И сердце на куски

Глава 20

Яна

Смирнова догнала меня на улице. Она просто схватила меня за руку и оттащила в сторону.

- Мне плевать, что тебе неинтересно. Я тоже чертовски устала притворяться. Знаю, что некрасиво было трахаться с ним за твоей спиной, но я тоже его люблю!

- Я не хочу ничего слышать! – я вырвала руку и попыталась обойти Смирнову. Но она схватила меня за другую и мне пришлось снова остановиться.

- Да и не слушай! Просто знай, когда он будет заливать тебе о своей любви до гроба – это чистая ложь! Не любит он тебя нисколько. Я запала на него в тот же вечер, когда мы познакомились с ним. И он тоже! Только выбрал тебя! Потому что я слишком ветреная, а ты вся такая невинная, скромная. У него пунктик по этому поводу. Жениться он должен только на девственнице, влюбленной в него по уши. И семья должна у него быть идеальной! А трахать и любить по-настоящему можно и за твоей спиной. Он тебя в первый вечер проводил, а потом ко мне приехал и я ему отсасывала в подъезде до искр из глаз у обоих. Ты за учебниками сидела, а мы с ним кувыркались все ночи напролет! Он предложение тебе сделал и всю ночь провел со мной! А ты – дура! Неужели не понимала, что здоровый красивый парень не может без секса так долго жить? И знаешь, дело не во мне, что я такая хреновая или что влюбилась! Если бы не я, он все равно нашел бы другую и кувыркался с ней. Потому что ему было важно лишить тебя девственности после свадьбы. Все должно было произойти как положено! Знаешь, как он ругал себя за то, что набухался на свадьбе и не помнил, как все произошло! Знал, что что-то было, но не помнил!

Ленка говорила какие-то гадкие слова. Только я не понимала зачем? Может ей было от этого легче. В отличие от меня. В моей груди словно нож застрял, и с каждым ее словом этот нож словно прокручивали и загоняли все глубже и глубже, причиняя мне невыносимую боль.

Смирнова отпустила мои руки и мне бы уйти, но силы в очередной раз покинули меня. И я просто стояла и слушала Ленку, которая от эмоций начала размахивать руками, пытаясь доказать свою невиновсть или побольнее ужалить меня.

- Я беременна от него была. И он обещал, что уйдет от тебя. Что со мной будет. Понимаешь? – неожиданно по щеками уже бывшей подруги покатились слезы. – Он обещал. В ту ночь мы с ним были. Он себя под удар подставил, а мне жизнь спас! У меня пара ушибов и царапин, а он в коме был. И не вышел из нее, пока я к нему не пришла.

Нервы были ни к черту. Я не выдержала и разревелась.

- Какого хрена??? Если у вас такая любовь неземная, почему вы молчали? Почему ты молчала? Вы мне жизнь испоганили!

Господи, ведь и правда все могло сложиться по-другому. Я либо могла не знать Клима, либо у меня был бы маленький, но настоящий шанс побороться за сердце этого мерзавца, которого я несмотря ни на что люблю. А теперь у меня сердце, разбитое на куски, муж предатель и подруга такая же, как и муж. Ах, да! Еще боль в груди! Такая, что кажется, мое сердце на самом деле вырвали и разбили.

- Он не разрешал! Если бы я хоть взглядом тебе дала понять, что между нами что-то есть, он бы бросил меня! А я не могу без него! И поверь, я даже пыталась его забыть! Искала ему замену и среди его друзей тоже! Но ему было плевать. Он знал, что я все равно вернусь к нему! И всегда возвращалась! Как и он ко мне! – Ленка подвывала мне в унисон.

Со стороны мы, наверное, смотрелись, как парочка, сбежавшая из психушки, но ни одной из нас не было ни до кого дела.

- Ты могла все изменить еще с самой первой встречи! Или по крайней мере рассказать мне все еще до нашей свадьбы! Ты сама закопала себя! И меня тоже! Я же тебе доверяла! У меня кроме тебя никого не было! А ты смотрела мне в глаза и советы давала, а сама что? И знаешь, какие бы у тебя ни были мотивы, я не смогу тебе этого простить и ему! Можешь не париться! К нему я точно не вернусь! Но и тебя я знать не хочу!

Смирнова сжала губы и зажмурила глаза, как будто я ее ударила, как будто это я ей воткнула нож в спину, а не она мне, но мне было все равно. Я все же развернулась и пошла прочь. Пусть не в том направлении, но главное подальше от этого места.

Ванька названивал ежеминутно, и мне пришлось отключить телефон. В его квартире оставаться я не могла, поэтому, как только вернулась, сразу же принялась собирать вещи. В моей голове не укладывалось то, что я увидела. Я не могла это принять, боясь сойти с ума. Ведь я от стыда чуть не умирала за свой поступок, а Смоленцев делал это каждый день и каждый раз спокойно признавался мне в любви.

Я то остервенело кидала вещи в сумки и пакеты, то замирала на месте и заливалась слезами, подавляя в себе желание позвонить Климу. Воспаленный мозг дал сам себе после увиденного зеленый свет, но это ничего не значило. В нашу последнюю встречу Клим сказал все, что хотел. Поэтому как бы руки не чесались набрать заветный номер, я понимала, что мне теперь тоже ему нечего сказать. Оставалось только как-то собрать себя и свое сердце по кусочкам и попробовать жить дальше.

Когда у двери набралась огромная груда из моих вещей, я поняла, что у меня больше нет сил. Собрав в рюкзак все самое необходимое, я отправилась к родителям.

Для меня это тоже был тяжелый шаг. Я просто не знала, как им рассказать обо всем. Уверена, они бы меня отговаривали, что бы я не делала поспешных выводов и не принимала решение о расставании с Ванькой. Но идти мне было больше некуда. Они единственные, кто у меня остался в этой жизни.

Я оказалась права. Они, как и я, сначала вообще ничего не поняли. А потом просто не поверили, что такое возможно. Ведь Смоленцев – образцовый муж. Такие парни просто так на дороге не валяются.

А мне было все равно. Я так устала, что просто оставила их на кухне переваривать полученную информацию и ушла в свою комнату. Едва моя голова коснулась подушки, я тут же вырубилась и проспала до самого обеда.

Вставать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Ни есть, ни пить, ни думать, ни вспоминать. Но, к сожалению, мои желания остались мечтами и с этого дня у меня началась жизнь, наполненная нравоучениями, ссорами, скандалами, слезами, обещаниями и прочей ерундой, от которой мне хотелось сбежать.

Мама была на Ванькиной стороне. Отец обещал еще раз ему ноги сломать. Сам Смоленцев атаковал меня самыми разными способами, пытаясь оправдать себя и вернуть меня. А я хотела одного: развестись, снять квартиру, спрятаться там и не выходить из нее никогда.

- Не слушай Смирнову! Она врет! – оправдывался Ванька, когда я пришла к нему сама, чтобы объявить о разводе.

- Мне не нужны ее слова, чтобы во что-то поверить. Я все сама видела! Давай разведемся до твоего отъезда, пожалуйста.

Развод – был моим спасением. Я раньше боялась о нем даже думать. А теперь, если бы не было так обидно, то я даже порадовалась бы сложившейся ситуации. Но, в любом случае, отступать я не собиралась.

- Доченька! Подумай! Вы молодые! В жизни все бывает! – причитала каждый вечер мама.

- Даже не думай! – перекрикивал ее отец, тряся кулаком. – У тебя вся жизнь впереди, чтобы ждать его, когда он вылезет из-под очередной юбки. Я с тобой, дочь! До самого конца!

А я так устала от всего, что просто кивала головой и тихонько ревела в подушку по ночам. Потому что хотела, чтобы он был рядом. Я была уверена, что в такое адское время, я смогла бы успокоиться только в его руках.

Спустя несколько недель к моему разбитому состоянию прибавилась утренняя тошнота, которая в считанные дни переросла в частые посиделки у унитаза. От постоянного стресса я даже не могла вспомнить что я ела, чтобы понять, чем отравилась.

- Это не отравление, детка! – В маминых глазах загорелась пока-что непонятная мне надежда. – Ты просто беременна…

Мне показалось, что мама последнюю фразу произнесла на каком-то незнакомом мне языке. Слишком уж странно она прозвучала из ее уст. И даже как будто не про меня.

А потом шум в ушах и ускоренный сердечный ритм перекрыли собой все. За последний месяц руки дрожали уже в тысячный раз, грозя перейти в хроническую трясучку по поводу и без.

Беременна. От Клима.

Беременна от Клима.

Эта мысль была единственной в моей голове, и я просто не знала, что мне делать и говорить, поэтому просто осела на стул.

- Вот видишь, Яночка, сам Бог не дает вам расстаться с Ванькой. Он образумится и никогда тебя больше не обидит! А если сыночек родится, так он тебя вообще на руках будет носить, – радостно озвучила свои мысли мама, но, увидев, как я побледнела, сразу же перестала улыбаться и даже нахмурилась. – Ты чего, солнышко? Тебе плохо? Или что?

А я вправду сидела ни живая, ни мертвая.

Еще не привыкнув к мысли, что я жду ребенка, мне уже нужно было решать проблемы, обрушившиеся вместе с этой новостью. И одна самая неразрешимая – как объяснить родителям, что это не ребенок моего пока еще мужа. Что это ребенок от другого мужчины, с которым я, такая правильная и примерная, переспала, находясь в браке со Смоленцевым. А теперь обвиняю его в лжи и предательстве. Знала только одно – с объяснениями тянуть не следует.

- Мам, это не Ванькин ребенок, – просипела я пересохшими губами, готовясь к очередной проповеди от родительницы.

Вообще, мы всегда с мамой были на одной волне. Я практически все свои секреты доверяла ей, начиная с раннего детства и всегда была уверена, что мама поддержит меня. Но последнее время мы находились на разных берегах. И, возможно, я оказалась не самой лучшей дочерью, но точно не заслуживала непонимания с ее стороны. Ведь она мама.

- Ты чего, Ян, говоришь? Как не от Ваньки? А от кого? – она тоже побледнела, прокрутив всю последовательность событий и придя к логическим выводам.

- Просто не от Ваньки.

Клим был моей болью, любовью и тайной. И что бы между нами ни произошло, его имя в тот момент ничего бы не изменило. Так что я приняла решение молчать об отце моего ребенка, чтобы ни случилось. Ну, по крайней мере, пока все не устаканится.

Мама долго изучала меня, а потом молча заплакала. Поджав обиженно губы, он встала и ушла к газовой плите, давая понять, что разговор окончен и меня уже мысленно осудили, четвертовали и возможно даже отказались.

Сил спорить не было. Меня теперь ждала куча новых дел, хаотичных мыслей и два сложных разговора с отцом и Ванькой, к которым следовало подготовиться морально.

И не зря.

Ад. Так я могу описать свою жизнь после более-менее нормального разговора с мамой.

Когда вечером отец узнал, что это не Ванькин ребенок, он просто отвернулся от меня и ушел в другую комнату. Я разочаровала его. Он поддерживал меня, а я разочаровала. И это его молчание, оно было больнее всего. Лучше бы он накричал на меня. Сказал бы много обидных слов. Я бы пережила. А так пришлось тоже уйти в свою комнату и снова заливаться слезами. Потому что к боли прибавился еще и страх. Я осталась одна и совершенно не знала, что мне делать.

Молчаливое противостояние длилось целую неделю. Я понимала, что эта новость должна была быть радостной. Ведь не каждый день родители становятся бабушкой и дедушкой. Но обстоятельства сложились так, что моя беременность мало кому принесла радость.

Кроме меня. Немного привыкнув к своему новому состоянию, я четко осознала, что чтобы ни происходило в этой жизни со мной, я была рада этому ребенку и очень хотела, чтобы он родился. И я выстою перед любой бурей, чего бы мне это ни стоило.

- Ты куда? – спросила мама, когда я накинула куртку и собралась покинуть квартиру.

Они с отцом сидели на кухне и оба пристально изучали меня. Я записалась на прием к гинекологу. И пропускать этот поход не собиралась. Потому что последнее время не очень хорошо себя чувствовала.

- В больницу, – буркнула я в ответ и хлопнула дверью, оставив их без объяснений.

Не дождавшись лифт, спустилась по лестнице и тут же внизу была перехвачена отцом. Воспользовавшись приехавшим лифтом, он даже обогнал меня на несколько секунд:

- Янка! Ты чего удумала? – в его глазах плескалась тревога, а моих непонимание. – Ты на нас с матерью не смотри! Дурные мы! Но зла тебе не желаем! Ребеночка твоего вырастим и поднимем! Не бери грех на душу!

До меня дошел смысл его слов. Он решил, что я поехала на аборт. Но это было неважно. Я услышала те самые слова, которые ждала. Мне нужна была их поддержка как воздух. Ну, и я снова разрыдалась. Это у меня уже вошло в привычку. Так что ничего удивительного.

Отец обнял меня и крепко прижал к себе, а я, уткнувшись в его грудь, наконец-то расслабленно выдохнула и запричитала:

- Пап! Мне так страшно! Очень-очень! Я совсем одна… Если вы меня бросите, я не справляюсь… Пааап… Ну, простите меня… Я не сумела по-другому…

- Ну-ка тише! Тебе нельзя так волноваться! Это мы дураки! Ты же наша одна-единственная! И в обиду тебя не дадим никому! Ты меня тоже прости… Просто я запутался в вашей Санта-Барбаре…Но от тебя никогда не откажусь…

- Санта-Барбаре? – шмыгнула я носом удивленно.

- Ой, не спрашивай… Сериал такой был раньше…

Мне стало так смешно и спокойно. Только в этих крепких медвежьих объятиях я поняла, как мне было страшно до этого.

- Я на прием к врачу еду. И на узи. Мне витамины надо пить и анализы, наверное, сдать.

- Я отвезу тебя, – предложил папа и я согласилась.

А вечером уже мама рыдала, сидя рядом со мной на диване, и вымаливала прощение. Я ее уже сто раз простила. Но она не могла остановиться, словно заведенная:

- Кровиночка моя! Прости меня! Прости… Я так за тебя переживаю… Что места не нахожу… Я просто, как мама, хочу, чтобы ты была счастлива… И думала, что Ванька, – он хороший!

- Мам, он и вправду хороший, но не для меня! Не мой он, понимаешь?

- Да понимаю… Прости меня, Яночка! Прости… Прикипела я к нему… Вот и думала, что погорячились оба… Да и жалко мне его… И тебя жалко…

- Конечно, погорячились, когда решили свадьбу сыграть!

Мама лишь тяжело вздохнула и снова заплакала.

Папа тоже тяжело вздохнул и вышел. Мы остались одни и еще долго разговаривали с мамой. Постепенно лед между нами таял, и я начала видеть ее прежнюю. Конечно, вот так сразу я не смогла открыть всю душу нараспашку, но позже, когда родится мой ребенок, когда я успокоюсь и пойму, что все немного устаканилось, я все им расскажу. Про то, как встретила самого плохого парня на свете, как влюбилась в него и как дышать без него не могла. И про нас с Ванькой все расскажу. Про его любовь, про свою, про Ленкину. Но это все позже. А пока у меня предстоял разговор с моим пока что еще мужем.

- Ты точно решила развестись со мной?

- Да, – я старалась быть хладнокровной.

Минуту назад мы с папой приехали в больницу. Папа остался в коридоре, а я застала в палате Смирнову, которая похоже сменила меня на посту. Судя по довольным лицам у этих двоих все было хорошо. И я не понимала, почему Смоленцев упирается и не хочет со мной разводиться до своего отъезда. Нас, конечно, разведут, но нужно было срочно. Я, как можно скорее, хотела забыть все, что произошло и настроиться на лучшее. Пока Смоленцев и Смирнова были в моей жизни, надеяться на лучшее не приходилось.

Ванька кивнул Ленке, чтобы она вышла, и та, не глядя мне в глаза, покорно просеменила к выходу.

- Мы сможем это пережить. Со временем. У нас будет самая счастливая семья. Я обещаю! – настаивал Ванька, а я смотрела на него так, словно он был под наркотой.

- Ты издеваешься? У тебя тут Смирнова практически живет!

- Ты меня бросила!

- Ты спал с ней!

Ему было нечего возразить, но он упорно продолжал отказываться от развода со мной. Через три дня, если Ванька не явится на процесс, нам дадут еще время на размышление. А я этого не хотела. Но вдруг отчетливо поняла, что дата развода уже не имеет никакого значения. Я все равно больше не вернусь к Смоленцеву. И не потому, что меня предали или я обижена. Пора посмотреть правде в глаза. Я просто не люблю Ваньку и обрекать нас обоих на дальнейшие мучения, просто нет смысла.

Только Ванька этого не понимал. Он и правда зациклился на мне и своей идее фикс. И проходу мне не давал. Я был уверена, что как только встанет на ноги, он будет меня донимать с маниакальной регулярностью. Поэтому мое решение было осознанным и самым правильным в тот момент.

- Я беременна, Вань. Отпусти меня.

Ванька ошарашенно рассмеялся:

- Ты что?

- Беременна.

- Этого не может быть.

- Это правда.

- И отец не я?

- Верно.

В наступившей тишине было слышно, как тикают часы на стене.

Смоленцев не шевелился. Он, прищурившись, изучал меня. Смотрел и как будто не узнавал. А потом его взгляд прояснился и стал таким холодным, что казалось, будто температура в палате упала на несколько градусов.

Я испугалась до ужаса. Потому что не ожидала, что он заорет так, словно его режут без наркоза:

- Шлююхааа!!!!! Янаа!!!!! Ты подлая шлюююхааа!!!!!

Если бы не папа, который тут же вбежал к нам и подхватил меня под руки, я бы упала. От страха. От неожиданности.

- Какая же ты дрянь, Яна, – уже шептал, словно в бреду, Смоленцев. – Я ради тебя готов был горы свернуть, а ты трахалась с кем-то за моей спиной! Маленькая подлая шлюшка!

Усадив меня на стул, папа вернулся и вцепившись в футболку Ваньки, приподнял его на кровати и зашипел:

- Еще слово, щенок, и я не посмотрю, что ты не ходишь! Я тебе ноги и руки сломаю! Через три дня ты поднимешь свой тощий зад и явишься на слушание. И больше ни слова о моей дочери! Иначе сломанными руками и ногами ты не отделаешься!

Я никогда не видела таким разъяренным своего отца. Но все равно была благодарна ему. Если бы не он, меня и защитить некому было.

- Она меня предала, – продолжала скулить Смоленцев, забыв о том, что он вообще меня не ценил. Я просто была его игрушкой. А я его не знала. Столько времени я видела только одну сторону его натуры. Да, она была неплохой. Да что уж говорить, самой лучшей! Но я бы в жизни не согласилась даже встречаться со Смоленцевым, если бы знала, что он такой притворщик и эгоист. И уж точно бы не вышла за него замуж.

- Мне плевать на твои мысли! Я тебе все сказал! – отец отпустил Ваньку и тот свалился на кровать, зло вращая глазами. Он хотел что-то сказать в ответ, но отец только один раз качнул головой, как Ванька стиснул зубы и едва не подавился своей желчью.

Папа взял меня за руку и повел на выход. Там у двери стояла трясущаяся Смирнова. Она была напугана не меньше меня, но вот уйти, как я, не могла. Любила моего мужа до потери пульса. Мне было противно на нее смотреть. Поэтому я даже не сказала ей ни слова. Просто прошла мимо и даже не взглянула на нее.

По дороге домой папа купил мне вкусный зеленый чай с мятой и пообещал, что больше этот мерзавец меня не побеспокоит.

И его обещания сбылись очень быстро.

Нас развели. Смоленцев приехал на слушание и спустя полчаса мы стали друг другу абсолютно чужими людьми. С того дня я больше его не видела. Знала по слухам, что он уехал вместе со Смирновой в Германию и там же остался с ней жить. Я была рада, что не встречу их случайно где-то. Я им даже счастья пожелала, лишь бы они больше никогда не появились в моей жизни.

Меня же папа до родов отправил за город на постоянное проживание к своей сестре Ирине. Мне нужен был покой, чистый воздух и положительные эмоции. А я и не сопротивлялась. Мне и вправду нужен был тайм-аут. Нужно было набраться сил и постараться забыть того, о ком каждую ночь болело мое сердце.