И жизнь подскажет…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Несколько ярдов под покровом огненных кленов они прошли в молчании. Издалека доносился тоненький звон ксилофона — кто-то наигрывал старинную мелодию, смутно знакомую Хилари. Надо спросить у Коннера, что это за песня, хотя бы для того, чтобы прервать молчание.

Она уже открыла было рот, но один взгляд на Коннера — руки в карманах, угрюмо ссутуленные плечи — заставил ее изменить решение. Хоть она почти ничего не знала о взаимоотношениях двух братьев, но догадывалась, что Коннеру не слишком приятно было выслушивать многозначительные замечания Джулса.

Хилари отвернулась, не желая смущать его даже взглядом. Пусть останется наедине с собой. Она не из тех, кто боится молчания.

Так прошли они мимо дюжины прилавков, уставленных великолепными образцами ручной работы. Со всех сторон их окружали одеяла с ручной вышивкой, резные кресла-качалки, забавные куклы, ксилофоны из вишневого дерева, на полированных изгибах которых играло неяркое осеннее солнце, но Коннер, погруженный в свои мысли, ничего не замечал. Хилари с трудом поспевала за его широким шагом, на ходу смущенно улыбаясь обескураженным торговцам.

Полог алых листьев постепенно темнел, и пробивающийся сквозь них свет становился почти багровым. Хилари вздрогнула и запахнула жакет, крепче прижав к груди куклу. Солнце клонилось к закату, и блекнущие лучи его уже не проникали сквозь рубиновую завесу.

— Холодно?

Хилари удивленно подняла глаза. Когда Коннер успел выйти из глубокой задумчивости?

— Да, немного, — ответила она. — Кажется, ветер поднимается.

«Глупее фразы не придумаешь!» — тут же мысленно обругала себя она. Ледяные порывы ветра продували аллею насквозь; листья срывались с веток и, кружась в прозрачном холодном воздухе, падали наземь. Один листок застрял у Коннера в волосах, еще несколько лежали на плечах.

— Боже мой! — воскликнула Хилари, обратив внимание на себя, — волосы растрепались, в них запутались листья и сухие веточки. — В каком я виде! — продолжала она, лишь бы не молчать. Коннер не отрывал от нее глаз, и Хилари опасалась, что он сейчас…

Да, именно это он и сделал.

— Идите сюда, — позвал он и как ни в чем не бывало обвил ее плечи рукой и прижал к себе, закрыв своим телом от ветра. — Так лучше?

Не обращая внимания на то, как напряжено и неподатливо ее тело, он начал растирать ей плечи. Словно электрический ток пробегал по коже в тех местах, которых сквозь кашемировые рукава жакета касалась его ладонь.

— Да, — ответила она. — Гораздо лучше, спасибо.

Хилари говорила правду. Она невольно расслабилась, убаюканная теплом и ритмичным, почти гипнотическим поглаживанием… «Не расслабляйся, Хилари!» — предупредила она себя, судорожно распрямляя спину. Это не любовное объятие, а галантный жест. Будь у Коннера куртка, он попросту накинул бы ее ей на плечи.

— А не пора ли нам поискать Марлин и Терри?

Хилари от души надеялась, что пора. И даже если нет — не мешает напомнить ему (и себе тоже), что их уединению скоро придет конец.

Как и ожидала Хилари, он снял руку с ее плеча и взглянул на часы, позволив ей отодвинуться на несколько дюймов. И тут же Хилари, лишенная тепла его тела, ощутила озноб и стиснула зубы. Нет, больше она не позволит себе дрожать — уж лучше замерзнуть насмерть!

— Действительно, пора. — Голос его звучал бесстрастно, не выдавая никаких чувств; и больше он не пытался класть руку ей на плечо. — Но мы почти на месте. До меня уже минут пять доносится аппетитный запах луковых чипсов.

Хилари кивнула, хоть сама в последние пять минут не чувствовала ничего, кроме тепла его руки. Но, потянув носом воздух, она поняла, что Коннер прав.

— Куда нам идти?

— Сюда.

Они протиснулись между прилавками и оказались на площадке, уставленной деревянными столами. Здесь продавались всевозможные лакомства, обычные для ярмарок и народных гуляний: пирожки с начинкой, сахарная вата, пицца, жареные цыплячьи ножки, хот-доги, шипучка всех сортов и, конечно, ароматные луковые чипсы.

Но Терри и Марлин здесь не было.

— Чтобы скрасить ожидание, можно выпить по чашке горячего шоколада, — предложил Коннер, небрежно беря ее под локоть и озираясь в поисках свободного столика. — Заодно и согреемся.

— С удовольствием, — ответила Хилари. Она с детства ненавидела горячий шоколад, но сейчас так закоченела, что была счастлива хотя бы подержаться за что-нибудь горячее.

Коннер отправился делать заказ; Хилари присела за длинный стол, занятый семьей с тремя детьми. Детишки лакомились сладкой ватой и уже успели не только перемазаться сами, но и запачкать все вокруг. Но зато прямо в спину Хилари, прогоняя холод, светило яркое предзакатное солнце. Она отвернулась от шумного выводка и подставила лицо солнечным лучам, наслаждаясь теплом.

— Привет, вот и мы! Извини, что опоздали!

Словно из ниоткуда возникли перед ней Терри и Марлин, нагруженные покупками. Не сразу Хилари заметила, что позади них плетется Гил Лансфорд.

— Привет, девочки, — ответила она, обнимая Терри. — Здравствуйте, Гил. — Тот слабо улыбнулся из-под груды свертков и авосек. — Марлин, — строго начала Хилари, тут же смягчив свою суровость поцелуем в щеку, — ты что, покупала все, что попадалось тебе на глаза?

— Что ты! Только то, что мне нравилось! — Кузина плюхнулась на скамью, освободившуюся после ухода шумной семейки. — А на всякие там ножи, сверла и прочую ерунду мы даже и не смотрели!

Хилари вздохнула.

— Так и знала, что вас нельзя отпускать одних! Гил, а вы куда смотрели? Почему не пресекли побег?

— Не было никакой возможности! — покаянно ответил адвокат, хотя по его улыбке Хилари догадалась, что у него, пожалуй, и желания не было. — Я встретил девушек около часа назад: они изнемогали под тяжестью покупок, и мне не оставалось ничего, кроме как предложить им услуги носильщика.

— Марлин готова была и в зубах тащить! — рассмеялась Терри. — Сколько она накупила игрушек для будущего малыша! Подожди, мы тебе сейчас покажем!

Марлин уже начала распаковывать сумки, желая похвастаться покупками, но Хилари ее остановила.

— Не здесь, — сказала она, указывая на липкие пятна на столе. — Ты же не хочешь, чтобы все твои покупки оказались в сахарной вате!

Впрочем, это была не единственная причина. При виде десятка туго набитых пакетов Хилари невольно вспомнила о Коннере. Он считает, что Марлин охотится за деньгами Сент-Джорджей, и при виде такой расточительности только укрепится в своих подозрениях.

Хилари снова вздохнула. Она любила кузину и всегда старалась ее защищать, но, видит Бог, иногда это было нелегко.

Но сейчас у Хилари не хватило духу испортить девочкам праздник своими нотациями. Кроме того, думала она, не стоит смущать Терри и Гила. Она поговорит с Марлин позже, наедине.

Однако, когда у столика показался Коннер с двумя дымящимися чашками шоколада в руках, в груди у нее что-то неприятно сжалось.

— Добрый вечер, дамы; здорово, Гил, — приветливо поздоровался он, протискиваясь к столу. При виде адвоката Коннер поднял брови, а вот горы покупок, как ни странно, словно не заметил. — Не знал, что вы уже здесь. Пойду принесу еще три чашки.

— А что это у тебя? — Марлин сунула нос в чашку Хилари. — Ой, горячий шоколад! Отлично! Я совсем замерзла!

— Горячий шоколад? — Терри скорчила гримасу. — Хилари, что это на тебя нашло? Ты же его ненавидишь!

Хилари вспыхнула.

— Терри!.. — отчаянно прошипела она.

Но было поздно: Коннер все слышал.

— Ничего страшного, — успокоил он Терри, — его выпьет кто-нибудь еще, а я принесу Хилари чашку кофе.

Терри заметно приободрилась.

— Сам по себе горячий шоколад совсем не плох, — начала она, видимо желая сгладить впечатление от своей бестактности. Хилари делала ей страшные глаза и толкала ее ногой под столом, но Терри ничего не замечала. — Просто Куклы Барби всегда поили нас горячим шоколадом, поэтому мы обе его терпеть не можем!

— Куклы Барби? — изумленно повторил Гил.

Терри звонко рассмеялась. Хилари любила слушать ее смех, но сейчас пришла в настоящий ужас. Она чувствовала, сестра не успокоится, пока не расскажет эту историю с начала до конца.

— Так мы прозвали папиных секретарш. Их было четыре, и все очень похожие — такие длинноногие грудастые блондинки, тупые-претупые! Вечно с нами сюсюкали, как с младенцами. Потом, когда папа развелся с мамой, он женился на Кукле Барби Номер Четыре.

— И что, они все поили вас горячим шоколадом? — потрясенно осведомился Гил.

— Да, всякий раз, когда папа брал нас с собой на работу. Угощали нас, чтобы подольститься к папе. Они считали, что мы любим горячий шоколад.

— Почему?

Коннер смотрел прямо на Хилари, и вопрос его был обращен к ней. Все остальные улыбались, но он, очевидно, почувствовал в этом забавном рассказе иной, темный подтекст.

— Потому что так говорил им отец, — вздернув подбородок, ответила Хилари.

Сестренка в то время была слишком мала и не понимала, что воплощают собой эти холеные, бездушные девицы. Предательство отца прошло мимо ее детского сознания: она могла смеяться над тем, от чего Хилари хотелось плакать.

— Отец был плохо знаком с нашими вкусами и привычками, — бесстрастно продолжала она. — Должно быть, он полагал, что все дети любят горячий шоколад. А поинтересоваться нашим мнением ему не приходило в голову.

В глазах Коннера мелькнуло сострадание. Хилари стиснула зубы и отвернулась, чтобы не выдать непрошеных слез.

Ей не нужна жалость, тем более от него! Все это давно ушло в прошлое, и от старых ран осталось лишь одно воспоминание; много лет назад Хилари поклялась, что никогда ни один человек не посмеет унизить ее, как отец унизил мать. Ни одному мужчине — будь он хоть Аполлоном с самыми голубыми в мире глазами и ямочками на щеках — она не позволит тронуть свое сердце.

Хилари так старательно боролась со слезами, что на несколько минут выключилась из общего разговора. Когда она вновь прислушалась, было уже слишком поздно: компания оживленно обсуждала концерт народной музыки, что должен был состояться на закате.

Нет, ни за что! Ни за какие блага мира не согласится она целый вечер провести под внимательным, изучающим взглядом Коннера!

— Извините, ребята, я — пас, — твердо сказала она. — Никаких концертов. Но я не стану портить вам удовольствие. Вы идите, а я вернусь домой на такси.

— Ерунда, — вмешался Коннер. — Я тоже не собираюсь на концерт. Решено: домой поедем вместе.

Марлин надула было губки, но Гил с таким энтузиазмом вызвался ее сопровождать, что она не стала спорить. Через несколько минут две юные дамы, опекаемые услужливым кавалером, уже подхватили покупки и отправились занимать места.

Провожая их взглядом, Хилари последними словами ругала себя за поспешное решение. Думать надо было! — говорила она себе. Нельзя расслабляться, когда рядом Коннер Сент-Джордж!

— Ну что, пошли?

Коннер протянул ей руку, и сердце Хилари сжалось от ужаса и еще… Нет, она не могла обманывать себя: от смутного, но сладостного предвкушения. Они остались вдвоем на целый вечер… От этой мысли у нее перехватило дыхание.

А он, черт бы его побрал, усмехнулся так, словно догадывался о раздирающих ее противоречивых чувствах и наслаждался ее мучениями. Но даже эта злорадная ухмылка вышла у него безумно сексуальной… Сердце Хилари затрепетало, словно лист на ветру, — и вдруг сорвалось с привязи и понеслось куда-то в бездну, подхваченное ураганом чувств.

Уже несколько часов Хилари ощущала себя так, словно балансировала над пропастью.

Что ж, теперь она полетела вниз.

— Хотите посмотреть на Пламенный водопад?

Коннер обернулся к ней, замедлив ход на развилке.

— Это не самый большой водопад в округе, но мне он нравится больше всех. Тоже часть Драконова Ручья. — Он взглянул на запад, где небо пылало расплавленным золотом. — Погода сегодня ясная, и водопад должен смотреться великолепно.

Хилари не знала, что ответить. Сказав «да», оттянуть момент, когда они окажутся дома наедине? Но, с другой стороны, в доме у него могут найтись другие дела. Телефонные звонки, контракты, документы, ждущие подписи, — что-нибудь его да отвлечет.

Пока она колебалась, Коннер, как и положено прирожденному лидеру, принял молчание за согласие и без дальнейших разговоров вырулил вправо.

Здесь дорога заметно сужалась. Казалось, она была вырублена в гранитной скале. Слева, сверкая в алых закатных лучах, возвышалась каменная стена; справа, буквально в нескольких дюймах от дверцы машины, дорога круто обрывалась в бездну. Хилари взглянула вниз — и у нее мороз прошел по коже. Одно неловкое движение руля — и машина полетит в пропасть!

Впрочем, Коннера никак нельзя было назвать неловким. Откинувшись в кресле, он небрежно крутил руль одной рукой, будто и не замечал опасности, но автомобиль, словно покорный раб, был послушен каждому его движению. И все равно Хилари подташнивало от страха.

Убедившись, что дверца надежно заперта, Хилари повернулась к ней спиной. «С глаз долой — из сердца вон, — подумалось ей. — Постараюсь забыть о том, что за спиной бездна».

— А почему водопад называется Пламенным? — заговорила она главным образом ради того, чтобы не думать об опасности.

— Потому что дракону положено извергать пламя, — ответил Коннер, небрежно поворачивая руль. — Вообще на Драконов Ручей лучше всего любоваться с самолета: он длинный и извилистый, как змея, и там, где у дракона должна быть пасть, оканчивается водопадом. Представляете себе монстра, извергающего сто пятьдесят галлонов жидкого огня в секунду?

— Да, зрелище впечатляющее, — согласилась Хилари.

Но гораздо больше впечатляла ее его манера вождения! В какой-то миг ей показалось, что они повернули прямо к пропасти, но в следующее мгновение автомобиль снова как ни в чем не бывало катил по дороге. Хилари с трудом сглотнула: таких острых ощущений она не испытывала с седьмого класса, когда начала заниматься серфингом.

Проехав по горной дороге около мили, Коннер наконец остановил машину, и Хилари испытала ни с чем не сравнимое облегчение.

— Отсюда мы быстрее дойдем пешком, — заметил он, убирая ключи в карман. — Если вы не против, конечно.

Хилари храбро кивнула, хотя грязная тропка, поднимающаяся круто в гору, внушала ей немало опасений.

Коннер, очевидно, снова прочел ее мысли.

— Это не так трудно, как кажется. — Перегнувшись, он достал с заднего сиденья кожаную куртку для себя и огромный свитер грубой вязки — для нее. — Снимите жакет и наденьте вот это, — предложил он. — На берегу бывает очень холодно.

Послушно — да и кто бы осмелился ослушаться приказов Коннера Сент-Джорджа? — она натянула свитер и вышла из машины. Ярмарка осталась всего в нескольких милях, но Хилари показалось, что она попала в другой мир. Там было светло, шумно, слышались голоса и веселая музыка — здесь стремительно сгущались сумерки и тишину нарушал только щебет вечерних птиц да глухой рокот недалекого водопада.

Увидев Хилари в новом облачении, Коннер не удержался от улыбки.

— Великоват, конечно, но вам идет! — Протянув руку, он вытащил ее волосы из-за ворота, затем заботливо закатал рукава, доходящие ей чуть не до колен, и с некоторой тревогой спросил: — А вы в нем не запутаетесь?

— Нет, нет, мне удобно, — торопливо ответила Хилари, мечтая об одном — чтобы он прекратил наконец ее трогать! Со свитером-то она справится, но, если Коннер не уберет руки, непременно упадет… к нему в объятия.

— Отлично, тогда пошли. — Он взял ее за руку и повел за собой в сгущающийся сумрак. — Осторожно, здесь кое-где бывает скользко.

И оказался прав. Не успела Хилари вымолвить, что, мол, не обязательно водить ее за ручку, словно ребенка, как земля выскользнула у нее из-под ног, и, если бы не Коннер, лететь бы ей кувырком обратно к машине. Что бы он ни говорил, а гора оказалась действительно неприступной. На поросшей мхом земле ноги скользили, как на льду, а склон кое-где достигал такой крутизны, что приходилось карабкаться на четвереньках. Не пройдя и половины пути, Хилари уже начала мечтать о возвращении, удерживала ее только гордость и все усиливающийся шум водопада. Путники определенно приближались к цели, хоть сам поток пока скрывался за горой.

Наконец они достигли вершины. Коннер сошел с тропы и, обхватив Хилари за талию, помог взобраться на гребень.

Прямо перед ней простирался Пламенный водопад. Хилари ахнула, не в силах поверить своим глазам.

Он и вправду напоминал стену огня. Водяные струи, падающие с высоты многоэтажного дома, пылали золотисто-алым закатным светом. У подножия водопада виднелось небольшое озерцо; середина его, куда низвергались струи, кипела и бурлила, но края, словно по волшебству, оставались спокойными.

— Боже мой! — воскликнула Хилари. Грохот водопада не давал ей расслышать собственный голос. — Боже мой! Это потрясающе!

Коннер сел, прислонившись к выступу в скале, и усадил Хилари так, что спиной она прижалась к его груди, а ноги ее оказались меж его расставленных ног. Прямо перед ней расстилалась пропасть, на дне которой ревел водопад. Хилари дрожала, сама не зная, от страха или от восторга, но Коннер по-прежнему обнимал ее, и она знала, что он не даст ей упасть.

— Нравится? — прошептал он, щекоча ее ухо теплыми мягкими губами.

Хилари только кивнула, не в силах выразить своих чувств словами. Никогда еще ей не встречался столь грандиозный пейзаж!

Он обвил ее руками и опять, как тогда, на ярмарке, начал растирать ей плечи. Сердце Хилари, и без того громко стучащее, заколотилось так, словно хотело вырваться из груди.

Ноздри ее щекотал уютный запах кожи, исходящий от его куртки. От фланелевой рубашки Коннера пахло сосной: очевидно, в ней он часто гулял по лесу.

Хилари зажмурилась и втянула носом воздух, словно зверь, привыкший ориентироваться по запаху. Теперь она различала за ароматами кожи и сосны третий запах — пряный, мускусный, возбуждающий запах Коннера.

Казалось, тела их созданы друг для друга. Голова ее легла ему на плечо спокойно и естественно, словно предназначенная именно для такой позы.

Зачем он ее гладит? И почему она не возражает? Это похоже на любовную ласку. Но ведь они с Коннером не любовники!

И все же она не могла отделаться от мысли, что из него получился бы потрясающий любовник. Хилари догадывалась об этом с самого начала, но сегодня, взглянув на Коннера глазами Джулса, увидела его в совершенно новом свете. У него верный глаз и такие чуткие руки…

Хилари задрожала, и Коннер крепче прижал ее к себе.

Откуда взялось это сладостное безумие?! Весь день сегодня она была начеку. Почувствовав опасность, она окружила себя стеной, в возведении которой совершенствовалась много лет, и, спрятавшись за ней, считала себя в безопасности.

Но Коннеру, Бог знает как, удалось проскользнуть. Какая-то трещинка в стене, мимолетная слабость, которой она и не заметила, позволила ему проникнуть ей в душу. И теперь Хилари не могла его оттуда выставить и, что самое страшное, не хотела.

Она снова вздрогнула.

— Все еще мерзнешь?

Хилари мотнула головой, невольно потершись щекой о его небритый подбородок. Водопад бросал ей в лицо ледяные брызги, свитер уже промок насквозь, но в объятиях Коннера она не чувствовала холода.

— Вот и славно.

Он продолжал растирать ей плечи, пока Хилари не ощутила, что тает, словно кусок сахара на солнце. Сейчас она не смогла бы воспротивиться Коннеру, даже если бы попробовала.

А попробовать стоило. Потому что, не встретив сопротивления, Коннер теперь невыразимо чувственными движениями ласкал ее открытую шею.

«Это какое-то волшебство! — мелькнуло в ее смятенном мозгу. — Он меня околдовал!»

Пальцы его скользнули вверх и начали поглаживать чувствительные местечки за ушами. Она молчала. Промолчала и тогда, когда осмелевший Коннер запустил руки под ворот и нащупал бьющуюся в подключичной ямке жилку.

Хилари судорожно сглотнула; он, несомненно, ощутил это движение. Прохладные пальцы скользнули ниже; дыхание ее участилось, и это он, без сомнения, тоже заметил. Хилари понимала, что должна остановить его, пока не поздно, но не могла вымолвить ни слова.

Но Коннер, словно догадавшись о ее смятении, вытащил руки и начал ласкать ее сквозь толстый свитер.

Но и через свитер она чувствовала все. При первом же прикосновении груди набухли и напряглись. Может быть, в смущении думала Хилари, толстый слой грубой шерсти не даст ему заметить, как напряжены соски…

Но он, разумеется, все заметил. Безошибочно нащупал самые чувствительные точки — и Хилари застонала, хоть стон и растаял в рокоте водопада. Руки у него были и вправду необыкновенные — чуткие, нежные, внимательные. Из глубины существа Хилари вырвался прерывистый вздох. Она распрямила ноги, но тут же ойкнула, почувствовав, что ступни повисли над пропастью. Внезапный испуг заставил ее схватиться за Коннера, а он, словно только и ждал этого сигнала, с новой силой предался интимным ласкам. Теперь руки его спустились ниже, и Хилари ощутила в низу живота неведомое прежде томление: казалось, ее подхватил ураган и несет, несет, как пушинку, все ближе… к чему?

На миг ее охватил страх, а в следующее мгновение мир словно взорвался. Хилари содрогалась от непонятных ощущений. Ее трясло, и, если бы не Коннер, она неминуемо свалилась бы в водопад. Казалось, она несется сквозь огонь на спине гигантского дракона, готового в любой момент обернуться и проглотить дерзкую всадницу…

— Хилари! — горячо прошептал ей на ухо Коннер. Теперь он двигался резко, почти грубо, словно желал прорвать двойную преграду из шерсти и кашемира.

Хилари громко застонала и прижалась к нему. Дракон больше не был ей страшен: она слилась с ним. Она сама неслась по воздуху, пенной струей билась о скалы, пылала закатным пламенем… Тело и душа ее растворялись в хаосе чувственных ощущений. В последней отчаянной попытке спастись она вскрикнула и схватила его за плечи.

— Не надо, Хилари, — прошептал он. — Позволь мне любить тебя.

— О-о! — простонала она. Нет, о Боже, нет, она не может, не должна потерять контроль над собой…

Ей удалось оттянуть роковое мгновение, но лишь на секунду. На один бесконечно долгий миг струи водопада застыли в бесконечном падении, замер в воздухе ветер, в жилах остановилась кровь.

Но Коннер снова положил ей руки на грудь, и воля покинула Хилари. Сердце ее полетело с утеса вниз, крушась о скалы и рассыпаясь мелкими сверкающими брызгами.

— Коннер! — закричала она во весь голос. — Нет!

Она падала в бездонную пропасть, и не было больше ничего, кроме Коннера, его рук, широких плеч, теплого дыхания…

— Да, милая, — прошептал он. — Да.