сами прекрасно знали, с кем связались. Разве не так?

— Я прошу вас… — умоляюще произнесла девушка, съежившись и потупив взор. Конечно же он был прав — она сама связалась с дурацкой компанией, но разве она могла предположить, что невинная поначалу встреча впоследствии обернется такой ужасной ситуацией? Она сникла, придавленная тяжестью неопровержимых аргументов. Это вернуло Рогова на землю. Он стушевался и сразу же извинился:

— Простите, простите, я был бестактен.

Рогов замолчал и вдруг почувствовал необычайную легкость. Вероятно, ему необходимо было выговориться, и вскипел он, как ему теперь стало понятно, вовсе не из-за ее слов. Он вдруг ясно осознал, что ему окончательно осточертел весь этот мир с его неустроенностью, с его нелепыми проблемами, с его несчастьями и неразрешимыми, казалось, на первый взгляд загадками. Он озлобился именно потому. Ну отчего такая молодая, видная, недурная девчонка должна прибегать к нему, просить о помощи, вместо того, чтобы прогуливаться с таким же красивым парнем где-нибудь по городу, вдыхать ароматы зелени в парке и любоваться багровым закатом? Почему ее глаза наполнены влагой, а не светятся, глядя на любимого? Как все это жестоко, и как мы ожесточаемся от всего этого, даже случайно, на миг задевшего нас.

Рогов поднялся, подошел к окну, посмотрел из-за гардин на улицу. От душевной легкости и мысли его потекли иным руслом.

— Скоро все растает, — неожиданно сказал он, — сойдет снег, начнется слякоть. Я в такую пору заляпываюсь по самые уши. Наверное, потому и не выношу её.

— О чем вы? — ничего не поняла девушка.

— Да так, обо всем.

Рогов чувствовал, что сейчас надо что-то сказать, как-то разрядить атмосферу, иначе не только у нее, но и у него «сорвет крышу». Рогов бросил тюль, обернулся к девушке:

— Вы видели их?

— Я знаю.

— Я не о том. Вы видели их вообще?

— Несколько раз.

— Почему именно они?

— Не знаю.

Рогов снова выглянул на улицу и тут же резко отшатнулся.

— Свет! Быстро погасите свет!

Девушка метнулась к выключателю у входа и щелкнула им.

— Идите сюда. Посмотрите: это они?

Она подошла к Рогову, слегка прикоснулась. Он уловил легкий аромат её дорогих духов.

— Где?

— Вон там, дальше. Видите, где кусты?

— Далеко.

— И всё же. По тени вы смогли бы узнать?

— Не уверена — слишком темно.

— Ладно, идите обратно, я еще посмотрю.

Девушка покорно вернулась на место, снова закурила.

— Мне кажется, они смотрят, — сказал Рогов. — На окна.

Девушка привстала.

— Сидите там, не приближайтесь! Мало у кого какое зрение. Есть люди, которые видят в темноте, как кошки.

— Вы в это верите?

— Не все ли равно?

Рогов умолкает. Спустя мгновение снова говорит:

— А знаете, мне это даже начинает нравиться. Давно я в подобные переделки не попадал.

— Вам весело? Приятного в этом мало.

— Согласен, приятного мало, но иногда только в такие минуты и начинаешь по-настоящему ощущать себя кем-то.

— В страхе?

В голосе девушки промелькнули нотки иронии, но Рогов не почувствовал их.

— Я бы сказал: в преодолении страха. Надо только не испугаться и смело взглянуть ему в глаза.

— Вы хотите сказать, — посмотрела на него девушка, — что я должна сейчас выйти к ним и высказать всё, что я о них думаю? Самой сунуть голову в петлю? Простите, но я не идиотка.

— Я совсем не то имел ввиду, — попытался уточнить свою мысль Рогов. — Я говорил вообще. Абстрактно. Вы меня не так поняли.

— Почему же не так? Я вас очень даже поняла: вы просто идеалист. Романтик, каких поискать. Где вы работаете, если не секрет? С такими взглядами на жизнь работать нигде невозможно, вас никто не поймет.

Рогову стало даже интересно.

— Отчего же не поймут? Поймут. Я нашел себе такое тихое местечко: ни я никому не мешаю, ни ко мне никто не пристает.

Девушка всё с той же иронией:

— Хотелось бы мне такого местечка. Хотя нет, я бы не смогла жить по-тихому, серой мышкой: пылью бы покрылась.

— Как я? — не сдавался Рогов.

— Может, и как вы.

— Вот и обменялись любезностями. Теперь мы квиты. Давайте, что ли, спрячем когти? — Рогов снова, казалось, пришел в равновесие. Опять остановившись у окна, он произнес:

— Как странно: с приходом ночи все тени кажутся призраками. Вы никогда не боялись призраков?

— Я больше опасаюсь живых: они реальнее.

— А мне теперь даже смешно, — заулыбался Рогов. — Внизу загорелся еще один фонарь, и тени, которые я принял за ваших преследователей, на поверку оказались обыкновенными кустами.

— Значит, и теней не было?

— Нет, были. И… — Рогов чуть не вскрикнул, отчетливо различив с другой стороны знакомый силуэт. — О Боже, Марта!

— Что?

— Марта! Марта идет! Я разве не сказал вам, что ко мне должны прийти? Марта приходит каждый четверг, в это самое время. Сегодня она почему-то задержалась. Я, думаю, вам лучше уйти: она появится здесь с минуты на минуту!

Девушка уставилась на Рогова с недоумением:

— Сейчас? Сейчас уйти? Как вы это себе представляете? Я же попаду им прямо в руки!

— Но если вы не уйдете, в руки Марты попаду я!

Рогов не знал, что делать. Девушка оказалась гораздо сдержаннее его.

— Вы так боитесь её? Она что, растерзает вас, убьет, съест? Разве вы не понимаете, что меня поджидают внизу настоящие убийцы, реальные!

Рогов разрывался, в голове его был сплошной ералаш.

— Но может, они уже ушли, мало что мне могло показаться, все тени так похожи одна на другую.

— Нет, они не уйдут, я говорила вам. Это совершенно не те люди. Это звери, а не люди. Они меня в покое не оставят.

— Тогда, может, вызвать милицию? Все естественно: вы забежали, попросили о помощи, мы вызвали милицию…

— Только не милицию! Нельзя милицию!

— Но и оставаться вам здесь нельзя! Поймите вы, наконец: я жду женщину, она вот-вот будет здесь! — Рогов совсем растерялся. — Может, я быстро спущусь вниз и посмотрю, вдруг они давно ушли?

— Нет-нет, не выходите! Не оставляйте меня одну, я боюсь! Я ужасно боюсь!

Она подбежала к Рогову и схватила его за руку.

— Я боюсь!

Рогов расклеивается, Марта не выходит из его головы. Он не знает, как сейчас поступить, что сказать Марте, чтобы ее успокоить, чтобы всё представить правдоподобным. Все выглядело нелепым и труднообъяснимым. Зачем он только впустил эту девицу?

— Предложите тогда свой вариант: я и так в отчаянном переплете. Ерунда какая-то!

— Мне ничего в голову не приходит.

У неё в мозгах тоже сплошная каша.

— А мне приходит одно, — с ужасом замечает Рогов, — как я посмотрю в глаза Марте?

Девушка находится сразу:

— Скажите ей правду! Простую правду. В этом же ничего страшного нет!

Рогов скептически глянул на неё:

— Какую правду, девочка? Какую правду? Что я не знаю, кто вы, что вы у меня… Да стоит ей только увидеть вас, как она адски взбесится!

— Но я ей все объясню! Всё, как есть. Неужели она не поймет?

— Что? Что вы объясните?

— Что со мной случилось.

— А что с вами случилось? Вы хоть сами-то понимаете, что с вами случилось? — раздраженно насел на неё он. — Мы разговариваем уже около получаса, но кроме как «спасите» и «умоляю вас» ничего толкового и вразумительного я от вас не услышал. Вы даже, как мне представляется, отсюда и уходить не собираетесь!

Девушка была как на иголках.

— Я уйду, уйду, непременно. Только не гоните меня раньше времени, пожалуйста: я еще хочу жить. Я хочу жить!

Она смотрит на Рогова затравленным зверьком.

— Жить? Вы хотите жить? — Рогов был вне себя. — А зачем? Зачем вы хотите жить?!

Тут раздается пронзительный дверной звонок. Рогов отшатывается от девушки и с отчаянием произносит:

— Вот и дождались. Это Марта.

Девушка испуганно:

— Не открывайте! Не открывайте, пожалуйста!

— Этого мне еще не хватало! — возмутился Рогов. — Я же говорил вам: это Марта. Каждый четверг, в семь часов вечера, она приходит ко мне. Мы встречаемся вот уже почти год. Как не открыть?

— Но это могут быть они, вы же не знаете!

— Оставьте, что за ерунда! Если боитесь, укройтесь в спальне. Я просто обязан ей открыть, она ждать не любит.

Раздается еще один нетерпеливый звонок.

— Видите?

Рогов дождался, когда девушка скроется в спальне, и только тогда пошел открывать.