И был вечер, и было утро…

3

— Какая женщина, — прервала размышления Рогова девушка. — Крутая. Она всегда такая? Налетела, как тайфун, вскружила всё и унеслась.

— Марта? — переспросил Рогов, слегка повернув к девушке голову. — Она немного не в себе. Я же говорил вам, ваш визит ей не понравится. Да и кому бы он понравился? Не знаю, что теперь будет. Да и вы тоже хороши: нет бы, действительно, внятно объяснить ей, что с вами случилось, а то стояли только да мямлили: простите, извините… Конечно, она взвилась. Мало того, что застала вас тут, так вы еще своим молчанием разворошили угли.

— Но и вы всё время отмалчивались. Почему сразу не убедили её в том, что я не ваша знакомая? Она же разговаривала со мной, как с соперницей, вы же видели и не остановили её. Вам хотелось, чтобы она поиздевалась надо мной?

— Ну, знаете, это слишком. — Рогов был вне себя от такой наглости. — Долго же вы молчали. Наконец прорвало. Теперь я вижу ясно, что вы за штучка! Теперь точно знаю, что вас преследуют и хотят убить. Я бы и сам вас, наверное, убил за ваш острый язык и норов!

— Значит, вы не лучше их! Такой же!

— Я их просто начинаю понимать. Они, наверное, не такие уж и плохие парни.

— Как вы можете! — с отчаянием бросила Рогову девушка. Этот человек совсем не понимал её и не хотел понять. Еще несколько минут назад он защищал её даже перед своей женщиной, даже на грани разрыва, отчего теперь так быстро переменился? Что произошло?

Девушка не находила слов. Обстановка неудержимо накалялась. Ей бы взять и уйти, вырваться из этой нелепой ситуации, но где гарантия, что внизу её никто не поджидает?

И снова звонок в дверь разорвал атмосферу накалившихся эмоций.

— Кто там еще, черт возьми! — раздраженно выпалил Рогов.

— Не открывайте! — девушка не знала, что делать.

— Ну уж нет, непременно открою: ваши штучки мне до чертиков надоели.

— Не открывайте, умоляю вас, — как и раньше испуганно задрожал её голос. Но Рогову хотелось как можно скорее положить всему конец.

— Открою, это, может, вернулась Марта. Несмотря на все, она мне еще не безразлична.

Но голос из-за двери разубедил его в собственных предположениях.

— Роман, это я, Вадим, — раздалось вслед за звонком. — Спишь, что ли?

Рогов открыл. У порога на самом деле стоял Вадим, его старый приятель еще со студенческой скамьи с полиэтиленовым пакетом в руках. В последнее время они стали видеться реже, но раньше хоть раз в две недели, но встречались в кафе и болтали о всякой всячине, наслаждаясь обществом друг друга.

— Вадим? — удивленно спросил Рогов. — Какими судьбами?

— Шел мимо, гляжу: огонек.

Вадим вошел в квартиру Рогова и сразу же заметил в гостиной незнакомую девушку.

— О! Да ты тут не один? Пардон-с, не вовремя.

— Да нет, проходи, проходи, это совсем не то, о чем ты думаешь.

— А я, собственно, ни о чем и не думаю, — сказал Вадим, оценочным взглядом окидывая девушку. — А как же Марта, ты с нею давно того? Или это так, легкий адюльтерчик?

— Никакой не адюльтерчик, — поспешил разочаровать своего гостя Рогов. — Мы с нею едва знакомы, я увидел её только сегодня, не выдумывай. Кстати, ты ничего подозрительного возле подъезда не заметил?

— Возле подъезда? Не заметил. А что я должен был заметить? — не спуская любопытного взгляда с девушки, рассеянно спросил Вадим.

— Ну, каких-нибудь подозрительных типов.

— Каких типов? Скоро ночь на дворе. Все подозрительные типы в такую пору либо пьют пиво в барах, либо в сауне и с бабой, — захихикал своей удачной, как ему кажется, шутке Вадим.

— Я тебя серьезно спрашиваю, а ты гаерничаешь. Не видел никого подозрительного внизу?

— Не видел, не видел. Что ты пристал ко мне? «Серьезно»… Что ты сегодня такой серьезный, Роман? Тебе серьезность не к лицу. Давай лучше расслабимся, выпьем коньячку за встречу. Я что, зря пришел? Тащи рюмки, не трави душу, — Вадим выудил из полиэтиленового пакета бутылку коньяка.

— С каких это пор у тебя завелся коньяк? — спросил его не без удивления Рогов.

— Вчера провернул одно шикарное дельце. Получил, можно сказать, дивиденды.

— Я тоже получил, только ниже пояса.

— От Марты?

— От неё. Сегодня она, как всегда, вечером пришла ко мне, а у меня — пожалуйста!

— Во-на! А я-то думаю, чего ты такой счастливый. По тебе, правда, совсем не скажешь, что Марта тебя застала с другой: на тебе ни царапины, ни синяка, а я-то Марту знаю — она так просто ничего не спустит.

— Тут совершенно другой случай, — попытался оправдаться Рогов. — Эта девушка просила моей защиты.

— Ух ты, вот бы она меня попросила, я бы её даже грудью прикрыл.

Рогову было не до шуток.

— Я серьезно. Она прямо-таки ворвалась ко мне. За ней, оказывается, гнались.

— Я бы тоже за такой погнался.

— Но она утверждает, что её хотят убить, и убийцы, якобы, здесь, внизу, дожидаются, пока она выйдет.

— Любопытно. Это она тебе всё рассказала?

Рогов кивнул головой.

— Ох и баба! — восхищенно сказал Вадим. — Обожаю авантюристок! Ты разрешишь пообщаться с ней? Не приревнуешь?

— Пожалуйста, я с ней пообщался предостаточно.

Рогов с Вадимом вошли в гостиную. Вадим подошел к девушке в ореоле неприкрытого любопытства.

— Здравствуйте, милая девушка, здравствуйте, красавица!

— Здравствуйте, — холодно ответила ему девушка.

— Разрешите с вами познакомиться. Меня зовут Вадимом. А вас?

— Ритой.

— Рита. Красивое имя.

— Спасибо, — так же холодно поблагодарила его Рита, несмотря на воодушевление Вадима и его желание рассыпать комплименты. Но Вадим не обратил внимания на её холодный тон, он его даже завел. Нет ничего приятнее поиграть с ретивой кошечкой в кошки-мышки и в конце концов добиться её расположения своей уверенностью в себе. Эта тактика редко когда подводила Вадима. Ею он предпочел воспользоваться и теперь. Он сознательно немного затянул паузу и, не скрывая своего интереса к девушке, чуть позже произнес:

— Как мило вы произносите это «спасибо». Я вами очарован. Мне тут Роман Сергеевич сказал, что вы нуждаетесь в защите. Может, я на что сгожусь? Я парень крепкий, непробиваемый. В детстве немного увлекался боксом. Глядите, какие у меня стальные кулаки, посмотрите!

Вадим сжал руки в кулаки и протянул их Рите. Рита недоуменно посмотрела на Вадима:

— Вы идиот или прикидываетесь?

Настал черед удивлению Вадима. Он не был готов к такому повороту. Счет явно складывался не в его пользу. Он переспросил Риту:

— Что? Я не понял?

— Я говорю: вы идиот или только прикидываетесь им?

Девушка не шутила, и это мигом сбило с Вадима спесь.

— Ну, это вы зря, душенька. Я к вам, можно сказать, всей душой, а вы мне резко — на! — под дых. Но я скажу вам, мне это по нраву. Крутая женщина! Отчаянная, спасу нет. Везет тебе, Рогов, на лихих девчат. Марта, что Анка-пулеметчица: всех из «максима» перекокошит, и эта не промах.

— Не «эта», а Рита, — не сдавалась девушка. — И вообще, вы пришли, как я поняла, к Рогову, вот с Роговым и общайтесь.

Вадим с восторгом повернулся к другу, но в голосе его уже не присутствовала прежняя игривость.

— Ну, горяча, горяча штучка! Вулкан. Ты не находишь, Рогов? Бес, а не девка! Я прямо завидую тебе: чем ты их только берешь? Колись.

— Ничем я их не беру, не преувеличивай. Девушка невольно оказалась здесь и скоро уйдет.

— Уйдет? Сомневаюсь, — слегка покачал головой Вадим. — Ты её так просто отпустишь? Мне отчего-то кажется, что вы разыгрываете меня. Оба. Чтобы я вас не сдал Марте. Верно? Но я сдаюсь, верю вам и предлагаю всем выпить, зная, что шутка удалась. Ну что ты стоишь истуканом, Рогов, тащи сюда скорее рюмки и закуску. Я что к тебе, по-твоему, напрасно пожаловал?

Рогов ушел на кухню, Вадим посмотрел на Риту с лукавым прищуром:

— Слушай, крошка, — вдруг резко перешел он на «ты», — брось ломаться, я же тебя насквозь вижу: ты не того полета птица, чтобы виться возле Рогова. Не пойму даже, что тебя привело к нему. Он же нудный, скучный, весь какой-то заплесневелый, типичный интеллигентишка из прошлого века. А ты — огонь, а не девка, кровь с молоком, ты — будущее. Оставь его, поедем со мной, закатим в какой-нибудь шикарный бар, возьмем шампанского, фруктов, шоколада, — это же твоя стихия, меня не проведешь, я чувствую!

— Может, вы ошибаетесь? — Рита по-прежнему была с ним на дистанции.

— Э нет, насчет этого никогда. На такие вещи у меня нюх. Ты не из этой породы, не из того теста, что Рогов. Не знаю, как ты тут оказалась, и что тебя связывает с Роговым, но уверен, через час тебе станет с ним скучно. Рогов поедом ест самого себя, а в наше время это давно не популярно и совсем, совсем неинтересно, понимаешь? Сейчас настало другое время: время людей деловых, предприимчивых, хватких; если хочешь, немного циничных, таких, которые не вытаскивают свои кишки наружу и не копаются в собственных мозгах. Настало время действия, напора, бездумного и беспощадного «вперед», и ты, как я вижу, дитя этого времени.

— И вы тоже относите себя к таким людям?

— Разве по мне этого не видно? Не далее как вчера я провернул одну удачную сделку, сегодня её отмечаю.

— Зачем тогда вам Рогов?

Вадим, казалось, ждал этого вопроса.

— Рогов? Он мой старый студенческий товарищ. Мы с ним сидели за одной партой, вместе, как говорится, грызли гранит науки и не один пуд соли съели.

— И вы его после этого так порочите?

Казалось, эту девушку ни в чем нельзя было переубедить.

— Ты насчет интеллигентности? Так это ж очевидно. Он и сам об этом прекрасно знает.

— Но вы же его ни капли не уважаете, не цените даже как человека, а смеете называть своим близким другом. Интересная у вас получается дружба.

— Ну, это ты зря, — не хотел мириться с проигрышем Вадим. — Я никогда не скрывал своего благосклонного отношения к Рогову и всегда говорил ему в глаза всё, что о нем думаю.

— И даже о том, что вы сейчас сказали мне?

— А-а! — прищурившись и помахивая указательным пальцем, произнес Вадим. — Поймала? Поймала? — С его лица не сходила ехидная улыбка. — Говорю ли я ему? Конечно, говорю. Говорю, а то как же.

— Тогда его нужно благодарить за то, что ваша дружба еще на чем-то держится, — сказала Рита. — Только мне кажется, что это не дружба вовсе.

— Что же, по-твоему? — вошедший неожиданно в комнату Рогов будто прибавил Вадиму сил. Он снова насел на Риту:

— Что же ты замолчала, продолжай!

Рогов удивился, что они так быстро перешли на «ты».

— Вы уже нашли общий язык?

— Пока только пытаемся. Говорили о тебе.

— Обо мне?

— Именно. — Вадим снова обрел прежнее присутствие духа. — Я удивился, как вы, такие разные по натуре люди смогли сойтись.

— Но я же говорил тебе, — сказал Рогов, — мы едва знакомы. Вернее сказать, совсем незнакомы.

— Но твоя гостья утверждает, что успела тебя узнать предостаточно, и её мнение, оказывается, совсем не совпадает с моим.

— Было бы удивительно, — сказал Рогова, опуская поднос с закуской на столик, — если бы ваши взгляды совпали: вы такие разные.

— Вот и я ей о том же талдычу. Она видит в тебе спасителя человечества, защитника всех униженных и оскорбленных.

Рогов улыбнулся:

— Ну, на эту роль, как мне кажется, я совсем не подхожу.

— И я ей о том же, — торжествовал Вадим, но Рита возмутилась:

— Как вам не стыдно! Вы же всё лжете. Я совсем ничего такого не говорила. Даже не думала. Хотя чему удивляться: у таких, как вы, никогда ни стыда, ни совести не было. А вы еще пытаетесь говорить о дружбе. Какой же вы друг, если в глаза говорите одно, а за глаза другое?

Вадим бросил на неё испепеляющий взгляд:

— Вот тут, предположим, девочка, ты ошибаешься. Я ничего не сказал такого, чего бы не говорил самому Роману. И ему об этом прекрасно известно. Мало того, я могу повториться и снова сказать, что Роман Рогов принадлежит к тому типу интеллигенции, которая сама себя ест. Поедом. Представьте себе Прометея, пожирающего собственную печень. Вот это, собственно говоря, и есть наш Роман. Эдакий мазохиствующий интеллигент, наслаждающийся своим мазохизмом. Страдалец, упивающийся собственным страданием. Это у большей части нашей отмирающей интеллигенции в крови. И он об этом, повторюсь, прекрасно знает, ничего нового я ему не открыл, по сути. Правда, Роман?

Рита вспыхнула:

— Да где ж тут правда? Какая правда? Почему же вы молчите, Роман? Вас же явно оскорбляют. Оскорбляют и унижают. Как вы это терпите?

— А он у нас из терпеливых, — сказал Вадим, предвкушая победу. — Как говорится, Бог терпел и нам велел. В наше время неандертальство, конечно, но именно за это неандертальство я его и люблю. А, не хочу об этом больше говорить. Идемте лучше к столу, выпьем за Романа и его открытую всем земным ветрам душу.

Вадим взял бутылку и стал разливать спиртное по бокалам.

— Я с вами пить не буду: вы мне противны, — не сдавалась Рита.

— Как знаете, — пожал он снисходительно плечами и протянул наполненный коньяком бокал Роману. — Давай, Роман, за тебя.

Однако Рогов оказался солидарен с Ритой.

— Я тоже пить не буду.

— Ну вот, подарочек, — удивился Вадим. — За себя и не будешь?

— С тобой не буду.

— Что так? — насторожился Вадим.

— Да вот так, Вадим, — сказал вполне серьезно Рогов. — Давно тебе хотел сказать, да как-то не решался. И может быть, если бы не этот случай, не эта девушка, так, возможно, никогда бы и не решился.

Рогов ненадолго умолк, как бы подыскивая наиболее точные слова, но, видно, они давно уже были найдены, только всё еще хранились в памяти.

— Я всегда считал тебя своим другом. Близким другом. Прощал тебе всё: твой эгоцентризм, твою беспардонность, — многое прощал, многое пропускал мимо ушей и гнал из сердца, чтобы только не очернить нашей дружбы, не запятнать её. Но ты не замечал этого никогда (или не хотел замечать), и значит, никогда по-настоящему другом мне не был, и понять меня никогда не мог.

Роману было тяжело произносить эти слова, но, видно, они давно накипели.

Вадим недовольно торопил его:

— Интересно, интересно, продолжай.

— А тут и продолжать нечего, — произнес с сожалением Роман. — В моем понятии настоящий друг тот, который всегда, без утайки, открыто скажет тебе, в какое дерьмо ты превращаешься. И я тебе скажу со всей откровенностью: ты, Вадим, превращаешься в полное дерьмо.

Роман замолчал, и комната на несколько секунд наполнилась тишиной. Вадиму не верилось, что он такое услышал от Романа. Он всегда считал, что между ними нормальные дружеские отношения. Сколько он знает его, тот ни разу даже не заикнулся о чем бы то ни было плохом в их дружбе. Но вот, оказывается, так только казалось.

Вадим из одной руки переложил бокал в другую, хмыкнул задумчиво, потом сказал:

— Вот так пришел пообщаться к другу, старому другу, другу, с которым съел не один пуд соли… Впрочем, об этом я уже, кажется, говорил. Значит, в твоем представлении я полное дерьмо?

— Становишься им.

— Замечательно. Спасибо, что предупредил, а то я бы потом вовек не отмылся. Что-нибудь еще? — в упор с вызовом уставился на Романа Вадим.

— Разве этого недостаточно? — Роман не отвернул взгляда.

— По мне так чересчур. Ваши прозрения просто потрясают. Спасибо огромное, что ты открыл мне глаза. До этого я слепо бродил в жутких потемках. Не замечал ничего и не слышал. Чудесно. Но раз мы так уж разговорились, так разоткровенничались, позволь тогда и мне, Роман, кое-что о тебе сказать.

Вадим не спешил. Ему хотелось, как можно больнее ранить непредвиденно взбунтовавшегося друга.

— Ты ведь тоже далеко не идеал, хотя и пытаешься им казаться, жить, как говорится, по святому писанию, по совести. Только насмотрелись мы на такую жизнь. Сейчас другие времена, другие нравы, пора бы уже понять это. Если ударили тебя по левой щеке, бей правой. Прижимают к обочине, врежь в бок! Сейчас нельзя давать себя топтать, потому что затопчут насмерть. Сейчас все одиночки, волки, потому и доверять никому нельзя: съедят или подставят. Так лучше съем я, чем съедят меня. А ты всё в интеллигентишку играешь, всё хочешь казаться правильным, только правила-то эти надуманы. И всё надумано: и чувства наши, и эмоции. Теперь холодный расчет. Муж — жена, любовник — любовница, начальник — подчиненный. Соседи, друзья, знакомые, — всё, всё по расчету, а иначе в наше время не выживешь или будешь жить, как бирюк: загнанный, голодный и никому не нужный, обладай ты хоть тысячью талантов и беспредельным сердцем.

Вадим даже стал задыхаться от подобной вспышки:

— Зачем далеко ходить? Вот тебе наглядный пример моих слов (показывает на Риту): новое поколение. Живут, как хотят, знают, чего хотят. Они не рассуждают и не рассусоливают, идут и берут, и никогда ни в чем не сомневаются. А ты всё жуешь и жуешь свою интеллигентскую жвачку, всё носишься и носишься со своими бледными эмоциями и, как крот, копаешься в самом себе до умопомрачения. Но только никому это сейчас не нужно. И мне не нужно, и ей тоже. Пора бы давно спуститься на землю, Рогов, а не витать, как жаворонок, в облаках. Как говорится, будь попроще, и люди к тебе потянутся. Так я кумекаю. Хотя, живи, как знаешь. У каждого должны быть свои мозги.

Он смолк, опрокинул содержимое своего бокала в рот, потом сказал:

— Чувствую, мне больше с вами делать нечего, самокопатели. Скучно. И Марта, наверное, поэтому ушла, не выдержала скуки. И правильно сделала — лучше поздно, чем никогда. Прощайте, страдальцы. Меня от вас просто тошнит.

Вадим, криво усмехнувшись, вышел в прихожую, неторопливо оделся там и, довольно улыбнувшись себе в зеркало, ушел, резко хлопнув дверью. В комнате на некоторое время повисла тишина.