И серьезно, и курьезно. Филателистический калейдоскоп

Глава 8. ПИСЬМА И МАРКИ ВЛЮБЛЕННЫХ

Сюжеты многих марок связаны с судьбами людей разных эпох, а значит, и с различными романтическими историями, отражающими любовь трагическую и мимолетную, рыцарскую верность и коварную измену. Тема эта бесконечна, как сама жизнь, она вдохновляла и вдохновляет тысячи поэтов, художников, композиторов. Среди марок можно найти немало связанных с великими памятниками искусства, создателей которых вдохновляла любовь. Здесь и сады Семирамиды, и Галикарнасский мавзолей, и Тадж-Махал. С почтовых миниатюр смотрят на нас Нефертити, Тутанхамон, Клеопатра, Афродита и даже Мария Валевска (Марысенька), пленившая сердце Наполеона. История почты и филателии знает немало случаев, связанных с письмами влюбленных и даже с марками, которые так и называют — «марки влюбленных». Да и само «изобретение» марок связано отчасти с романтическими историями. О двух из них читатель узнает в этой главе.

Первые марки, как известно, были выпущены в 1840 г., но попытки применить что-либо подобное предпринимались значительно раньше. В филателистической литературе можно встретить имена нескольких претендентов на звание «отца почтовой марки». Первым из них обычно называют французского графа де Вилайе с его билетами-квитанциями. Их появление имеет отношение к романтической истории двух юных влюбленных.

Известно, что французы рекомендуют причину любых следствий искать в женщине. А что касается любовных коллизий — без них, естественно, не обойтись. В истории, о которой пойдет речь, важная роль принадлежит не одной женщине, а сразу двум. Приходится упоминать и о некой маркизе, тайной подруге другого маркиза. Все это не очень актуально, но что поделаешь — бывает и такое. Когда у нас было развитое застойное общество, считалось, что любовниц, так же как наркоманов и еще кое-кого, в родных пределах не существует: нет для этого причин, простой советский человек всем доволен, семья крепка и «танки наши быстры». Если в порядке исключения из правила и появлялось нечто подозрительное, всегда можно было обратиться, скажем, в местком, а там уж пропишут такую «персоналку-аморалку», что, как говорится в одной из песен, не звучащих с эстрады: «… ты напейся воды холодненькой — про любовь забудешь». Правда, в годы перестройки вдруг выяснилось, что местные комитеты, оказывается, должны заниматься еще и защитой других интересов трудящихся, что забот у них полон рот и, возможно, интерес к проблеме любовных треугольников им следует ослабить. Поживем — увидим. А пока, возвращаясь в далекую средневековую Францию, где тогда разлагался даже не капитализм, а еще только феодализм, скажем, что иметь любовника или любовницу этим самым феодалам было не только не зазорно, но и вроде бы считалось даже хорошим тоном. Но расскажем по порядку. Все началось при 15-летнем короле Людовике XIV (годы правления 1643–1715). Льстецы еще не называли его «король-солнце», он еще не бахвалился известным «Государство — это я», а безмятежно наслаждался жизнью, опекаемый своей матерью, регентшей Анной Австрийской и ее любовником — всесильным правителем, достойным выучеником и преемником кардинала Ришелье, первым министром кардиналом Мазарини. Историки почты и филателии живописуют могущество, всевластие и твердость короля в описываемой нами истории, но забывают сопоставить даты. Подсчет показывает, что к августу 1653 г. ему было 15 или максимум 16 лет (он родился в 1638 г.) и до вершины королевского абсолютизма было еще далеко. Но пылко влюбиться он уже успел. Как говорится, из молодых да ранний. Все бы ничего, но девушка была из простой семьи, и о появлении ее при дворе не могло быть и речи. Пресечь роман пытались многие придворные и даже сам кардинал Мазарини. Но король не привык отказывать себе даже в прихотях, а тем более в любви. Он прибегал к разнообразнейшим уловкам, чтобы вырваться на свидание с любимой, а если это не удавалось то посылал ей по почте письмо с указанием места и времени следующей встречи. ч

Единственная городская почта в Париже помещалась в небольшом доме на улице Сент-Жак. Каждый отправитель должен был явиться туда, сдать письмо и уплатить почтовый сбор. Кто не мог прийти лично, поручал это доверенному лицу, так как письма принимались только незапечатанными. Почтовый чиновник имел право проверить, нет ли там недозволенных вложений, а из разговора чиновника с отправителем все стоящие в очереди могли знать, кто и кому отправляет письмо.

Вот такой почтой через своих слуг должен был пользоваться король, да еще зная, что не гнушающийся никакими средствами Мазарини везде имеет своих людей («черный кабинет», где тайно снимались копии с важных писем, был учрежден еще кардиналом Ришелье в 1628 г.). Раньше, чем послание короля попадало адресату, о месте и времени назначенного свидания узнавал Мазарини. Это очень злило короля, на открыто упрекать кардинала он не мог, так как официально писем не отправлял. Свою злость он срывал на генеральном контролере (министре) финансов. В ту пору им был Никола Фуке, получивший титулы виконта де Во и маркиза де Бель-Иль. Его главной заботой было изыскивать все новые и новые средства для покрытия огромных расходов утопавшего в расточительной роскоши королевского двора. Кроме того, Фуке ведал и французской почтой. Выслушивая требования короля реформировать работу почты, он никак не понимал, чего он него хотят.

И тут появляется вторая женщина. У Фуке была любовница — маркиза Анна Женевьева де Лонг-виль, обладавшая изворотливым умом и практической хваткой. Она стала искать способ отправлять письма так, чтобы личность отправителя оставалась неизвестной. Проект маркизы по поручению Фуке осуществил 8 августа 1653 г. другой участник описываемых событий.

Граф Жан Жак Ренуар де Вилайе, получивший от французского короля Людовика XIV привилегию на организацию городской почты в Париже (Petite Post — малая почта), выпустил для нее бандерольные ленты, называвшиеся «Bilets de post рауе» (квитанции об оплате почтового сбора), установил единый тариф за доставку письма в пределах городской черты (1 соль, или 5 сантимов, независимо от веса). Оплачивал доставку отправитель. Квитанция прикреплялась к письму так, чтобы почтальон легко мог ее прочесть и отделить. На квитанции был напечатан текст: «Почтовый сбор оплачен… дня… 1653 года». Надписывая дату на бандероли, ее тем самым гасили. Двести почтальонов разносили письма трижды в день. При вручении письма адресату они отделяли ленту-квитанцию и сдавали ее на почту. Разрешалось прикладывать к письму и вторую, оплаченную, но не заполненную квитанцию, — это было, выражаясь современным языком, письмо с оплаченным ответом. Пакеты с прикрепленными «бандеролями Вилайе» опускались в установленные на улицах Парижа почтовые ящики и регулярно вынимались оттуда почтальонами. Таким образом, ленты-квитанции, по существу, были предшественницами почтовых марок. Парижской малой почте росвящена французская марка 1944 г. с гербом Вилайе.

Хотя парижская городская почта работала четко и слаженно, гениальное изобретение маркизы оказалось для той поры преждевременным. Слуги, посыльные, зарабатывавшие на разноске писем, ломали почтовые ящики, а письма нередко уничтожали, запуская в ящики мышей или прибегая к иным способам их порчи. Легкомысленный король, становясь старше (рис. 82), заводит себе любовниц среди придворных дам, переписываться с которыми не было необходимости. Его интерес к преобразованиям почтового дела охладел.

Рис. 82

В 1660 г. почта Вилайе прекратила существование, почтовые ящики и квитанции были забыты. Лишь в середине XIX в. их «открыли» вновь, и они получили распространение во всем мире. Правда, почтовый ящик появился несколько раньше — в 1766 г. в Берлине.

Окрашенная романтикой легенда связывает с письмами влюбленных и появление в 1840 г. первой в мире марки, получившей у филателистов название «черного пенни». Филателисты знают, что «отцом» первой марки был бывший сельский учитель Роуленд Хилл (1795–1879). После принятия и проведения в жизнь предложенной им реформы почтового дела он стал британским королевским генерал-почтмейстером, членом палаты лордов, баронетом.

Расскажем коротко, в чем состояла сущность реформы.

С развитием капитализма в Англии резко возросла потребность в услугах почты, быстро увеличилось количество писем. Долгое время пересылка писем доставляла немало хлопот и почтовым служащим, и населению. Плата за почтовые услуги была очень высокой. Чрезвычайной сложностью отличалась система почтовых тарифов. Письма чаще всего оплачивал не отправитель, а получатель. Каждая страна имела свою систему расчетов, свои почтовые тарифы. И если письмо должно было пересечь несколько границ, то рассчитать сумму почтового сбора было почти невозможно. Да и внутри страны дело обстояло не проще. В Англии, например, в начале XIX в. доставка простого письма на расстояние до 100 миль (160 км) стоила от 4 до 9 пенсов; каждые следующие 100 миль— 1 пенни. Причем расстояние высчитывалось не по прямой линии, а по фактически пройденному пути. За каждый лист письма брали полную плату. Плата зависела и от того, послано ли письмо в конверте и запечатан ли этот конверт сургучом.

Все это приводило к почтовой контрабанде. Один купец из Глазго в 1836 г. получил по почте около 2 тысяч сообщений, а другими путями — около 6 тысяч. Манчестерский почтмейстер, например, утверждал, что около половины всех писем между Манчестером и Ливерпулем идет незаконными путями.

Все это и привело Р. Хилла к мысли о необходимости почтовой реформы. В 1837 г. он подал свой проект парламенту и 3 года с большой энергией отстаивал его. Он добился упрощения и унификации почтовых тарифов (1 пенни за письмо массой до 1/2 унции, т. е. около 16 г, независимо от расстояния), введения предварительной оплаты почтовых отправлений путем наклеивания почтовых марок. 10 января 1840 г. почтовая реформа вступила в силу, а 6 мая того же года поступила в обращение первая в мире государственная приклеиваемая почтовая марка Великобритании, ставшая родоначальницей всех почтовых марок, собираемых филателистами.

Существует рассказ о случае, который непосредственно натолкнул Р. Хилла на мысль о реформе. В 1823 г., путешествуя по Шотландии, Р. Хилл в одной их гостиниц стал свидетелем прибытия почтальона. Тот вручил молодой служанке гостиницы письмо, за доставку которого надо было уплатить 1 шиллинг… Однако девушка, повертев письмо в руках, отказалась от него — слишком дорого. Хилл пожалел девушку и расплатился за письмо. Но когда почтальон ушел, девушка объяснила доброму постояльцу, что в письме ничего нет — конверт пуст. Оказывается, она и ее возлюбленный, работавший в другом городе, придумали такой способ переписки: они посылали друг другу письма и не выкупали их, уже сама доставка письма почтальоном говорила о том, что отправитель здоров и все обстоит благополучно. Подобные уловки были тогда широко распространены, и почта немало теряла на этом.

Вот тогда-то Хилла и осенила мысль о необходимости ввести предварительную оплату писем, упростить тарифы, сделать услуги почты более дешевыми, массовыми, что, в свою очередь, должно было и увеличить доходы почты.

В других вариантах рассказа участвуют иные действующие лица: старая хозяйка гостиницы и ее уехавший сын или же служанка и ее брат, но суть все та же, — Хилл заплатил шиллинг и задумался о реформе. Впервые об этом случае поведала Гарриет Мартино в книге «История Англии в 30-летний период мира» (1860 г.). С тех пор этот эпизод не раз приводился во многих книгах и журналах. Однако, как позднее писал племянник Р. Хилла Джордж Брикбек Хилл в вышедшей в 1880 г. книге «Жизнь сэра Роуленда Хилла», такого случая с его дядей не было и сам он категорически возражал против «приписывания великодушного поступка». Друзья Р. Хилла выяснили, что Г. Мартино заимствовала этот эпизод из автобиографической книги английского критика, философа и поэта Самюэля Тейлора Кольриджа «Письма, беседы и воспоминания», вышедшей в 1836 г. С Кольриджем такой случай действительно произошел. Создавая свою историческую хронику спустя 10–12 лет, Гарриет Мартино по ошибке назвала Роуленда Хилла.

Как видим, рассказ о письмах влюбленных — результат ошибки писательницы. Но уж очень этот рассказ подходит к описанию зарождения идеи почтовой реформы, и его до сих пор продолжают приводить в литературе об истории почты и филателии. Не удержались от этого и мы.

В истории почты много занимательных страниц, которых хватило бы на целую книгу. В настоящей публикации все это обойдено, если речь не идет о почтовых марках и филателии. Но ведь не на всех письмах есть почтовые марки. Приведем хотя бы один пример такого письма, тем более что любовь двух молодых началась именно с него.

Бутылочная почта известна издавна. Ею часто пользовались моряки, правда, используя в качестве «бутылки» просмоленные бочонки. Пионеры-артековцы часто отправляют с крымского берега в закупоренных бутылках послания мира и дружбы всем людям земли.

Но морские волны приносят не только призывы доброй воли, не только вести о потерпевших кораблекрушение и попавших в беду…

Однажды 15-летнему шотландскому школьнику Джиму Кершу пришла в голову мысль отправить письмо незнакомым людям. Он написал несколько слов о себе, указал обратный адрес, вложил письмо в бутылку и доверил морю. Волны в конце концов прибили ее к норвежскому берегу в 400 милях от «места отправления». Бутылку подобрала 14-летняя норвежка Экки Олсен. Обычной почтой она послала ответ Джиму, завязалась переписка, затем Джим во время каникул приехал в Норвегию. Вскоре переписка прекратилась, в ней не было нужды: полюбив друг друга, Джим и Экки стали мужем и женой и счастливо живут вместе.

Кое-что о находках старых марок читатель уже знает. Их обнаруживали на чердаках, в каморках, среди старой, ненужной корреспонденции. Естественно предположить, что такие находки должны быть и тогда, когда дело касается писем влюбленных. Ведь нередко такие письма, перевязанные ленточками, десятилетиями хранятся в бабушкиных шкатулках.

Вот один из примеров. В 1847 г. некий Джеймс Уоллес Хуфф из города Александрия в штате Виргиния отправил письмо любимой девушке Джанет Браун в Ричмонд. Не будем пересказывать его содержание. Кто может позволить себе такую нескромность? Скажем только, что это послание девушка бережно хранила. Оно было самым нежным из всех полученных от Джеймса. И самым важным. Еще бы: оно содержало официальное предложение руки и сердца. Вскоре влюбленные сочетались браком, а пачка писем осталась дорогой реликвией для женщины. Прошло много лет. В 1879 г. Джанет Хуфф скончалась. Лишь через 28 лет ее дочь, Мэри Голдинг Фоусетт, просматривая связку писем, которые хранила мать, обнаружила на конверте известного читателям письма странную наклейку, напоминавшую круглый штемпель, с текстом: «Alexandria Post Office paid 5». Ничего не понимая в филателии, она показала находку старому другу — коллекционеру. Оказалось, что на конверте уникальная почтмейстерская марка Александрии 1846 г. — так называемый «Голубой мальчик». Таких марок на темно-желтой бумаге сохранилось всего 6 экземпляров, но найденный экземпляр на голубовато-серой бумаге до сих пор остается единственным.

Подобный случай произошел и в Швеции. В 1918 г. почтовое ведомство переоценило марки номиналом 25 эре, сделав на каждой надпечатку черной краской «12», т. е. снизив номинал больше чем наполовину. Однако в типографии один лист попал в машину перевернутым, и на каждой марке оказались перевернутыми «вниз головой» цифры нового номинала. Случайно избежав контроля, бракованный лист поступил в продажу, как потом выяснилось, на почту местечка Гуликсберг. В этом маленьком местечке мало кто писал письма: экономные жители если уж писали, то чаще всего открытки — так было значительно дешевле.

Но влюбленные, как правило, не хотят, чтобы их послания были доступны постороннему глазу. Такой влюбленный был и в Гуликсберге. Ежедневно он писал письма своей возлюбленной, и переполнявшие его чувства делали письма настолько толстыми, что их приходилось оплачивать марками в 12 эрэ. Молодой человек и покупал регулярно такие марки, а уж как на них отпечатаны цифры, его абсолютно не интересовало. Девушка отвечала взаимностью, но свадьба все откладывалась, так как жених был беден и никак не мог встать на собственные ноги.

Конец истории напоминает рождественскую сказку: какой-то торговец марками проведал о том, что один лист вышел из типографии бракованным, стал доискиваться, куда же он попал, следы привели на почту в Гуликсберге, а там уж нетрудно было узнать, кто покупал марки, — покупатель-то был один. Торговец предложил жениху кругленькую сумму, невеста достала перевязанную розовой ленточкой пачку, вынула из конвертов письма… Остальное понятно. Очень только удивило девушку, что продавец отказался от конвертов с «нормальными» марками (пачка была большой!) и взял себе только перевертки. Во всяком случае, денег, уплаченных за сохранившиеся 30 переверток, хватило на обзаведение хозяйством. Завершилось все тем, что «свадьба пела и плясала», а марки с перевернутой цифрой «12» филателисты с тех пор называют «марками влюбленных».

Несколько лет тому назад почта Венесуэлы решила пойти навстречу влюбленным. Народ это, как правило, молодой, денег у них мало, а письма писать хочется часто. Сделаем красивый жест: вот как мы заботимся о молодежи, пусть знает, что и у нас сердца не поросли мохом! Примерно так рассуждали руководители почтового ведомства. В парламент был внесен законопроект о льготной оплате писем влюбленных. Предлагалось установить 50 %-ную скидку за такие письма. Решать так решать! Даст бог — не обедняем. Только как отличать любовные письма от прозы жизни? Да очень просто: пусть влюбленные вкладывают свои признания не в белые, а в нежно-розовые конверты. Для почтовых служащих этого будет достаточно, чтобы знать, что письмо оплачивается по льготному тарифу.

Однако законодатели не поддержали джентльменский порыв почты. Верх взяли будничные расчеты далеких от сантиментов людей. «А что, — говорили парламентарии, — если на нежно-розовые конверты перейдут все клиенты почты? Что, если вместо пылких признаний, клятв и лирических стихов в этих конвертах фирмы начнут посылать счета за газ, рекламу жидкости от облысения и подобную печатную продукцию?». Голосованием скучных людей, забывших, что такое любовь, проект был провален…

Так заканчивалась эта история в первом издании этой книги. Но решение животрепещущей проблемы все-таки было положительным. После новых бурных дебатов венесуэльский парламент постановил узаконить 50 %-ный льготный тариф для писем влюбленных в розовых конвертах. А чтобы предотвратить злоупотребления, ввести выборочный контроль. Если в проверенном письме нет горячих слов любви, то отправитель будет вынужден уплатить весьма солидный штраф.

Другие страны не спешат следовать примеру Венесуэлы, но многие почтовые администрации идут навстречу влюбленным другим путем, ограждая их переписку от нескромных глаз.

Для этого в некоторых странах введены специальные марки, официально называемые марками для корреспонденции, вручаемой лично адресату. Письмо с такой маркой должно быть вручено адресату «в собственные руки», а не, скажем, соседке и даже не маме. Филателисты часто называют такие марки «марками влюбленных». У нас подобных марок нет, но их вполне могут заменить специальные маркированные почтовые карточки с уведомлением о вручении почтового отправления. Купив такую карточку и прикрепив ее к письму, отправитель тем самым оплачивает почте вручение письма «в собственные руки» адресата. Почта же должна вернуть отправителю карточку с отметкой о выполнении этого поручения. По существу, это то же самое, что и «марки влюбленных».

А в Чехословакии, например, такие марки выпускались дважды — в 1937 и 1946 гг. Причем первый раз эти марки, называемые Dorucni (доручни — т. е. снова же «в собственные руки»), выпускались двух видов. Буквы «V» (Выплатни) по углам означали, что вручение оплачивает отправитель, а буквы «D» (Доплатни) — что это делает получатель, договорившийся с почтой, и письма будут вручаться лично ему. В обоих выпусках марки имели треугольную форму, но в первом половина марок в каждом листе имела один угол, скошенный перфорацией (рис. 83).

Рис. 83

В начале XX в. в некоторых странах, в том числе и в России, получил распространение своеобразный марочный «шифр». Нет, шпионы им не пользовались, хотя известны многие случаи применения почты, марок и филателии в шпионских и диверсионных целях, но это — разговор особый (см. последнюю главу). Здесь же речь идет о вполне безобидном шифре для переписки влюбленных. Шифр основывался на расположении марок на конверте. Наклеив марки в определенном месте, под определенным углом наклона влево или вправо, горизонтально или вверх ногами, можно было получить определенную фразу, например: «Я люблю Вас» или «Когда мы увидимся» и т. д. В Вене и Варшаве были даже изданы шестикрасочные открытки с золотым тиснением, объясняющие шифр. Не будем его приводить, вряд ли кто-нибудь захочет им воспользоваться. В век техники чаще прибегают к помощи телефона. А кто не может выразить свои чувства словами, посылает «Миллион алых роз» в виде записанной в ателье звукозаписи пластинки и вместо него говорит Алла Пугачева. Кроме того, тексты шифра были примитивно банальными. Положение марок обозначало: «Вы мой ангел!», «Жажду встречи!», «Может быть» и т. п.

Этот небольшой рассказ тоже имел свое продолжение. После его опубликования в журнале «Филателия СССР» № 1 за 1985 г. в том же издании опубликована заметка В. Куликова из Тулы «Пишу Тебе, мой друг сердечный…». В ней дается описание подобной русской открытки и репродуцированы обе ее стороны. Спасибо тов. Куликову и журналу. Автор располагает лишь австрийским вариантом такой карточки, но не публикует ее именно из-за слишком, по его мнению, банальных текстов.

120 лет на марках Великобритании изображались только портреты монархов. С 1840 по 1902 гг. это был один и тот же портрет королевы Виктории в различном обрамлении, с 1902 по 1911 гг. — Эдуарда VII, с 1911 по 1936 гг. — Георга V. В 1936 г. вышла серия из четырех марок, отличающихся лишь цветом и номиналом. На марках (рис. 84) вы видите портрет немолодого, начинающего лысеть короля Эдуардами. Однако уже через год, в начале 1937 г., эти марки были заменены новыми — с портретом короля Георга VI. Почему же Эдуард VIII был у власти всего год? Точнее, с 20 января по 11 декабря 1936 г.

Рис. 84

Напомним, что в Великобритании «король царствует, но не правит». Он лишь номинально является главой государства, а подлинная власть принадлежит парламенту и правительству. Что же все-таки случилось с королем?

Родившийся в 1894 г. Эдуард был старшим сыном герцога Йоркского, позднее ставшего королем Георгом V. В молодости Эдуард окончил военно-морскую школу, изучал право и историю в Оксфорде, служил в армии. После смерти отца Эдуард в январе 1936 г. в возрасте 42 лет был коронован и стал королем Эдуардом VIII. Но новый король был холост. Несмотря на далеко не юношеский возраст, он так и не сумел остановить свой выбор на ком-либо из принцесс «августейших фамилий» Европы. Минуло менее года и в декабре 1936 г. Эдуард VIII заявил, что собирается жениться на американке Симпсон. Разразился «скандал в благородном семействе». Высший свет был шокирован, буржуазия считала, что женитьба короля поколеблет устои «старой доброй Англии». Вскоре выяснилось, что у королевской избранницы нет ни капли дворянской крови, зато за ее спиной уже два развода. В довершение всего миссис Симпсон еще и весьма заурядная профессиональная актриса. Такого уже традиции королевской семьи выдержать не могли.

В парламенте бушевали страсти. Палата лордов, консервативное правительство Джеймса Болдуина и королевская семья предъявили Эдуарду VIII ультиматум: «Либо корона, либо миссис Симпсон». Как в известной песенке: «Но что ни говори, жениться по любви не может ни один король…».

И Эдуард VIII выступил по радио с речью. Подданные услышали нечто совершенно необычное. Смысл речи, если ее изложить простым языком, сводился примерно к тому, что корона Британской империи не такая вещь, с которой легко расстаются, но любовь дороже. Обойдемся как-нибудь без короны, скудную шевелюру можно и шляпой прикрыть.

Так Эдуард VIII отказался от престола. Британская печать, особенно женские журналы, захлебывались от восторга и умиления: вот что такое английская традиция и вот какие в Англии благородные короли!

Экс-король покинул берега туманного Альбиона и в Австрии сочетался браком с миссис Симпсон. Он получил титул герцога Виндзорского и много лет был губернатором Багамских островов.

В 1965 г. Эдуард приехал в Лондон, чтобы подвергнуться глазной операции. По этому случаю состоялось примирение с королевской семьей. Вскоре он отправился доживать свой век на Лазурный берег во Франции. А марки? Они остались в альбомах филателистов под именем «марок влюбленного короля».

Коль скоро речь зашла об английских королях, заметим, что в XX в. почти все они были филателистами, а отец Эдуарда, Георг V, не только посвящал большую часть своего досуга маркам, но и подобно Рузвельту, Джавахарлалу Неру, Йосипу Броз Тито, весьма серьезно в них разбирался.

С упомянутым Эдуардом VII также произошла марочная история. После его вступления на престол пришлось, как обычно, срочно готовить к изданию новую марку с его портретом. Это поручили швейцарскому художнику и граверу Эмилю Фуксу. Но новый король обладал живым и непоседливым характером, позировать для портрета он категорически отказался. Срок сдачи заказа приближался, а художник не мог приступить к работе. Все же он нашел выход: узнав, что в Германии живет человек по фамилии Герлих, удивительно похожий на Эдуарда VII, Фукс разыскал его и принялся портретировать. В 1902 г. марки с этим портретом впервые увидели свет. Подмены прототипов никто не заметил, а филателисты, сумевшие раскрыть секрет художника, стали называть эти марки «марками королевского дублера».

Есть и настоящие марки любви, официально носящие это название. Более того, на всех марках таких выпусков, в различном обрамлении, чаще всего окруженное прекрасными цветами, напечатано лишь одно, но лучшее в мире слово «Love» (любовь). Такие марки с 1973 г. начала выпускать почтовая служба США. Ежегодно одна-две такие марки выходят в январе с таким расчетом, чтобы они были в свободной продаже на всех почтах к февралю. Пользуются ими круглый год, но наибольшее количество писем отправляется к 14 февраля к празднику святого Валентина, которого в англосакских странах считают покровителем всех влюбленных. К этому дню по традиции отправляются многие миллионы «валентинок» — писем возлюбленным, и на каждом письме красуется марка любви. Тот, кто берет его в руки, — в белом ли, в розовом ли конверте, — уже знает, о чем речь, и день для него становится радостным, солнце светит ярче, цветы пахнут сильнее, и, кажется, будто аромат их доносится с напечатанной марки…

Когда марки любви были выпущены впервые, некоторые наши журналисты поспешили съязвить по этому поводу. Один писал, что это безвкусица и мещанство. Другой пошел дальше, разя врага меткими ударами пера: дескать, вот она — лицемерная маска империализма, говорят о любви к ближнему, а сами строят злокозненные планы уничтожения стран социалистического лагеря. В таком именно духе высказался один из известных авторов, фамилию которого не хочется называть, чтобы не ставить его в неловкое положение. Как говорят, бог ему судья.

А ирония, прямо скажем, была неуместной. Не надо путать божий дар с яичницей и доискиваться в марках любви проявления злокозненности империалистической пропаганды. Ничего, кроме прямого смысла, за словом «любовь» не кроется.

Эти марки (рис. 85) пользуются огромной популярностью. За 15 лет их суммарный тираж достиг почти 40 миллиардов экземпляров. История филателии не знает ничего подобного. Несмотря на такие гигантские тиражи, интерес к этим маркам не ослабевает, и заказы продолжают расти. Их клеят не только на письма влюбленных, но и на письма родным и близким, приглашения на свадьбы, сообщения о помолвках, рождении детей, поздравления с юбилеями, годовщинами, праздниками и т. д. Можно понять, почему становится теплее на сердце у матери, когда на письме от сына она видит такую марку.

Рис. 85

В последние годы почта США пошла еще дальше: выпускаются марки более широкого назначения со словами «Благодарю Вас», «Счастливого дня рождения», «Лучшие пожелания» и «Люблю Вас» (см. рис. 85). Они передают чувства, которые человек не всегда умеет выразить вслух или на бумаге, тем, кто остается близким и дорогим его сердцу.

Клиенты почты имеют возможность подбирать марку, наиболее подходящую к содержанию письма. А это бывает немаловажно. Иногда, не обратив внимания на приклеиваемую марку, можно попасть впросак. Представьте себе молодую счастливую пару, получившую поздравление с рождением первенца и увидевшую на конверте марку с текстом: «Перевыполним план развития коневодства…» (а такая марка у нас есть). Уж лучше наклеить марку с текстом: «Лучшие пожелания».

Но бывают ведь события и печальные. Поэтому японская почта, вслед за американской выпускающая поздравительные марки, предлагает клиентам также и марки для соболезнований.

Примеру США последовали Ирландия и некоторые другие страны, — там тоже выходят марки-любви. Может быть, и нашей почте стоило бы, сократив в годовом плане одну-две марки второстепенных мотивов, попробовать издать марки любви или, как говорили прежде, благопожеланий. Возможно, это несколько оживило бы интерес к наклеиванию марок на письма вместо использования однообразных маркированных конвертов.